Я помолчал. Ну, не был учитель таким раньше! С Лю, конечно, можно увидеться, вспомнить прежние деньки. А надо ли? Вон, с Пашкой встретился и что? Сказали пару слов и разбежались. Виктор Степанович - другое дело. К тому же, Хвойный практически рядом с городом. А Бэй - на другом континенте.
- Рад, что помог, - разулыбался Евгений. - Вы еще заходите, поговорим о разном. А то с нашими только о работе и можно. Кстати, как вас зовут? Я на вас пропуск выпишу.
- Илья Манжос.
Было довольно занимательно видеть отвисшую челюсть у лаборанта.
3. Тсаворит
Я чуть тронул рукой калитку, и она медленно распахнулась. После разговора с Евгением иначе, чем приглашение, не расценишь.
И дверь в дом Виктора Степановича оказалась незапертой. Я уже и отвык от такого. Да и стоит ли привыкать? Наедут туристы, а вслед за ними - всякая шушера. Спокойной жизни - конец. Хотя, возможно, всё это мимо меня пройдет - от разговора с Постниковым зависит.
Никто мне не встретился - ни в прихожей, ни в гостиной, ни в спальне. Виктор Степанович сидел на кухне, куда я заглянул в самом конце моих странствий по его дому.
- Илья? Ну, здравствуй! - сказал он почти приветливо. - Присаживайся.
- Здравствуйте, Виктор Степанович, - во рту пересохло, я облизал губы и сглотнул.
- Что веселого скажешь?
- Веселого? Ничего.
- А я думал - решил проведать старика, развлечь его, - Постников сощурил левый глаз и постучал ногтем по висящей на магнитных подвесках столешнице.
Я смутился. Некрасиво поступаю. Действительно, со своими проблемами пришел, а о самом Викторе Степановиче и не подумал. Мало ли ему помочь надо. Или просто недосуг ему в чужие дела вникать.
- Извините, Виктор Степанович. Может, вам помочь чем-нибудь?
- Да всё у меня есть, - грустно и с некоторым отвращением сказал Постников. - Ничего не надо. Рассказывай, с чем пришел.
- Хочу о родителях узнать.
- А что - в информатории нет данных? - удивился учитель.
- Общие - есть, - я пожал плечами. - Но мне этого мало. Вы же помните их, да? Почему они улетели? Что-то произошло? И где их можно найти?
Постников задумался. Отвернулся от меня и посмотрел в окно. Ничего особенного там не было: деревья, трава; насекомые какие-то. Но он смотрел очень внимательно, как будто пытаясь отыскать ответ на мой вопрос.
Не нашел.
- Я ничего не помню. И не хочу помнить. И тебе не советую.
- Мне надо, - только и смог сказать я.
- Надо, надо… всем всё надо. Одному мне уже ничего, - он вытащил из пачки папиросу, чиркнул ею по столу и закурил. Глубоко вдохнул, привычно кашлянул, посмотрел на меня и выпустил дым в сторону.
- Тогда ответьте мне, и я уйду.
- Куда ты пойдешь, куда? Ты хоть понимаешь, во что ввязываешься? Эх, Илья! - Постников сильно затянулся и сипло закашлялся, морщась.
- Вы болеете? - поинтересовался я.
- Ага. Старостью. И ленью. Вот только склероз никак не наступит, - Виктор Степанович усмехнулся своей шутке. - А ты - молодой. Ходи куда хочешь, узнавай, что вздумается. Кстати, насчет родителей. Могла остаться информация в отделе кадров. Сходи на биостанцию.
- Я там уже был. Разговаривал.
- Был? И с кем? Там из нашего поколения никого и не осталось. Не разговаривать надо. Искать. Вглядываться.
- Значит, этим и займусь. Вот прям сейчас.
Постников сильно затянулся, сдержал кашель и сказал, не глядя на меня:
- Дурак. Молодые все такие… Убьют тебя.
- А вам-то что? Это мое дело.
- Твое-твое, не сомневайся. Да только память у меня и вправду в порядке. И даже совесть имеется. Вы же мне почти родные. Ответственность, так сказать.
Я кивнул учителю, поднялся и пошел к выходу. И услышал в спину:
- Подожди меня в саду - соберусь.
Как все любят всякую таинственность напускать. Неужели сложно без обиняков ответить на элементарный вопрос? Ну, забыл, допустим, что-нибудь - понятно, с кем не бывает. Я вот тоже не всё помню, что двадцать лет назад было.
В вышедшем из дома подтянутом, переодевшемся в униформу мужчине с трудом узнавался бывший учитель. Он запер дверь, резко мотнул головой, приглашая идти за ним, и, не оборачиваясь, направился в сторону биостанции. Наверно, Постников всё же знал, что делал и куда меня вел.
К биостанции мы подошли не то, чтобы тайно, но с противоположной от главного входа стороны. На мой недоуменный взгляд Виктор Степанович ответил:
- Тут следят меньше. Служебный вход, всё-таки. Да и пройти легче, куда нам надо.
- Вам виднее, - обреченно выговорил я. Нежелание что-либо делать и беспричинная апатия навалились на меня. Только целеустремленность Постникова еще взбадривала. Но чувствовалось, что это ненадолго. Голос Виктора Степановича глухо бубнил, словно сквозь одеяло, все предметы выглядели слегка размытыми, а некоторые даже раздваивались. Веки разлеплялись с трудом. Вот остановлюсь, прислонюсь к стеночке, глаза закрою и спать…
Жесткий удар локтем в бок на секунду привел меня в чувство.
- Фильтры вставь, - учитель подал мне два мягких пористых шарика. - Ой, как мне это не нравится. Подожди здесь - я переговорю кое с кем.
Я остался один в длинном коридоре, в который непонятно как и когда попал, с фильтрами в носу и с полным непониманием происходящего. Заболела голова, и захотелось присесть. Я поискал на что, но коридор был пуст, даже стандартных мусоропоглотителей не стояло.
Вот же ученые! О простых людях совсем не думают. С другой стороны - здесь посторонних и не должно быть. Наверняка для своих в каждой комнате и стулья есть, и кресла, и лежанки какие-нибудь. Сейчас зайдем и попользуемся…
Не получилось.
Из-за двери буквально выскочил взъерошенный Постников, сжимая в кулаке специфический ключ. Коротко и неожиданно рявкнула сирена, и поперек коридора развернулся вирт-экран, высвечивая надпись на пурпурно-красном фоне: "Биологическая опасность первой степени".
Виктор Степанович долго смотрел на надпись. Морщился, вчитываясь в слова, хотя там и читать-то было нечего.
Нет, не мог учитель растеряться - не таков он.
- Что происходит?
- Ты же видишь. Тревогу объявили. Биологическую. Первой степени.
- Это что значит?
- Герметизация на неопределенный срок - до устранения опасности.
- Что за опасность? - я упрямо задавал вопросы, всё еще не понимая, почему Виктор Степанович так побледнел.
- Не скажут… Пошли, - Постников потянул меня за рукав.
- Но куда? - я остался на месте.
- Эти молодые кретины не понимают, с чем им придется столкнуться. Секретность, видишь ли. А если еще их опыты удачны - то вообще не знаю, что будет, - Виктор Степанович чуть подумал. - Да, наверняка удачны. Иначе она б не вырвалась. Либо кто-то сознательно открыл ячейку.
- Да кто она?!
- Увидишь, - криво усмехнулся Постников. - Если доживешь, - и мрачно хохотнул.
Он целеустремленно и быстро двинулся куда-то к центру станции. Я поспешил за ним - остаться один на один с неизвестной опасностью мне не улыбалось.
- Мы куда?
- Самое опасное место - около боксов, - сказал мне Виктор Степанович, не оборачиваясь.
- А где это?
- Дойдем - увидишь.
- Это что - мы прямо туда идем?! Не понял…
- Ты много чего не понимаешь, Илья. Это временно.
Все коридоры биологической станции, когда мы проходили по ним, были пусты.
- Прячутся. Смешные, - прокомментировал Постников.
Я злился на учителя, на губернатора, на Пашку, подсунувшему мне машину времени, на неизвестную опасность, о которой мне даже не положено знать. На себя, в конце концов.
- Скоро еще?
- Дошли. Секретная лаборатория внутри обычной биологической станции. Ловко устроились… Ну, что, заходи, гостем будешь, - Виктор Степанович приложил к кодовому замку добытый ключ и с силой потянул на себя высокую металлическую дверь. Махнул рукой, и я проскользнул вслед за ним.
Огромной высоты и ширины стеклянная стена, разделенная на ячейки узенькими синими полосками. Приглядевшись, я заметил, что каждая ячейка уходит вглубь, и внутри что-то находится. Сделав несколько шагов ближе к стене, я смог прочитать одну из маленьких табличек, прилепленных в нижнем углу ячеек: "Шандар. Поколение 5. Ген. мод. 14".
Я оглянулся на Постникова. Он с ненавистью смотрел на ячейки, перебегая глазами от одной к другой, наклонившись вперед и сжимая кулаки. Если бы мог, учитель наверняка бросился к стене и попытался разбить ее кулаками. Совершенно бессмысленное занятие - наверняка стоит мощная защита, а стеклопласт, к тому же, весьма прочный материал.
- Смотри, - сказал Постников, - верхняя ячейка пуста. Она действительно вырвалась из бокса.
На мой взгляд, ячейки не отличались одна от другой. И что там находится внутри каждой, я не понимал: какие-то желеобразные сгустки разных цветов и прозрачности.
- Здесь где-то были демонстрационные записи - сейчас ты всё поймешь, - Виктор Степанович включил вирт-экран, набрал команду и удовлетворенно-зло продолжил. - Сейчас-сейчас.
Изображение замигало, потом выправилось, и сквозь потрескивание я услышал глухой голос:
- Сорок третий год. Семнадцатое число ноль третьего месяца. Это на случай, если картинка будет барахлить. Серега, поверни камеру. Нормально. Это лес. Вернее, то, что от него осталось. Приблизь.
Я видел абсолютно голую песчаную поверхность без малейшего следа растительности. Камера слегка подрагивала - оператор не мог унять дрожь в руках.
- Как видно, пустыня распространяется вширь, - комментатор всё не мог успокоиться.
Да, прямо на глазах вдруг рухнула громадная демантоидовая липа. Упав, она несколько секунд подрожала и исчезла.
- Что же это, Серега, а?
Оператор молчал. У него не было объяснений.
- Сходить что ли, поближе посмотреть? Ты снимай, а я сбегаю, гляну и сразу обратно.
Мужчина вышел из-за камеры и осторожно пошел к расширяющемуся пустынному кругу. Он вполне спокойно приблизился, встал у зеленого края и наклонился вперед, видимо, чтобы рассмотреть происходящее за границей жизни. Потом протянул руку, дотрагиваясь до песка.
Его ладонь встретила что-то невидимое и упругое. Мужчина потянул руку к себе, но его не пускало. Он дергал руку, а его затягивало внутрь мертвого круга. Потом резко рвануло, и он пролетел несколько метров, перевернулся в воздухе и впечатался спиной в невидимую наклонную плоскость.
Поверхность под ним помутнела, забагровела, а мужчина стал словно таять. Казалось, он борется, но это бурлила поверхность под ним. Всё же ему удалось оторваться. Он сделал несколько шагов к оператору, но внезапно растекся студенистой массой, которая поглотила участок зелени под ней.
К горлу поднялся кислый ком, и меня чуть не вывернуло на пульт - пришлось зажать рот руками. Ничего себе фильмики!
Виктор Степанович выключил изображение.
- Понял?
- Чем ее можно убить? - это был единственный вопрос, который меня сейчас волновал.
- Её? Их. Ты забыл, что она размножается. И очень быстро.
- Чем быстрее мы займемся этим, тем скорее уничтожим!
- Ну-ну. Оптимист. Ты сначала увидь ее, а потом уничтожай.
- Тогда почему мы здесь?! Пошли! - я был вне себя.
- Остынь, Илья. Твои трепыхания просто бессмысленны. Пока у нее будет пища - она будет размножаться. Мы изолированы только от внешнего мира - внутренние помещения невозможно герметизировать. Знаешь, это весьма простой способ избавляться от непрошенных свидетелей.
Я чуть не ударил учителя по лицу.
Мне не хотелось такой правды.
Постников не обратил внимания на мою реакцию и продолжал:
- Ты год видел? Это второй случай. Первый был в тридцать шестом, когда тебе девять лет было, да?
- Еще бы забыть, - я злился: собственно, как раз о том, что случилось в тридцать шестом, я и хотел узнать.
- Она тогда еще медленно передвигалась - далеко не убежала, отыскали. Второй раз серьезней: к тому моменту ее научили двигаться быстро и поглощать любую органику, а не только животного происхождения.
- Научили?
- Генетические модификанты.
- Гады.
- Это наука. Ты не понимаешь.
- Куда уж мне! - меня бесила эта уверенность ученого в необходимости своей работы.
- У нее есть много и полезных качеств.
- Ну, разумеется! Как же без них! Кстати, это не генные инженеры там орут?
Виктор Степанович замолчал и прислушался. Человеческий вой нарастал. Начинал кричать один человек, подхватывал другой, потом третий - и так расходящимися волнами.
- Слышишь? - спросил Постников, будто не я обратил его внимание на крики.
Вопли затихли, словно последнему человеку заткнули рот или перерезали горло.
- Уже нет, - хотелось тоже завыть, но толика черного юмора еще удерживала меня от утраты чувства реальности.
- Вот теперь пошли. После насыщения у нее должна быть стадия покоя. По крайней мере, у природных объектов было так.
И мы пошли. Обратно. Странное хождение.
За всю дорогу мы так никого и не встретили: ни живого, ни мертвого. А, судя по крикам, погибшие имелись. Ну не могли же они исчезнуть! Я спросил об этом.
- Могли, - равнодушно ответил Виктор Степанович, - но все в лабораториях закупорились. Так что шандар их там пожирает.
Я сглотнул. Ничего себе перспектива - быть съеденным так, чтоб от тебя даже следов не осталось. Учитель сразу же обнадежил, что следы останутся. Металл, например. Который она не переваривает.
- Радуете вы меня, Виктор Степанович.
- Поплакать мы еще успеем.
Ответить мне не дали.
В коридор спиной вперед выскочил мужчина и плотно прижался к противоположной стене. В руках он держал карабин, из которого, не переставая, стрелял в дверной проем. После каждого выстрела внутри лаборатории что-то взрывалось, но мужчина не останавливался.
Из помещения, прямо под выстрел, выскочило массивное тело, с силой ударило человека, вминая карабин ему в лицо и растекаясь по вертикальной поверхности. Выстрелы прекратились, и наступила тишина - человек даже не хрипел, полностью залепленный жутким созданием.
Если бы не Постников, я так бы и продолжал тупо смотреть на гибель сотрудника биостанции. Грубо выругавшись, Виктор Степанович дернул меня за руку и потащил дальше по коридору. Я бежал, спотыкаясь и оглядываясь, и ничего не видел там, отчего становилось всё жутче.
Коридор слегка загибался, и погибший вскоре остался за поворотом. Под потолком сизыми клочьями плавал дым, воняло горелой изоляцией. Учитель приостановился и многозначительно сказал:
- Странно, почему дождик не идет.
- Это где? На улице? - мы как раз пробегали мимо окна, выходящего во внутренний двор биостанции, и я глянул туда.
- Здесь, - лаконично ответил Постников и объяснил. - Автоматическое пожаротушение.
- На фиг оно нам! Спасаться надо!
- Ты знаешь - где? И знаешь - как? И само собой - для чего?
- Виктор Степанович! Ну, перестаньте! Я ничего не понимаю! Выстрелы эти, взрывы, шандар жуткая! А вы тут загадки загадываете.
- Она изначально житель пустыни. И в боксах с влажностью борются. Если включить форсунки, ей, возможно, это совсем не понравится. Видишь - дым, а даже сигнализация не вопит. Что-то сломалось. Тебе чинить. Давай.
Он крепко взял меня за руку выше локтя, подвел к двери, на которой висела табличка "Центр управления", втолкнул внутрь и захлопнул за мной дверь.
Ботинки прилипали к полу, неприятно чавкая при каждом шаге. Липкие пятна по залу были разбросаны хаотично: часть - у управляющих стендов, часть - посередине зала. Пятна по краям окружали металлические предметы.
Сенсорные панели покрывала та же слизь. Видимо, она и замкнула управляющие контакты.
Скривившись, я провел рукавом по ближнему стенду, очищая его. Он мигнул, включился и потребовал пароль.
- Виктор Степанович! - крикнул я. - Тут пароль нужен!
- Набери "тескатлипока" на универсале, - донеслось из-за двери.
Я ввел пароль. И вошел в управляющее пространство. Выглядело оно интересно. Объемные блоки в виде рычащих зверушек, требующих собственный пароль и предупредительно клацающих зубами на постороннее красное озерцо в центре. Только "система безопасности" не бегала, а сидела на своем месте, с интересом разглядывая меня, высунув язык и наклонив голову набок.
"Давай, голубушка, наведем здесь порядок", - сказал я системе и активировал программу проверки неисправных устройств. Что ж. Неисправным оказалось практически всё. "Системы связи", "системы сигнализации", "системы обслуживания"… "системы пожаротушения".
Несколько ответов на запросы, небольшой взлом руководящей директории, полученный доступ и активация.
Шелест падающей воды из коридора, или какая там у них жидкость в форсунках. Я облегченно вздохнул. Получилось.
И мучительный крик.
Я выскочил обратно в коридор. С потолка сеялась мелкая противная вода, Виктор Степанович сидел на полу, а рядом с ним, около его ног, оплывало округлое тело. Вода обозначила контур прозрачного существа. Шандар медленно отползала, рефлекторно стремясь уйти от воды, которая лилась отовсюду.
Не в силах сделать шаг, я ждал, когда чудовищное животное уберется подальше. Нереально было преодолеть отвращение. Даже необходимость прийти на выручку учителю не могла заставить меня подойти. Я ругал себя последними словами, но без толку: трус он всегда останется трусом.
Виктор Степанович смотрел на меня понимающе, без тени укора или недовольства. Вода стекала по лицу, но он не вытирался. К чему? Смешно думать об удобствах. Пора задуматься о вечном.
Наконец, я преодолел постыдное замешательство и наклонился к учителю.
- Не трогай меня. Я и здесь спокойно помру, - Виктор Степанович еще пытался шутить.
- Я вытащу, вытащу…
- Не дури. Мне мало осталось. С этим не живут. Шандар приложилась. И гипно-запрет этот чертов.
На мой непонимающий взгляд пояснил:
- Нельзя о шандар рассказывать. Вначале язык тяжело ворочается - типа, предупреждение, дыхание останавливается. Если не прекращаю - асфиксия и смерть, - Виктор Степанович грустно улыбнулся.
- Жестоко они…
- Нет. Государство всегда защищается, как может. Оно вправе.
За этими словами стояла вся безнадежность моих поисков. Появилась надежда, а теперь она медленно растворялась, как органика под едким секретом шандар.
- Я так ничего и не узнаю. Влез в какую-то грязь, а без толку. Бессмысленно всё. Даже память о родителях уже не та…
Виктор Степанович повернулся на бок, чуть приподнялся на локте и с напором сказал:
- Ты знаешь, почему они улетели? Догадываешься? Нет? Они испугались.
- И бросили меня? Не верю.
- Что ты знаешь о страхе… - Постников глухо кашлянул, хватаясь за грудь. Он дышал всё тяжелее и тяжелее, а как ему помочь - я не знал.
Виктор Степанович замолчал. Я смотрел на его ноги, с которых капала плоть, превращаясь в жидкость. Смотрел ему в лицо.
- Где они? - я был жесток к Постникову, но не мог иначе.
- Не знаю… Ты ждал другого ответа? Я могу предполагать. Рядом с шандар.
- Вы только что сказали, что они ее боялись. Зачем им быть там же, где она?