Дождь мягко шуршал опавшими листьями, постукивал в окно, шептал: забудь. Было бы из-за чего расстраиваться. Жива, здорова, крыша над головой… На второй год не оставили, а ведь могли…
Временами налетал короткий ветер, и стекло жалобно всхлипывало, словно тоже просило - плюнь.
Милка нашарила рукой на полу рюкзак и сунула в рот ириску. Сладко и тепло, чего ещё надо? Сами собой разжались пальцы. Дождь шумел за окном тихо и настойчиво, не хуже валерьянки. Милка подумала, что надо бы выключить свет, и даже успела понять, что ничего подобного уже не сделает.
* * *
Сон был коротким и чёрным, пробуждение - резким и не слишком приятным.
Милка открыла глаза и села, словно вытолкнул кто.
За окном по-прежнему темно. И дождь стучит по размокшей земле тоже по-прежнему. Но что-то явно не так.
Нахмурившись, Милка обвела пустую комнату подозрительным взглядом. И нахмурилась ещё сильнее, потому что не смогла обнаружить ничего необычного. Да и рассматривать-то особо нечего - стол, диван и брошенный рядом с ним рюкзак. Были ещё полки, что-то типа сундука, портативный генератор и широкая лавка - но всё это богатство во второй комнате, за прикрытой дверью.
В ногах недовольно завозилась Крыска, цапнула когтями сквозь шерстяной носок - не балуй, мол. Нет, тут ничего не могло случиться, иначе бы Крыска просигналила, она кошка правильная. Одичавшая, правда - в город ни в какую. Но сюда ночевать иногда приходит. Если Милка одна, чужих Крыска не жалует.
Вот тут-то Милка и вспомнила о пришельце. По аналогии с чужими.
И поняла, что именно это её и разбудило - он улетел…
Вот и всё. Кончилось, не успев начаться. Как там было в эльфийских спряжениях - будущее-вероятное-невозможное, кажется…
Выключив свет, она подошла к окну. С надеждой - а вдруг? Но надежде сбыться оказалось не суждено.
Милка скрипнула зубами.
Пришелец по-прежнему сидел под деревом, запрокинув голову и подтянув колени к груди.
Сволочь.
И плевать ему на то, что порядочным людям придётся теперь из-за него хромать в мокрую холодрыгу…
Милка вздохнула и открыла дверь. Поёжилась. Хорошо ещё, что тент натянуть догадалась на прошлой неделе. Ноги в обрезанных чабах весили по тонне каждая, путь в четыре шага показался бесконечным. Но не будешь же орать незнакомому нечеловеку: "Эй! Ты, ну, который!" и всё такое…
Пришелец сидел, прислонившись спиной к толстому стволу и закрыв глаза. Вокруг него было сухо и даже, вроде бы, тепло. Впрочем, чему удивляться - чуждые технологии, наверняка офигеть какие. Кажется, улыбался - Милка не успела рассмотреть, потому что он открыл глаза.
И сразу же лицо его потемнело.
Вернее, нет. Лицо осталось прежним. Оно просто стало казаться более тёмным на фоне ожившего серебра волос…
- Пойдём, раз уж припёрся… - Милка бесцеремонно дёрнула его за край комбинезона, потянула к крыльцу. Забавно, но он, кажется, понял. Во всяком случае, не сопротивлялся.
В дверях ему пришлось нагнуться, а ведь проём Милка делала под себя. Метра три в паразите этом, не меньше. Смотреть на него не хотелось до оскомины. Спать не хотелось тоже. Ничего не хотелось.
Впрочем…
Милка посмотрела на брошенный у дивана рюкзак, обернулась, давя теперь уже званого гостя тяжёлым взглядом. Спросила задумчиво:
- Водку будешь?
* * *
Проснувшись в очередной раз, она даже не сразу сообразила, утро сейчас или вечер. Голова смутно болела. Хотелось пить.
Морщась, встала. Нашарила чайник под диваном. Пустой. Хорошо, что сапоги надевать не надо - спала прямо в них.
К роднику пришлось спускаться, это огорчило. Подумала, стараясь не задеть чайником близкое дно: "родник на болоте - чистейшей воды бред". Но даже глубина собственных ассоциаций не восхитила.
Мысль о костре тут же вызывала мысль о дровах. И если первая мысль приятно грела, то вторая была омерзительна до дрожи. Милка вернулась в комнату и вытащила из-под дивана коробку с таблетками сухого спирта. Все триста пятьдесят условных литров - даже просто думать сейчас о распаковке пачки было неприятно.
Костёр вышел яркий, нереально-голубой и бездымный. Милка долго смотрела в огонь. Даже когда чай давно вскипел. Грела руки, процеживая голубоватое пламя сквозь пальцы. Ушла в комнату, лишь когда озверевшее комарьё обнаружило, что защитное поле над островом Милка включить забыла. В самом доме защита включалась автоматически с генератором, и это радовало.
Пришелец сидел в углу на скатанном одеяле и что-то то ли паял, то ли клеил из разноцветных деталек. Милка смотрела на него, слегка хмурясь, и думала - что, собственно, положено ощущать в таких вот случаях?
Страх, что всё это сон? Радость - как же, вот оно, слухи не врут, и официальные опровержения значат не больше, чем всегда они значили. Торжество - как же, Москва и Китай далеко, а вот в Красноярске Милка точно первая приобщилась!.. Вчерашнюю злость?..
На самом деле не было ничего.
Ну вот ничегошеньки!
Совсем.
Даже удивления едва-едва хватало лишь на себя - странно ведь это, не ощущать ничего. Впору начинать злиться уже на саму себя - за неспособность ощутить нечто, моменту соответствующее.
Впрочем, раздражения и вчерашней злости тоже больше не было.
Милка поставила чайник на стол, высыпала из пакета печенье и ириски.
- Ты чай будешь? Садись, - и вяло мотнула головой в сторону дивана. Пришелец покосился с интересом, но с пола не встал, лишь передвинулся ближе к столу. Смотрел выжидательно. И тут до Милки дошло, что стаканы остались на полке. Рядом с дверью. В другом углу комнаты…
Милка посмотрела на полку с тоской - вставать не хотелось. Пришелец проследил её взгляд, протянул длинную руку и, неуверенно сняв с полки два стакана, поставил их на стол. Милка испытала почти нестерпимое облегчение. И что-то, похожее на смутные угрызения совести - хотя бы разлить-то надо было бы самой, хозяйка все-таки…
Свой стакан он выпил залпом, даже не поморщившись, словно это был вовсе и не кипяток, а так, водичка из-под крана. Любитель спецэффектов! Впрочем, раздражения не было. Хоть и любитель, но - вежливый.
Милка сразу пить не стала, сидела, согревая стаканом стынущие руки. Стыдно… Хозяйка всё-таки… Хоть поболтать о чём для приличия…
- Ты по-нашему понимаешь? - спросила с надеждой на отрицательный ответ. Но невезение продолжалось, пришелец подумал немного, склонив голову к плечу. Потом кивнул. И добавил, смешно кривя губы, словно посчитав одного кивка недостаточным:
- Да.
- Это хорошо, - Милка с трудом подавила вздох. - Надолго сюда?
- Как получится.
- Издалека?
Он опять подумал. И снова кивнул.
- Из далека.
Ответ прозвучал раздельно, двумя словами. Но это можно было списать на произношение. Вот и поговорили. Не о погоде же с ним…
- Я рада…
- Правда?
Её не удивило отсутствие акцента, а вот явно различимая насмешка разозлила. Не очень, правда… Так, слегка.
- А если и не рада - твоё какое дело?
Неприятное зрелище - его глаза мерцали тем же неверным светом, что и волосы, словно задней стенки у его черепа нет, а фасетки прозрачны.
- Де-ло?.. Нет. Правда. Здесь моего дела нет. - Он вслушался в произнесённые слова, поправился, - СЕЙЧАС моего дела нет.
- Ну и хорошо, - злости хватило на пару секунд. Чего прицепилась к человеку? Ну или нечеловеку, какая разница. Чай вон пей.
Он не спорил.
- Хорошо.
Интонации у него странные. Колеблющиеся какие-то. Чай неторопливо остывал в толстостенном стакане. А в голове ворочались такие же неторопливые толстостенные мысли. И от них тоже было тепло. Кто это придумал, что нельзя спать сидя?..
Милка лениво допила уже негорячий чай и уронила голову на руки. Посмотрела на пришельца снизу вверх.
- Если ты сейчас скажешь, что это именно твоя посудина протаранила время из будущего в прошлое и шандарахнула тут полторы сотни лет назад…а тебя, заразу, катапультировало и рикошетом… я тебя убью. Как только проснусь.
Он моргнул.
- Не скажу. Не хочу, чтобы убивали. Но… как ты догадалась?
* * *
- Что застопорился, Вежливый? Пошли!
- Мы же и так идём. Куда?
- За дровами, Вежливый. Жрать охота, а брикеты я вчера все пожгла, так что костёр разводить нечем.
- Ты как кортанка - не любишь огонь. Почему?
- Кто тебе сказал, что не люблю? Обожаю! А не люблю ходить за дровами, это совсем другое.
- Контрадиксный язык. Воспроизводить легко, запомнить трудно.
- А вроде ничё так выходит, обзавидуешься… Чего тебе трудно-то?
- Странные логические посылки. Абсолютная анархия при подборе интонационной информации на фоне широкого смыслового диапазона…
- Э-э-э… А если по-русски?
- Я плохо говорю? Странно… Эта программа не должна давать сбоев…
- Да не бери в голову! Хорошо ты говоришь. Даже слишком. Особенно, если не врёшь, и действительно выучил за ночь… У вас там все такие супер?..
- Не понимаю… - в голосе - тщательно смодулированная растерянность. - А что в этом плохого?
- Не знаю, - Милка хмыкнула и задрала голову, любуясь зеркальными спиралями в странных глазах. - Неприятно ощущать себя недоразвитой, вот, наверное, и всё. А что такое "контрадикс"?
- То, чего нет. И не может быть никогда. Но в то же время - то, что многие ищут. Бред. Абракадабра. Абсолютное несоответствие. Высший смысл. Трудно объяснить… Если твоё вчерашнее поведение типично, то у вас реакции почти что контрадиксные.
- Не бойся, не типично, - она опять хмыкнула. - Даже для меня, а я тоже не слишком типична. Вчера не в себе была малость, разозлили очень. Да и устала.
Какое-то время он молчал, отводя в сторону тяжёлые ветки и осторожно переставляя длинные ноги. Странное телосложение, так мог бы выглядеть человекообразный кузнечик - длинные хрупкие конечности, укороченное туловище, огромные глаза. Носа практически нет, а вот рот вполне себе человеческий, даже зубы, кажется, есть, или что-то похожее. Уши… вот ушей не видать, волосы эти мерцающие… или это не волосы? Гать он проигнорировал. Подкрутил что-то у коленок - и прошёл прямо по воде, аккуратно так, вздёргивая колени на манер цапли. Выглядело забавно.
- Я тоже устал. Наверное. Впрочем - "устал" - это не совсем то слово, но…
- Плюнь. Помогай лучше…
Какое-то время он смотрел, как Милка отпиливает сухие ветки, и в глазах его снова крутились зеркальные спирали. Потом спросил:
- Это и есть дрова? Но они же растут…
- Конечно, растут, что им ещё делать? Держи вот это - это называется армейский нож, хороший ножик, с обратной стороны пилка… Пили вот это. Это называется ветки. Или хворост. Или дрова. Как хочешь.
- Никак не хочу, - он повертел головой, держа ножик так, словно тот был змеёй. Пожаловался: - Контрадиксный язык… Ветки, хворост, дрова… что общего?
- То, что они деревянные.
- Откуда это видно?
- Вот тресну по маковке - сразу увидишь, откуда. Пили давай!
- Нет, но всё-таки… Откуда видно, когда говоришь?
Милка фыркнула.
- Не зли меня, Вежливый…
- Не понимаю…Зачем ты это говоришь? Ты же на самом деле не злишься. Тебе… весело! Было… Но - почему?
- Вежливый, ты зануда.
- А вот теперь - злишься… на что? Не понимаю. Я просто хотел на наглядном примере показать контрадиксность вашего языка.
- Спасибо, показал… - Милка хмыкнула. - Но займись-ка лучше дровами.
Он пожал плечами, с сожалением разглядывая нож.
- Всё-таки варварство…
- Раз уж попал на отсталую планету - будь ласков, не ерепенься, а соответствуй.
Несколько минут они молча ломали сухостой. Вежливый пилил толстую ветку, и вид при этом имел очень несчастный, но решительный. Милка, несколько раз покосившись на него и покусав смеющиеся губы, наконец сжалилась:
- Они уже не живые. Сухие. Мёртвые, понимаешь? Так что можешь не переживать…
И почувствовала, как неприятно ёкнуло внутри - его волосы снова вспыхнули (показалось даже, что вокруг посыпались искры и заметались испуганно-растерянно в зеркальных фасетках). Днём это выглядело не так эффектно, но всё равно…
Милка отвела взгляд.
- Ладно, для начала хватит. Пошли домой, Вежливый. Да не хватай ты всё сразу, тебе бы самого себя не уронить. Сядут батарейки твоего костюмчика - и что ты тогда делать будешь?
Какое-то время он молча вышагивал рядом - снова по воде, пижон! Потом вдруг спросил:
- Откуда ты знаешь про элементы питания? И вообще - откуда взялось это слово - гравикомпенсатор? У вас не должно ещё быть таких технологий! Значит, и слова быть не должно… а оно есть. Откуда?
- От верблюда. Хорош бы ты был при нашей-то гравитации - и без компенсаторов!
- У вас были наши?! - он остановился.
- Может и были. Может даже и сейчас есть, пару лет назад ходили разные слухи, но потом быстренько всё засекретили… Ты шагай, шагай.
- Но если всё засекретили… если только слухи… с чего ты тогда взяла, что у нас гравитация ниже?
- А чего тут знать-то? Достаточно разок на тебя посмотреть.
- Не понял.
- Рост, Вежливый! Не смог бы ты вырасти до своих трёх с лишним при нашем-то тяготении.
- Почему?
- Это и ежу понятно.
- Кто такой… впрочем, не важно. Вы проводили эксперименты?
- Не нуди.
- Тогда как же ты можешь утверждать!..
- Но ведь я права. Так чего же ты злишься?
- У вас и логика какая-то… контрадиксная! Технологий нет, а слова для их обозначения - пожалуйста! Бред…
- Бред, конечно. Кто бы спорил, а я не стану. Осторожно, Вежливый, тут ручей и бывает скользко.
* * *
- Бросай их сюда, - она скинула палки рядом с чёрным пятном вчерашнего костра. Секунду поколебавшись, он сделал то же самое.
- Этого хватит?
Милка с сомнением оглядела довольно солидную кучу. Вообще-то, он неплохо напилил, и брёвнышки аккуратные… Но запас карман не тянет.
- Нет… Давай ещё разок сходим.
Милка села на покрытый инеем корень, прислонилась спиной к шершавому стволу. Ночью подмораживало, кочки затвердели, но ствол был весенний, тёплый. И тепло это сквозь ветровку и свитер грело спину.
- Слушай, Вежливый, а что это за штучку ты на столе поставил? Жжётся!
- Темпоризатор. Греть будет. У вас всегда так холодно?
- Скажи спасибо, что не зима, у нас тут до минус шестидесяти бывает!
- Зима?.. А, ну да, сезоны… наклонная ось… Возможно, этим и объясняется ваша контрадиксность. Низкая температура ведёт к замедлению темпов развития.
- Ага. То-то я смотрю - папуасы такие развитые!
- Кто такие - папуасы?
- Ну, это те, которые в Африке живут. И голыми по пальмам скачут. Потому что тепло. И сезонов нет. Ничто, так сказать, развитию не мешает.
- Ты обиделась?
Милка поморщилась. Ну и вот как с ним разговаривать?
Запрокинула голову, прижавшись затылком к стволу. Перевела тему:
- Сможешь достать вон ту? Вроде тоже сухая…
- У меня хорошие… батарейки.
Ей показалось, что теперь уже он обиделся. Но ему-то - на что? Она же вроде ничего такого вслух не выдала… или этот зараза ещё и мысли читает?
Руки у него длинные. Очень длинные. Когда он, аккуратно положив на землю пару подобранных коряг, неторопливо выпрямился и во всю длину вытянул эти самые руки вверх, то дотянулся не до той нижней ветки, с которой начала бы восхождение Милка. И даже не до парной развилки, в которой она бы остановилась передохнуть.
Выше дотянулся.
Гораздо выше…
Ему даже лезть не особо пришлось - одного раза подтянуться хватило.
Осторожно перехватываясь руками и тщательно следя за наличием непременно трёх точек опоры, он сдвинулся к развилке. Уселся, обхватив ствол невероятно длинными ногами. А ведь плавность-то эта, похоже, от осторожности. Опасается он высоты. Очень опасается. Но - полез, и виду не подаст. Одно слово - пижон!
- Ну и долго ты там обезьяну изображать собираешься?
Он фыркнул. Склонил голову к плечу. Сощурился. Сказал задумчиво:
- Какая ты отсюда крохотная… Почти кортанка.
- А кортаны-то чем тебе не угодили?
- Кому же приятно, когда в твоих мозгах… - он передёрнулся. Замолчал. Мигнул высеребрившимися глазами, склонив голову уже к другому плечу. Спросил после короткой паузы:
- Опять эта ваша - контрадиксная логика?
- Женская, Вежливый! Просто женская. Не ломай голову, и покруче тебя академики так ничего и не поняли. Лучше ветку пили.
Какое-то время Милка с удовольствием наблюдала, как он пилит. Приятно смотреть на чужую работу. Потом на землю упала толстая коряга, а следом спрыгнул и Вежливый.
Впрочем, не на землю.
Рядом.
Пробив тонкий слюдяной ледок и уйдя в воду почти по колено…
И вот тут Милка впервые услышала, как звучит его язык - выругался он явно не по-русски.
- Компенсатор не сработал? - осведомилась ехидно, когда он выбрался на глинистый берег. Вежливый не ответил, хмуро разглядывая высокие серебристые сапоги, на левом чёрной змеиной пастью дышал длинный разрез - от пятки через щиколотку. Вежливый прошипел коротко, то ли снова ругнулся, то ли просто воздух сквозь зубы втянул, покрутил какую-то блестящую фигнюшку у правой коленки, левую тронул чуть - и тут же отдёрнул пальцы. И зашагал к острову, не оглядываясь. Над водой.