- Если колонизация не начнется теперь или в ближайшие годы, она никогда не начнется. Наши запасы кориума станут слишком незначительными, чтобы поддерживать ее. Я говорил это снова и снова, пока эти слова автоматически не стали вылетать, как только я открываю рот. Через несколько столетий человеческая раса придет к своему концу в своих безопасных матках-башнях. Истощатся ресурсы, истощится воля к жизни. Но семьи сопротивляются каждому моему ходу и будут сопротивляться, пока не станет поздно. - Хейл пожал плечами. - Старая история. Мне говорят, что в башнях даже и думать не хотят об этом.
Сэм искоса посмотрел на него. В голосе бессмертного звучала уверенность. Он верил Хейлу. И хотя судьба человеческой расы не слишком беспокоила Сэма, увеличение продолжительности жизни сделало для него жизненно важным следующие несколько столетий. К тому же у него были свои счеты с Харкерами. А в проекте колонизации поверхности таились неисчислимые возможности, если им будет руководить такой человек, как Сэм Рид. У него начали формироваться блестящие идеи.
- Патент ваш, - отрывисто сказал он. - Теперь слушайте…
Робин Хейл закрыл за собой обшарпанную дверь административного здания и медленно пошел по пластиковой тропе. Лучезарность венерианского дня на короткое мгновение освещалась вспышками синего неба и солнца, проходившими сквозь прозрачный империумный купол. Хейл поднял голову и слегка сморщил лицо от яркого света. Он вспоминал старые дни.
Впереди него человек в коричневом комбинезоне неторопливо орудовал мотыгой на грядке из сверхплодородной почвы Венеры. Он двигался спокойно, даже, пожалуй, степенно, но было видно, что работа ему нравится. Он поднял худое длинное лицо, когда Хейл задержался у плоского бассейна.
- Есть у вас для меня минута? - спросил Хейл. Человек улыбнулся.
- Сколько угодно, - сказал он. - Что вас беспокоит? Хейл поставил ногу на край бассейна и скрестил руки на колене. Старик удобно облокотился на мотыгу. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, и слабая улыбка на их лицах говорила о чем-то общем. Только они одни из всех живущих помнили жизнь под открытым небом, смену дня и ночи, солнца и луны, естественный ритм мира, не руководимого человеком.
Только Логист помнил дни, когда почва под открытым небом не была смертельным врагом человека. Только он мог спокойно ковырять почву мотыгой, зная, что она не враг ему. Для всех остальных самый вид почвы представлял опасность, видимую и невидимую, известную и неизвестную, - ядовитые грибы, бактерии с неизвестными свойствами, удивительные насекомые и крошечные зверьки, которые могут появиться со следующим ударом мотыги. Конечно, эта почва была обеззаражена, но стереотипы умирают с трудом. Никто, кроме Логиста, не любил эти грядки с открытой почвой.
Хейл не очень удивился, когда узнал эту тощую фигуру с мотыгой. Было это несколько недель назад. Он остановился у грядки, отослав своих подчиненных, а старик выпрямился и бросил на Хейла острый иронический взгляд.
- Вы не… - неуверенно начал Хейл.
- Конечно, - Логист улыбнулся. - Мне давно хотелось подняться на поверхность, но нужно было закончить работу. Здравствуйте, Хейл. Как поживаете?
Хейл сказал крепкое словцо. Логист засмеялся.
- Я привык к фермерской работе на Земле, - объяснил он. - Все время хотелось поработать. Сейчас я доброволец, под собственным именем. Вы не заметили.
Хейл не заметил. Многое произошло с тех пор, как он побывал в Храме Истины и слушал голос, доносившийся из шара-оракула. Глаз его не остановился на имени Бена Кроувелла, хотя списки добровольцев настолько поредели в последние дни, что он мог процитировать их по памяти.
- Почему-то я не очень удивлен, - сказал он.
- И не должны. Мы с вами, Хейл, единственные, оставшиеся в живых, кто еще помнит открытый воздух. - Он принюхался и неодобрительно взглянул на империумный купол. - Мы единственные, кто знает, что это такое. Вам встречались другие Вольные товарищи?
Хейл покачал головой.
- Я последний.
Кроувелл ударил мотыгой по случайному ростку.
- Я в любом случае должен был оказаться здесь. Но неофициально. На вопросы не отвечаю.
- Вы не отвечали и в замке, - с обидой напомнил Хейл. - За последние сорок лет я был у вас не менее десятка раз. Вы не дали мне ни одной аудиенции. - Он посмотрел на Логиста, и внезапная надежда зазвучала в его голосе. - Что заставило вас явиться сюда сейчас? Что-то должно случиться?
- Может быть. Может быть… - Кроувелл вернулся к мотыге. - Всегда что-нибудь случается - раньше или позже. Если ждать достаточно долго.
Это было все, что Хейл смог от него добиться. Сейчас, рассказывая Логисту о случившемся, Хейл вспомнил этот разговор.
- Поэтому вы явились сюда? - спросил он, закончив рассказ. - Вы знали?
- Я не могу ответить на ваш вопрос.
- Вы знали?
- Ничего не выйдет. Вы забываете: каждое достоинство имеет свои отрицательные стороны. Я обладаю не непогрешимостью, а предвидением - но и оно подвержено ошибкам, - Кроувелл казался слегка раздраженным. - Я не бог. Перестаньте думать, как жители башен. Они готовы снять с себя всякую ответственность. Это самое неприятное в сегодняшней жизни Венеры. Предоставьте это Дрорджу. А Дрордж не бог. Да и сам бог не может менять будущее и знать, что из этого выйдет. В то мгновение, как он вмешивается, он вводит в уравнение новый фактор, а фактор этот случайный.
- Но…
- Я вмешивался один или два раза, - сказал Логист. - Даже убил однажды человека, потому что знал: если он останется в живых, то натворит бед. И я был прав - в том случае. Но я не вмешиваюсь, если я могу помочь. Когда я вмешиваюсь, я сам становлюсь случайным фактором, и, поскольку сам включаюсь в уравнение, мне уже невозможно представить его себе целиком и со стороны. Я не могу предсказывать свои реакции - понимаете?
- Более или менее, - задумчиво сказал Хейл. - Но вы говорите, что вмешиваетесь, когда должны это сделать.
- Только в случае необходимости. Надо стараться, чтобы события развивались естественно. Главное - сохранить равновесие. Если я делаю шаг вправо, равновесие сдвигается в этом же направлении. Поэтому я тут же стараюсь сделать следующий шаг в противоположном направлении - и икс остается равным иксу. Если я добавлю игрек с одной стороны, то стараюсь вычесть игрек с другой. Я согласен, что с того места, где вы сидите, это не кажется очень разумным, но с моего насеста - другое дело. Еще раз скажу - я не бог.
Он помолчал, вздохнул и посмотрел на империумный купол, где виднелась полоска голубого неба, освещенного солнцем.
- Чего хочет Рид? - спросил он. - У него есть какие-то замыслы? Какие?
- Не знаю, - раздраженно возразил Хейл. - Вы, вероятно, знаете об этом больше меня.
Логист слегка ударил кулаком по рукоятке своей мотыги.
- Я не могу сказать вам того, что знаю, по очень важным причинам. Когда-нибудь я вам объясню. А сейчас мне бы очень хотелось знать, чего хочет молодой Рид.
- Мы посмотрели карты. Его патент охватывает территорию почти в триста миль, около ста миль приходится на морской берег. Я прежде всего проверил это, потому что там, на берегу, стоит один из фортов Вольного Товарищества. Это прекрасная база. Я помню, что это место выбрали из-за гавани. Цепь островов прикрывает ее петлей, изгибаясь к западу.
Несмотря на самообладание, Хейл заговорил быстрее.
- Там не будет империумного купола над колонией. При колонизации будем адаптироваться. Невозможно иметь сбалансированную экологию, когда внутри одна атмосфера, а снаружи - другая. Но нам, конечно, будет нужна защита от поверхностной жизни. Я думаю, лучше всего нас защитит вода. Острова представляют собой естественные каменные ступени. Мы будем брать их под контроль один за другим и переходить к следующему.
- Гм… - Логист задумчиво сморщил длинный нос. - Ну, а что удержит семьи от тех же фокусов, при помощи которых они убили первую колонию?
Хейл закашлялся.
- Посмотрим, - сказал он.
Даже наступление ночи имеет странное экзотическое очарование для выросшего в башне человека… Сэм сжимал ручки сиденья в самолете, несущем его обратно в башню Делавэр, и очарованно смотрел на сгустившуюся над морем тьму. Атмосфера Венеры изменчива и коварна, самолеты летают только по необходимости, да и то на короткие расстояния. Поле зрения Сэма было ограничено. Но он видел в надвигающейся тьме далекое сияние подводной башни. Этот свет пробивался из-под воды. Сэм ощутил необычное эмоциональное притяжение. Этот свет внизу был домом - безопасностью, удобством, музыкой, смехом. Колония, оставшаяся позади, казалась по контрасту безжизненной обителью опасностей и поражений.
- Так нельзя, - подумал Сэм. - Нужно подумать о чем-нибудь хорошем, чтобы противостоять унаследованным эмоциям, воспитанным жизнью в башнях. Пионера должны окружать плохие условия, а впереди должна маячить чаша Грааля или Золотой Город. Толчок плюс тяга, кнут и пряник.
Успех потребует кориума, добровольцев, энтузиастов и согласия Харкеров, даже их поддержки. Пока ничего этого нет, а действовать нужно быстрее. В любой момент к нему может явиться частная полиция, из тьмы небытия явится вдруг Сэм Харкер. У него мало денег, нет друзей, кроме старика, умирающего от наркотиков, и даже его дружбу ему надо покупать.
Сэм тихонько засмеялся. Он вдруг почувствовал удивительную легкость и уверенность. Он верил в успех, несмотря ни на что.
- Первое, что я должен сделать, - сказал он Слайдеру, - это появиться перед публикой. Быстро. Так быстро, чтобы семьи не успели схватить меня. После этого станет ясно, что если исчезну, то они понесут за это ответственность.
Слайдер кряхтел и чихал. В маленькой комнатке было душно, но сравнительно безопасно. Пока Сэм остается здесь, в хорошо известном ему подпольном мире, ему не грозит опасность оказаться в крепости Харкеров. Но на этот раз мотивы его выступления должны быть совершенно другими.
- Дай мне выпить, - сказал Слайдер.
- У меня есть две тысячи кредитов, - заметил Сэм, пододвигая ему бутылку. - И Хейл, возможно, наберет две тысячи. Вот с этого и начнем. Подскажите, как их лучше истратить. Мне понадобится телевизионное время и хороший специалист по семантике. Когда начнем, деньги к нам сами пойдут. На этот раз я не собираюсь прятать их в какой-нибудь крысиной норе. Я вложу их туда, где они принесут максимальную прибыль.
- Куда? - спросил Слайдер, протягивая руку к бутылке.
- Во флот, - угрюмо ответил Сэм. - Новая колония будет островной. Нам нужна мобильность. Придется сражаться с морскими животными, укреплять и заселять острова. Потребуются хорошо оборудованные корабли с мощным вооружением. Вот на что пойдут деньги.
Слайдер занялся бутылкой и ничего не сказал.
Сэм не стал ждать, пока сработает реклама. Он предпочел бы начинать постепенно и осторожно: искусно созданные песни, восхваляющие славу наземной жизни, открытое небо, звезды, смену дня и ночи; модная пьеса и новая книга умело подчеркнутыми мотивами облегчили бы дело. Но на это не было ни времени, ни денег.
Робин Хейл в выступлении по телевидению объявил о создании новой колонии на основе частного патента. И смело, открыто, потому что не было возможности скрыть что-либо, было объявлено о связи с этим планом Джоэля Рида. Джоэль с экрана открыто рассказал о мошенничестве отца:
- Я никогда не знал его, - сказал он, вкладывая в свои слова всю присущую ему убедительность. - Вероятно, многие из вас не поверят мне из-за моего имени. Я не хочу скрывать его. Я верю в свою колонию и не допущу ее поражения. Думаю, большинство из вас поймет меня. Я не посмел бы явиться сюда под своим опозоренным именем, если бы не верил в успех. Ни один человек по имени Рид не посмел бы испытать одно и то же дважды. Если колония потерпит поражение, это будет означать и мое собственное крушение, но я верю, что попытка будет успешной.
В его голосе звучало спокойное убеждение, его энтузиазм передавался слушателям. Он назвал свое подлинное имя. Многие поверили ему. Поверило достаточно для его целей число слушателей.
Жителями башен руководили те же побудительные мотивы, что и раньше. Люди чувствовали, как давят на них башни. Многие стремились вернуть себе утраченное наследие, и это принесло Хейлу довольно много средств. Остальные выжидали. Сэм делал все, чтобы их убедить.
Не дремали и Харкеры. Оправившись после первого изумления, они начали действовать и очень оперативно. Преимущество, однако, было не на их стороне. Считалось, что они за колонизацию, поэтому им нельзя было выступать против нее открыто. Они развернули контрпропаганду. Распространились слухи о мутировавшей на поверхности вирусной чуме. Самолет, управляемый роботом, потерпел крушение на виду у телезрителей, разорванный на куски мощными потоками атмосферы. Изо всех сил создавалось впечатление, что на поверхности жить слишком опасно.
И тогда Сэм сделал ответный смелый ход. Он открыто напал на Харкеров, обвинив их в неудачах первой колонии.
- Известные влиятельные круги, - заявил Сэм, - хотят предотвратить колонизацию поверхности. Вы сами поймете, почему. Поставьте себя на место влиятельного человека, на место влиятельной группы. Если вы правите башней, разве вы не захотите, чтобы такое положение сохранилось? Неужели вы захотите изменений? Разве вы не будете предпринимать все, чтобы помешать людям, которые, подобно нам, предлагают освоение новых земель? - Сэм наклонился с экрана, устремив на зрителей напряженный взгляд. - Разве вы не попытаетесь выбить из рук человека любой шанс? - спросил он, ожидая, что его отключат, не дав договорить.
Но ничего такого не случилось. Возможно, операторы были слишком ошеломлены, а может, даже Харкеры не решились бросить вызов общественному мнению. Сэм продолжал:
- Я надеюсь продолжить работу для блага колонии. Я работаю для себя и для всех вас, кроме тех, кто правит башнями. Пока я жив, я буду работать. Если завтра вы не услышите моего сообщения о наших планах, то вы поймете, почему…
Когда Сэм отключился, сказав последние слова, на улицах башни Делавэр началось глухое гудение. Впервые за много десятилетий толпы людей стали собираться у больших общественных экранов, и впервые в человеческой истории Венеры послышался гул толпы с башенных Путей, слабый, благоговейный гул, несущий в себе скорее удивление, чем угрозу. Но игнорировать его было уже нельзя. Харкеры слышали его - и ждали. Они могли ждать.
В результате Сэм оказался, хотя бы временно, недосягаемым для частной полиции. Он делал шаги для укрепления своего положения. Он искал более основательную поддержку против Харкеров, чем непредсказуемое поведение толпы. Его козырной картой была Сари. Сари Уолтон, наполовину Харкер по крови, психически ненормальная. Как это может ему помочь, он пока не знал.
В архивах было очень мало материалов о бессмертных - только статистические данные, имена и краткие биографии. Конечно, благодаря своей жизни бессмертные избегали множества стрессов, которые приводили короткоживущих к неврозам. Но что, если их длительная жизнь вызывает новые стрессы, которые не может себе представить нормальный человек?
Сэм искал и думал, думал и искал. Он испробовал множество путей, но все они вели в тупик. Наконец, он обнаружил малозаметный фактор, который выглядел многообещающим. Он не был окончательным, он лишь указывал на нечто любопытное.
Цикл воспроизводства бессмертных был очень любопытен. У них были периоды плодовитости, обычно разделенные интервалом от пятидесяти до семидесяти пяти лет и охватывающие короткое время. Ребенок двух бессмертных всегда оказывался бессмертным. Но дети эти были очень слабыми. У них был очень высокий уровень смертности, и большинство из них почти всегда росло под стеклом.
Сэм обнаружил, что в год рождения Сари Уолтон в семье Харкеров родился мальчик по имени Блейз. Эти два ребенка были единственными выжившими потомками бессмертных из башни Делавэр за этот период.
И Блейз Харкер со временем исчез.
Со все возрастающим интересом Сэм изучал записи, отыскивая объяснения того, что могло с ним случиться. Даты смерти не было. Обычные записи об образовании, должностях и предприятиях неожиданно обрывались примерно семьдесят лет назад. После этого ничего не было.
- Вот что нужно сделать, - сказал Вольный товарищ, отступая на шаг от прибора. - Вот, смотрите.
Сэм неуверенно пересек падающую палубу и склонился к окуляру. Он чувствовал себя полупьяным в необычной атмосфере движущегося корабля, ощущая на лице влажный ветер. Так много открытого пространства вокруг! У выросшего в башне даже легкий ветерок вызывал тревогу, не то, что свежий ветер на поверхности.
Молочно-белая вода расстилалась вокруг них под молочным небом. На берегу большой корпус разрушенного форта, казалось, пошатнулся под натиском овладевших им джунглей. Из-за зарослей доносился постоянный гул, в котором различались отдельные крики, визг, рев невидимых животных. Море шумно льнуло к бортам корабля. Ветер свистел в ушах. Для рожденного в башне поверхность - труднопереносимое место.
Все прошло. Джунгли поглотили большие флоты и форты, морские гиганты затонули у своих причалов. Но они не раскололись, теперь это стало ясно. Они просто заросли водорослями, к бортам их прилипали ракушки, но прочный металл оставался невредимым.
Хейл и Сэм осматривали берега Венеры, где находились форты. Хейл знал эти форты, когда они еще жили. Он знал гавани, он и сейчас мог перечислить порты и суда враждебной стороны. Два первых корабля, поднятые ими, были вполне пригодны для плаванья. В голосе и в глазах Хейла появился энтузиазм.
- На этот раз нас не загонят под империум, - говорил он Сэму, хватаясь за перила и морщась, когда брызги ударяли ему в лицо. - На этот раз мы будем вертеться, чего бы нам это ни стоило.
- Дорого обойдется, - напомнил ему Сэм. - Больше, чем у вас есть. Больше, чем мы сможем получить, если только не предпримем что-нибудь смелое.
- Что именно?
Сэм задумчиво посмотрел на него, размышляя, пришло ли время открывать свои замыслы. Он уже несколько недель скрытно действовал, шаг за шагом ведя Хейла к решению, которое тот немедленно отверг бы при первом ознакомлении.
Сэм применял к текущим проблемам точно такие же методы, которые он применял почти инстинктивно, когда очнулся в переулке, ощущая запах сонного порошка. За эти несколько недель он прошел школу, не меньшую, чем за всю свою предыдущую жизнь.
Вспоминая метод, примененный к доку Малларду, Сэм тщетно пытался найти какую-нибудь хитрость, годную для Харкеров. Существовала параллель между оружием, которое находилось в руках Сэма, и тем, которое люди могли использовать против поверхности Венеры. В обоих случаях единственно пригодное оружие было слишком слабым, либо слишком сильным. Полное уничтожение не годилось, но единственная альтернатива оставляла соперника, по существу, не задетым.
Сэм знал, что он должен либо отказаться от своих замыслов, либо предпринять решительный шаг, который будет означать полный успех или полное поражение.
- Хейл, - резко сказал он, - если мы хотим получить достаточное количество кориума для колонизации поверхности, мы должны сделать что нибудь такое, что никогда не делалось. Мы должны сбросить бомбы на башни.
Хейл взглянул на него и рассмеялся.
- Вы шутите!..
- Может быть, - Сэм пожал плечами. - Вы знаете что-нибудь получше?