- Бланди? - сказала она мягко, сладким голосом, но и настойчиво. Тот не отвечал, но Мурра знала, что ее муж не спит. - Бланди, я никак не могу понять, зачем она поехала с тобой. Такая молодая девушка, как она должна была отрабатывать свое налоговое время в городе. К тому же, что она думает о своей учебе?
- Она занималась в лагере, - не поворачиваясь, ответил Бланди.
- Это так, но ведь у нее могут быть неприятности, разве не так? Я имею в виду это дело с собакой. Ведь это же был не ее пес. Это была пастушеская собака, слишком старая, чтобы быть пригодной к чему-либо еще. Так почему она не дала сделать эту простенькую штуку, дать ее усыпить, как ей и предлагали?
Бланди помолчал какое-то время, потом ответил:
- Мне кажется, если Петойн что-нибудь или кого-нибудь любит, ей ненавистна сама мысль о том, что это нечто может ее покинуть.
- Понятно, - ответила Мурра. - Да, я поняла.
Уже через мгновение она услыхала мерное дыхание мужа, даже легкий храп, поскольку он и вправду заснул; но она сама еще какое-то время не спала, размышляя обо всем этом.
Несмотря на то, что Мурра тщательно заботилась о сохранении своего общественного имиджа совершенно беззаботной личности, она вовсе не была беспомощной и слабой. Вовсе нет! Там, где это было нужно, она действовала очень быстро, прилагая значительные усилия. Просто она действовала наиболее экономным образом, направляя силу в самые уязвимые места противника.
В данном случае она была уверена, что самым слабым звеном является юная Петойн. И на следующий же день Мурра устроила свои дела так, чтобы побывать в овечьих загонах, зная, что девушка будет отрабатывать там свое налоговое время.
Овечьи загоны были не тем местом, куда бы Мурра стремилась нанести визит. По своим звукам, запаху и виду они полностью соответствовали своему назначению - быть местом для забоя животных, и когда Мурра добралась туда, стрижка и забой были в самом разгаре.
Все прибывшие вчера овцы в основном были мясной породы, чуть меньше по размеру, но более подвижные, чем молочные; правда, их жизнь, естественно, была намного короче. Овцы беспрерывно кружили по загону, ожидая, когда их обстригут, а потом забьют. Мурра слыщала перепуганное блеяние, когда за овец брались стригали и, одну за другой, грубо хватали и валили на землю. Овечья шерсть валялась на земле громадными кучами, иногда она была окрашена кровью, когда громадные ножницы рвали кожу. Голенькие и вопящие овечки бежали затем к ближайшему выходу, где их сортировали молоденьких ярок отделяли, чтобы они снова дали потомство, а старых овец и баранов отправляли на забой.
Здесь уже истошное блеяние замолкало навечно. То, что оставалось от каждого животного, перебиралось мужчинами и женщинами в окровавленных комбинезонах; они потрошили тушки, мыли, разрубывали на части, отделяли мясо и отправляли его в морозильные камеры, чтобы устраивать запасы на зиму. Все это происходило чрезвычайно быстро: самое большее, минут сорок пять - от первого щелчка ножниц стригаля до морозильной камеры. Мурра подумала, что именно скорость делала весь этот процесс каким-то милосердным, но это ни в коей мере не уменьшило ее отвращения.
Она повсюду высматривала Петойн и обнаружила девушку в загородке стригалей, где уже был десяток других ребят, грузящих кипы шерсти на платформу трейлера.
Услыхав свое имя, потная и сердитая Петойн подняла голову.
- О, - только и сказала она. - Это вы.
- Похоже, что ты очень занята, - сказала Мурра, улыбаясь.
- А, вы тоже заметили, - согласно кивнула Петойн. - И мне так кажется. И, похоже, сегодня придется попахать еще.
Мурра с удовлетворением убедилась, что девушка пытается вести разговор с ней по собственным правилам. Но она никогда не сомневалась, что всегда будет выше этой нахалки, теперь же уверилась в этом совершенно.
- Очень хорошо с твоей стороны, что ты ведешь себя так благоразумно, - сказала Мурра. - Единственное, чего я не понимаю, почему ты не можешь так же благоразумно вести себя и в других случаях.
- Это каких же? - с вызовом спросила Петойн.
- Я имею в виду твою дерзость. Ведь ты можешь влипнуть в какую-нибудь серьезную неприятность. Скоро тебе исполнится год, ведь так?
- В следующем месяце. Одиннадцатый день месяца Зелени.
- Но ведь после этого тебе уже не предложат детскую банку, верно?
- Да, все так говорят, - согласилась Петойн. - Вы пришли сюда, чтобы сказать мне только об этом?
- Ну, не совсем. Мне бы хотелось поговорить с тобой об ответственности. О нашей ответственности перед миром, в котором мы живем. Я уверена, что ты понимаешь, насколько важны для всего нашего мира пьесы Бланди. На самом деле, это мои и его работы. Люди на нас надеются. Мы помогаем им жить в этих сложных условиях.
Говоря это, Мурра одновременно пыталась расшифровать выражение вежливости на лице девушки. Потом она продолжила:
- Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты считаешь, что мое участие в создании этих пьес не так уж и важно, не так ли? Ты считаешь, что самый главный - это Бланди, что, помимо всего, будущей зимой мне исполнится почти четыре года, и я уже буду старовата, чтобы играть в его пьесах, так? - Она кивнула, это было дружеское, все понимающее согласие. - Если ты так считаешь, то ты права. Но ведь самое главное при этом, что думает сам Бланди. Разве ты не согласна?
Петойн пожала плечами. Мурра одарила ее своим серебристым смехом.
- О, не думай о том, что я тебе тут наговорила, дитя мое, добродушно сказала она. - У меня есть ужасная привычка читать в мыслях других людей. Так что поверь, я знаю, о чем ты только что подумала.
Петойн подошла к ней и встала лицом к лицу.
- Единственное, о чем я думала только что, это о том, как бы поскорее закончить работу, потом успеть домой, чтобы помыться, а потом пойти послушать Бланди на стадионе. Вы не собираетесь туда?
- Милая, да как же я могу идти на стадион? - с удивлением в голосе спросила Мурра. - Мне надо работать! Но я все услышу от самого Бланди, когда он вернется домой. Потому что он всегда возвращается домой, ты же знаешь.
То, что Мурра собиралась на отработку своего налогового времени, было правдой. Никто не уклонялся от своих обязанностей, потому что в общине всегда было, что делать. Но правдой было и то, что Мурра - будучи женой Бланди - всегда имела кое-какие привилегии в выборе работы, как и сам Бланди. И своими привилегиями она пользовалась несколько свободнее, чем делал это Бланди. Естественно, она не занималась политикой, как ее муж, но кое-какие послабления для себя требовать могла.
В течение всего долгого года бывали периоды, когда некоторыми привилегиями просто необходимо было воспользоваться, если нужно было отказаться от физически тяжелой и неприятной работы, какой, например, занималась Петойн. А такой работы после зимы было множество. Взять, к примеру, строительство. Все, что снес километровой толщины ледник, нужно было отстраивать. И это был изнурительный, тяжелый труд, в который Мурра ну никак не желала ввязываться. Поля на фермах нужно было распахать и засеять - это тоже требовало массу работы; рыбацкие суда необходимо было отремонтировать или, чаще всего, строить новые - еще большая работа; следовало перемостить дороги, перетянуть линии электропередач, опять же, прочистить и перепроверить канализацию. На подобного рода работах люди трудились как проклятые, так что Мурре это ну никак не подходило.
В течение самых жестоких, ранних месяцев долгой весны она безоговорочно отрабатывала свое обязательное время в больнице. Во всяком случае, здесь не нужно было выходить на поверхность, причем работа не требовала особенного умственного напряжения и в большинстве своем была даже очень легкой. По мнению Мурры, самым тяжким для нее было, когда она занималась больничным бельем, чего терпеть не могла, и через несколько недель, ссылаясь на аллергию, переходила в другое отделение. Например, к новорожденным, где работы было поменьше, но раздражал детский рев и грязные пеленки. Поэтому она перешла в более крупное отделение, где содержались умирающие дети. Эти, во всяком случае, тихо лежали в коматозном состоянии или были одурманены наркотиками, что было то же самое, но даже сам вид сотен умирающих детей был для Мурры невыносим.
Потом она нашла такую работу, которая полностью соответствовала ее желаниям. В секции коммунального хозяйства появилась вакансия. Это была работа как раз для Мурры - проверка нарядов для занимающихся физическим трудом, поддержание максимальной эффективности машин, работающих от солнечной энергии. Так что теперь она не занималась тяжелым трудом. Настоящая работа была грязной: ведь нельзя было оставаться чистеньким, если приходилось откапывать лопнувшую трубу в подземных котельных, обогревавших весь город зимой. К тому же эта работа была и очень опасной - в подземельях под давлением хранились запасы водородного топлива, что путем электролиза вырабатывалось с помощью солнечной энергии из тающей воды ледника. Особенных аварий еще не случалось, но один раз пару рабочих погибли, и к тому же, все это требовало физических усилий - не то что нынешняя работа Мурры в конторе с кондиционером, с чашечкой чая на столе, вдали от грязи и опасностей ремонтов и прокладки новых трубопроводов.
На ее рабочем столе имелся даже небольшой видеоэкран, так что когда Бланди выступал с речами, она, естественно, бросала всякую работу, чтобы его послушать. И никто не возражал. Каждый, с кем она работала, уже знал, какую важную роль играла Мурра в жизни Бланди. И сегодня, как и во всех подобных случаях, ее коллеги по работе тоже оторвались от своих дел и столпились за ее стулом, чтобы поглядеть на экран. Конечно же, они старались ни в чем не помешать ее собранности. Если они и говорили что-нибудь, то это было что-то вроде: "Сегодня он в великолепной форме" или там "Бланди и вправду следовало бы стать нашим консулом". Мурра даже не слышала подобных замечаний. Они были вполне понятны, так что реагировала она на них совершенно автоматически, кивком или улыбкой.
Основная мысль сегодняшнего выступления Бланди, насколько она поняла, был призыв к консулу получше разрабатывать планы на будущее.
Как плохо, что он заранее не обсудил с ней эту речь, подумала она с сожалением; ударного выступления не получилось. Да, все это звучало вполне серьезно, когда Бланди настаивал на том, чтобы закапывать трубы поглубже, чтобы те не замерзли во время следующих холодов, что нужно искать более безопасные места для зимней стоянки рыбацких кораблей. "Думать наперед! кричал он, - чтобы нам не приходилось дергаться каждую весну. Мы можем делать все вещи лучше, чтобы не вкладывать так много тяжкого труда, как делалось все это раньше!"
К сожалению, аудитория разделяла ее отношение к сути выступления. Нет, оратору улыбались, ему даже устроили настоящую овацию - камеры показывали, что на стадионе присутствовало несколько тысяч человек; телезрителей было раз в двадцать-тридцать больше; но те же камеры показывали, что после выступления остались не все. Даже во время речи многие вставали со своих мест и уходили. Не очень многие, то в одном месте, то в другом, вели они себя спокойно и вежливо… но для Бланди они были утеряны.
И уж если камеры заметили это, Бланди мог увидеть это тоже.
Мурра вздохнула и примирилась с действительностью. Наверное, у Бланди будет плохое настроение, когда он прийдет домой. Так что, первым делом нужно будет его успокаивать. Скорее всего, следует не критиковать, а оказать ему поддержку и понимание. Единственное, на что нужно будет обратить его внимание - это на нехорошую привычку каждые несколько минут шмыгать носом, и еще, следует сказать, чтобы он почаще глядел прямо в камеру.
Все эти мелочи были легко поправимы. Именно они-то и делали ее такой незаменимой для Бланди.
Хуже всего было то, что когда выступление закончилось, никто из ее коллег не подошел к Мурре с поздравлениями. Похоже, что все они были разочарованы.
Бланди и сам был разочарован. Это было заметно уже по тому, что его не было дома, когда Мурра пришла с работы. Появившись лишь час спустя, он только досадливо мотнул головой, когда она предложила ему пообедать. Мурра улыбнулась в знак того, что совершенно не обиделась.
- Наверное, ты перебил аппетит, купив что-то на улице, - предположила она, своей мягкой улыбкой давая понять, что она на него не злится, хотя на самом деле, так оно и было.
Он лишь пожал плечами.
- Видишь ли, потом я еще обсуждал речь с многими людьми, это затянулось, а я был голоден… Мурра, как ты считаешь, может мне вообще нет смысла браться за подобные вещи?
- Нет, что ты, дорогой! Только вспомни, как тебе хлопали!
- Но ведь ни по одному вопросу, который бы я упоминал, не было принято решения! - объяснял Бланди, усевшись на стул. - Всем хотелось говорить только про звездолет - что я думаю о том, сможем ли мы послать людей с ними, сколько мы можем им рассказать, что мы выигрываем от их прилета и такое прочее.
Мурра села рядом с мужем и сказала, оправдываясь:
- Боюсь, что я ничего не слышала из этого обсуждения. Сразу же после твоей речи трансляцию прервали.
Бланди помолчал, потом его рука коснулась ее волос.
- Ну ладно, а что ты скажешь вот о чем. Может мне следовало поднять эти вопросы уже после того, как корабль улетит? Кое-кто из моих друзей думает именно так.
Мурра была совершенно уверена, кто из его "друзей" сделал такое предложение.
- Я думаю, - сказала она просто, - что это решать только тебе. Ты еще не хочешь лечь?
Тот отрицательно покачал головой. Мурра поднялась, поцеловала мужа, пожелала спокойной ночи, не забыв отметить, что на его одежде чувствовался легкий запах ее собственных духов.
Это было странно. Мурра никак не могла понять этого. Фактом оставалось то, что хотя она и не собиралась злиться на Петойн за ее планы занять ее законное место в постели Бланди, ей было неприятно открыть, что девушка решила пользоваться ее любимыми духами.
Наступили самые лучшие весенние дни. Мурра из кожи вон лезла, чтобы и Бланди тоже было хорошо. Дни шли за днями, и Мурру стало беспокоить то, что муж проводит с ней очень мало времени. Он был вечно занят. Да, она понимала, почему было нужно, чтобы время от времени Бланди оставлял ее, поэтому она не возражала - во всяком случае, протестовала не слишком сильно - когда он снова решил уехать на пастбища с отарами окотных овец. (Вот только нелепо было, что Аракахо Блади Спенотекс опять будет пастухом!) Но это произойдет потом. А у нее оставалось сейчас. Она изо всех сил пыталась понять, что его заставляет так долго сторониться ее (занимаясь такими странными и непрестижными занятиями, как искусственное осеменение овец или устройством газонов возле новых домов - ведь этим мог бы заниматься любой другой!).
Естественно, ей было бы тяжело поддерживать Бланди в его занятиях. Мурра не была уверена, что смогла бы там долго выдержать. Уверенность же в том, что он всегда возвратится к ней была так же хороша, как и его физическое присутствие, зато приносила гораздо меньше неприятностей. Нет, Мурра желала другого, ей хотелось иметь исключительную привилегию делать то, что нравилось бы ему по-настоящему.
Когда же до нее дошло, что более всего он нуждается в самом безыскусном отдыхе, когда ничто не мешает и не занимает голову, ее задача значительно упростилась.
Она могла бы устроить званый обед.
Да, званый обед ему понравится, как нравились всегда. Как только Мурра подумала об этом, она удивилась, как эта мысль не пришла ей в голову раньше, и сразу же приступила к планированию этой операции.
Самым главным здесь было, кого пригласить в гости. Не больше шести человек: Бланди не должен устать от большой компании. И, по тем же самым причинам, никого серьезного. Этот прием должен послужить тому, чтобы Бланди отдыхал, а не работал. В качестве первой пары приглашенных Мурра выбрала Дилайлу и Конди, потому что те играли новобрачных в "Зимней жене". Хотя в то время они вовсе и не были женаты, но так долго снимались вместе, что в конце концов решили сочетаться узами брака. Гораздо более важным было то, что они долго работали с Бланди. Еще ему нравились Веннит и Джинга, причем, в пользу последней говорило и то, что Джинга - Маклин Джинга Спенотекс была дальней родственницей Бланди. К тому же они оба приветствовали его политические идеи, хотя Мурра и сомневалась, чтобы они толком понимали их содержание. И, наконец, она решила пригласить свою сестру с мужем, правда, если те решатся оставить детей дома. Мурре не хотелось, чтобы внимание Бланди отвлекалось еще и на детей.
Закончив составлять список приглашенных, она еще раз с удовлетворением просмотрела его. Все избранные ею гости были молодыми, привлекательными и, по возможности, недалекими. И, конечно же, в этом списке не было Петойн.
В день званого обеда, она отослала Бланди, совершенно не интересуясь, чем он собирается заняться, и с увлечением приступила к процессу покупок. Следовало выбрать самый крепкий и хрустящий салат, самый сладкий ямс и самое свежее масло для соусов. Она критично осматривала прилавки, ожидая вдохновения. Мурра уже решила, что не станет готовить скоггерсов в качестве основного блюда, потому что она подавала их Бланди совсем недавно. И, конечно же, на столе не должно быть ничего, связанного с овцами, потому что бараниной он был сыт по горло. В конце концов она остановилась на особой, метровой длины "рыбе" - здесь, на планете, ее называли лососем, хотя с земным лососем она не имела ничего общего. Мурра решила проварить ее на пару до золотисто-желтого цвета, охладить и подать обложенную зеленью, а отдельно - масляный соус. Это решение ей понравилось.
Увы, результат не оправдал ее ожиданий. Еда была превосходной, гости веселыми, так что Бланди даже терпеливо вынес весь этот прием. Он с аппетитом ел и поддерживал вежливую беседу. Но ему было скучно.
Узнав, чем же занимается Бланди все последнее время, Мурра была раздосадована.
Он вовсе не занимался, как она надеялась, писательством в тайне от всех остальных. Он не встречался со своими политическими сторонниками, он не виделся даже с Петойн - во всяком случае, не так уж часто. Ее муж учился летать. Каждый день он поднимался на плато, которое обитатели планеты называли "космопортом", где приводились в порядок ржавые космические челноки, и проводил много часов на имитаторе с демонстрирующейся на экране учебной программой.
Когда Мурра начала подсмеиваться над ним, Бланди не сердился, а терпеливо объяснял: "Как же я еще смогу научиться управлять космическим кораблем? Ведь уже не осталось никого, кто смог бы научить меня".
- Но, дорогой, зачем тебе так рисковать?
Он тщательно обдумывал слова, пока не нашел подходящий ответ:
- Потому что мне так хочется.