- Я понимаю вас, мистер Диббль. Конечно, она как живая, а ядро - это, может быть, ее сердце.
- Да, правильно, сердце! Один наш американский фантаст написал жуткий роман - "Реквием". Он описал в нем, как в результате термоядерной война произошел инфаркт такого сердца одной из планет, населенных разумными существами.
- А я не верю, чтобы планета могла разорваться в результате термоядерной войны, - качает головой Алексей. - Скорее она может погибнуть от чрезмерного любопытства разумных существ.
- Вы думаете, что мы можем доковыряться до этого в ее недрах? - смеется Диббль. - А я не верю. Если ей не страшны титанические силы землетрясений и извержений, что тогда для нее наши буровые, пусть даже самые сверхглубокие? Нет, пусть уж лучше разумные существа соревнуются в разгадке тайн космоса и недр своей планета, чем в производстве термоядерный бомба.
- Я тоже за это.
- О, я не сомневался! Наш журнал очень поощряет такой соревнований. И когда вы напишете свой роман, пропагандирующий подобный идея, мы охотно будем напечатать такой советский пропаганда.
Он весело смеется и протягивает Алексею руку.
- Ну, мне пора. Я и так отнял у вас слишком много время. Но я очен рад, что познакомился с вами. Когда будете в Штатах, обязательно заходите ко мне в гости. Вот вам мой визитный карточка с адресом. И я и мой жена будем очен рады. Но прежде чем уйти, я хотел бы задать вам еще один вопрос.
- Да, пожалуйста, мистер Диббль.
- Вы ведь не думаете, что тайна земного ядра можно разгадать одним только сверхглубоким бурением? Я тоже так не думаю. Никаким бурением даже до внешнего ядра нам не добраться. И никакой аппарат типа "подземный крот" тоже туда не доберется, хотя и у вас и у нас много подобных проектов. Правильно, да?
- Я тоже не думаю, чтобы это был тот путь.
- Что же тогда? Может быть, прощупать земное ядро каким-нибудь локатором, как Луну и Венеру, а?
- Но ведь никакой оптический луч, даже луч квантового генератора…
- Да, конечно, - живо перебивает его Диббль. - Им туда не проникнуть. Ну, а если луч нейтрино?
- Нейтрино?
- Да, нейтрино. Сейчас много пишут о нейтринных телескопах. И у вас и у нас тоже. Думали вы об этом?
- Но ведь для нейтрино прозрачна не только наша планета, но и само Солнце. Вы же знаете, что нейтрино почти не взаимодействует ни с каким веществом.
- Да, это так. И все-таки наши ученые предполагают, что именно нейтрино тот инструмент, с помощью которого можно проникнуть в тайну ядра нашей планеты. Ну, извините, когда-нибудь я должен все-таки уйти!
Он простодушно посмеивается и снова крепко жмет руку Алексея.
- И не провожайте меня, пожалуйста, я сам доберусь до свой гостиница. Я хорошо ориентируюсь в чужих городах.
Он уже стоит у самых дверей, когда, будто совсем уже между прочим, задает Алексею еще один вопрос:
- А вы разве не знакомы с работами вашего профессора Кречетова?
- Нет, не знаком.
- Кажется, именно он у вас экспериментирует с нейтрино.
- Крупнейшим специалистом по нейтрино является у нас академик Понтекорво.
- Да, но именно профессор Кречетов с помощью нейтрино пытается разгадать тайну земного ядра. Странно, что именно вы этого не знаете.
- В первый раз слышу об этом.
- Ну, тогда, значит, профессор этот очень у вас засекречен, - посмеивается Диббль.
15
Алексею, может быть, и не показались бы столь подозрительными последние слова Диббля, если бы он не выглянул в окно сразу же после его ухода. Диббль мог ведь и пошутить, говоря о засекреченности Кречетова. А назвать его фамилию было, видимо, не мудрено, так как на самом-то деле, как уверяет отец, профессор не ведет никаких секретных исследований и, наверно, о его работах писалось что-то в научных журналах. Правда, сам Алексей сделал вид, что ничего о нем не слышал, но это уж под впечатлением рассказов отца о недавних происшествиях с Кречетовым.
Однако что-то все-таки его насторожило. Может быть, слова Диббля о том, что именно ему, Русину, почему-то должна быть известна фамилия Кречетова. Без этой настороженности Алексей не стал бы, конечно, наблюдать за выходом Диббля из своего дома. А теперь он стоит у окна и, укрываясь за гардиной, осторожно выглядывает на улицу.
Диббль выходит из подъезда не торопясь и идет почему-то не вправо, к остановке троллейбусов и такси, а влево. Мало того, он останавливается у дома, в котором живет Варя, слегка задирает голову и долго смотрит на Варино окно. Может быть, правда, смотрел он и не на ее окно, но Алексей почти не сомневается почему-то, что именно на Варино.
Весь день после этого он ни о чем уже не может спокойно думать и безуспешно ломает голову над странным поведением Диббля.
А когда приходит с работы Василий Васильевич, спрашивает его:
- Тебе не известно, папа, такое имя, как Джордж Диббль?
- Нет, впервые слышу. А кто он такой?
- Корреспондент американского научно-популярного журнала. Был у меня сегодня, расспрашивал о моей работе. И вот что меня удивило: ему откуда-то известно, над чем работает профессор Кречетов. Разве об этом публиковалось что-нибудь?
- Что-то, кажется, было в начале года, - припоминает Василий Васильевич. - Какая-то краткая информация в одном из вестников Академии наук. А почему это так тебя встревожило?
Алексей уже собирается рассказать отцу о том, как Диббль смотрел на окно Вари, но раздумывает. Конечно, очень странно, что Диббль смотрел на ее окно, но какая же тут связь с его интересом к профессору Кречетову? Зато связь интимных мыслей Алексея с этим окном может оказаться для отца уже несомненной, И он не решается сообщить Василию Васильевичу о своих подозрениях.
- Мне показалось странным, что Диббль почему-то считает профессора Кречетова засекреченным, - после небольшой заминки отвечает он на вопрос отца.
- Они вообще всех наших ученых считают засекреченными, - усмехается Василий Васильевич.
- Ну, а ты-то знаешь ли, над чем на самом-то деле работает Кречетов?
Русин-старший не сразу отвечает на этот вопрос, хотя еще совсем недавно он ответил бы на него не задумываясь.
- Не знаю, право, как тебе и ответить, - задумчиво произносит он. - До сих пор я твердо был уверен, что он работает над теоретическими проблемами нейтринной астрономии, но теперь… Теперь я уже не знаю, только ли над этим. Теперь вообще многое стало загадочным. Помнишь, я говорил тебе о подозрительном посетителе моей библиотеки?
- Как раз хотел спросить тебя об этом.
- Ну, и кем, ты думаешь, он оказался? Работником государственной безопасности.
- Так что же тогда получается? - недоуменно произносит Алексей. - Детективный роман какой-то… Сам-то Кречетов знает ли об этом?
- Думаю, что не знает. Во всяком случае, товарищ из госбезопасности просил меня ничего не говорить ему об этом. Им нужно, видимо, установить, кто же интересуется Кречетовым.
- Да, пожалуй, - соглашается с отцом Алексей. - Но тогда и этот Диббль тоже, может быть, не случайно интересовался Кречетовым? Не мог он каким-нибудь образом узнать о том, что ты работаешь с Кречетовым в одном институте?
- Ну, это ты уже фантазируешь, Алеша. Откуда ему знать такие вещи? Расскажи-ка лучше, как идут твои дела с повестью, - переводит Василий Васильевич разговор на другую тему. - Не отказался ты еще от идеи разгадать тайну гибели Фаэтона?
- Наоборот, все более убеждаюсь в необходимости такой разгадки, - убежденно произносит Алексей. - Кто знает, может быть, это действительно послужит предостережением ученым нашей планеты. Теперь я все больше убеждаюсь, что погубить Фаэтон могла не только атомная война.
- А я на твоем месте написал бы лучше другую повесть. Повесть о тайнах собственной планеты, и назвал бы ее "Терра инкогнита". А загадок тут хоть отбавляй. Ты уже прочел то, что я тебе порекомендовал?
- Да, спасибо тебе за это. Очень интересно! Но такие же загадки стояли, видимо, и перед учеными Фаэтона, и их планета была для них такой же "терра инкогнита". Они и к разгадке шли, конечно, теми же путями, пока что-то не привело их к катастрофе. Вот я и попробую предугадать причину этой катастрофы.
- Ну, как знаешь…
В этот вечер Анне Павловне каким-то чудом удается уговорить Василия Васильевича пойти в кино, и, как только они уходят, Алексей тотчас же набирает телефон Сидора Омегина.
- Слушай, Омегин, это действительно ты порекомендовал Дибблю встретиться именно со мной?
- Я порекомендовал ему еще троих, но он заинтересовался именно тобой, - уточняет Омегин. - А что? Ты разве этим недоволен?
- Да нет, так просто. Извини за беспокойство.
16
С Корнелием Телушкиным Джордж Диббль встречается на квартире "подпольного" коммерсанта, по кличке "Каин", через которого велись все предварительные переговоры по операции "Иисус Христос".
- О, вы совсем не такой, как я думал! - удивленно восклицает Диббль, увидев Корнелия. Он говорит теперь почти без акцента. - Симпатичный, интеллигентный, прилично одетый человек.
- А каким же вы меня представляли, мистер Диббль? - интересуется Корнелий, польщенный словами американского журналиста.
- Типичным тунеядцем! - смеется Диббль, предлагая Корнелию сигару. - Стилягой с длинными волосами и в желтой кофте с черными полосками. Сам не знаю почему.
- Вы, наверно, выписываете у себя в Америке наш журнал "Крокодил"? - улыбается Корнелий.
- Зачем выписывать "Крокодил", у нас есть и свои стиляги. Этого добра везде хватает. В Англии тоже их полно. Перед тем как приехать к вам, я насмотрелся на них в кафе "Эйс" у вокзала "Стоун-бридж Парк". Вы тоже слыхали, наверно о "рокерах" и "модернах"?
- Но ведь они не тунеядцы, эти "рокеры"? Они в основном рабочие парни.
- Вы у нас тоже не считались бы тунеядцем. Вы были бы бизнесменом.
- Я и тут не тунеядец, - стараясь скрыть невольную обиду, говорит Корнелий. - Я работаю в государственном учреждении. Бизнес - это моя вторая профессия.
- У вас хорошо заниматься именно таким мелким бизнесом - тут вы вне конкуренции. А у нас вас давно проглотили бы более крупные предприниматели. И я не советовал бы вам…
- А я и не собираюсь. Мне и тут совсем было бы хорошо, если бы не милиция, - усмехается Корнелий.
- У нас тоже есть полиция, но с нею можно… как это будет по-русски? О да, поладить. Но перейдем к делу, мы уже достаточно наговорились на неофициальную тему. Ну-с, а как обстоит дело с заказом?
- Заказ готов.
- Можно посмотреть?
- Да, пожалуйста. Прошу вас, Михаил Ильич, - кивает Корнелий появившемуся из соседней комнаты Лаврентьеву.
Лаврентьев приносит чемодан. Извлекает из него пять икон среднего размера и осторожно кладет их на стол. Со старых, тускло поблескивающих масляными красками, потрескавшихся во многих местах досок, удивленно взирают на бизнесменов Старого и Нового Света скорбные лики святых.
- Это что же? Что за персонажи? - тычет в них пальцем Джордж Диббль.
- "Архангел Гавриил", "Апостол Павел", "Иоанн Предтеча".
- И все это намалевано действительно под знаменитого вашего Рублева?
- Сам Рублев не отличил бы их от своих. Господин Лаврентьев главный реставратор чуть ли не всех православных соборов и крупнейший знаток иконописи Рублева.
- Ну, а как с древностью этих досок? - Диббль стучит ногтем по иконам. - Не окажутся они… как это по-русски? Липой, да?
- Не окажутся, мистер Диббль, - уверяет Корнелий. - Ни в прямом, ни в переносном смысле. Доски добротные, действительно старинные. А за краски мы не несем ответственности. Краски ваши.
- Краски меня не тревожат. У нас тоже есть свои жулики, специалисты по подделкам старинных картин. Целая фирма. Эти краски - их открытие. Через несколько дней они так потрескаются, что их никто не отличит от тех, какими писали Мазаччо, Пизанелло, Андреа дель Кастаньо. Эти итальянские мастера современники вашего Рублева. Ну, а теперь нужно, кажется, рассчитаться?
- Да, не мешало бы, - плотоядно улыбается Корнелий.
- Какой валютой: долларами, фунтами стерлингов или западными марками?
- Лучше долларами.
Диббль отсчитывает сумму, о которой заранее была достигнута договоренность, добавляет несколько лишних долларов и протягивает Корнелию.
- Покорнейше благодарю, - подобострастно произносит Корнелий, сам дивясь лакейскому обороту и интонации своей речи.
Не пересчитывая, он прячет доллары в карман и спрашивает с явными нотками тревоги:
- А как же будете вы переправлять этих "богов" через границу?
- Понимаю, - усмехается Диббль. - Опасаетесь таможенного досмотра? Знаю, что у вас с этим строго, и не буду рисковать. Попрошу кого-нибудь из своих друзей в одном из посольств, аккредитованных у вас в стране, оказать мне маленькую услугу.
А когда Корнелий с Лаврентьевым уже собираются уйти, Диббль неожиданно предлагает:
- А что, молодые люди, если я предложу вам подработать еще немного долларов? И даже не немного, а весьма солидную сумму.
"Бизнесмены" замирают на месте. И без их ответа Диббль догадывается, что они ничего не имеют против такого заработка.
- Меня интересует один ваш ученый, у которого нужно кое-что разведать, - поясняет Диббль смысл своего предложения.
- Это тот профессор, Корнелий, о котором я вам уже говорил, - уточняет Каин, маленький лысый человечек.
- Кречетов?
- Он самый.
- Если вам это неизвестно, то я могу сообщить, что он не ведет исследований оборонного, как у вас говорят, значения, - продолжает Диббль. - Он не изобретает ни новых бомб, ни лучей смерти, ни прочего смертоносного оружия. Ведет тихую, скромную научную работу, не имеющую пока практического значения. Дело, однако, в том, что мы тоже ведем такую же работу и нам небезынтересно знать, чего достиг этот профессор.
- А разве он не публикует своих работ? - интересуется Корнелий.
- Пока не публикует. К тому же нам очень важно узнать о его работах до того момента, когда он их опубликует.
- Понимаю, - усмехается Корнелий. - Это важно для укрепления вашего приоритета?
- Ну, не совсем так… Весьма возможно, что мы вообще настолько опередили Кречетова, что…
- Это тоже понятно. Только и вы учтите, что это не контрабандная торговля предметами культа. Это идет уже по другой статье уголовного кодекса.
- Да, конечно, это я понимаю. И это будет учтено при вознаграждении.
Корнелий довольно долго молчит, переглядываясь с Лаврентьевым. Потом произносит:
- Предложение ваше слишком серьезное, мистер Диббль. Дайте нам подумать.
- Хорршо, но не позже чем завтра я жду окончательного ответа.
17
Как только Телушкин с Лаврентьевым выходят на улицу, Корнелий предлагает:
- Едем ко мне. Там все обсудим, а пока ни слова. Похоже, что влипли…
Но и у себя дома Корнелий долго не начинает разговора, а лицо у него такое, что Лаврентьев не решается заговорить первым. Лишь после второй рюмки коньяка глава корпорации подпольных бизнесменов мрачно произносит:
- Прокрутил я все варианты на этой вот не электронной вычислительной машине, - хлопает он себя по лбу, - получается, что на самом деле влипли…
- Ты думаешь, что пахнет государственной изменой?
- Изменой не изменой, а все-таки…
- Так на кой нам черт тогда это дело! - простодушно восклицает Лаврентьев. - Откажемся, и все!..
- Нет, уж теперь, милый мой, поздно отказываться. Теперь мы у них в руках. "Боги" нас подведут. "Боги", которых мы так дешево продали этому заокеанскому дельцу.
- Так черт с ними, с этими богами! - ругается слегка захмелевший после третьей рюмки Лаврентьев. - Признаемся КГБ, что "боги" - наших рук дело, их мы действительно продали, а Родиной не торгуем. Ты же сам говорил…
- Ну, что ты лопочешь! - досадливо машет на него рукой Корнелий. - Копнут ведь глубже. Вот и выяснится, каким образом отца Никанора надули, да и прежний бизнес с иностранцами всплывет на поверхность. Если бы в этом деле были только мы с тобой замешаны, а то еще и Вадим с Колокольчиковым. Первый, как ты сам знаешь, дурак, а второй - трус. На первом же допросе все расскажут. В общем повторяю: мы у них в руках!
- Да почему у них? Кого ты имеешь еще в виду?
- Диббля и Каина.
- А Каин разве с ним заодно? - удивляется Лаврентьев. - Разве он не только посредник?
- Он сволочь, каких мало! - плюется Корнелий. - И как это я так опростоволосился? Ведь знал же, что рано или поздно продаст. Еще когда он только стал проявлять интерес к Вариному дяде, я сразу же подумал - неспроста!
- А ты полагаешь, что Кречетов все-таки какой-нибудь атомщик или ракетчик? - невольно шепотом спрашивает Лаврентьев.
- Ну, это едва ли. Не похож он на ракетчика. Едва ли имеет отношение и к атомной бомбе. Насколько я разбираюсь в науке, он, кажется, специалист по элементарным частицам.
- Так ведь это тоже атомная физика!
- Не всякая атомная физика связана с атомной бомбой. Но за границей теперь вообще нашими учеными интересуются. Всех направлений. Если уж они у себя экономическим и научным шпионажем занимаются, то у нас и подавно. И Каин это хорошо знает. Не первый год с иностранцами имеет дело. Я даже думаю, что покупку у нас "богов" он сам придумал, чтобы дать возможность Дибблю держать нас в руках.
А когда доморощенные бизнесмены выпивают еще по рюмке, заметно успокоившийся Корнелий произносит вдруг:
- А с другой стороны - тут только и может начаться настоящий бизнес! На "богах" мы как нищие на паперти зарабатываем, а на ученых можно сколотить настоящий капиталец.
- Так ты, значит?…
- А что же еще остается? Я убежденный атеист, и мне за "богов" нет никакого желания отбывать наказание. А без риска в нашем деле все равно не обойтись. И потом - чем больше риск, тем больше и приз!
На другой день они снова собираются у Каина. Джордж Диббль сдержанно хвалит их за мудрое решение. Потом начинает объяснять их новую задачу:
- Мне известно, что вы смыслите кое-что в науке, мистер Телушкин.
Корнелий смеется.
- Мистер Телушкин плохо звучит по-русски, мистер Диббль. Называйте меня лучше Корнелием.
- Мне нравится, что у вас есть чувство юмора, - сухо усмехается Диббль. - Это очень помогает в такой работе, как наша. Так вот, мистер Корнелий, мне известно, что вы смыслите кое-что в науке.
- Он у нас почти кандидат наук, - набивает цену своему партнеру Каин.
- Это правда, мистер Корнелий?
- Да, мистер Диббль, ибо числился одно время в аспирантуре, не имея законченного высшего образования, - усмехается Корнелий.
- Это тоже хорошо… Это свидетельствует о вашей… Как это будет по-русски? Ах да, пройдошливости. Нам нужны такие ловкачи. О физике вы имеете какое-нибудь представление?
- Да, некоторое.
- Я имею в виду физику атомного ядра, мистер Корнелий.
- И я то же самое, - не очень почтительно отвечает Корнелий. Ему начинает действовать на нервы совсем иной тон, каким разговаривает теперь с ним Джордж Диббль.
Диббль догадывается об этом и решает, что нужно как-то объяснить Корнелию разницу в их теперешних взаимоотношениях.