- Нормальный табачок, - сказал он, глубоко затянувшись. Симаков не ответил. Потом пробормотал: - Я представлял все это иначе..
Перевозчик понимающие кивнул.
- Бывает.
Помолчали. С уключин мерно и беззвучно капала вода. Перевозчик попыхивал папироской, глядя на Симакова в упор.
- Что ж это ты, а? - спросил перевозчик.
Симаков помедлил.
- Сам не знаю, - сказал он.
Дымок папиросы вился среди отчаянной пустоты.
Симаков посмотрел на горизонт, на далекую мутную полоску.
- А что там, на том берегу? - спросил он.
- То же самое, что на твоем.
- Так зачем же тогда плыть?
- Трудно сказать, - ответил перевозчик. - Наверно, надо ж когда-нибудь менять берега.
- Даже если они одинаковые?
- Даже если так.
Симаков вздохнул. Он вытащил бумажник и, развернувшись, запустил им в воду. Раздался плеск, сразу и бесследно заглохший. Потом Симаков отстегнул часы, подбросил их на ладони, швырнул вслед за бумажником. Маленькие волны разошлись по воде, покачались вдоль лодки и набежали на песок.
Снова все стихло.
Перевозчик выплюнул папиросу за борт.
- Поехали? - спросил он.
- Погоди, - Ясно, - сказал перевозчик и ухмыльнулся, блеснув фиксой. Он зачерпнул воды и полил на уключины, чтоб не скрипели.
Наступило молчание., Симаков оглянулся, хотя знал, что позади него все та же пустота.
- Ты там-все объяснил? - спросил перевозчик.
- Да разве такое объяснишь.
- Действительно.
И снова тишина. Она сливалась воедино с этим томительным пространством, так странно терпевшим в себе двоих людей и лодку. Каждое движение или слово тотчас повисало, словно конец зыбкой доски над пропастью, и остановиться было, как сделать шаг по этой доске.
- Холодно здесь, - сказал Симаков.
- Да.
Симаков застегнул плащ, неторопливо и аккуратно заправляя пуговицы в петли. Поправил шарф.
- Закури, - сказал перевозчик, бросая пачку.
Симаков достал папиросу, повертел и вдруг скомкал в кулаке. Бросил ее на песок и отряхнул табачные крошки с ладони,
- Нервы, - виновато сказал он, засовывая пачку в карман.
- Многие так вот приходят, - сказал перевозчик, - особенно молодые.
- Правда? - тихо спросил Симаков.
- Приходят… А я же не тороплю. Постоят, подумают - и обратно…
Симаков кивнул.
- Я это понимаю, - сказал перевозчик, - Да.
Перевозчик замолк. Равнодушно поболтал веслом в воде, глядя, как расходятся черные круги.
- Ты уж извини, - сказал Симаков.
- Ничего. Повезу другого.
- Понимаешь, я хочу увидеть, что будет завтра.
Завтра все может быть иначе. Понимаешь?
Перевозчик посмотрел Симакову в глаза,
- А послезавтра? - просто спросил он.
- Это еще далеко.
И опять оба замолчали.
Симакову что-то мешало так сразу уйти. Перевозчик разглядывал свою ладонь, поддевая ногтем шелушащиеся мозоли.
- Устал я, - сказал он. - Руки не слушаются.
- Слушай, - сказал Симаков. - А почему ты не поставишь на свою посудину мотор? - Он осекся, поняв, что сказал глупость.
- Нет, - ответил перевозчик, - он слишком трещит. Видишь ли, здесь, между берегов, - единственное место, где люди могут спокойно и откровенно рассказать то, что на душе. Поэтому я гребу медленно, чтобы выслушать все…
Симаков чуть задумался.
- Да мы и так поговорили.
- Нет, - ответил перевозчик. - Это совсем не то.
Симаков помялся, поправил кепку.
- Так мы когда-нибудь поговорим.
- Конечно.
- Я пойду, - неловко сказал Симаков.
- Иди, - сказал перевозчик. - Ты придешь послезавтра?
- Не знаю.
Не найдя, что сказать еще, Симаков повернулся, зашагал и вдруг замер. Навстречу ему шел мальчик лет десяти, в пижаме, с пухлым марлевым компрессом на шее. Глаза его смотрели далеко, отрешенно, на тот берег. Молча он прошел, мимо Симакова и сел в лодку.
Перевозчик взялся за весла.
И Симакова как током дернуло.
- Мальчик! - крикнул он, - Мальчик! Постой! Поменяемся! Мальчик!
Симаков побежал к лодке, зарываясь ботянками в рыхлом песке. Перевозчик oглянулся.
- Ничего не выйдет, - сказал он. - Тут ничего не поделать.
Мальчик сидел, безучастный.
- Оттолкни-ка лодку, - сказал перевозчик. - Ну, толкни, что ты? - повторил он.
Симаков уперся руками в холодный, обитый жестью нос лодки, толкнул, чуть не упав в воду, выпрямился, пошатываясь. Лодка скользнула от берега; перевозчик развернул ее и начал неспешно грести.
Заплескались маленькие волны, разглаживая остроугольный след на берегу.
Симаков долго стоял, глядя вслед лодке. Она все уменьшалась, уменьшалась, пока не стала точкой на горизонте. Потом она пошла обратно, Сзади Симакова послышались чьи-то шаги.
ЯГНЕНОК БИЛЛИ И СЕРЫЙ ЯЩИК
Капитан грузового космобарка "Дженни" Уильям Мэбл по кличке "Ягненок" метал громы и молнии.
- Будь я проклят! - вопил он. - Я не позволю какому-то ящику распоряжаться на моем корабле!
- Успокойтесь, капитан, - мягко урезонивал его инспектор безопасности движения. - Никто вас не отстраняет от управления кораблем. Это сделано на тот случай, если вы опять примете не вполне обдуманное решение.
- Тысяча чертей! - не унимался Мэбл. - Я уже тридцать лет принимаю решения, и корабль покамест цел!
- Но согласитесь, что последний инцидент…
- А что тут такого? С какой стати я должен был уступать дорогу этому нахалу и терять целых шестнадцать секунд?
- Ведь это же был пассажирский корабль…
- Да хоть правительственный, черт подери! Я шел строго по графику и в своей полосе!
- Вы едва с ним не столкнулись, - тон инспектора становился все резче. - Это могло кончиться для вас разжалованием, если бы не ваш стаж и заслуги.
Мэбл глухо зарычал от ярости.
- Монтаж закончен, сэр, - доложил техник, приладивший сбоку пульта управления массивный серый агрегат.
- Честь имею, капитан, - сухо откланялся инспектор. Техник вышел следом за ним.
Капитан подошел к серому ящику и уставился на него испепеляющим взором.
- Проклятье! - взревел он и что было силы пнул ненавистное устройство сапогом.
- Вы обращаетесь ко мне, капитан? - раздался сочный благожелательный баритон.
Мэбл несколько опешил, но быстро взял себя в руки.
- Слушай, ты, ящик паршивый, - грозно произнес он. - Попробуй только встревать не в свое дело. Я тогда живо выпущу твои электрические потроха. Понял?
- Я и намерен заниматься только своим делом, - безмятежно ответил ящик. - А именно, не допускать нарушения правил космического передвижения и в экстренных случаях брать управление на себя.
- Сэр! - рявкнул Мэбл. - Когда обращаешься к капитану, изволь добавлять слово "сэр"!
- Хорошо, сэр. Что же касается моих электрических потрохов, как вы изволили выразиться, то они неприкосновенны, сэр. Они опломбированы Инспекцией Безопасности Движения, сэр. Мне бы не хотелось быть причиной далеко идущих для вас последствий, сэр.
- Пшел к чертовой матери, - буркнул капитан.
- Мне неизвестно это направление, сэр. Хотелось бы получить точные координаты или, по крайней мере, курс на указанное вами место.
- Ты еще издеваешься, сукин сын?!
- Простите, сэр, боюсь, что превратно вас понял. Я никак не могу быть потомком названного вами млекопитающего, поскольку…
- Дьявол!! Клянусь маршевой дюзой, я тебя… я… - Мэбл зашелся от ярости.
- При чем тут корабельное имущество, сэр?
Позади послышался сдавленный смешок.
Оглянувшись, капитан увидел в дверях глумливые физиономии бортинженера и связиста. Оба явно наслаждались происходящим.
- А ну вон отсюда, мерзавцы! - зарычал он, потрясая кулаками. - Нечего хаханьки строить! По местам стоять, с грунта сниматься!
Бортинженер и связист рысцой пустились по коридору, переговариваясь на ходу.
- Я так и знал, что Ягненок Билли в конце концов достукается, - заметил связист.
- Его этим не проймешь, - откликнулся бортинженер. - Не такой он человек, чтобы спасовать, даже перед Серым Ящиком.
- Поживем-увидим.
Связист нырнул в дверь своей рубки, бортинженер потрусил дальше, на корму.
Капитан с размаху сел в кресло.
- Все готовы? Даю старт!
Однако стартер не сработал, сколько Мэбл ни жал красную кнопку.
- Пожалуйста, пристегните ремни, сэр, - подал голос Серый Ящик.
- Что за чертовщина! Это твои штучки?
- Должен вас предупредить, сэр. Пока вы не пристегнете ремни, как это полагается по инструкции, я не позволю стартовать, сэр.
В ответ капитан изрыгнул каскад самой изощренной ругани, на которую был способен. Когда наконец он умолк, Серый Ящик вежливо заметил:
- К сожалению, сэр, я ничего не могу вам на это ответить. Многие ваши пожелания и эпитеты мне совершенно непонятны. Надеюсь, со временем эти чисто лексические трудности будут преодолены, и мы с вами найдем общий язык. А теперь все-таки пристегните ремни, сэр.
Скрипнув зубами, капитан Мэбл выпростал из-под зада ремни и застегнул пряжку.
Через полгода космобарк "Дженни" вернулся в порт приписки.
Первым корабль посетил инспектор безопасности движения. На душе у него было неспокойно. Нрав капитана Мэбла давно стал притчей во языцех среди космолетчиков. При мысли о том, что Ягненок Билли мог сотворить над Серым Ящиком, под ложечкой у инспектора похолодело.
Капитан встретил его у входного шлюза.
- Д-добрый день, инспектор, - промолвил он, слегка запинаясь.
- Добрый день. Что с вами, капитан? Захворали?
- Н-нет. Ничего…
- На вашем месте я бы взял отпуск. Вы просто на себя не похожи.
- Да… Пожалуй… Спасибо за совет…
- Как прошел рейс? Надеюсь, без происшествий?
Капитан промямлил в ответ нечто невразумительное. Сутулясь и подволакивая ноги, он поплелся к носовой рубке, жестом пригласив инспектора следовать за собой.
Едва они переступили комингс, раздался зычный возглас:
- Лопни мои глаза, да это ж инспектор! Салют, старина!
Инспектор насилу справился с замешательством.
- Как прошел рейс? - задал он традиционный вопрос.
- Прогулка получилась первый сорт! - гаркнул Серый Ящик. - Черт подери, я сделал из этой старой вонючки настоящего капитана! Эй, Билль! Сопля свинячья! Верно я говорю?
- Да, сэр, - пролепетал Ягненок Билли.
Никогда еще он так не походил на свое прозвище.
КОВЧЕГ
Первым делом, парень, на судне должны быть чистота и полный экологический баланс. Чтоб никто никого не жрал, не обижал, чтобы никто потомством не обзаводился, ясно? Как увидишь этакое безобразие - сразу дуй ко мне, а уж я найду на них управу. Сам в это дело не лезь. Съесть, может, и не съедят, но покалечить могут.
Да ты садись, не стесняйся. Вон, на тот мешок с кормом. Звать меня можешь без церемоний - дядюшка Крунк. Есть, правда, некоторые молокососы, кому надо крепко надрать уши, так они зовут меня старым свистуном. Ты ведь не из таких, верно?
Значит, дядюшка Крунк, и точка.
В прошлом месяце у нас тоже был практикант вроде тебя. Штурману с ним возиться было некогда, и парня, само собой, сплавили ко мне в трюм. Помощник из него получился уж больно интеллигентный, то есть, сам понимаешь, никудышный. Не то чтобы отлынивал, просто норовил не столько работать, сколько соображать. Вместо того чтоб самому толком продраить трюм, этот паршивец приволок с жилой палубы киберуборщика. Едва зверюшки увидели кибера, с ними приключилась форменная истерика. Щипухи подняли гам, змееглав со страху загадил клетку доверху, а хвостодонт с Ганенбейзе выломал переборку, поймал кибера и съел. Потом ветврач два дня ему брюхо резал автогеном, все искал корабельное имущество. Во-он он, хвостодонт, за террариумом. Ты не бойся, он, пока сытый, вполне смирный.
Значит, никаких киберов. Эта вот штука называется швабра, сынок. Небось и не видывал никогда? То-то. Ничего, освоишь, дело нехитрое. Если зверюга зубастая, в клетку к ней не лезь, окати из брандспойта пол, и все тут. А вон ту трехглавую скотину вроде дракона вообще стороной обходи. Огнем плюется.
Ты, я вижу, парень смирный и понятливый. Это хорошо. Слушайся меня, как родную маму, и самодеятельность мне тут не разводи. Тот практикант, видишь ты, захотел клетки покрасить. Оно вроде неплохо придумано, только едва парень влез к гигантскому скунсу с Тамальты, этот зверь его так уделал, что мое почтение. Уж на что я привычный ко всему, и то с души воротило, когда рядом стоял. А сам он прямо-таки купался в одеколоне, и все равно не помогало. Хоть противогаз надевай. Такие дела.
Ты чего трепыхаешься? Чего вскочил, говорю? Ты не волнуйся, это камнедав орет.
Скучно ему. Сиди себе спокойно, часок поорет и сам перестанет. Как говорила моя покойная старуха, на всякий чих не наздравствуешься.
Так о чем бишь я? Ага, вот. Сам я на Ковчеге с первого дня, с тех самых пор, как академик Фуск выдумал эту самую программу спасения редких видов животных. Была такая планета, Пиритея, и на ней водилось видимо-невидимо разной живности. Ох, как ее изучали - вдоль и поперек, и всяко-разно. На каждую скотинку приходилось по профессору да еще по целой куче диссертантов, не считая студентов с лаборантами. Они бы там до сих пор науку двигали всем нам на радость, да только в один погожий денек врезался в Пиритею здоровущий астероид. Тряхнуло ее таки основательно, и полматерика снесло к чертовой бабушке. Это было бы полбеды, но еще и наклон оси к эклиптике поменялся, полярные шапки растаяли, и вышел, значит, на Пиритее самый что ни на есть всемирный потоп. Вот тогда Фуск свою программу и предложил. Вывезти оттуда всю живность вместе с фауной и на другой подходящей планете поселить. Академику что, его давным-давно птицеящер съел, и в Главном Космопорту поставили его бюст аккурат напротив закусочной. А мы до сих пор возим всякую нечисть - сначала с Пиритеи, потом с другой планеты, где солнце погасло, потом еще со всяких-разных.
Взять ту же Марианду. Порешил Галактический Совет целиком пустить планету на руду. А мы, значит, подчистую вывозили оттуда биосферу. Эта биосфера у меня вот где сидит. Скажем, забрали мы с Марианды красных термитов. Собирали их, когда они были в спячке. Ну а в полете мураши взяли да и проснулись. Прогрызли ходы, с полдюжины переборок попортили, добрались до резервного двигателя и сожрали там весь уран. Хорошо еще, до ходового реактора добраться не успели. Мы их, паразитов, жидким гелием замораживали. А потом еще в капитальном ремонте два месяца прохлаждались.
Там такая история приключилась, что ты…
Слышал небось? Неужто нет? Да об этом вся Галактика знает.
Ты чего ежишься? Ну да, запах тут, прямо скажем, не ахти. Некоторые с непривычки в обморок падают. На-ка вот фляжку, отхлебни. Не употребляешь? Ну и зря.
На Альмаре, значит, выращивали капусту. Ох, до чего шикарная капуста была, ну прям-таки с меня ростом. Все шло как по маслу, пока не появились десятиножки.
Эдакие букашки с карандаш величиной. Расплодилось их видимо-невидимо, жрут капусту подчистую, и никакие химикаты их не берут. Тут профессора опять же почесали в затылке и порешили развести на Альмаре широкозобых туканов. Сказано - сделано, развели их тьму-тьмущую, и тогда десятиножкам пришел форменный капут. А заодно пропали пяденицы, начали дохнуть с голоду четырехкрылые гуськи. Тогда стали истреблять туканов, разводить пядениц и спасать гуськов, потому как от ихнего помета зависел рост дубабовых рощ, в которых водились буравчики, у которых симбиоз с ползучим бородавчиком, которым питались хабры. А уж с хабрами шутки плохи. И пошла катавасия. Как говаривала моя старуха, нос вытащишь - хвост увяз. Когда начали дохнуть зубодуи, тогда уж всю биосферу переселять стали.
Прилетели мы на Ковчеге. Глядь по сторонам - пусто. Вся планета лысая, только какие-то заморыши ковыляют по песочку. Даже до половины трюм не загрузили, так мало живности осталось. Вот и вся тебе капуста.
Ну, значит, так. На тебе швабру, тряпку, ведро. Ежели станет худо, вон там голубой краник. Отверни и подыши кислородом. Уши можешь ватой законопатить.
Я буду в соседнем отсеке, так что не бойся. Особо не прохлаждайся, дел невпроворот. Конечно, прежде всего - мытье, но и за зверюшками поглядывай.
Не приведи господь, ежели они начнут деток заводить. А то в одном рейсе у нас двуглавая питониха разродилась от камышового дикобраза. Детки стали плодиться дальше. Чуть ли не каждый день - новое пополнение. До того живучие гадины оказались, никакая холера их не брала. В конце концов сняли мы с турели метеоритную пушку, всей командой приволокли в трюм и этих гадов перестреляли. А то бы они сожрали биосферу с двух планет, да и меня в придачу. Пушка теперь тут лежит, на всякий случай. Полезная штука, правда, пользуемся мы ею редко. Без меня ты вообще к ней не прикасайся, а то из нее обшивку продырявить - раз плюнуть, понял?
Да, еще. Ты, сынок, держись подальше вон от той клетки. Там у нас самые злобные и опасные на всю Галактику твари. Просто чокнутые они, эти двуногие солдатики.
Передрались меж собой и всю свою планету, как есть, загадили. Теперь вот их осталось всего-навсего три экземпляра. Ты с ними держи ухо востро. Вчера я за кормежкой зазевался, так мне один солдатик чуть верхний щупалец не оторвал.
Ладно, пойду я. Заболтался с тобой, а мне ведь еще хрипуна кормить. Через часок опять зайду - поглядеть, как ты справляешься.
Дядюшка Крунк встал, ухватил щупальцами мешок и выполз в соседний отсек.
Практикант взял в клешни швабру и принялся за уборку, стараясь не обращать внимания на клетку с двуногими солдатиками, которые сучили кулаками и хрипло ругались на своем неведомом языке…