- Тогда я подумал - вот еще одно единичное событие, совсем не связанное… Потом понял, что это не так, но - потом…
- Игорь, давайте по порядку, хорошо? Я ничего не поняла.
- Сначала я тоже… Ладно. Значит, ее звали Зоя.
- Зоя? Вы говорили - Тина.
- Зоя… Мы вместе учились - с восьмого класса по десятый. Кочетовы получили квартиру в нашем доме, через подъезд… Мы довольно много времени проводили вместе, но, как это бывает… я ее просто не замечал, почему-то это обычное дело: засматриваешься на девушек, влюбляешься, страдаешь, а рядом такая же девушка, далеко и ходить не надо, и вот не воспринимаешь в упор. Зоя ко мне приходила каждый день: уроки сделать, маме что-то принести, мама моя болела, отец весь день на работе, вот она… После школы я поступил в университет, а Зоя не стала учиться дальше, ей было не интересно, и она пошла работать - секретаршей в офис недалеко от дома. Забегала уже не каждый день, но два раза в неделю точно. Мама мне как-то сказала: "Почему ты на Зоечке не женишься? Она тебя любит". Я отмахнулся - смешно было слышать… Любит? Нет, это слово - и Зойка… И вот однажды…
- Опять - однажды? Значит, все-таки…
- Не ловите меня на слове! Однажды я стоял у окна, думал о том, какую систему согласований результатов использовать, чтобы сшивать единичные точки, собранные в наблюдениях гравитационных линз, и имеет ли смысл сшивать эти "отбросы" с такими же из других наук… В общем, стоял, смотрел на двор, и увидел, как Зоя вошла со стороны автобусной остановки и направилась к своему парадному… я еще подумал: хорошо, что к своему, а не к нашему, мне не хотелось в тот момент ее видеть, нужно было работать… Но эта мысль была такой мимолетной… Я потом вспомнил о том, что так подумал. А тогда смотрел, как Зоя прошла мимо цветника, и перевел взгляд - на мгновение, не больше! - увидел, как на экране компьютера возникла иконка "Вам пришло почтовое отправление". От кого… Этого я не помню, да это и значения не имеет. Мгновение, да… Потом опять посмотрел в окно - и увидел Зою, входившую через арку во двор… Я подумал… Нет, ни о чем я тогда не подумал, просто удивился. Она же только что… Зоя держала в руке хозяйственную сумку, но буквально пару секунд назад сумки в ее руке не было, я мог в этом поклясться. Самому себе, да, но мог. И пошла она не мимо цветника к своему парадному, а вдоль дорожки - к нашему. Представляете?
- Конечно. Что тут такого? Это с каждым… Ой, простите! Вот действительно… Все так к этому привыкли, что уже даже и забыли, что…
- Привыкли? Вы думаете? Мои соседи-пенсионеры до сих пор, когда меня видят…
- Да, я понимаю. Пожилым трудно. Моя мама недавно… Впрочем, это лишнее, продолжайте… Эта девушка… Зоя… Вы увидели, как она прошла к вашему подъезду. А потом? Это просто пример, или именно этот случай имел какое-то значение для…
- Как потом оказалось - решающее. Но в тот момент я, конечно, не понимал… Просто стоял у окна и следил, как Зоя подошла к парадному, в этот момент я уже не мог ее видеть, ждал, когда раздастся звонок, время шло, она не звонила, я начал беспокоиться - что могло с ней случиться в нашем подъезде, вы же знаете, какое время… Я выглянул на лестничную клетку… Пусто. Лифт стоял на нашем этаже - пустой. Я крикнул: "Зоя, ты здесь?", и никто не отозвался, кроме эха, а оно почему-то ответило таким издевательским тоном… Я начал было спускаться по лестнице и вспомнил, что тогда, у окна, когда Зоя уже подошла к подъезду и скрылась из глаз, я отвлекся… буквально на секунду… опять на секунду… бросил взгляд на книжную полку, там стояла "Синхронистичность" Юнга, я в тот момент подумал об этой книге и совершенно рефлекторно… А когда опять посмотрел в окно, Зои уже не увидел - да и не мог, если она, как я думал, вошла в подъезд.
- Я понимаю. Она не вошла.
- Конечно.
- Эта девушка… Зоя… Она и сейчас живет в соседнем подъезде? Никто о ней не писал, у меня такое впечатление…
- Я не хотел бы говорить об этом, хорошо? Я рассказал об этом эпизоде, потому что иначе не смог бы подвести рассказ к точке бифуркации…
- К точке…
- Вы учились на психологическом? И не изучали работ Пригожина? Вы ничего о них не знаете? Да ведь в любой популярной литературе…
- Я знаю, что такое точки бифуркации. Просто меня удивило: это слово не из вашего лексикона. Я не встречала его ни в одной вашей публикации.
- Теперь вы меня поражаете! Что значит - ни в одной публикации? У меня их десятки… а может, уже и сотни. Вы имеете в виду статьи в популярных журналах? Их действительно немного…
- Нет, я имею в виду все публикации. Я готовилась… Прочитала? Нет, конечно, скорее просмотрела по диагонали, поняла очень мало, там у вас формул больше, чем слов, а слов специальных (вы их сами выдумывали?) больше, чем нормальных, которые можно понять без словаря. Но… я не говорила? У меня фотографическая память, да, с некоторых пор, кстати… Могу не понять, но если встречаю в тексте какое-то слово… неважно какое, любое… запоминаю навсегда.
- Вы сказали: с некоторых пор. С каких?
- Да, именно. После десятого августа. В детстве память у меня была плохая, если честно… Я даже стихи не могла запомнить, мы Пушкина проходили, так я первую строфу "Онегина" вымучивала неделю, а на уроке все перепутала и сказала: "Мой дядя самых редких правил…"
- Понятно… Вы правы, Ира: слово "бифуркация" не из моего лексикона, не знаю, почему оно мне сейчас пришло в голову.
- Знаете.
- Что? Ну… наверно. Неважно. В тот вечер… Когда я положил трубку после разговора с Зоей, то уже понимал, конечно, что произошло. И почему. Внутренний голос? Неважно. Я подумал: почему именно в тот момент? Если единичные события, вот как это… или единичные точки в экспериментах и наблюдениях происходят не спонтанно, а связаны с внутренним состоянием, может, с мыслями наблюдателя… Вроде бы сейчас это и так очевидно. Но тогда… Как бы то ни было, интуитивно я связал два явления. Господи, подумал я, это же очевидно: одиночные события в нашем мире - это события из мира соседнего, из другой ветви многомирия… История с Зоей потому и произошла - в тот момент и в том месте, - что я думал об этих событиях и не мог найти фундамент. Именно тогда нужно было мне принять решение - и я принял. Просто сказал себе: это так. Точка.
- И мир стал другим.
- И мир стал другим. Для меня. Остальные этого еще не заметили.
- Остальные еще долго этого не замечали…
- Хорошо для заголовка, да? На самом деле… я не знаю, долго ли. И вы не знаете. И никто.
- Почему же? Десятое августа…
- Вы думаете, это ответ? Все так думают, даже после моей нобелевской лекции. Значит, я не сумел объяснить толком.
- Вы хотите сказать, что…
- Не знаю, Ира. В том-то и дело, что не знаю. Но мы еще до этого дойдем, давайте постепенно, хорошо?
- Давайте. Вы говорили о Зое. Вы с ней… у вас с ней что-то было?
- Вас это интересует или…
- Разве это не связано? Я так поняла из ваших слов, что не будь того события и того разговора…
- Да, верно. Я подумал, что ничего подобного со мной никогда не было. В эвереттике это называется склейками различных ветвей многомирия, это сейчас, кажется, в школе проходят…
- В девятом классе - по физике. Вы не знали?
- Я вообще-то не слежу… Неважно. В тот вечер за какие-то минуты я дважды выбрал для себя не ту реальность, в которой находился прежде. Обычно мы… вы… все выбирают себе будущее каждую минуту, каждое мгновение, когда принимают решение. Но чаще всего - то есть, для человека, не знакомого с теорией Эверетта, это однозначно всегда - мы выбираем миры, где причинно-следственные связи полностью соответствуют предыдущей точке - точке бифуркации, точке принятия решения. Скажем, простейший выбор, о котором я столько говорил, что люди уже начинают смеяться, когда я опять…
- Чай или кофе?
- Видите, вы тоже.
- Разве я смеюсь? Я просто спросила.
- Да, простейший выбор: выпить утром чай или кофе? В момент, когда вы принимаете решение, мироздание раздваивается, возникают два мира, две вселенные, в одной из которых вы выбрали чай, в другой - кофе… Точнее - так: вселенных в этот момент возникает огромное количество, потому что ваш выбор определяет не только, будете ли вы пить кофе или чай, вам приходится выбирать множество других, связанных с этим, действий, и каждое порождает свою вселенную, и на самом деле… то есть, наблюдаете вы, находитесь вы в той, которая оказывается наиболее вероятной. Но среди множества возникающих миров есть и такие, где разрываются причинно-следственные связи - вы совершаете выбор, у которого в том мире не было причины, понимаете? Нет? Я вижу - по глазам вижу, что… Так вот, вы решаете: выпью-ка я кофе - и оказываетесь в мире, где кофе у вас нет. Нет дома, нет в магазине, так уж получилось, и в вашей памяти нет такой привычки: пить кофе по утрам. И вы, приняв решение, вдруг останавливаетесь, ваша рука тянется к кухонному шкафчику, и вы думаете: черт, а чего мне, собственно, надо, зачем я это делаю? Вы не помните, вы не можете в этом мире, который только что возник в результате вашего решения, в мире, у которого своя память об эволюции, вы не можете в этом мире заварить себе кофе, потому что такого продукта там никогда не было… И помнить о кофе вы не можете, это слово исчезает из вашей памяти, и вот вы стоите с поднятой рукой и думаете: зачем я пришла на кухню, что мне было здесь нужно? Бывало с вами такое?
- Сто раз.
- Наверняка не сто… Много. Со всеми бывало. Понятно, вы сразу думаете: склероз, что-то с памятью моей стало… Берете что-нибудь другое или просто выходите из кухни, так ничего и не сделав. Забыли, мол, бывает. Обычное дело.
- Единичное событие. Выброс.
- Умница.
- Хоть и блондинка.
- Но ведь крашеная! Единичное событие. Точка без причины и следствия. Я тогда все это продумал, сопоставил, я сейчас даже приблизительно оценить не могу, сколько разных ветвей многомирия возникло в результате моих то и дело менявшихся решений. Склейки, единичные точки и… в этом должна была быть физика, а физики я понять не мог. То есть, математически мне все было ясно. Есть одиночные события, которые, выбиваясь из всех графиков сами по себе образуют систему явлений, признаваемых не существующими. Реальный мир, состоящий из одних только ошибок, - якобы неправильных, несуществующих точек. В каждом мире это точки, принадлежащие на самом деле другим мирам, не менее реальным, чем наш. Я даже набросал кое-какие уравнения. Но… Понимаете, Ира, даже вы, не физик, должны знать, что в природе не происходят процессы, которые не описываются известными физическими полями: гравитационным, электромагнитным, ядерным, слабым. Раз, два, три, четыре… На пальцах одной руки.
- Разве? Я слышала о торсионных полях. И еще человеческое тело излучает био…
- Ира! Я вас умоляю! Мы о науке говорим или обсуждаем эти ваши… желтые журналы? Может, вы еще о летающих тарелках вспомните, о магнитной воде или…
- Но торсионными полями занимаются ученые, разве нет?
- Нет.
- Почему не может быть торсионного поля, если существует… ну, это… темное?
- Вы хотите спросить: чем астрофизики отличаются от торсионщиков? Те предполагают существование полей вращения, способных влиять на все что угодно в нашем мире, и мы тоже предполагали, что существует не известное прежде поле. Вы это хотите сказать?
- Ну… да, примерно.
- Ира, как по-вашему, сколько раз за время нашего разговора мы с вами оказывались в иной реальности, переходили с одной ветви многомирия на другую?
- О, тут вы меня не собьете! Столько, сколько решений мы с вами приняли за это время. И вы, и я. Иначе наши пути разошлись бы, и в какой-то реальности я бы просто вам не позвонила или вы бы просто не согласились на интервью.
- Молодец. Пять. Это были сугубо физические процессы, верно? Значит, описываться они должны физическими полями, реально существующими в природе.
- Конечно. Кто ж сомневался…
- Вот я и сидел в тот вечер… Господи, каким же он был долгим, и сколько на самом деле вселенных в тот вечер возникло… Я сидел и думал, какое из известных полей можно приспособить для описания этого явления.
- А что тут думать? Полей, по вашим словам, всего четыре. Выбор не так уж велик.
- Пять. Вы правы: я не упомянул темную энергию. Ту, что расталкивает галактики и заставляет Вселенную расширяться. Это пятая сила в природе. Она совершенно реальна, в отличие от всяких торсионных… Влияние этой силы можно наблюдать на межгалактических расстояниях…
- Вот! Теперь мы действительно начинаем разговор по существу, верно?
- Мы уже давно… Послушайте, Ира, я ничего не смогу вам объяснить, а вы - и особенно ваши читатели - ничего не поймете, если я не буду знать, на каком… ну… что именно…
- Не стесняйтесь. Вы хотели спросить, я совсем чайник в этом смысле или хоть что-нибудь о темной энергии знаю. Так вот: я читала. Послушайте: если я пыталась читать ваши работы, то, конечно, нашла кое-что об этой темной энергии. И о темной материи заодно. Правда, не поняла, какая между ними разница. Разве энергия это не материя? В школе нам вдалбливали, что энергия это форма материи, разве нет?
- Разве да! Конечно. Этот лингвистический казус все время меня коробит. К сожалению, стандартная калька с английского, к которой все привыкли, даже физики, прекрасно понимающие, что энергия материальна. Видите ли, Ира, в английском языке слово matter означает и материю вообще, и вещество, в частности. Просто вещество. Вот этот стол - вещество, состоящее из атомов. Ваша одежда. Мы сами - вещество, да. Вот и dark matter - это темное вещество. А dark energy - темная энергия. Или, еще правильнее: поле, которое этой энергией обладает, ведь энергия не существует сама по себе, она… помните Митрофанушку Фонвизина?
- Я должна ответить?
- Нет, я риторически… На вопрос о том, что такое дверь - существительное или прилагательное - он ответил, что прилагательное, потому что дверь к чему-то приложена. Вот и эта темная энергия - она к чему-то приложена, что-то этой энергией обладает. Не вещество, потому что вещество проявляло бы себя иначе. Значит, поле. Какое-то неизвестное поле, обладающее энергией, колоссальной энергией, заставляющей галактики (только представьте себе - галактики, миллиарды галактик, в каждой сотни миллиардов звезд!) разбегаться быстрее и быстрее.
- Поле. Хорошо. И что? При чем здесь Зоя, единичные явления и…
- Ну да. Без поллитра это… Кстати, Ира, у меня есть коньяк, хотите? С шоколадкой и лимоном. Хороший коньяк, настоящий, французский. Сам я не пью, мне подарили на… Хотите?
- Давайте. Может, я действительно начну лучше соображать, а то скачки вашего вдохновения кажутся мне пока слишком…
- Скачки вдохновения, гм… Это не скачки вдохновения, это простое неумение изложить достаточно понятно совершенно очевидные для меня самого вещи. Опыта нет. Когда-нибудь… Впрочем, когда-нибудь найдутся популяризаторы получше меня… Держите рюмку. Хорошо, я тоже немного… За что выпьем?
- За понимание.
- Понимание. Двусмысленный тост. То есть… Я хотел сказать, что в нем заключено минимум два смысла.
- Конечно. Я это и имела в виду. За то, чтобы я, наконец, поняла суть этой вашей теории и всего, что случилось. И за то, чтобы мы с вами поняли друг друга, потому что иначе вы не сможете объяснить мне свою теорию. Как видите, оба смысла друг с другом связаны и друг из друга вытекают.
- Вы случайно не оканчивали еще и философский факультет? У вас не два диплома?
- Один. А шоколад вкусный. Обожаю черный бельгийский, он такой горький…
- Вы любите горькое?
- В шоколаде - да… Вы хотели рассказать о темной энергии. Или о неизвестном науке поле, которое этой энергией обладает. И расталкивает галактики. Но самое главное - вы хотели мне объяснить, при чем здесь Зоя, единичные явления, и почему случилось десятое августа, которое все мы по вашей вине…
- Вот видите. Вы тоже считаете - по моей вине!
- Разве нет?
- Если да… Тогда получается, что я самый страшный преступник в истории, и Сталину с Гитлером и Пол Потом в придачу до меня далеко, как до… Я бы не смог жить, если бы думал так. Я бы…
- Покончили с собой? Вообще-то я собиралась задать этот вопрос позднее, когда вы рассказали бы о том, как пришли к… Но раз к слову пришлось, спрошу сейчас. От вашего коньяка у меня немного кружится голова, так что небольшое смещение смыслов… Итак?
- Тон у вас сейчас, как у милицейского полковника.
- Не отвлекайтесь.
- Хотите знать? Нет, не покончил бы. Вы правы. Я трус. Да. И эгоист. Может быть, если бы все время думал об этом, то сошел бы с ума, а потом в состоянии аффекта… Но, наверно, тоже нет. Послушайте, Ира, как по-вашему, эти ученые, которые в сороковых годах работали над бомбой… в Штатах и у нас… особенно в Штатах… Сциллард, Оппенгеймер, Теллер… Они должны были, как честные люди, люди с совестью… а совесть у них была, это были хорошие люди, да… все они должны были покончить с собой, когда узнали, что "Малыш" убил в Хиросиме сто тысяч человек? И Нагасаки! Четверть миллиона!
- Десятого августа погибло…
- Больше, да. Не напоминайте. Меня, как вы знаете, не вызывали в суд по этому делу.
- Да. Вам дали Нобелевскую премию по физике.
- Значит…
- Ничего это не значит. Вы меня напоили коньяком, и теперь я буду говорить все, что захочу.
- Послушайте, Ира…
- Нет, это вы меня послушайте! Миллион двести тысяч человек на всех континентах. Люди. А животные… На Земле осталось шестнадцать пингвинов, знаете? Почему-то они… Вы можете сказать - почему? Нет? Ну да, вы не биолог, вы физик.
- Послушайте…
- Простите… Я хотела это спросить потом… Действительно, давайте вернемся к тому вечеру.
- Значит, вы меня все равно об этом спросите?
- Обязательно. Не отвертитесь. Рассказывайте, а в уме прокручивайте вариант ответа… Только не думайте, чтобы я не слышала, хорошо?
- Да. Я подумал, что это темное поле - единственная возможность связать в одно целое все явления. И происшествие с Зоей. И единичные события. И склейки, которые с каждым происходят ежедневно, но случаются гораздо чаще, если начинаешь думать о них целенаправленно.
- Мы-то при чем? Где галактики и где мы с вами? Где имение и где вода?