Он взял губку, стал на край ванны и тщательно закупорил отдушник. Затем достал из сумки приемник, настроил его на первую попавшуюся станцию, передававшую жесткий ритмичный джаз, больше похожий на рок, и включил звук на всю мощность.
Когда пар непроницаемым туманом заполнил комнату, и на зеркале осела мутная роса, Гюнтер переключил воспроизведение кристаллозаписи на наушники, сел на ванну и стал слушать. Вначале он перебрал "клопов" бургомистра, но они, как Гюнтер и ожидал, молчали. Только "клоп" из-под ручки портфеля передал двухминутный разговор между доктором Бурхе и фру Шемметт. Бургомистр просил, чтобы ему принесли в кабинет дров для камина - сегодня ночью он собирался работать. Зато работы с пятым "клопом" оказалось предостаточно. Запись была сплошная - комп абсолютно ничего не мог отсечь. Просто удивительно, как женщины могут так много говорить.
Все утро, пока Гюнтер в своем номере знакомился с подробностями частной жизни бургомистра, Линда провела в комнате прислуги на первом этаже в обществе трех подруг. Все четверо без умолку тараторили, так, что порой трудно было разобрать, о чем они говорят. Добрую половину времени Линда подробно, со знанием дела, с ошеломляющими примерами в сравнении с другими постояльцами "Короны", живописала сегодняшнюю ночь, проведенную ею в двадцать шестом номере. Гюнтеру никогда не приходилось слышать о себе такое, он краснел, бледнел, приходил в бешенство, несколько раз пропускал куски записи. В 10.22 подружки покинули комнату прислуги и на площади сели на мотоциклы. Гюнтер так и не разобрал, кто вел мотоциклы, то ли сами девушки, то ли ребята, которые приехали за ними. Исходя из того, что он видел вчера у "Звезды Соломона", вернее было первое, а ребята только привели мотоциклы к гостинице.
Через полчаса, в 10.56, мотоциклы, судя по реву моторов, съехали с трассы и минут двадцать пробирались по бездорожью. Наконец, в 11.19, моторы заглохли. Некоторое время была тишина, доносились приглушенные звуки шагов по траве, звяканье чего-то, снимаемого с мотоциклов. Затем Линда проговорила:
- Да, это подходящая местность…
И тут же грянула музыка. Сумочку Линда, очевидно, положила рядом с магнитофоном, потому что орал он немилосердно. Ребята в черных комбинезонах хоть и побили в городе все музыкальные автоматы, музыки не чурались. Впрочем, подбор репертуара - Гюнтер узнал рок-группы "Трон Вельзевула", "Сатана и его братья", "Мистическая пентаграмма" - говорил сам за себя. Гюнтер долго пытался, следя по компу, как по индикатору записи, поймать в перерывах между песнями обрывки разговоров, но ничего существенного не услышал. В 15.07 запись резко оборвалась, и дальше шла полная тишина.
Он вынул из приемника кварцевую кювету и увиден что псевдожидкий наполнитель полностью закристаллизовался. Кристаллозапись была более емкой, чем магнитная, но, если запись на магнитной ленте точно регламентировалась метражом ленты, то кристалл рос в зависимости от силы звука: чем сильнее звук, тем стремительнее рост кристалла. Обычно одной кюветы хватало чуть ли не на двое суток, но Линда ухитрилась закристаллизовать ее за восемь часов. Впрочем, он вспомнил, что в этой кювете находилась и запись его вчерашних бесед в городе. Так что сам виноват, что не заменил кювету утром.
Гюнтер вынул из ушей тампоны наушников и услышал, что приемник шипит и трещит, пытаясь в узком диапазоне, выставленном на шкале, самонастроиться на какую-нибудь станцию. Он посмотрел на часы. 23.22. Ничего себе поработал! Пять часов прослушивал "клопа", но ничего интересного так и не выловил. Не удивительно, что станция, передававшая джаз, давно закончила свою работу.
Он громко зевнул, потянулся.
- Эх, вздремнул маленько! - сказал он для "клопов" Моримерди и перевел настройку на круглосуточную станцию Брюкленда. Затем достал из сумки новую кювету, вставил ее в приемник и включил прямое прослушивание.
- … сломал челюсть, - услышал чей-то женский голос.
- Так… - протянул голос Линды. - И чем же еще интересуется мой разлюбезный гирр Шлей?
- Как сама понимаешь, Мейстро, от инккуба Петера в его положении добиться вразумительного ответа было трудно. Но насчет книг - это точно.
- Хорошо. Значит так. Заберете Шлея в полночь к козлу. Лучше всего через окно. И не опаздывайте. Я прибуду в час ночи. Все ясно?
- Да, Мейстро.
Послышался звук открываемой двери и все стихло.
Голос говорившей показался Гюнтеру знакомым. Он опять поставил на воспроизведение закристаллизованную кювету, нашел запись вчерашнего шабаша суккуб при сожжении уборочной машины и провел идентификацию.
Голос принадлежал суккубе Мерте.
Гюнтер посмотрел на часы. 23.36. Оказаться в положении пострадавшего от ведьм полицейского, ему не улыбалось.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Над крышей гостиницы вставала полная луна, заливая пепельным светом пустую площадь. Без единого огонька город выглядел мертвым, покинутым и заброшенным - холодные лучи ночного светила пылью тлена покрывали стены домов, булыжник мостовой, обезличивая цвета машин на стоянке.
Притаившись на сиденье "бьюика" Гюнтер наблюдал за окном своего номера. Поднимавшаяся из-за гостиницы луна мешала, слепила глаза, но менять точку наблюдения было поздно. Когда часы на башне стали приглушенно бить полночь (звукоизоляция салона "бьюика", к сожалению, была превосходной), Гюнтер хотел опустить стекло, но, передумав, покопался в сумке и прилепил на присоске к боковому стеклу микрофон-усилитель. Последние удары часов могильным звоном кладбищенской часовни ворвались в салон автомобиля.
Ждать долго не пришлось. Но и различить что-нибудь определенное из-за слепящего полукруга луны, срезанного коньком крыши гостиницы, не удалось. Черный проем окна практически сливался со стеной, и Гюнтер пожалел, что в его "джентльменском" наборе промышленного шпиона нет бинокуляров для ночного видения.
Донесся неясный шорох, заскрипели открываемые шире створки окна, звук которых сразу заглушило недовольное воркование разбуженных голубей, устроившихся ночевать на карнизе гостиницы. В номере зажглись блеклые, сизые, как огни святого Эльма, светлячки, немного поблуждали по комнате и погасли.
- Нет его, - послышался женский голос. - Но я чую его дух - был здесь недавно.
- Поищем на площади? - предложил другой женский голос.
Рука Гюнтера непроизвольно скользнула под пиджак и нащупала под мышкой рифленую ручку "магнума". Но тут он вспомнил, что поляризационные стекла "бьюика" в отраженном свете луны снаружи абсолютно непрозрачны.
- Нет, - сказал первый голос. - Время дорого. Сегодня у нас праздник, и мы можем не успеть на поляну. А этот Шлей от нас никуда не уйдет. Завтра ночью мы его найдем.
- Был бы с нами кот, он бы его мигом нашел! - с сожалением произнес второй голос.
- Завтра возьмем у Мейстры кота. А сейчас, в путь!
Стукнули створки окна, на карнизе опять всполошились, захлопав крыльями, голуби, и Гюнтер увидел, как через конек крыши, пересекши огромный диск луны, бесшумно скользнули три большие хвостатые тени.
"Вот так похитили детей из госпиталя, - подумал он. - И гостиницу "Старый Таунд" громили также… И, вероятно, так же крали книги из библиотеки бургомистрата". Как ни реальна казалась мистика в Таунде, Гюнтер по-прежнему не верила ее потустороннее происхождение. И хотя временной отрезок между пребыванием в городе гирра Фьючера, научного сотрудника несуществующего Сент-Бургского университета, и появлением здесь потусторонних сил был довольно велик, но между корректным, вежливым, больным туберкулезом странным человеком, не поддергивающим брюк, и мрачными чудесами Таунда ощущалась пусть не четко обозначенная, но явная связь.
Гюнтер подождал немного, затем достал из сумки приемник и включил пятый канал.
- …Щепотку сушеной жабьей икры… - услышал он протяжный шепот Линды, - … восемь мышиных хвостиков… толченый зуб еретика… каплю свернувшейся крови из сердца некрещенного младенца…
По спине пробежали мурашки. Он выдвинул на приемнике пирамидку локационной антенны. Подрагивая, как стрелка маятника, центральный усик указывал на север.
- … а теперь все варить на синем медленном огне, - удовлетворенно закончила Линда.
Гюнтер внимательно осмотрел площадь и тронул бьюик с места.
Усик локационной антенны вывел его на окраину и указал на небольшой одноэтажный домик, притиснутый к старой, полуразрушенной городской стене. Гюнтер проехал мимо, вывел машину за город и остановил ее на пустыре. Сумку брать с собой не стал, только взял из нее универсальную отмычку. Захлопнув дверцу "бьюика" он машинально похлопал себя по карманам и в левом кармане пиджака обнаружил лежащую там "грету". Он усмехнулся. Вооружен до зубов.
Стараясь ступать тихо, он направился к домику Линды и осторожно заглянул в окно. В комнате мерцали призрачные блики, и ничего, кроме очага в углу, слабо тлеющего редкими голубыми языками пламени, и висящего над огнем большого котла, он не различил. Гюнтер достал универсальную отмычку, но воспользоваться ею не пришлось. Дверь была приоткрыта. Он постоял немного у входа, затем вынул из-под мышки "магнум".
"Первым делом я пристрелю кота!" - зло решил он, распахнул дверь и шагнул в дом.
У очага стояла голая, с распущенными волосами Линда и мешала варево в котле деревянной ложкой с длинной ручкой. У ее ног ластился большой черный кот с металлическим ошейником.
- Доброй ночи, - проговорил Гюнтер и добавил: - Линда Мейстро!
- Ба! - не удивилась Линда и улыбнулась. - Мы его ищем, а он сам к нам!
В ее улыбке не было доброжелательности. В голубых отблесках пламени ее лицо заострилось, приобрело отталкивающе-хищное выражение, зубы казались мелкими и острыми.
- Ну, иди сюда, поросеночек наш!
Линда перестала мешать варево и поманила его рукой.
Гюнтер почувствовал, что его охватывает непонятная сонная слабость. Как бы со стороны он увидел, что делает шаг к Линде, а рука с пистолетом безвольно опускается. Огромным усилием воли он задержал следующий шаг и, превозмогая свинцовую тяжесть руки, попытался поднять пистолет. Кот угрожающе зашипел, распушил хвост и неторопливо двинулся к нему.
Собрав остатки воли Гюнтер немеющими пальцами нажал на спусковой крючок. Пуля прошила кота насквозь, с визгом отрикошетила от каменного пола, но кот прыгнул. Еще несколько пуль попали в кота на лету, прежде чем он мертвой хваткой вцепился зубами в кисть Гюнтера.
- Не трожь его, Бэт Нуар! Ты же видишь, поросеночек совсем глупенький.
Кот разжал челюсти и, спрыгнув на пол, уселся в сторонке как ни в чем не бывало. Будто и не прошили его тело несколько пуль. Зелеными светящимися глазами он, не отрываясь, уставился на Гюнтера.
- Глупенький поросеночек! - снова протянула Линда, улыбаясь одними губами. Она медленно направилась к Гюнтеру. - Теперь ты наш!
Кровь быстрыми каплями сбегала с руки на пол, но у Гюнтера не было сил не то, чтобы пошевелиться, но даже посмотреть на руку. Взгляд тонул в черных глазах ведьмы, и он чувствовал, как в нем угасают последние искры сознания. Чисто машинально, уже не отдавая себе отчета, он еще раз выстрелил.
Не оставив ни малейшего следа, пуля вошла в живот Линды; сзади нее гулким звоном рикошета отозвался котел на очаге.
- Ты мне так праздничную похлебку испортишь, - по-прежнему улыбаясь, проговорила Линда, и Гюнтер почувствовал, как пальцы сами собой разжимаются, и пистолет с глухим стуком падает на пол.
Дальнейшее он воспринимал как в дурмане тяжелого сна. Остатки затуманенного сознания фиксировали происходящее смутными кусками. Линда раздела его донага, бросая одежду под ноги, натерла тело жирной, остро пахнущей мазью. Кажется, потом она еще что-то делала с ним: как бы со стороны он ощущал, что его дергают за волосы, крутят уши, нос, противоестественно сгибают и разгибают ноги и руки. Временами казалось, что он висит над землей, и его тело завязывается узлами, как веревка, - тогда сознание на миг вспыхивало искрой, и в памяти всплывал офорт Гойи "Первые опыты", но тут же все вновь ускользало, и он переставал понимать, что с ним происходит.
Очнулся он от неожиданного вскрика Линды:
- Ай, похлебка сбежит!
Гюнтер лежал голый на полу, на ворохе своей одежды. Кажется, перед этим он упал на нее откуда-то с высоты. Линда стояла у очага и мешала варево в котле. В левой руке она держала раскрытую книгу и громко читала заклинания. Кот терся о ее ноги и урчал на всю комнату.
Что-то давило под ребра, Гюнтер приподнялся и потрогал рукой. Сквозь ткань пиджака прощупывалась "грета". Не понимая, зачем это делает, лишь повинуясь интуиции, он лихорадочно зашарил по пиджаку в поисках кармана. Услышав шорох, кот повернулся, зашипел, шерсть на нем вздыбилась, но было поздно. Гюнтер выхватил пистолет и выстрелил.
Кота отбросило к стене, он взвыл, но после второго выстрела затих. Линда от неожиданности уронила книгу, увидела убитого кота, повернулась к Гюнтеру и страшно закричала. Он вновь почувствовал, как его охватывает апатия безразличия, и стал стрелять - не целясь, уже ничего не видя, - пока не разрядил всю обойму.
Когда Гюнтер вновь пришел в себя, в доме стояла тишина. У очага, скрючившись на полу, неподвижно лежала Линда, пена из котла переливалась через край и, шипя, падала в огонь.
Он встал на трясущихся ногах и принялся одеваться. Когда натягивал рубашку, то обратил внимание, что рана на запястье от зубов кота затянулась, а свежие рубцы, производили впечатление глубоких царапин недельной давности. Все-таки мазь у Линды была чудодейственной.
Только полностью одевшись, он подобрал с пола оба пистолета и отважился подойти к телу Линды. Линда была мертва - все пули попали в цель: в бедро, в живот, в левую грудь и под левый глаз. Варево в котле вдруг вспенилось, залило очаг, и комната погрузилась во тьму. Гюнтер достал зажигалку и щелкнул. Он ошибался. Если это и был дом Линды, то она в нем не жила. В единственной комнате стоял большой деревянный стол, заставленный склянками, глиняными кувшинами, чашками, ступками. На табурете лежала одежда Линды, рядом стояли босоножки и сумочка.
Он подошел к столу. В каждой склянке, ступке, находились либо какая-нибудь жидкость, либо порошок. В надписях на склянках, выполненных каббалистическими знаками, Гюнтер не разбирался, поэтому ничего трогать не стал. Он поднял зажигалку повыше и тут же опустил. Углы комнаты заросли паутиной, а с балки под потолком свешивались гроздья связанных за хвосты мышей, пучки сухих трав, змей, лягушек, а также чего-то непонятного, но омерзительного на вид, а у стены висела на веревке отрубленная по локоть человеческая рука.
"Пусть в этом паноптикуме разбирается полиция", - подумал он, погасил зажигалку и направился к сереющему пятну приоткрытой двери. По пути споткнулся о что-то, нагнулся и поднял уроненную Линдой книгу в кожаном переплете.
"А вот это я возьму с собой", - подумал он, намотал на руку ремешок и тут вспомнил кое о чем, что здесь оставлять было никак нельзя. Достал носовой платок, снова щелкнул зажигалкой и вернулся к столу. Взявшись платком за сумочку, Гюнтер извлек из-под монограммы "клопа", затем протер платком лицевую сторону сумочки. Точно так же протер и ручку выходной двери. Кажется, все. Больше он ни к чему не прикасался.
Шагнул на крыльцо, но здесь его сильно шатнуло, и он схватился за косяк двери.
- Черт! - тихо выругался он. С ним происходило что-то непонятное. Он постоял немного, прислушиваясь к себе. Земля под ногами казалась зыбкой, в теле ощущалась необычная легкость и пустота.
"Ничего, - решил Гюнтер, - до машины как-нибудь доберусь". Он отпустил дверь, протер место, за которое держался, платком и сделал несколько быстрых шагов. Его сильно повело в сторону, и он почувствовал, что падает на левый бок. Инстинктивно выставил руки, но они так и не встретили земли. Вначале он не понял, что с ним происходит, и только затем к своему ужасу увидел, что висит более чем в метре над землей и продолжает медленно подниматься. И еще он почувствовал, что неведомая сила влечет его над улицей куда-то к центру города.
Вначале он плыл по воздуху неподвижно, совершенно ошарашенный происходящим, затем стал дергаться, брыкаться, но это ни к чему не привело. Неведомая сила продолжала нести его по воздуху, медленно поднимая все выше и выше. Когда он достиг площади, из переулка верхом на метле вылетела ведьма с совой на плече, увидела его, засмеялась и сделала лихой вираж вокруг Гюнтера.
- Что, поросеночек, помочь? А то к утру не доберешься!
Гюнтер буркнул то-то невразумительное, затем догадался, что его принимают за своего, и недовольно, чтобы отвязаться, отрезал:
- Я сам.
- Тогда - до встречи! - махнула рукой ведьма и умчалась.
Гюнтера охватила злость. Все представлялось как в дурмане. Нереальном, жутком, кошмарном, как офорты Гойи. "Сон разума рождает чудовищ…" Кажется, так сказано у Гойи? Крепко спит разум в Таунде, если он позволил возродиться суеверному ужасу, позволил сну материализоваться, чтобы сонм мистических чудовищ овеществленными тенями бродил по улицам города. Почему это случилось? Откуда они взялись? Неужели во всем Таунде нет ни одного бодрствующего человека?!
Гюнтера несло прямо на ратушу, но возле самого здания направление движения чуть изменилось, и он поплыл по воздуху мимо башни, как раз напротив циферблата часов. Часы показывали без десяти час. Он рванулся, пытаясь дотянуться до большой стрелки, но не хватило буквально нескольких сантиметров. Тогда он, отпустив ремешок книги и используя его как петлю, все-таки достал до стрелки, подтянулся и ухватился за нее руками. Но, как ни напрягал мышцы, подтянуться ближе к часам ему не удавалось. Неведомая сила тянула все сильнее и сильнее - еще немного, и руки бы не выдержали.
- Я не ваш… - выдавил он сквозь сцепленные зубы. - Мой разум не спит!..
Пальцы разжимались. И тут Гюнтера захлестнула ярость.
- Нет! - закричал он. - Не верю!!! Не верю в вас всех: колдунов, ведьм и всех прочих! Не может вас быть!..
Его швырнуло о циферблат часов, он больно ударился и повис на стрелке. Неведомая сила, наконец, отпустила, и он снова ощутил притяжение Земли и почувствовал, как стрелка часов под его весом прогибается. Тогда Гюнтер быстро нащупал ногами опору и застыл, прижавшись к циферблату.
Он стоял так, судорожно сжимая стрелку и дрожа всем телом, и никак не мог прийти в себя. Только когда часы стали бить час ночи, Гюнтер словно очнулся, посмотрел вниз и стал думать, как ему спуститься с башни. Карабкаться по стене вниз было невозможно - часы нависали над нижним этажом, - и тогда он осторожно забрался на крышу, через слуховое окно попал на чердак, откуда мимо книгохранилища фру Розенфельд спустился по лестнице на первый этаж. Фру Розенфельд была права - открыть окно и выбраться из ратуши оказалось пустяковым делом. И только когда Гюнтер очутился на площади, подумал, что можно было выйти и через дверь - он совершенно забыл, что в кармане лежит отмычка. Гюнтер машинально потянулся к карману и ощутил, что его кисть сдавливает ремешок книги. Он поднял книгу к глазам и увидел на ней латинскую надпись. Вероятно, одно из названий из списка фру Розенфельд.