* * *
Львиную долю времени отнимали репетиции, а что оставалось - шло на поддержку и уточнение внешности. Я добавил недостающие родинки, кропотливо наводил морщинки, сверял оттенок "полупрозрачного" по колориметру и укладывал электрощёткой остатки волос. Сложновато потом будет вернуть прежний вид, но надёжность грима того стоит. Даже ацетоном не смыть, не говоря уж о всяких там салфетках и носовых платках. Я и шрам на "нужную" ногу нанёс, по фото из истории болезни, что мне дал Чапек. Если б у Бонфорта была жена, или, скажем, любовница, она вряд ли смогла бы наверняка сказать, кто же из нас - настоящий. Повозиться, конечно, пришлось, зато о гриме можно было больше не заботиться и заниматься другими не менее важными делами.
Почти весь перелёт я старался вникнуть в то, о чём думал Бонфорт, во что он верил - то есть, в политику Партии Экспансионистов. Да он, можно сказать, сам был Партией Экспансионистов! Не просто выдающимся её деятелем, но - основоположником и духовным отцом. На заре существования партия была лишь движением "Наша Ноша" - сущим винегретом из самых разноцветных группировок, объединённых одним пониманием того, что "государственные границы" в космосе очень скоро станут весьма щекотливым вопросом для будущности всего человечества. Бонфорт чётко определил курс и партийную этику; он заявил, что свобода и равноправие важнее даже флага Империи и не уставал повторять, что человечество не должно забывать об ошибках европейцев в Азии и Африке.
Но одной вещью я был просто ошарашен: оказывается, на первых порах Партия Экспансионистов в точности повторяла политику сегодняшней ПЧ! Я в таких вещах ничего не понимаю; мне и невдомёк было, что политика партии с возрастом меняется зачастую сильнее, чем люди, - до полной неузнаваемости! Правда, краем уха я слыхал, будто Партия Человечества начиналась, как ответвление движения Экспансионистов, но никогда над этим не раздумывал. Однако, по зрелом размышлении, это неизбежно. Недальновидные течения затерялись со временем в недрах Истории, когда не смогли больше выдвигать достойных кандидатов, и единственное, шедшее по верному пути, просто обязано было разделиться на два потока…
Извините, отвлёкся. Так вот, моё политическое образование не развивалось так же последовательно. Почина ради я старался лишь усвоить побольше выражений и фраз Бонфорта. По дороге на Марс я занимался, по существу, тем же, но тогда я усваивал, как он говорит, а теперь - что.
Бонфорт принадлежал к ораторам классической школы, но в споре отпускал иногда замечания - ядовитее купороса. Вот, например, выступление в Новом Париже; это когда поднялся гвалт вокруг договора с Гнёздами Марса - так называемого Соглашения Тихо. Бонфорту удалось тогда провести его через ВА, но обстановка так обострилась, что вотум доверия был проигран и кресло премьер-министра пришлось освободить. Но как бы то ни было, Кирога не осмелился впоследствии денонсировать договор!
Речь ту я слушал с особым интересом - Соглашение Тихо в своё время сильно раздражало меня. Мысль о том, что марсиане должны пользоваться на Земле теми же правами, что и люди на Марсе, была для меня совершеннейшей чушью - до визита в Гнездо Кккаха.
Бонфорт на экране раздражённо гудел:
- Мой почтенный оппонент, возможно, знает, что девиз так называемой Партии Человечества - Да будут люди править людьми во имя людей! - не что иное, как бессмертные слова Линкольна, переиначенные для нужд современности. Но он явно не видит того, что - хоть голос и остаётся голосом Авраама - рука оказывается рукой Ку-Клукс-Клана! Ведь истинное значение этого, на первый взгляд невинного, лозунга - Да будут люди править везде и всеми во имя превилегированной верхушки!
Но, возразит мой почтенный оппонент, сам Бог велел человеку нести по Галактике светоч знания и осчастливить тамошних дикарей благами нашей цивилизации! Нет! Это, знаете ли, социологическая школа дядюшки Римуса: Холосый чехномазий петь о бозественном, а ста'ый Масса всем таким любить! Весьма умилительная картинка, только жаль - рама маловата! Не уместились в ней ни кнут, ни колодки, ни лицевой счёт "старого Массы"!
Я понял, что становлюсь если и не экспансионистом, то на худой конец - бонфортистом. Не то, чтобы он брал логикой - на мой взгляд, как раз логики ему порой недоставало - моё сознание настроено было на восприятие. Я очень хотел понять суть его убеждённости и проникнуться его мыслями так, чтобы готовая фраза, едва понадобится, сама слетала с языка.
Без сомнения, Бонфорт чётко знает, чего хочет и - что встречается очень редко - почему хочет именно этого. Сей факт невольно производил громадное впечатление и побуждал к анализу собственных жизненных ценностей. Во что же я верю и чем живу?
Конечно же, делом своим! Я родился и вырос актёром, я любил сцену, я отдавал ей всё, что имел, - и нечего там хихикать! Кроме того, театр - это всё, что я знаю и чем могу заработать на жизнь. Чего вам ещё?
Формальные этические учения никогда не привлекали меня. Возможность ознакомиться с ними я имел - публичные библиотеки суть неплохой способ провести время для актёра с тощим кошельком. Но вскоре до меня дошло, что все они в смысле витаминов бедны, как тёщин поцелуй. Дай любому "философу" вдоволь бумаги да времени - он тебе что угодно разложит по полочкам и базу подведёт.
Ну, а нравоучительные детские книжонки я отроду презирал. Львиная доля их - откровенный трёп, а те немногие, что имеют хоть какой-то смысл, сводятся к провозглашению священной истины: "правильный" ребёнок не должен тревожить маму по ночам, а "правильный" мужчина должен неустанно пополнять свой лицевой счёт и успевать вовремя стереть пушок с рыльца! Благодарю покорно!
Однако даже собачья стая имеет свои правила и обычаи. А я? Чем я руководствуюсь - или хотел бы руководствоваться - в собственной жизни?
Что бы ни случилось - играй до конца! В это я всегда свято верил и жил именно так. Но почему обязательно - играй? Некоторые пьесы иначе как отвратительными не назовёшь! А вот почему. Ты уже дал согласие участвовать в ней и знал, на что идёшь. А публика - чем виновата? Она платила за билеты, и теперь вправе требовать того, на что ты способен! Ты обязан ей этим! Обязан. Как и менеджеру, и режиссёру, и рабочим сцены, и остальным членам труппы. Как и своим наставникам, настоящим и тем, уходящим в глубь веков, к театрам под открытым небом и с каменными скамьями; и даже древним сказителям с базарных площадей! Noblesse oblige.
По-моему, эта заповедь приемлема к любому ремеслу. Око за око. Строй по отвесу и ватерпасу. Клятва Гиппократа. Не подводи команду. По работе и плата. Эти вещи не нуждаются в доказательстве! Они всегда были квинтэссенцией жизни, прошли через эпохи и достигнут звёзд.
И я осознал вдруг, к чему стремится Бонфорт! Если вообще есть в природе нравственные ценности, не тускнеющие от времени и расстояний, то истинны они и для людей, и для марсиан! И будут истинными на любой планете любой звезды! Люди никогда не покорят Вселенную, не руководствуясь ими, - ведь иначе любая превосходящая раса сможет обвинить их в фарисействе!
Условие экспансии - нравственность. Слабого - задави, падающего - толкни - слишком узкая философия для необъятной шири Космоса.
Однако Бонфорт вовсе не был сюсюкающим апологетом розовых очков!
- Я не пацифист, - говорил он. - Пацифизм - учение весьма неприглядного свойства. Оно - для любителей пользоваться благами общества на дармовщинку; да ещё потребовать в награду за свои грязные игрища нимба на макушку! Господин спикер, жизнь - для тех, кто не боится её потерять! Этот билль должен пройти.
С этими словами он встал и перешёл в другую половину зала - в знак поддержки военных приготовлений, отвергнутых общим собранием его партии.
Или вот:
- Делайте выбор! Всегда делайте свой выбор! Не беда, коль ошибётесь порой, - кто боится сделать выбор, тот неправ всегда! И к чёрту трусливых зайцев, дрожащих перед необходимостью выбирать самим! Встанем, друзья, сосчитаем, сколько нас.
Это было закрытое совещание, но Пенни записала всё на свой диктофон, а Бонфорт - сохранил. Он здорово чувствовал ответственность перед Историей и хранил записи. И хорошо - иначе с чем бы я сейчас работал?
Я понял: Бонфорт и я - одной крови, и был искренне рад этому. Он - личность. Я мог гордиться этой ролью.
Насколько помню, я ни минуты не спал с тех пор, как пообещал Пенни провести аудиенцию с императором, если Бонфорт не поправится к сроку. Нет, вообще-то я собирался спать - не дело выходить на сцену с опухшей физиономией, - но потом так увлёкся работой, а у Бонфорта в загашнике было столько словесных пилюль самого острейшего свойства… Просто удивительно, сколько работы можно провернуть, действуя двадцать четыре часа в сутки, да ещё если никто не мешает - напротив, помогут чем угодно, только попроси.
Но незадолго до посадки в Новой Батавии ко мне вошёл док Чапек и сказал:
- Закатайте-ка левый рукав, юноша.
- Зачем?
- Затем, юноша, что мы не можем послать вас к императору шатающимся от утомления. После укола проспите до самой посадки, а уж тогда дадим вам стимулирующее.
- А… А он, по-вашему, не сможет?
Доктор Чапек молча ввёл мне лекарство. Я хотел было досмотреть очередное выступление, но, похоже, заснул в следующую же секунду. И, мне показалось, тут же - услышал голос Дэка, настойчиво повторяющий:
- Вставайте, сэр, вставайте, пожалуйста! Мы - на космодроме Липперши!
8
Луна полностью лишена атмосферы, поэтому планетолёты могут садиться прямо на поверхность. Однако "Том Пейн", казалось, обречён был ни на минуту не покидать Пространство, обслуживаясь только на орбитальных станциях. Посадить его можно было лишь на опоры - "в колыбель", как говорят космачи. Когда Дэк ухитрился проделать это, я спал - проспав такое редкое зрелище! Я слыхал, куда легче поймать яйцо тарелкой, не разбив его; Дэк же был одним из полдюжины пилотов, идущих и не на такой риск.
Но мне не удалось даже поглазеть на "Томми" в его "колыбели". Всё, что я смог увидеть - внутренность герметичного перехода, который сразу же подвели к нашему шлюзу, да ещё пассажирскую капсулу, понёсшую нас в Новую Батавию. Здесь, при слабом лунном притяжении, капсулы развивают такую скорость, что к середине пути мы будто вновь оказались в невесомости.
Нас сразу же провели в апартаменты, отведённые лидеру официальной оппозиции. То была официальная резиденция Бонфорта, пока - и если - он не изменит своего качества по окончании выборов. Роскошь здешняя меня просто поразила! Интересно, как же тогда выглядит обиталище премьер-министра?! Я думаю, Новая Батавия - вообще самая пышная и эксцентричная из всех столиц мира. К сожалению, осмотреть её снаружи почти невозможно, зато Новая Батавия - единственный город Солнечной Системы, которому не страшна даже термоядерная бомба. Не то, чтобы совсем не страшна - кое-что, конечно бы, пострадало, я имею в виду постройки, находящиеся на поверхности…
Апартаменты Бонфорта состояли из верхней гостиной, вырубленной в склоне горы, с выдающимся наружу прозрачным полукругом балкона, с которого можно было любоваться звёздами и матушкой-Землёй. Отсюда специальный лифт вёл вниз - в спальню и кабинеты, надёжно укрытые под тысячефутовой толщей каменного массива.
Осмотреть всё как следует я не успел - пора было облачаться для аудиенции. Бонфорт и на Земле никогда не держал лакея, но Родж навязался мне помогать (вернее - мешать) наводить окончательный блеск. "Облачение" оказалось древней придворной одеждой: бесформенные, трубоподобные штаны, совершенно уж дурацкий пиджак с фалдами, похожими на гвоздодёр, - и то и другое удушливо-чёрного цвета. Впридачу - сорочка: белый пластрон, от крахмала жёсткий, будто кираса, воротничок-"разлетай" и белый галстук-бабочка. Сорочка Бонфорта была собрана воедино заранее, ведь услугами лакея он, как я уже говорил, не пользовался. А вообще-то каждый предмет полагалось надевать порознь и бабочку завязывать так, чтобы видно было: завязывали в последнюю очередь. Но нельзя же, в самом деле, требовать, чтобы человек разбирался в одежде так же хорошо, как в политике!
Да, выглядел костюмчик более, чем нелепо, но на траурном его фоне разноцветная диагональ ленты ордена Вильгельмины смотрелась просто здорово! Надев её через плечо, я осмотрел себя в большом зеркале и остался доволен. Яркая полоса на мертвенно-тусклом чёрно-белом - весьма впечатляюще. Несмотря на неуклюжесть, традиционное облачение придавало достоинство и этакую, понимаете, неприступную величественность метродотеля. Я решил, что император тоже останется доволен.
Родж передал мне свиток, якобы с фамилиями тех, кого я рекомендовал в состав нового кабинета министров, а во внутренний карман пиджака сунул мне копию настоящего - обычный лист бумаги. Оригинал же был послан в канцелярию императора сразу после посадки. Теоретически, аудиенция представляла собой лишь формальность - император выражал глубокое удовлетворение тем фактом, что кабинет формирую именно я, мне же надлежало смиренно представить свои выкладки. Считалось, что до милостивого монаршего одобрения их следует держать в секрете.
На деле - всё было уже решено. Родж с Биллом почти всю дорогу не вылезали из-за стола, обдумывая состав правительства и получая согласие каждого кандидата по спецсвязи. Я изучал досье всех рекомендованных, а также - альтернативных кандидатур. Так что список держали в секрете лишь от газетчиков; им он будет дан только после аудиенции.
Взяв свиток, я прихватил и Жезл. Родж в ужасе застонал:
- Да вы что, с ума сошли?! Нельзя же с этим к императору!
- А, собственно, почему?
- Но… Это же - оружие!
- Верно, церемониальное оружие. Родж, да любой герцог и даже самый паршивый баронет нацепят для такого случая свои шпаги! Ну, а я возьму Жезл!
Он замотал головой:
- Тут - дело другое. Вы разве не знакомы с этикетом? Их шпаги символизируют обязанность поддерживать и защищать монарха лично и собственным оружием. А вам, как простолюдину, оружие при дворе не положено!
- Нет, Родж. То есть, как вы скажете, так и будет, но - к чему упускать такой отличный шанс? Спектакль пройдёт замечательно, точно вам говорю.
- Э-э… Боюсь, что не вижу…
- Так смотрите! На Марсе ведь узнают, что Жезл был со мной? Обитатели Гнёзд, я имею в виду?
- Д-да, без сомнения.
- Именно! У любого Гнезда есть стереовизор - в Гнезде Кккаха, по крайней мере, их было навалом. Ведь марсиане не меньше нашего интересуются имперскими новостями, так?
- Так. Во всяком случае, старшие.
- И если я возьму с собой Жезл, они узнают об этом. Если нет - тоже. А для них это важно, это касается приличий! Ни один марсианин не покажется вне стен Гнезда или на какой-нибудь церемонии без Жезла! Да ведь они и раньше встречались с императором! И могу на что угодно спорить - свои Жезлы на аудиенцию брали!
- Но вы же не…
- Родж, забываете - теперь я именно марсианин!
Лицо Роджа разом прояснилось. Я продолжал:
- Я теперь не только Джон Джозеф Бонфорт, я Кккахжжжер из Рода Кккаха! И не взяв с собой Жезл Жизни, поступлю настолько неприлично… Даже не представляю, что может случиться после; я ещё недостаточно знаком с марсианскими обычаями. А если я беру Жезл, тогда я - марсианский гражданин, который вот-вот станет премьер-министром Его Величества! Что, по-вашему, скажут на сей счёт в Гнёздах?!
- По-моему, я не продумал как следует этого вопроса, - задумчиво протянул Родж.
- Я тоже лишь сейчас додумался, как только пришлось решать: брать ли с собой Жезл. Но неужели мистер Бонфорт не обдумал этого ещё до усыновления?! Родж, мы уже поймали тигра за хвост - отступать некуда, только оседлать его и - вперёд!
Тут пришёл Дэк и тоже взял мою сторону; похоже, даже удивился, что Роджу могло прийти в голову нечто другое:
- Будь уверен, Родж, мы создадим прецедент, и, сдаётся мне, далеко не последний в нашей карьере!
Взгляд его упал на Жезл:
- Эй, парень! Ты имеешь виды на кого-то из нас?! Или просто хочешь стену продырявить?!
- Да я же не жму ни на что!
- И слава всевышнему - балует нас, грешных, иногда! Он у тебя даже не на предохранителе!
Он аккуратно отнял у меня Жезл:
- Повернуть кольцо, а эту штуку опустить… Уффффф! Всё. Теперь он - просто стэк.
- Извините, бога ради…
Из гостиной меня препроводили в гардеробную и сдали с рук на руки конюшнему короля Виллема - полковнику Патилу. То был индус в мундире имперской звёздной пехоты, с прекрасной выправкой и мягким выражением лица. Поклон, коим он меня встретил, был рассчитан с точностью до градуса: отображал он и то, что я скоро стану премьер-министром, и то, что таковым я пока ещё не стал, и что мой ранг хоть и выше, но всё же человек я штатский, и следует вычесть пять градусов за императорский аксельбант на его правом плече.
Заметив Жезл, он мягко сказал:
- Марсианский Жезл Жизни, не так ли, сэр? Весьма любопытно. Вы сможете оставить его здесь; уверяю вас - с ним ничего не случится.
- Жезл я возьму с собой, - ответил я.
- Сэр?..
Он так и пронзил меня взглядом, ожидая, что я тут же исправлю ошибку. Я перебрал в памяти излюбленные фразы Бонфорта и выбрал одну: ясный намёк на излишнюю самоуверенность собеседника:
- Вы, юноша, своё плетите, как хотите, а моего не путайте.
С лица его исчезло всякое осмысленное выражение:
- Прекрасно, сэр. Сюда, будьте любезны.