Месяц Грома уже сменился месяцем Зелени, а Мурра снова и снова пыталась привлечь внимание мужа или, по крайней мере, как-то его развлечь. Она не ворчала на него, потому что это было не в ее стиле. Ее особенностью было умение прощать, любить и никогда не раздражать - и вправду совершенная зимняя жена: холодной и теплой весной, летом и в течение многих долгих лет. Она предлагала ему самые различные удовольствия - но, к несчастью, он их не желал.
Тем не менее, Мурра не остановилась в своем стремлении хоть как-то развлечь Бланди. С ее стороны истинной жертвой стало, когда она уговорила Бланди на то, чтобы во время выходных сплавиться на плоту по реке Временами, уровень воды в которой уже заметно упал по сравнению с началом весны. Ни для Бланди, ни для Мурры это путешествие не было желанным. Мурра изо всех сил пыталась хоть как-то сдержать или хотя бы замаскировать свое отвращение ко всему, находящемуся вне стен дома, но и сам Бланди не испытывал ни капельки радости. Он тоже скрывал свое плохое настроение. Да, он озабоченно помогал ей сбивать плот, громко, как и она сама, кричал, когда они попали на стрежень, немного улыбался, видя чудные весенние цветы, ковром покрывавшие стены каньона - но ему все так же было скучно и тошно.
Тогда Мурра решила, что следует как-то объединить удовольствия и умственную стимуляцию. Приятные люди, с которыми можно поговорить (а не те придурки, которых она пригласила на званый обед) - это обязательно! И она придумала - пикник на леднике, возможно, неподалеку от того места, где из своего ледового плена были извлечены космические шаттлы.
И снова она со всей тщательностью начала составлять список участников. Первый же ее выбор пал на Вориана, пожилого, но еще весьма бойкого мужчину, любителя поиграть с Бланди в шахматы; к тому же, она была уверена, что Вориан с ними долго не удержится. Затем Морни, которая до сих пор еще казалась весьма приятной особой, хотя ей было почти три года; Бланди любил находиться в обществе приятных женщин. Весьма важно было то, что она уже давно была замужем за Мегритом, их семейным врачом, который, в свою очередь, был находкой для пикника, потому что очень любил готовить на природе. И, наконец, остались Винкор и Верла. Винкор - потому что Бланди любил его, а Верла - потому что была сестрой Мурры.
На сей раз было решено взять на пикник и их детей. На званый обед детей звать не годилось, но какой же без них будет пикник? Это были довольно хорошие дети, если уж брать каких-нибудь, то эти были лучшим вариантом: они родились зимой, достаточно взрослые, чтобы в случае чего их можно было и приструнить. (Опять же, сестра Верла, насмешница и душа компаний, была простушкой.)
Конечно же, когда она сообщила Бланди про пикник, он принял ее предложение, но ей показалось, что сделал это холодно и без интереса. Но он всегда так поступал. Самое главное - он согласился.
Когда Бланди пришел извиниться перед Петойн, та работала в загоне для искусственного осеменения.
- Ты уж извини, Петойн, - сказал он, следя за тем, как работает девушка, - ты же знаешь, что я хотел провести твой день рождения с тобой, но никак не могу отвязаться от этого дурацкого пикника. Но, может, я уговорю их взять тебя с нами?
Петойн закончила заниматься блеющей дурным голосом овцой, лежащей на спине и размахивающей всеми своими четырьмя ногами в воздухе, и поглядела на Бланди.
- Много чести, - бесстрастно сказала девушка. - Даже если Мурра и согласится, это значит, что я испорчу ей весь день. Правда, об этом я как раз меньше всего беспокоюсь. Но ведь и она сама в долгу не останется. Нет, - сказала она. - Мой первый день рождения я устрою так, как хочется мне. Ладно, все в порядке. Ведь у меня есть и другие приятели.
Она наполнила шприц смесью спермы и дистиллированной воды и подошла к другой лежащей на земле овце. Бланди нахмурил брови.
- Почему ты вызвалась заниматься осеменением? Ведь ты могла бы выбрать более подходящую для девушки работу.
- Но ведь я же должна платить налоги?
- Да, естественно.
У всех у них - у Петойн, Мурры, самого Бланди, всех, связанных с "Зимней женой", была одна и та же проблема. Телесериал имел большой финансовый успех, поэтому им и приходилось платить большие налоги.
- Но это тоже не дело, Петойн. Лично я вновь собираюсь на пастбище с овцами. Ты бы снова могла отправиться со мной.
- Нет, - ответила девушка. - Я предпочитаю заняться этим, потому что хочу остаться в городе, когда прилетит корабль. Ты же знаешь. Лишь бы поглядеть, что у них есть на продажу; а самое главное, хотелось бы поглядеть на этих чужаков.
- Не думаю, что это так весело, - заметил Бланди.
- Ну и ладно, а мне интересно. Ведь такого каждый день не увидишь. Она закончила с очередной овцой и перешла к следующей, на сегодня, вроде бы, последней. - Ты не знаешь, на что похожи эти люди из звездолета?
- Такие же как ты и я, не более того. Это всего лишь торговцы со старого корабля, пытающиеся заработать себе на жизнь, перелетая с планеты на планету. - Бланди ненадолго задумался, потом добавил: - Скорее всего, они покажутся нам довольно-таки странными. Ты знаешь, ведь все они старики. Я не имею в виду физически - ты же понимаешь, релятивистское сокращение времени - они путешествуют со скоростью, близкой к скорости света, вот время для них и замедляется. Могу поспорить, что кое-кто из них родился, когда первые колонисты только высаживались здесь.
Петойн машинально кивнула. Такого с ней еще ни разу не было, но понадобилось повторить эти слова про себя дважды, чтобы она смогла поверить, будто какое-то человеческое существо могло жить так долго, более двадцати пяти долгих лет ее планеты. "Бедные люди", - вздохнула она, заканчивая заниматься последней овцой. Девушка хлопнула блеющее животное по голове, закрыла банку со спермой, чтобы потом поставить ее в холодильник, и присела, ожидая, пока не освободят загон.
- Мне кажется, что им хотелось бы заниматься этим совершенно по-иному, - сказала она, наблюдая, как овцы пытаются избавиться от веревок. - Я имею в виду, с баранами.
- Но тогда бы мы не могли контролировать рождаемость ягнят. Благодаря искусственному осеменению, мы получаем лучшее потомство, - ни к селу, ни к городу ответил Бланди.
Петойн понимающе кивнула, потом захихикала.
- А ты смог бы сделать подобное с Муррой, - сказала она, усмехаясь. Тогда у тебя мог бы быть ребенок, а тебе не нужно было бы ее касатьтся.
Бланди почувствовал себя неуютно, он прочистил горло. Он терпеть не мог, когда Петойн говорила подобным образом о Мурре, равно как не мог терпеть, когда и Мурра говорила про Петойн.
- Почему ты считаешь, будто я хочу ребенка? - только это он и смог спросить.
- Ну, все этим занимаются, разве не правда? - резонно заметила Петойн. - Я занимаюсь. И в один прекрасный день мне повезет. Возможно, даже очень скоро, - добавила она, потому что самое лучшее время для этого, когда тебе год.
Это было еще одним напоминанием про ее день рождения, подумал Бланди, про праздник, который он не может отметить вместе с ней. Вся штука состояла в том, что это был очень важный праздник. За всю жизнь у тебя не могло быть больше четырех-пяти подобных, и каждый означал переход к новой стадии жизни. Первый долгий год посвящался взрослению. Второй день рождения отмечался, когда ты уже заканчивал учиться и начинал свою карьеру и семейную жизнь. В свои третий и четвертый годы вы достигали всего, на что были способны, потому что четвертый день рождения отмечал время к отступлению - конечно же, если вы доживали до него. А потом уже оставался лишь спуск - спуск до самой смерти.
- Я собираюсь идти мыться, - сказала Петойн. - А ты, догадываюсь, вернешься к Мурре.
- Ну, видишь ли, я обещал…
- Да, конечно, - успокоила его девушка. - До скорого, Бланди. Желаю повеселиться на пикнике.
И она подставила губы для поцелуя, как будто между ними ничего не произошло, как будто ничего не менялось.
Бланди понял жест и поцеловал ее.
- Поздравляю с завтрашним днем рождения, - сказал Бланди, уже поворачиваясь, чтобы уйти. Он даже отошел метров на десять, когда услыхал, как Петойн зовет его.
Он опять повернулся к девушке.
- Бланди, - сказала она. - Я хотела тебе сказать… Ну… если ты захочешь завести ребенка… Я бы хотела родить его для тебя.
Бланди до последней минуты сопротивлялся поездке на пикник, внезапно решив провести с Петойн ее день рождения, означавший для нее вступление в мир взрослых. Мурра резонно возражала, что уже не успеет предупредить всех остальных, так что он позволил потащить себя в горы буквально в последний миг.
Но когда они приехали на чудное по красоте место во взятом напрокат автомобиле, он, похоже, уже проникся духом праздника. Более того, Мурре показалось, что Бланди даже расслабился. И даже почувствовал себя счастливым. Он уселся на одеяле под самым высоким деревом, которое им только удалось найти - не выше двух метров, ведь холодная весна только-только закончилась - и глядел по сторонам. Далеко под ними река Временами наконец-то вернулась в свои берега. Прибрежные равнины были уже распаханы и засеяны, кое-где уже потянулись вверх первые ростки - похоже, что урожай будет хорошим, потому что каждый год эти земли удобрялись илом во время весенних разливов, как это было в Древнем Египте, до того как была построена Асуанская Плотина (Правда, ни Мурра, ни Бланди понятия не имели про такую страну - Египет, не говоря уже об Асуане).
Когда ему надоело сидеть со взрослыми, с такой тщательностью подобранными Муррой, Бланди поднялся с ребятишками на ледник. Мурра снисходительно глядела, как он скользит по льду, пытаясь поймать маленьких птичек, которых здесь, на планете, привыкли называть попугаями.
- Как он прекрасно справляется с детьми, - с гордостью сказала она сестре Верле, не подумав о последствиях подобного заявления, потому что сестре не оставалось ничего иного, как ответить:
- Мне всегда казалось, что Бланди прекрасно справлялся бы со своим ребенком.
- Ну конечно, - улыбаясь, сказала Мурра, но ее глаза внезапно сделались холодными как лед. - Только ведь мы не можем иметь все, что нам хочется, не правда ли? Ты же прекрасно понимаешь, какую жизнь мы ведем с Бланди. Так разве можно представить нас с детьми? Естественно, мы их любим, но пойми, для нас это совершенно невозможно.
Верла кивнула, она понимала гораздо больше того, о чем Мурра не сказала. Она понимала - хотя бы на своем опыте - почему женщины на планете так опасались заводить детей. Их очень трудно было выхаживать зимой, когда все теснились в подземелье, не лучше обстояло дело и жарким летом, когда большая часть населения опять зарывалась под землю. Но даже если подгадать с рождением ребенка к самому лучшему периоду - сразу же после Нового Года, когда люди собирались вновь вернуться на солнечный свет, как случилось с ее самым младшим - все равно, оставалась огромная вероятность познать горе из-за высокой детской смертности на планете. Сама Верла знала более десятка случаев, когда ее приятели перенесли все сложности по выкармливанию ребенка, трясясь над ним в течение десяти долгих месяцев и зная, что в трех случаях из десяти дети, еще до того как научатся ходить, могут заразиться и умереть, причем, без всякой надежды на излечение. Ее пока подобное несчастье обходило… уже довольно долгое время.
А вот другим не везло. Двое из ее друзей за последние пять месяцев потеряли своих детей, а одна семья - даже двоих.
Только ничего из этого Верла своей сестре не сказала. Она повернулась, чтобы поглядеть вниз, в расщелину ледника, откуда насосы откачивали воду для комплекса по производству водородного топлива. Оно послужит космическим челнокам, что блестели на плато к западу отсюда будто выпрыгнувшие на берег киты. Вместо этого она сказала, обращаясь ко всем присутствующим:
- Похоже, когда корабль прилетит, все уже будет готово.
- Когда прилетит корабль, когда прилетит корабль, - раздраженно пробурчал Мегрит, сидя у костра и пристраивая над углями решетку, чтобы жарить мясо. - Все, с кем не встретишься, только и талдычат о прилете.
Старый Вориан согласился с ним, но и возразил:
- Но ведь это так необычно, Мегрит, - сказал он. - Нельзя порицать людей за это. Хорошо еще, что корабль прилетает весной. У нас будет куча времени для разгрузки, пока не начнется летнее пекло.
Мегрит кивнул, соглашаясь с ним.
- В последний раз, говорят, получилось очень плохо. Ты же знаешь, последний корабль прилетал восемь лет назад, правильно? Ага, так вот, он прилетал зимой, так что пришлось готовить шаттлы в самое паскудное время.
- Это было еще до меня, - прокудахтал Вориан. В свои четыре с лишним года ему было приятно поговорить о том, что было до него. Он вытянул шею. Бланди там еще не собирается спускаться? Я взял с собой шахматы.
- Ой, Вориан, оставь ты его в покое, - добродушно сказала Верла. - Ты что, не видишь, как он веселится? Он побегает с детьми, а потом мы сможем цивилизованно поесть и поговорить.
Ее муж поглядел на нее и прочистил горло.
- Кстати, - сказал он, - мне хотелось бы поговорить кое о чем с Бланди, да и с тобой, Мурра.
- Да? - не поняла та.
- Ну, мне интересно… - как бы извиняясь продолжил тот. - Я хотел сказать, ведь "Зимняя жена" имела такой грандиозный успех…
- Ее вроде бы даже собираются продолжить, так? - спросила Верла.
- Да, об этом поговаривают, - кивнула Мурра, глядя на своего зятя. Она знала, что Винкор всегда немного завидовал успехам Бланди, ну и, конечно же, ее собственным успехам; этот человек и сам хотел стать режиссером. Очень осторожно она спросила: - Так что, Винкор?
- Ну, у меня есть одна идея. И она может оказаться тоже успешной. Вы, кстати, тоже можете подключиться. Так вот, уже через несколько месяцев наступит лето…
- Лично я, - подключилась его жена, - считаю, что лето пережить так же трудно, как и зиму, хотя оно и короче.
- А что бы вы сказали о постановке на лето? Мне кажется, что самым естественным названием было бы "Летняя жена". Наш новый сериал можно было бы назвать именно так.
Мурра плотно стиснула губы. Явно, что они планировали это уже долгое время. Она не винила свою сестру в излишней амбициозности - она вообще никого не винила, но только если это не становилось поперек ее собственным амбициям; к тому же появилась возможность поработать в семейном кругу.
- "Летняя жена"? - задумчиво произнесла она. - А что, это идея!
- Как ты считаешь, а Бланди это понравится? - с напряжением в голосе спросил Винкор.
- Господи, Винкор, - засмеялась Мурра. - Тебе самому следует спросить у Бланди. Я никогда не вмешиваюсь в его дела. Если выходишь замуж за гения, то следует научиться позволять ему поступать так, как он этого желает. - И она беспомощно развела руками. Потом она сказала: - Кстати, я, наверное, и сама полезу на лед; похоже, что там у них очень весело.
При подъеме ей пришлось увернуться от полудюжины птиц-"попугаев", убегавших от Бланди и мальчишек. Ярко окрашенные - алые, изумрудно-зеленые, покрытые цветными пятнышками - они были совершенно неопасными, разве что для жуков, которыми они питались, но Мурре они не нравились, поскольку она никак не могла их подчинить себе. Даже сам по себе подъем к леднику уже не нравился Мурре. Она скользила и спотыкалась, потом зеленую траву сменила мягкая почва, которая перешла в грязь, и только потом можно было выйти на крепкий лед. Мурра была очень довольна, что надела старые ботинки.
А еще она радовалась, что оделась потеплей, потому что наверху было холодно. Не так как зимой, солнце пригревало, но вот ветер… К тому же она могла слышать шум текущей подо льдом воды, а время от времени раздавались звуки, будто рядом ломалась толстая ветка - это трещал лед. Так что было ли здесь по-настоящему безопасно?
Она остановилась и поглядела на Бланди и двух мальчишек: четырнадцатимесячного крепыша Петтернеля и недавно научившегося ходить Порли. Они пока что еще не заметили ее. Их внимание было приковано к гладенькому месту на льду: дети разбегались и скользили, размахивая руками для баланса, кричали от восторга и смеялись, когда малыш Порли падал.
Все великолепно, думала Мурра, с удовлетворением видя, что ее муж радостно хохочет. Это она прекрасно придумала с пикником. Мурра огляделась по сторонам. С ледовой крыши взгляд на мир был просто великолепен. Она ясно могла видеть реку и десяток ручьев, пополнявших ее талой водой; в некоторых ручьях вода была хрустально-чистой как и сам лед, в других - молочно-белой от растертых в пыль камней, катившихся в потоках. Этот вид был намного интересней и приятней, чем на фотографиях или даже чем на картине, что висела в ее гостиной; он немного теплее, решила Мурра, подумав на мгновение, смогла бы она снова начать писать картины. В самом начале второго года своей жизни, перед тем как обратиться к поэзии, Мурра считала, что у нее талант художника. Но это требовало так много кропотливой работы, а заметный прогресс приходил так медленно. К тому же в это время она повстречала Бланди и открыла для себя новый путь к карьере. Естественно, в качестве его музы: во всем, что он написал, всегда имелась и ее частица. Но, главным образом, в качестве его жены.
Только ведь жена могла быть и матерью.
Уже не в первый раз Верла заронила в сознание Мурры неприятные мысли. И все же, подобные виды на будущее были не для нее: долгие месяцы беременности с отвисшим животом, когда напрочь исчезает всякое изящество движений. А потом боль при родах. И боль в будущем, если ребенок умрет…
Мурра поежилась. Самое плохое заключалось в том, что время на ее биологических часах уже помчалось вскачь. Для того, чтобы иметь детей, был хорош второй год, если вы заранее подумали об этом. К несчастью, второй год Мурры уже давно был в прошлом.
Вот только хотела ли она иметь детей? Крикливых, переворачивающих все вверх дном? Разве не лучше были дети ее ума? Например, ее стихотворения, поэмы; разве не были они такими же ценными как обычные дети?
Но и в этом смысле время для Мурры тоже начало спешить. Если кто собирался стать поэтом - настоящим поэтом, чьи произведения с радостью принимаются различными людьми, а не только мужем самого поэта - уже пора было стать им, разве не так?
Мурра повернулась и удивилась. Бланди уже был рядом с нею, держа детей за руки. Улыбаясь во весь рот, он спросил:
- Уже пора кушать? Надеюсь, Верла взяла для детей сухие носки.
- Естественно, - заметила Мурра, ожидая, когда ее муж отпустит мальчишек и подаст ей руку, чтобы помочь спуститься по скользкому льду назад, туда, где Магрит уже положил мясо на гриль, а старый Вориан задумчиво глядел на пейзаж - возможно, следующую весну он уже и не увидит. Сосредоточившись на спуске, Мурра совершенно позабыла о малышах сзади, пока не услыхала, как кричит сестра, окликая младшего по имени.
Они с Бланди повернулись. Маленький Порли растянулся на льду, а его брат отчаянно тянул его.
- Он только поскользнулся, - хныкал Петтернель, - он не хотел падать.
Все взрослые устремились по склону, Верла впереди, Мегрит сразу же за ней - мгновенно превратившись из повара в доктора. Пока Мурра добралась до них, все уже скучились возле детей. Мегрит положил голову малыша себе на колени, отворачивая пальцем веко, чтобы осмотреть его глаз. Верла плакала, а Бланди корил сам себя.
Тут Порли открыл и второй глаз и, пытаясь встать, завопил как резаный.
Мегрит засмеялся.