- Ничего. Это правильно, пойми.
- Не желаю понимать! Ты даже не разрешил написать правду в письме! Что Илюша подумает?
- Так будет лучше. Перестань. Мы же всё обговорили. И потом есть силы, которые выше нас.
- Не знаю! Я ничего не знаю! - мать была на грани истерики.
Отец неловко обнял ее одной рукой, так и не опустив на землю объемистую сумку, с которой вышел из дому. Мать вдруг прижалась к нему изо всех сил, словно боясь отпустить, и глухо, с надрывом, зарыдала.
Они понимали больше, чем хотели сказать. Но я не понимал. Что заставляет их поступать так? Чего они боятся? Вернее, боялись…
Мать затихла. Отец взял ее под руку и мягко, но настойчиво повлек к малогабаритному межпланетнику. Залитый дезактиватором выжженный круг, которой я обнаружу, когда приду домой, оставил именно он.
Закрылся шлюз, пошел обратный отсчет, а я всё никак не мог осознать, что родители навсегда ушли из моей жизни. Даже прощания не было. Ни тогда, когда я, радостно ворвавшись домой, нашел лишь бумажку, исписанную торопливым почерком матери. Ни теперь, когда только и смог, что проводить межпланетник тоскливым взглядом.
Это больше, чем ложь. Это - реальность.
Хотел я такую правду? Нет. Мир вокруг меня стал жестче. В нем не осталось места для наивного почитания, светлого образа и веры в идеал.
Не часто рушится стержень, на котором держится наша жизнь.
Я убедился, что никакого похищения не было. Никто родителей, вроде, не принуждал. Они сами собрались, оставили мне трагическую записку, погрузились в космошлюп и отбыли в неизвестном направлении.
Сами.
Зачем?
Сколько вопросов в один день. Сколько ответов на незаданные вопросы…
Стало трудно дышать. Я слепо потыкал в сенсоры. Почти сразу обнаружил панель "возврат в исходную точку" и нажал на нее.
Какое-то время у меня не было сил не только двигаться, но и просто посмотреть вокруг.
Скутер по-прежнему стоял в нашем отвратительно облысевшем дворе, словно пораженном смертельной болезнью. Правда, не около Пашкиного дома, а напротив - у бывшего моего, не знаю уж кто там сейчас живет. На развивающихся мирах не принято разбрасываться пустыми строениями, а я не смог там жить один, после исчезновения родителей. Никто из местного совета попечителей не возражал, когда я перебрался в интернат к клонам.
Не хотелось вспоминать. Слишком болезненно.
Успеем еще с прошлым разобраться - никуда оно не денется. А вот настоящее - это серьезнее.
Для начала - что же произошло со мной? Я совершенно реально побывал в своем прошлом. Наблюдал события, о которых помнил, о которых предполагал и о которых не хотел бы знать. Подумаем сначала над этим…
Я даже не попытался куда-нибудь отъехать или даже просто вылезти из скутера. Разобраться казалось важнее мнимых удобств. Не смотрел и наружу - на то, что происходило во дворе. Ни к чему отвлекаться.
С феноменом я разобрался быстро. Ничего сложного. Если подумать, то телепортация - это мгновенное перемещение объекта из одной точки пространства в другую. Так вот. Если я собираюсь оказаться в месте, отстоящем от моего на расстоянии, скажем, десяти световых лет, то сначала я попадаю на десять лет назад в прошлое из такого расчета, чтобы, двигаясь со скоростью света, достичь намеченной точки в тот же момент времени, когда нажал кнопку отправления. Жаль, что материальный предмет не может достичь такой скорости. Но был ли я материален? Ответа нет.
И не будет.
Я еле успел выскочить.
Уборщик сжал стальную лапу, сминая скутер, приподнял его и бросил в мусоровоз.
Ну, Пашка! Не отменил заказ, зараза! Угробить такую машину! Идиот! Сколько можно было бы узнать. Так просто.
И уже ничего не изменить. Ничего.
Я судорожно дышал, часто-часто моргал и сжимал кулаки в бессильной ярости.
Нет машины, и только ветер разносит выпавшие из скутера бумажные листы, покрытые какими-то записями…
2. Тсаворит
Отпроситься у Глеба Сергеевича оказалось просто.
- В отпуск, значит? Угу. Правильно. На полный срок, стало быть? Месяц у тебя. Оплата будет.
Ничего, и без меня справятся. Маяк уже почти стоит - через день-другой наладка начнется, потом - испытания. А у меня - дела. В прошлом копаться.
Здание администрации на Тсаворите мало чем отличалось от подобных на других планетах. И этим бросалось в глаза на фоне окружающих строений. Никаких архитектурных изысков, нейтральная расцветка желтоватого тона, бронированные поляризованные окна, стандартная вывеска у входа: "Добро пожаловать". И никого вокруг. Запустение. У людей нет вопросов к власти. Власть держится в рамках.
Тем лучше. Разбудим их сонное царство. Дадим им возможность поработать и оправдать получаемые от населения средства.
Я открыл наружную дверь и остановился в тамбуре. Стандартная процедура опознания и сканирования. Звонок и зеленая надпись над внутренней дверью: "Проходите".
Прошел и почти сразу ткнулся грудью в металлоидную полупрозрачную стену от пола до потолка, радужно отсвечивающую электромагнитной защитой.
Силовой барьер - к чему он здесь? Могли бы и убрать - энергию б сэкономили. Кому здесь придет в голову нападать на губернатора и его секретаря? Тсаворит - спокойный мир.
Теперь направо. Лабиринт. Два поворота, чтоб лишить возможности поставить энергетическую пушку и прозрачное окошечко с надписью над ним: "Дежурный администратор".
Милое, дежурно-вежливое личико администратора внутри, ожидающего, когда же наконец посетитель приступит к изложению своей просьбы. Посетитель молчит и пристально смотрит ей в глаза. Девушке становится неуютно. Она сначала вертит головой, потом смотрит вниз, наверно, на зеркальце, и, не найдя дефектов в своей внешности, решается спросить:
- Вы по какому вопросу?
Не стоит доводить ее до нервного срыва.
- Хочу получить данные о родителях.
- Зачем они вам?
- Это секретная информация? - я поджимаю губы, демонстрируя недовольство.
- Нет, что вы, - заученно улыбается девушка, стремясь исправить оплошность, - проще, наверно, было бы спросить их самих? Да?
- Наверно. Выдайте файл.
Я показываю ей идентификационную карту.
Девушка нервно тычет в смарт-панель, пробегается по списку и выводит на вирт-экран досье на моих родителей. Активирует разрешение на копирование и использование текущей информации и машет рукой, чтобы я поторопился.
Щелкает мем-карта, подтверждая запись с экрана, и я киваю девушке. Та корчит приветливую рожицу, пряча за ней профессиональное презрение ко всем, непричастным к ее службе, и включает табло "Следующий". Весьма любезно, особенно, если учесть, что в приемной никого больше нет.
Ничего, потерпит. Я еще собираюсь воспользоваться общественным терминалом - а он стоит прямо перед ней, только с этой стороны барьера.
Имена, отчества, фамилии. Места рождения. Мир происхождения - Земля. Учеба. Технический колледж. Специализация - системы биологической очистки. Стажировка. Второе образование - геноинженер. Направление на Тсаворит. Работа в биологической миссии. Фиксация брака. Рождение сына. Оставление места работы без уважительной причины. Увольнение.
Как всё одинаково. Что у отца, что у матери. Достаточно прочитать одно досье - настолько они похожи. Различны лишь имена и отчества. И что нового для себя хотел я найти здесь? Остается задать прямые вопросы и получить на них ответ.
Запрос:
Прошу предоставить информацию о местонахождении Манжос Лидии Ивановны и Манжоса Константина Игоревича. Последнее известное местопребывание - планета Тсаворит.
Ответ на запрос: Данные отсутствуют.
Запрос:
Прошу предоставить информацию об аренде на имя Манжос Лидии Ивановны или Манжоса Константина Игоревича малого космического шлюпа класса "блоха" на планете Тсаворит в 36 году локального летоисчисления.
Ответ на запрос: Код доступа - "недоступно".
Повторный запрос:
Уточнение предоставленной информации: являюсь прямым наследником вышеупомянутых лиц.
Ответ на повторный запрос: Существует запрет класса "А" на передачу данной информации Илье Константиновичу Манжосу по указанию департамента внешних контактов. Просим выйти из системы.
Замигала красная лампочка, и на вирт-экране возник косой красный крест. Я вытащил мем-карту из контакта и встретился с напряженным взглядом администраторши. Она явно пыталась сопоставить предупреждающий сигнал и личную информацию обо мне, выявленную в процессе опознания.
- Вы хотели получить запретную информацию? - она всё же спросила, когда я проходил мимо ее окошка.
Я остановился и вежливо ответил:
- Хотел. Но не получил.
- Какого рода информацию?
- Личного рода. А что?
- Моей обязанностью является сообщить вам, что вы поставлены на заметку. При повторении фактов подобного рода, вы можете быть изолированы и отправлены на принудительные работы сроком до двух месяцев.
- Ждите, - буркнул я.
- Что-что? - девушка не ожидала подобного ответа, и все заготовленные сентенции о должном поведении члена общества вылетели у нее из головы.
Придется пояснить.
- Я обязательно буду стремиться получить данную информацию тем или иным способом. Так что принудительные работы - не за горами. Если поймаете, - я подмигнул девушке.
- Так вы этот, рецидивист, да? - администраторша округлила глаза.
Не стоит ее разочаровывать.
- Вы догадались? Ну, кто еще будет пользоваться общественным терминалом для получения личной информации в присутствии такого небесного создания, как вы?
Девушка захлопала ресницами, скромно улыбнулась и чуть зарделась. Видимо, к комплиментам непривычна.
- Я должна сообщить о вас Герберту. Подождите, пожалуйста, - она переключила экран на внутреннюю связь и вызвала кабинет губернатора.
- О! Йа, йа, конечно! Старый рецидивист всенепременно дождется! - сказал я, изображая немецкий акцент, как я его представлял.
Девушка сказала несколько слов, напряженно выслушала инструкции - всё без звука - сработала система конфиденциальной защиты, и открыла мне проход в барьере.
- Вас ждут.
А вот никуда я пока не тороплюсь. Можно и с губернатором поболтать.
- Садись, Илья. Семьей интересуешься? Не поздновато ли?
- Интересуюсь. В самый раз.
- Не ершись. Не я запрет поставил, сам понимаешь, - Герберт провел ладонью по гладкому черепу. - После твоего отлета много чего было, ты, небось, не знаешь.
- Не знаю. Расскажи.
- Какой-то ты злой, - губернатор поморщился, - я помочь хочу. И тебе в том числе.
- Интересный способ.
Герберт помрачнел.
- Не хочешь на контакт идти - твое право. А на мне пятьдесят тысяч душ. Так что если выбирать между их спокойствием и твоим, ты сам понимаешь - что я выберу.
Не для того же шел, чтоб ругаться. Сейчас никакая информация лишней не будет. Я опустил глаза и сказал:
- Я послушаю.
Не думаю, что своим деланным смирением улучшил настроение Герберта, но гнать взашей он меня не стал.
- Подойди сюда, - он поманил меня к панорамному окну почти во всю стену. Сейчас оно было настроено на тридцатипроцентную видимость, и пейзаж казался размытым золотисто-зеленым пятном.
Губернатор пощелкал переключателями, регулируя контрастность, видимость, угол зрения, детализацию, и кивнул: "Смотри".
Посмотреть, конечно, было на что.
Справа - прекрасный зеленый мир, с шелестящими на ветру широкими хризолитовыми листьями, мягкой травой, свистящими берилловыми цвиррами и изумрудными белками, беспрестанно скачущими вверх-вниз.
Слева - тот же мир. Мрачные демантоидовые сосны, вымахавшие на невероятную высоту, прямые и извилистые дорожки, посыпанные серым песком, низкая травка, нехотя шевелящая усиками.
И невероятно четкая граница между отрицающими друг друга двумя частями одного мира. Начинающаяся как будто под окнами администрации и уходящая к горизонту по широкой дуге. Я словно находился между слоями малахита - зеленого и черного.
- Кто сделал? - очень тихо спросил я.
- Не знаю, - губернатор пытался подыскать правильные слова. - Я тоже улетал, как и ты. Два года, как вернулся. Всё это без меня произошло. Меня на восстановление, собственно, поставили.
- Восстановил?
- Ты же видишь, - недовольно ответил Герберт. - А экономику - да.
- Смерть в чистом виде, - высказался я о пейзаже, не дающем оторвать глаз от себя. - Окна не перенастроить?
- Это укор. В данном случае - мне. Не воссоздать в прежнем виде. Деревья - не натуральные. Генетические модификанты.
- Зачем? - с тоской спросил я.
- Ты хотел бы увидеть мертвую плешь?! - неожиданно взорвался Герберт. - Да. И такое название года два в ходу было. Там ничего не росло. Даже белки не забегали. Ты думаешь, я не спрашивал? - предупредил он мой вопрос. - Меня поставили перед фактом. Распишись и приступай к работе. Дел столько навалилось, что не было места пустому интересу о природе пустыни. Это на Тсаворите-то! Причем, захватывающей и жилую зону. Что мог - сделал.
- Не верю, чтоб не интересовался, - усмехнулся я. Герберт всегда слыл излишне любопытным.
- Пару раз. Запрет класса "А". Даже для меня. Вот и гадай - где мы живем. Какая гадость здесь была. И не осталась ли она до сих пор.
М-да. А ему не позавидуешь. Человек, облеченный властью и не могущий этой властью воспользоваться для получения возможно жизненно-важной информации. Я - так, любитель. Плюнули в лицо отказом - утерся и пошел своей дорогой. Герберт же действительно за всех отвечает.
- Узнаю - поделюсь.
Губернатор расплылся в улыбке, становясь похожим на того тинэйджера, который мог подбить ребят наплевать на уроки, свалить и махнуть на карьеры купаться. Тогда я уже жил в интернате. Герберт был в старшей группе, ему было уже четырнадцать. Он был практически единственным, кто не желал разделять по общепринятому признаку: они, живущие в семьях, и мы, живущие скопом.
Правильный человек.
Таким и остался.
Я радушно попрощался - от неприязни не осталось и следа, миновал силовой барьер, в очередной раз подмигнул администраторше, невнятно сообщив ей, чтоб она меня непременно ждала, и вышел на улицу.
План действий не то чтобы разваливался, но откорректировать его следовало.
Ни один терминал мне ничего не сообщит - запрет "А"-класса мне не обойти. Есть знакомые, которые смогли бы, но пока не стоит - оставим на крайний случай. К тому же до них быстро не доберешься.
Ладно. Не хотят официально, будем другие пути искать. С людьми поговорим. Начнем, пожалуй, с биологической станции - последнего места работы родителей.
Здание биостанции ничуть не изменилось: всё та же форма капли в состоянии покоя, наверченные вокруг широкие полосы палевой расцветки, стойки глушителей жизни. Когда я был маленьким, всё никак не мог понять - зачем стоят эти странные палки. И кем работают папа с мамой. Отец терпеливо разъяснял, что они с мамой изучают разных животных и растений.
"Живых?" - уточнял я.
"Живых".
"Вы сначала их глушите, а потом изучаете?"
"Вовсе нет", - сердился отец.
"Тогда зачем?"
"Это же чужие. Они просто не подходят сюда и не мешают нам работать".
Я надолго задумывался - что за чужие. Ведь и цвирры, и белки - это всё свои. Вон, как прыгают, чуть ли не на голову. Потом отвлекался, забывал - находилась сотня других, более интересных дел, которые надо было срочно сделать.
Это были мои дела
А у родителей - свои, не менее значимые для них…
Станция стояла так, что создавалось впечатление, будто она - центр, от которого и начал расти город. Доля истины в этом была. Но мне всегда казалось это неправильным. Нарочитое выпячивание чего-то одного - всегда ущерб для другого. Главное - люди. А строения - всего лишь место, где они могут находиться.
Я свободно прошел на станцию - охранный комплекс лишь пискнул, узнавая и пропуская меня. Но куда идти внутри? Спрашивать работников, иногда проходящих мимо, как-то не хотелось. Хотелось осмотреться, почувствовать себя здесь своим. Пусть не винтиком их био-машины, но и не песчинкой, попавшей между точно пригнанных шестеренок.
В холле мое внимание привлек небольшой зимний сад. Растения, высаженные за прозрачной загородкой, выглядели чахлыми и замученными. Неровные толстые стволы, покрытые разнообразными колючками, белые и красные цветки отталкивающего вида, каменистая почва. Что за опыты они проводят над несчастной флорой, видоизменяя ее до полной неузнаваемости?
Я поспешил отвернуться. И тут же мой блуждающий взгляд сфокусировался на человеке в униформе сотрудника биостанции - Евгении Кивинове, лаборанте, как значилось на нагрудной голографической карточке. Он целенаправленно шел ко мне.
- Вы хотите устроиться на работу? Отдел кадров в соседнем здании.
- Не хочу. С чего вы так решили?
Лаборант смутился.
- Ну, вид у вас какой-то ищущий.
- Да, я ищу знакомых.
- Кого, например?
- Меня интересуют люди лет на двадцать-тридцать старше меня.
- Разве у вас могут быть такие знакомые?! - тут он смутился еще больше.
- Ладно, я сам поищу, не беспокойтесь.
- Это невозможно! - с жаром возразил Евгений. - Во-первых, вас всюду и не пустят. Во-вторых, многие сейчас отсутствуют: часть - на полевых, часть - дома, отдыхают. А в-третьих… в-третьих, проще спросить в справочном.
- По внутренней сети? У меня нет допуска.
- Ну, могу я посмотреть, - юноша решил загладить неловкость.
Он подошел к служебному терминалу, присел на круглый табурет, ввел пароль и набрал запрос.
- Критерий поиска?
Я посмотрел Евгению через плечо.
- Пожалуй, лиц не моложе десятого года рождения. Локального летоисчисления, разумеется.
"Лица, соответствующие приведенным критериям, в штате биологической станции отсутствуют", - тут же выдала ответ справочная.
- Я же говорил! - радостно сообщил лаборант, повернувшись ко мне.
Плохо. Сразу расхотелось прикидываться вежливым и приветливым. Но ведь не могу же я уйти просто так!
- А нельзя ли узнать о бывших работниках биостанции? - чуть заискивающе попросил я.
- Почему нельзя? Можно! - юноша перестал чиниться и уже воспринимал меня, как своего приятеля, которому делает небольшое одолжение.
Тем лучше.
- Современное место жительство нужно? - уточнил он, не отрываясь от вирт-экрана.
- Конечно.
- Что-то на удивление мало, - несколько растерянно сказал Евгений. - Правда, я искал тех, кто живет на Тсаворите…
- Именно они и нужны, - перебил я и принужденно улыбнулся.
- Ага. Двое их. Лю Вэй, он в Бэе живет, и Виктор Степанович Постников - в Хвойном.
- Здорово! - я действительно обрадовался.
- Не знаю, как с Лю Вэем, а с Постниковым невозможно контактировать, - скептически сообщил юноша.
- Да?
- Мы как-то с ребятами пошли его навестить. Ну, там как раз сорокалетие основания колонии отмечали. Постников же с первой партией колонистов высадился. Так он даже калитку не открыл, не то, что дверь. Написал на экране, что просит не беспокоить, и разряд пустил над забором. Мы всё сразу поняли.