- Собственно, ни то, ни другое, - ответил Ольми. - Все зависит от того, кого вы спросите и насколько честно он ответит. Вы либо наш актив, либо пассив. Пожалуйста, помните об этом. У нас запланировано три ваших выступления, - продолжал он. - Одно перед Нексусом Гексамона, другое - на родной планете франтов, Тимбле, где мы сможем встретиться с президентом, а последнее - на отметке три экс девять, где будут открыты новые ворота.
Лэньер медленно встал и потер переносицу.
- Ладно, - сказал он. - Мы стали всеобщим достоянием, и нас будут использовать в пропагандистских целях. Нам потребуются годы, чтобы разобраться в здешних делах, а может, это нам никогда не удастся, поскольку у нас нет имплантов. Но, по крайней мере, вы показали нам больше, чем раньше. Мы уже не безупречные представители гомо сапиенс эпохи до Гибели. - Он остановился, не уверенный в том, к чему ведет. - Но…
- Вы никогда не будете полностью удовлетворены моими объяснениями, - перебил его Ольми. - Хоть вы и воспринимаете многое из того, что мы вам говорим, существует подтекст, который вы не в состоянии понять. И вы правы. Заметьте: я никогда не просил вас доверять мне. Этого я и не мог бы ожидать. Но сейчас должно быть очевидно, что мы в огромной степени можем помочь друг другу. Вы хотите связаться со своими друзьями, а Нексус должен считаться с самим вашим присутствием и всем, что из этого следует. В течение следующих нескольких дней вы узнаете больше о Пути и о вашей миссии здесь - больше даже, чем может сообщить служба информации. Я буду сопровождать вас, и мы с Сули Рам Кикурой будем делать все, что в наших силах, чтобы выступить в вашу защиту - во-первых, потому что это справедливо, а во-вторых, я считаю, что то, что совершаемое в ваших интересах служит также Нексусу.
Лэньер посмотрел на коллег, задержав взгляд сначала на Фарли, затем - на Патриции. Карен ободряюще улыбнулась; выражение лица Патриции было менее определенным.
- Можете рассчитывать на наше сотрудничество в течение еще семи дней, - сказал Лэньер. - Если для меня не будет очевидно, что наши интересы взаимно удовлетворяются, и если нам не позволят связаться с Пушинкой, сотрудничество прекратится. Не знаю, как велика эта угроза. - Он глубоко вздохнул. - Насколько мне известно, вы можете создать наши компьютерные изображения и заставить их делать все, что вам надо, или даже изготовить полностью идентичных нам андроидов. Но такова наша позиция.
- Согласен, - ответил Ольми. - Семь дней.
Ольми и Рам Кикура ушли. Хайнеман медленно покачал головой, потом посмотрел на Лэньера.
- Итак?
- Будем продолжать знакомство, - решил Лэньер. - И ждать.
Джудит Хоффман стояла перед маленьким зеркалом в своей комнатке в женском коттедже. Она решила, что выглядит не так уж и плохо. За последние несколько дней ей удалось выспаться.
Количество самоубийств сократилось. Ее люди - Джудит всегда думала о них именно так, и о военных, и об ученых, - казалось, смирились со своей судьбой. Строились планы восстановления челнока и нескольких русских транспортников, чтобы попробовать добраться до Луны. Некоторые даже обсуждали возможность экспедиции на Землю - во главе с Герхардтом и Римская.
Римская удивительно быстро оправился от "провала памяти", как он это называл. Он остро переживал случившееся и, в конце концов, потребовал - как это ни парадоксально, - чтобы по отношению к не перестали проявлять снисходительность.
- Относитесь ко мне так же жестко, как я бы относился к вам, - заявил он.
Хоффман немедленно назначила ученого ответственным за снабжение - ту область, с которой, как она знала, он вполне бы управился. Не помешает иметь жесткого (но очень сообразительного) сукиного сына у хранилищ с продовольствием и оборудованием. Он умел хорошо ладить с русскими и снял с нее это бремя. В свободное время - которого было не слишком много - пусть обсуждает с Герхардтом планы относительно Земли. Хоффман умела быть требовательной. Римская, казалось, просто расцвел под бременем новой и напряженной работы.
Единственное, что ее по-прежнему беспокоило - судьба экспедиции на трубоходе.
С возвращением Мирского и исчезновением трех замполитов русские стали проявлять все большую склонность к сотрудничеству. Возникали проблемы, связанные с нехваткой женщин: имели место два изнасилования и несколько попыток - но Джудит, честно говоря, ожидала худшего. Многие военные - западные и русские - подарили женщинам пистолеты. Пока что ими еще не пришлось воспользоваться.
Хоффман должна была через час встретиться с Мирским в четвертой камере. Это была вторая их встреча после его возвращения, и разговор предстоял долгий.
Вместе с Берил Уоллес и двумя морскими пехотинцами она проехала на нулевом поезде из первой камеры в четвертую, затем в натовском комплексе пересела на грузовик. За время отсутствия Мирского русский комплекс был разделен на три части; сейчас он занимал длинную полосу вдоль берега и два острова. Из бревен были связаны два больших плота, и шла медленная и кропотливая работа по постройке лодок; инструментов для обработки дерева пока не было - хотя, возможно, они могли бы появиться через несколько месяцев - и корабелам были доступны лишь примитивные вещи.
Поездка стала для Хоффман чистым удовольствием для Хоффман. Главный комплекс русских находился возле девяностоградусной платформы, примерно, в сорока километрах от комплекса НАТО. Пересеченная местность и густой лес окружали построенную камнежителями дорогу. По окнам грузовика даже застучали капли небольшого дождика.
Уоллес говорила о возобновлении научных исследований в шестой и седьмой камерах; Хоффман слушала и кивала, но тема не увлекала ее. Уоллес почувствовала это через несколько минут и позволила Джудит полностью погрузиться в размышления.
Русский комплекс напоминал старинный форт. Оборонительная стена из стволов молодых деревьев, очищенных от веток и коры, окружала высокую земляную насыпь. Русские солдаты широко распахнули ворота при приближении грузовика и тут же закрыли их за ним.
Первым, что увидела Хоффман, была виселица. Она стояла - слава Богу, пустая - в центре четырехугольника, очищенного от травы и листьев и окруженного булыжниками размером с голову.
Бревенчатые здания были еще не достроены; наиболее претенциозное - трехэтажное - возводилось по образцу старинного русского сельского дома.
Солдаты жестами предложили припарковать машину за длинным узким сараем. Мирский принял их без особых формальностей, за столом в восточном его конце. Внутренние перегородки отсутствовали; другие рабочие помещения и спальные гамаки были открыты всеобщему обозрению. Хоффман и Уоллес обменялись с ним рукопожатиями, и он предложил им парусиновые стулья. Морские пехотинцы остались снаружи, под охраной двух русских десантников.
Мирский предложил им чаю.
- Боюсь, что это поступило с ваших складов, - заметил он, - но чай хороший.
- Ваше строительство идет успешно, - сказала Хоффман.
- Давайте говорить по-английски, - предложил Мирский. - Мне нужна практика.
Он разлил темно-янтарный чай в три пластиковых стаканчика.
- Прекрасно, - похвалила Хоффман.
- Я не могу принять эти успехи на свой счет, - возразил Мирский. - Вы же знаете, что меня не было здесь, когда сделали большую часть работы.
- Всех интересовало… - начала было она.
- Да? Что именно?
Хоффман улыбнулась и покачала головой.
- Неважно.
- Нет, я настаиваю. - Глаза Мирского расширились. - Так что?
- Куда вы исчезли.
Он обвел их взглядом.
- Я был мертв, - объяснил он. - Потом меня привели в порядок. Я ответил на ваш вопрос? - Прежде чем Джудит успела что-нибудь сказать, Мирский продолжил: - Нет, не думаю. Ну хорошо, я не знаю. Для меня это еще большая тайна, чем для вас.
- Ну что ж, так или иначе, - улыбнулась она, - мы рады, что вы вернулись. У нас очень много работы.
Первым в повестке дня стоял вопрос о разгрузке транспортника с оборудованием и продовольствием. Он оставался в скважине с самой Гибели; экипажу было разрешено эвакуироваться, но еще не было достигнуто соглашение о том, как распорядиться грузом. Через несколько минут Хоффман и Мирский договорились об устраивающем всех варианте. Вооружение должно было остаться в пакгаузе буферной зоны; остальные материалы переправлялись в русский комплекс четвертой камеры.
- Нам нужны материалы для обмена не в меньшей степени, чем продовольствие, - подчеркнул Мирский.
Следующий вопрос касался статуса русской научной команды. Хоффман придерживалась мнения, что русским, пожелавшим остаться с западной командой, необходимо разрешить это; Мирский помолчав, кивнул.
- Мне не нужны люди, отвергающие мои принципы, - сказал он, напряженно глядя на женщин широко открытыми глазами, и дважды быстро моргнул.
Хоффман заглянула в свои заметки.
- На этот раз дела у нас идут лучше, чем в прошлый раз.
Мирский наклонился к ней, упершись локтями в колени.
- Я устал от дискуссий, - сказал он. - Я спокоен, как мертвец. Боюсь, это разочарует некоторых моих товарищей.
- Вы все время говорите, что были убиты. Это бессмыслица, генерал.
- Возможно, что и так. Однако это правда. Я не помню всего. Но я помню, что мне выстрелили в голову. Погодин говорит, что они… - Мирский поднял руки. - Вы можете сами догадаться, кто. Мне снесло полголовы. - Он помахал рукой возле правого уха. - Меня убили, а потом оживили. К счастью, я был безоружен, иначе оказался бы там, где сейчас Белозерский, Велигорский и Языков.
- И где же это?
- Точно не знаю. Возможно, под арестом. Похоже, Пушинка имеет средства для исполнения своих законов.
- Думаю, что это вполне возможно. Это означает, что Пушинка-город все еще способен принимать решения, выносить оценки и поступать в соответствии с ними.
- Мы должны следить за своим поведением, верно? - предположил Мирский.
Хоффман кивнула и вернулась к повестке дня. Один за другим в течение сорока пяти минут все пункты были обсуждены и закрыты.
- Мне было очень приятно, - сказал Мирский, вставая и протягивая руку. Хоффман крепко пожала ее, и генерал проводил их к машине.
- Как насчет виселицы? - спросила Уоллес, когда они ехали обратно к нулевому комплексу. - Как это следует понимать?
- Возможно, это лишь предупреждение, - лениво протянула Хоффман.
- Он похож на привидение.
Хоффман согласилась:
- Очень.
Глава 55
Из квартир в Аксис Надере все пятеро в сопровождении Сули Рам Кикуры и франта отправились к потоку, вокруг которого вращалась цилиндрическая секция. Транспортом являлась трехкилометровая пустая шахта. Падение напоминало поездку в лифте Пушинки и потому - к счастью - не было абсолютно неожиданным.
Меньше всего удовольствия это доставило Кэрролслн; она испытывала определенный страх - не перед самой высотой, но перед краями пропасти. Однако ей удалось собраться с помощью Лэньера и Рам Кикуры.
- Я же не какая-то проклятая старуха, - возмущенно заявила она, когда они падали.
Поток проходил через Аксис по трубе диаметром в полкилометра с сингулярностью в центре ее. Сотни и тысячи граждан расположились вдоль стен и группами плавали в воздухе на всем их пути. Рам Кикура и франт посовещались с инженером потока, женщиной-гомоморфом, которая, как и Ольми, была полностью автономной и обходилась без ноздрей.
Затем пятерку представили первому официальному лицу, министру Аксис Надера - седому бодрому ортодоксальному надериту, над левым плечом которого плавало японское восходящее солнце. В нем не чувствовалось ни капли восточной крови, но с другой стороны, его форма могла быть искусственной - и вероятно, была таковой, - но ни у кого не было времени и особого желания спрашивать.
- Можете называть меня мэром, если хотите, - сказал он на прекрасном английском и китайском.
Эти языки были теперь повальным увлечением во всех четырех секциях, даже среди тех, кто не кичился своим происхождением.
На потоке стояла похожая на жука черная машина, аналогичная той, которая разобрала на части трубоход. Однако она была крупнее и снабжена большой и хорошо оборудованной кабиной, щедро украшенной редкостной (и настоящей) красной материей. Пикторы изобразили очень убедительные фейерверки вокруг машины и потока, пока Рам Кикура, мэр и франт стояли в стороне, позволяя гостям войти первыми. Они расположились полукругом позади приборов, и их мягко пристегнули чем-то невидимым.
Мэр взялся за управление - черную рукоятку с углублениями для пальцев обеих рук, - и люк бесшумно закрылся.
Они двинулись вдоль потока, окруженные легким красным сиянием. Фейерверки продолжали вспыхивать со всех сторон, иногда без всякого вреда проходя по толпе.
- Им недостаточно просто видеть вас на пикторах, - объяснила Рам Кикура. - Люди не слишком изменились. Думаю, около трети из них - фантомы, изображения с мониторами в центре. Желание на других посмотреть и себя показать.
- Где Алиса? - пробормотал Хайнеман.
- Какая Алиса?
- Просто Алиса. Не могу отделаться от ощущения, что мы в Стране Чудес.
- Кого-то не хватает? - озабочено спросил мэр.
- Нет, - произнес франт своим скрежещущим голосом.
Путешествие заняло полчаса - от окрестностей Аксис Надера до Центрального Города было пятнадцать километров. Здесь толпа была еще более плотной - и более беспорядочной. Местные жители - в основном, неоморфы - пытались заблокировать и без того медленное движение машины, но струившееся впереди нее силовое поле мягко отметало их в сторону.
Патриция терпеливо сидела, почти ничего не говоря и время от времени поглядывая на Лэньера. На лице Гарри застыло полуозадаченное выражение. Он слегка приподнимал губу при виде некоторых неоморфов - вытянутых змееподобных завитков, поблескивающих хромом; рыб, птиц и раковин - и гуманоидных разновидностей, выходящих за рамки базовой внешности гомоморфов. Фарли зачарованно смотрела на все с отвисшей челюстью.
- Могу поспорить, что выгляжу, как… - сказала она, потом посмотрела на своих спутников. - Какое тут подходящее слово? - спросила она Лэньера.
- Понятия не имею, - ответил он, дружески улыбаясь.
Карен положила свою руку на его. Патриция слегка отодвинулась в сторону.
"Что же это? - спросила она сама себя. - Небольшая ревность? Неверность Полу? Почему Гарри вообще должен обращать на меня внимание? Он пришел, чтобы разыскать меня, из чувства долга".
Она отбросила от себя эти мысли, считая ненужным углубляться в комплексы страданий, неуверенности и вины.
Они вышли из машины вместе с мэром Аксис Надера; теперь их сопровождали министр Центрального Города (неоморф) и сенатор Прешиент Ойю. Ольми приветствовал всех у широкого круглого входа в Палаты Нексуса Гексамона. В зале их со всех сторон окружила толпа: гомоморфы, неоморфы, некоторые с изображением американского флага над плечом, а в центре, возле подиума, развевались два больших флага - Китайской Республики и Соединенных Штатов.
Приветствия и музыка. Шум и радость.
Хайнеман заморгал, и Ленора Кэрролсон взяла его за руку, когда Ольми и Рам Кикура подтолкнули их вдоль силового поля. Прешиент Ойю, самая прекрасная и грациозная из всех женщин, каких когда-либо видел Лэньер, взяла за руки его и Патрицию, а министр Центрального Города плыл рядом с Карен Фарли.
Лэньер увидел нескольких сенаторов - или делегатов? - с советским серпом и молотом. А потом они оказались в центре Палат. Сенаторы и делегаты смолкли, и все изображения исчезли.
Председатель Хьюлейн Рам Сейджа вышел на подиум и сообщил Нексусу, что их гости вскоре отправятся к воротам франтов, чтобы посмотреть, как на Пути ведется торговля. А после этого сенатор Прешиент Ойю доставит их на встречу с ее отцом, который сейчас руководит подготовкой к открытию ворот на отметке один и три экс девять.
Лэньера избрали спикером от группы. Сули Рам Кикура предложила ему - несмотря на мягкие возражения Ольми - воспользоваться этой возможностью, чтобы изложить свое дело.
Он неуверенно переместился вдоль силового поля на подиум и получил светящиеся ленты.
Гарри посмотрел по сторонам, прежде чем начать.
- Нелегко говорить с собственными потомками, - сказал он. - Правда… у меня никогда не было детей, так что сомневаюсь, что кто-то из вас имеет ко мне даже отдаленное отношение. И, конечно, добавляется проблема разных вселенных. Обсуждение этих вопросов заставляет меня чувствовать себя человеком каменного века, впервые увидевшим самолет - или космический корабль. Мы оказались вне нашей родной стихии, и, хотя нас здесь хорошо принимают, не можем назвать это место своим домом…
Он поймал взгляд Патриции и увидел выражение страха и ожидания на ее лице. Ожидания чего?
- Но единственное место, которое мы называем своим домом, сейчас лежит в руинах. Это трагедия, наша общая трагедия. Для вас история Гибели очень далека, но для нас она непосредственна и весьма реальна. Мы все еще страдаем от воспоминаний, от ощущений и будем горевать еще много лет - вероятно, до конца жизни.
Вдруг он понял, что должен сказать, словно он думал об этом много дней - возможно, что и думал, но бессознательно.
- Земля наш дом - ваш и мой, ваша и моя колыбель. Сейчас там царят смерть и разрушение, и не в силах моих друзей и коллег это исправить… Но это в ваших силах. Если вы собираетесь прославлять нас и наше необычное появление здесь, то не будет ли естественным помочь нам? Земля отчаянно нуждается в вашей помощи. Может быть, мы сможем переписать историю и исправить ее. Давайте вернемся домой вместе, - закончил он, чувствуя, как у него перехватывает горло.
Ольми, слушавший с первого ряда кресел, кивнул только один раз. Позади него во втором ряду, переплетя пальцы, сидел с бесстрастным лицом Олиганд Толлер, адвокат и представитель президента на этом заседании.
- Вернемся домой, - повторил Лэньер. - Ваши предки нуждаются в вас.
Глава 56
Плетнев резко выдохнул воздух, вонзив топор в пень, и вытер раскрасневшееся лицо куском полотенца. В нескольких метрах от него лежала груда бревен, предназначенных для строительства хижины. Кроме того, Плетнев сделал лоток для смешивания глины, чтобы заделать щели между бревнами, и расчистил участок леса возле берега.
Рядом с ним стояли Гарабедян и Анненковский, скрестив руки на груди и мрачно уставившись в землю.
- Вы хотите сказать, - начал Плетнев, снова резко выдохнув, - он настолько изменился, что мы больше не можем ему доверять?
- Он не сосредоточен на руководстве, - сказал Анненковский, - и удерживает нас.
- Удерживает вас от чего?
- Во-первых, он относится к последователям Велигорского так, словно это просто искренне заблуждающиеся дети, а не опасные подрывные элементы.
- Что ж, возможно, это разумно. Нас здесь слишком мало, чтобы заниматься чистками.
- Это не единственная проблема, - продолжал Анненковский. - Он часто уходит из комплекса, добирается на поезде или на машине до библиотеки, и просто сидит там с озадаченным видом. Мы думаем, что он несколько повредился в уме.
Плетнев посмотрел на Гарабедяна.
- Что вы по этому поводу думаете, товарищ майор?
- Это не тот человек, что был прежде, - сказал Виктор. - Он сам согласен с этим и продолжает утверждать, что он умер, а потом воскрес. Это как-то… странно.
- И, тем не менее, это генерал Павел Мирский?