Сашок сворачивает с трассы на шоссе, которое за город в сторону аэропорта ведёт, и резко сбрасывает скорость, поскольку колдобин тут, что на полигоне. Такое впечатление, будто танки асфальт месяца два утюжили, но выгладить полотно до международных стандартов им почему-то не удалось. В Америке пресловутой налогоплательщик сразу бы вопрос ребром о таком шоссе перед федеральными властями поставил, и не дай бог, если из-за выбоины в дорожном полотне авария с ним какая-то, даже незначительная, приключилась бы. Не то что ремонт машины бесплатный власти бы обеспечили, но и сумму кругленькую за моральный ущерб выплатили. Отсталый они народ, американцы, где им понять-вразуметь всю прелесть наших дорог? У нас ведь как: едешь по дороге, бросил кирпич на педаль газа и чем хошь в салоне занимайся, хоть с бабой милуйся - куда машина из колеи денется?
Сашок тем временем сотовый телефон достаёт, одной рукой руль вертит, а другой номер набирает. Во умеет, что Юлий Цезарь! Ему, как почему-то думается, если ещё разуться, так он одновременно с этим левой ногой смог бы спокойно реферат какой-либо, скажем, о птичках райских, писать. И получилось бы.
- Семён Семёныч? - спрашивает в трубку Сашок. - Привет, любезный! Ну, мужик, и работку ты нам подбросил! У твоего лимузина-то передний мост полетел… Раньше шестого числа никак не управимся. Не, что ты, какие деньги… Впрочем, ежели очень постараться, то, может, к третьему… Ещё двести? Ну как тебе сказать… Лады, сделаем. Правда, тут ещё маслопровод течёт…
Во заливает, думаю. Со стороны послушать - матёрый автослесарь клиента-лопуха что липку обдирает. Но, если честно, то и я полностью расшифровать телефонную "феню" не могу. Знаю только, что "Семён Семёныч" - это Иван Иваныч наш законспирированный, "лимузин" - "жигуль" старенький, числа да суммы - где, на какой дороге, на каком километре да в котором часу машину нам для пересадки поставить. Значит, понимаю, хана джипу будет, как дело сделаем. Жаль, добротная машина, и новяк - чуть больше тысячи километров на спидометре намотано. Вот забот будет хозяину, когда он страховку за неё выбивать начнёт! Хорошо, если компенсации на "москвичок" подержанный хватит. Чай, у нас не Америка…
Кончает разговор Сашок и в лесок, что километрах в десяти от аэропорта, сворачивает. Право слово, хоть тут и грунтовка давно не езженная, но ехать по её ухабам лучше, чем по шоссе долбанному. Однако едет Сашок медленно, всё по сторонам посматривает, словно ищет что-то. Вдруг машину останавливает и мотор глушит.
- Слушай! - говорит и сам застывает, весь в слух превратившись.
Прислушиваюсь и я, хотя, что услышать должен, не врубаюсь. Ветерок меж голых веток пришепётывает, синички попискивают, да откуда-то гул самолёта доносится. Подлетает к аэропорту, как понимаю из разговоров по рации, "борт-7689", на посадку заходит. И действительно, через пару минут слева от нас низко над деревьями проревел "Як-40".
- Видел? - спрашивает Сашок. - Приблизительно по той же траектории и наш спецрейс садиться будет.
Киваю я с умным видом, хотя на самом деле ни фига не врубаюсь. Какой ещё спецрейс - "Боинг" за рейнджерами, что ли? И тут-то словно кто обухом по темечку врезает, и до меня доходит. Сегодня ведь к нам бывший вице-премьер прилетает! Ни черта себе у нас дельце… Ежели выгорит, так менты всего совка бывшего под нас копать будут. Это тебе не мордобой в "Незабудке" устроить или "главвреда" грохнуть. Такое дело не замнёшь, кого надо не подмажешь…
Сашок включает зажигание, сворачивает в лес, лавирует между деревьями и минут через пять глушит мотор возле небольшого болотца, корочкой льда чуть подёрнутого.
- Приехали, - говорит он, нагибается, достаёт из-под сиденья пару валенок, как галоши обрезанных, и мне подаёт. - Надевай на кроссовки и можешь выходить.
Натягиваю валенки, дверцу открываю и из машины выползаю. Чувствую, пошатывает меня, словно кто действительно по голове дубьём врезал. Ох и в историю я вляпался, в жисть не отмыться. Вдыхаю полной грудью, чтоб в себя хоть немного прийти. А воздух в лесу такой чистый… А солнышко как греет… А небо какое голубое… А птички как щебечут… Вот когда понимаешь всю сермяжную глубину фразы "век воли не видать". Но в моём положении для этого как минимум нужно, чтобы в стране побыстрее "вышку" отменили, как того на Западе просвещённом требуют. Эх, доживу если, будет Бонза депутатом, в ножки ему упаду, чтобы он быстрее закон об отмене смертной казни в Думе проталкивал…
24
Выбирается Сашок из машины, потягивается, кости за рулём сомлевшие разминая. Гляжу, обут в такие же чуни валяные, что и я.
- Не курить, не сорить, не плеваться, не мочиться, - оповещает.
- Сколько? - спрашиваю, так как от понимания ситуации мой мочевой пузырь тотчас что барабан стал.
- Что - сколько? - не доходит до Сашка.
- Сколько мы здесь пробудем?
- Полчаса-час.
- Не выдержу, - обречёно признаюсь и голову понуриваю.
- Мать твою… - зло цедит Сашок, взглядом меня испепеляя. - По моче криминалисты тебя по счёту "раз", как по отпечаткам пальцев, вычислят!
А мне, честно говоря, уже всё равно. Лучше бы он меня взглядом, что лазером, взаправду в прах испепелил. Вместе с мочой.
- Ладно, - смягчается Сашок, видя такое дело. - Что-нибудь придумаем.
Открывает багажник джипа - огромный такой, в нём как минимум ещё человека четыре свободно разместиться могут, - а там лишь три канистры пластиковые с бензином сиротливо стоят, на средней коробочка знакомая с лампочкой красной, мигающей прилеплена. И ничего больше. Хоть бы бутылка пустая из-под "фанты" или "кока-колы"…
Поболтал канистры за ручки Сашок и на одну из них мне указывает:
- Бери эту, вроде неполная. Сядешь в машину и там, - ехидничает, - разбавишь. Всё равно этот бензин в мотор заливать не придётся.
Пока я в салоне своё дело чёрное делал, Сашок по бережку болотца прошёлся, как понимаю, диспозицию выбирая. Облегчился я и на седьмом небе себя ощутил. Орлом, в синеве небесной крылья распростёршим, в чувствах своих возвышенных воспарил. Великое дело - физиология! Завинтил крышку канистры, выбрался из машины, канистру на прежнее место в багажник поставил. И душа моя уже поёт, и дело наше расстрельное не таким уж страшным представляется. Слыхал, во время войны перед атакой сто грамм водки вроде бы давали. Дурачинушки-простофили! По мне - разреши взводу перед атакой помочиться, и он противника с землёй сровняет!
Захлопываю багажник, тут и Сашок подходит.
- Оправился? - вопрошает меня таким тоном, что от него за три версты казарменной муштрой несёт. Так и кажется, сейчас команда последует: "Ремень подтянуть, на все пуговицы застегнуться!" Но нет, ничего больше не говорит, открывает заднюю дверцу джипа и начинает с ящиком, что у меня в изножье стоял, возиться. Пломбы срывает, аккуратно на сиденье их складывает, затем ящик открывает.
Нечто подобное я и ожидал увидеть: лежит в ящике громадная базука - насмотрелся я их в американских боевиках, - но эта поболе киношных будет.
- Узнаёшь? - меня спрашивает.
- Не-а… - на всякий случай мотаю головой. Пусть сам из неё пуляет - что-то не по нутру мне такие игры.
- "Стингер" это, - объясняет Сашок, вынимает базуку из ящика и на сиденье кладёт. Затем собирает пломбы, бросает их в ящик, закрывает его на замки и из машины вытаскивает.
- В любом случае контейнер уже не понадобится, - говорит. Подходит к болотцу и швыряет ящик точно на середину. Контейнер тонкий ледок пробивает и без единого всплеска на дно уходит. Только пузыри мелкие по полынье пошли.
- Посмотри, никого вокруг нет? - приказывает Сашок.
- Сейчас нет, - говорю, - а пару минут назад трое грибников вон там прошли.
И машу рукой в неопределённом направлении. Вроде бы и на восток и в то же время таким широким жестом это делаю, что половину леса охватываю.
- Где-где? - настораживается Сашок, кусты редкие внимательным взглядом ощупывая.
- Да ты что, Александр! - усмехаюсь, довольный, что его подколол. - Шутка это. Кто в такую пору в лес сунется? Для грибников рано, а для парочек холодно.
Сашок на глазах сатанеет. Белеет лицом, глаза сверкают, и весь так напрягается, что кулаки его пудовые в нетерпении подрагивают. Всё, думаю, сейчас врежет, и мне амбец наступит, поскольку моя черепушка против его кулаков что орех супротив кувалды.
- Ещё одна такая шутка, - цедит Сашок, - и ты последуешь за контейнером.
Обмираю я и представляю, как с проломленной башкой в полынью без всплеска плюхаюсь. Даже кругов по воде не пойдёт. Хорошо, только что канистру "дополнил", а то бы точно обмочился.
- Ладно, - с трудом справляется с собой Сашок. - Замнём для ясности.
Подходит к машине, "стингер" достаёт.
- Смотри внимательно, - учить начинает. - По моей команде берёшь "стингер" и становишься тут, - делает два шага к болотцу. - Здесь тебе ветки мешать не будут. Как только самолёт покажется в небе, наводишь "стингер" на него и нажимаешь на спуск. Особо целиться не надо, "стингер" сам цель найдёт, но желательно всё же стрелять с упреждением. То есть целиться не в фюзеляж, а немного впереди по курсу самолёта. Всё ясно?
- Угу, - киваю мрачно. Таки на меня он работу самую грязную свалил. "Честь", так сказать, предоставил "золотыми буквами" в Историю вписанным быть.
- Далее, - продолжает Сашок. - Сразу после выстрела, не дожидаясь результата, бросаешь турель в болото и в машину вскакиваешь. Всё. Остальное - моё дело. Да, когда стрелять будешь, покрепче ногами в землю упрись - отдача нешуточная.
С полчаса мы в безделье проваландались - нескончаемым мне это время показалось. И, что самое противное - курить нельзя, а говорить с Сашком побаиваюсь. Ляпну ещё что-то не то - сразу в полынью угожу. Вон как Сашок набычившись сидит, глазами рацию пожирает, информацию нужную ждёт.
Тогда-то я своё мнение ошибочное о сто граммах фронтовых поменял. Хлебнуть бы сейчас из горла, чтоб мандраж унять…
А по рации о чём только наземные службы аэропорта не болтают! И, что показательно, о работе своей непосредственной почти ничего, а всё больше трёп обыкновенный. То механик метеослужбе анекдот через всё поле лётное травит, то заправщик кофе ему в постель приготовить просит, когда он "борт" транзитный дозаправит, то кто-то у кого-то взаймы до получки клянчит. Она и понятна, такая расхлябанность - работы в аэропорту сейчас с гулькин нос осталось. В лучшем случае, два-три самолёта в сутки аэропорт наш обслуживает, зато статус международного во времена Перестройки долбанной руководство выцыганить успело. Единственное, чем аэропорт и славится.
Я как-то и не просёк сразу, когда болтовня эта пустопорожняя оборвалась и пошли чисто деловые разговоры. Лишь по Сашку понял, как он насторожился да верньеры там разные подкручивать начал и прислушиваться особо внимательно.
Слышу тут и я: спецрейс "борт-1126" разрешение на посадку запрашивает.
- Пора? - не выдерживаю я игры нашей в молчанку.
Сашок мне кулак молча под нос суёт - мол, заткнись, гад, - а сам глаза с рации не сводит и слушает так, будто сейчас оттуда важное правительственное сообщение прозвучит, его лично касающееся. Как там в совке, если на современность переиначить, звучало бы: "За рекордные "удои" на ниве рыночного рэкета звания Героя капиталистического труда удостаиваются следующие господа…" Однако я уж эфирную тарабарщину и не воспринимаю - до того мандраж бьёт.
Наконец лицо Сашка разглаживается, уверенное спокойствие на нём проявляется, усмехается он.
- Порядок! - говорит довольно и рацию выключает. - С нашей стороны на посадку заходит.
Вылезает из машины, берёт рацию и… с разбегу в болотце швыряет. Что "в десятку" в полынью "бандура" летит. И снова никаких брызг, лишь пузырьки со дна подо льдом белесыми медузами колышутся.
- Давай на исходную позицию! - командует Сашок, а сам за руль садится и зажигание включает.
Выбираюсь я из джипа и чувствую - что-то вокруг изменилось. То ли засиделся в салоне и холодно мне снаружи кажется, то ли на самом деле похолодало. И вроде как что-то с глазами - свет белый в них будто меркнуть начал. Не так, чтобы сразу - блымсь, и аут, - а вот словно тусклее вокруг стало.
Беру "стингер" - тяжёлая хреновина, оказывается! - взваливаю на плечо и делаю два шага к болотцу. Становлюсь на исходную позицию, Сашком указанную, поднимаю глаза в небо и тут понимаю, что это не в глазах у меня меркнет, а просто вечер наступает. Солнце тоже, видно, "разрешение на посадку запросило" и опускается теперь прямо на аэропорт. Вот, зараза, аккурат в глаза слепит - стрелять-то как?
А тут уж и гул самолёта приближающегося доносится. Зажмуриваюсь я на мгновение, головой мотаю, открываю глаза и вижу - выныривает из-за верхушек деревьев самолёт и прямо на солнце направляется.
- Стреляй! - приказывает сзади Сашок.
А я не вижу куда. Самолёт, алюминием сверкающий, на солнце красное наплывает, и вся эта картинка космическая в моих глазах в пятно слепящее сливается.
- Стреляй! - уже орёт Сашок.
И тогда я направляю "стингер" прямо на солнце и нажимаю на спуск.
Особого грохота не было - так, шипение с фырканьем. Зато дёрнуло меня здорово, еле на ногах устоял.
- Мать твою! - слышу сзади придушенный вскрик Сашка, но не оборачиваюсь. Может, и не туда пальнул, но в следующий раз пусть сам в такой обстановке пробует. Швыряю турель в болото и в машину сигаю.
- Жми! - теперь уже я командую, и только тут понимаю, что "мать твою!" не в адрес моей меткости прозвучало. Дыму в салоне, что в бане пару, а Сашок ресницами опалёнными слепо блымает, глаза трёт - выхлоп "стингера", оказывается, прямо сюда через открытую дверцу попал.
- Поехали! - ору я не своим голосом. - Дома прихорашиваться будешь!
И в это самое мгновение красное закатное солнце вспыхивает ослепительным шаром, а через пару секунд взрывная волна, с грохотом накатившись из лесу, захлопывает дверцы джипа. Раньше бы…
25
Из леска мы, конечно, на полных парах дунули, а уж на шоссе Сашок скорость сбрасывает и спокойненько так, как ни в чём не бывало, рулит. Не хватало только, чтобы нас ГИБДД за превышение скорости тормознуло. Шоссе хоть и пустынно, но менты за любым поворотом караулить могут, скорость измерять. Эти поганцы у родной матери последнюю копейку заберут и глазом не моргнут. А так - к скорости не придерёшься, да и в салоне чисто, никаких улик, разве что в багажнике "паучок" красноглазенький мигает. Но о нём разговор особый, почему и едем, все правила дорожные соблюдая. Правда, морда у Сашка пунцовая, волосы обожжённые в завитушках рыжих, а ресниц и бровей почти нет. Ведёт он машину, глазами моргает постоянно, что альбинос, и чертыхается во всю ивановскую. Но, что в нём уважаю, не в мой адрес, а себя на чём свет стоит честит. А куда денешься - сам виноват, поскольку место для стрельбы он выбирал, да и дверцу переднюю не я открытой оставил.
Только мы из леска выскочили, включает Сашок радио и на местную волну настраивается. Это хорошо у нас "крутой" один придумал - радиостанцию с названьицем претенциозным "Non stop" организовал. Круглые сутки музыку отбойную они крутят и между делом сводку новостей по городу сообщают. Причём новости самые горячие, так сказать, с пылу с жару. И минуты не проходит после аварии автомобильной какой-либо, как весть об этом уже в эфире. Они, хитрованы, на волну ментовскую настроились и как что любопытное засекают, тут же нам, простым смертным, сообщают. Менты на "Non stop" злятся, но ничего поделать не могут - демократия, ядрёна вошь! За неё, родёмую, жизни свои молодые клали, кладём и класть будем. Впрочем, "свои" это так, для красного словца, идиома такая российская, никуда против неё не попрёшь. Мы же с Сашком всё больше специалисты по чужим душам, и сколько надо для процветания демократии, столько и уроем.
Короче, пару минут всего прошло, как слышим сообщение: "…при посадке в аэропорту потерпел аварию частный самолёт бывшего вице-премьера. К месту происшествия направлены три пожарные машины, поскольку лайнер упал в прилегающей к аэропорту лесополосе, немного не дотянув до лётного поля. По предварительной версии, лётчик неправильно рассчитал высоту, самолёт зацепился шасси за верхушки деревьев и клюнул носом. Судя по силе взрывной волны, в живых вряд ли кто мог остаться".
Тут мы с Сашком, не сговариваясь, дружно смеёмся. Полезно знать, что полёт "стингера" никто не видел, и о диверсии, естественно, пока не подозревают. Впрочем, если бы даже и заметили, ментам минут пятнадцать требуется, чтобы кордоны выставить. К тому времени джип уже ясным пламенем почти дотла сгорит, а мы на подменном "жигуле" по городу спокойненько себе катить будем.
- Ну и вид у тебя! - блаженно улыбаясь, говорю я. - Что у поросёнка смолёного.
Сашок мельком глядит на себя в зеркальце, фыркает.
- Чёрт с ним, с внешним видом, - отвечает. - У меня через неделю всё пройдёт, а вот вице-премьеру уже никакие примочки не помогут. Кстати, стекло опусти, а то дыму в салоне столько, будто здесь полк перекур устраивал. Дышать нечем.
Тут он прав. Дыму в машине действительно столько, что не то, что не продохнуть - глаза режет. В нервотрёпке этой как-то не до комфорта было, лишь сейчас ощущать стал. Опускаю стекло, холодный ветер в лицо бьёт, и, казалось бы, от свежего воздуха настроение моё прекрасное ещё выше подняться должно. Ан нет. Вся моя весёлость вдруг непонятно почему куда-то испаряется. Возбуждение тревожное охватывает, будто не с дела, а на дело едем. Уж и не знаю, что меня насторожило: то ли шоссе пустынное - в череде машин как-то спокойнее ехать, - то ли ещё что-то, чего я не просекаю, но шестое чувство подсказывает.
- Где пересаживаться будем? - спрашиваю нервно.
Сашок косится на меня, хмыкает.
- Расслабься, Борис. Дело сделано. Ещё пару поворотов, и на обочине должны наши "жигули" стоять.
Тут как раз из-за поворота нам навстречу "москвичок" серенький выскакивает и прёт с такой скоростухой, словно в ралли участвует, либо менты за ним гонятся. Болтает машину на выбоинах, что тарантас твой, но шофёр скорости не снижает, а даже вроде добавляет.
- Это ещё что? - изумляется Сашок.
Но я ему не отвечаю. Потому как я - это уже не я. Лишь глаза мои - всё вижу, - а вот телом кто-то другой управляет. Как при разборке с Харей. Выхватываю из-под мышки "беретту", в окно чуть ли не по пояс высовываюсь и, не целясь, палить начинаю. В ответ из "москвича" очередь автоматная раздаётся, но короткая - тут же захлёбывается. Не уступая в скорости автомату, я навскидку всего четыре выстрела делаю и словно магическим зрением вижу, что каждому сидящему в "москвиче" аккурат посреди лба попадаю. Что индусы "меченые" они у меня там все стали. Естественно, после такой разметки "москвичок" сразу в кювет заносит, где он кувыркаться начинает. А наш джип в сторону виляет, и меня назад в салон зашвыривает.
Плюхаюсь я на сиденье и вижу: ветровое стекло словно матовым стало - до того растрескалось, - а прямо передо мной в нём три дырки пулевые сквозняком ледяным свистят. Ни-и черта себе! Будем считать, опять повезло.
- Ну, Иван Иваныч… - многообещающе цедит сквозь зубы Сашок, кулаком выбивает ветровое стекло и газует на полную катушку.
А я опять самим собой становлюсь, и поджилки у меня запоздало дрожать начинают.