- Да… Мэри. Это в честь моей матери.
- Хорошая мысль. Это имя может дать ей неплохое убежище - если, конечно, она не предпочтет какую-нибудь модную кличку. А такое случается. - Он занес имена в пергамент, расписался и протянул мне документ. Потом, куда более торжественно, взял первичное свидетельство, на котором стояли отпечатки пальцев младенца. - А подлинное имя?
- Виктрикс.
- Хм?..
- Джинни всегда нравилось это сочетание. Валерия Виктрикс. Последний Римский легион в Британии.
Или, как говорила Джинни в те моменты, когда бывала совершенно серьезна, последний легион, противостоявший силам Хаоса…
Ашман пожал плечами:
- Ну, главное, чтобы ребенку не пришлось им воспользоваться.
- Надеюсь, никогда не придется!
- Да, тут подразумеваются неприятные сюрпризы, - согласился доктор. - Но не тревожьтесь. Я повидал слишком много молодых мужей, до того перепуганных тем, что им пришлось перенести, что они начинали воображать всякие ужасы. Но ведь на деле-то это просто одна из разумных предосторожностей, вроде вакцинации.
- Я знаю, - сказал я. - Жаль, что такого не делали в то время, когда я родился.
Конечно, вряд ли кто-то стал бы использовать именные часы против рядового горожанина, однако… в моей жизни было уже слишком много неожиданностей, и мне приходилось постоянно поддерживать защитные чары… и не всегда это помогало. А медицинская наука достигла настоящего прогресса в этом вопросе.
Ашман окунул орлиное перо в чернила, приготовленные из дубового орешка.
- Птицы крылья укроют от дождя, дерево укроет от молнии, - напевно заговорил доктор, - и под их защитой, и под защитой Бога ты, дитя сегодняшнего дня, получаешь подлинное имя, известное на всей земле лишь твоим родителям и твоему врачу; и ты узнаешь его, когда достигнешь нужных лет: Виктрикс. Ты понесешь его с честью и на счастье, до конца твоих дней. Аминь. - Записав имя, Ашман присыпал чернила песком и встал. - Этот документ будет храниться у меня, - сказал он. И тут же добавил: - Ну, теперь все.
Мы еще раз пожали друг другу руки.
- Мне очень жаль, что вам пришлось встретить ее в несвятой час, - сказал я.
- Мы, медики, ко всему привычны, - ответил он. И тут сонливость слетела с него. Он серьезно взглянул на меня. - Кроме того, в данном случае я и ожидал этого.
- То есть?..
- Мне приходилось кое-что слышать о вас и вашей жене, - пояснил Ашман. - Я внимательно следил… Даже несколько раз бросил руны. Может быть, вы этого и не знаете, но ваш ребенок был зачат в день зимнего солнцестояния. И даже если оставить в стороне ее необычную наследственность - в девочке есть что-то… я не мог разобраться. Но я был почти уверен, что она родится именно этой ночью - потому что луна вошла в ее знак зодиака… Я намерен наблюдать за вашей малышкой, мистер Матучек, и с большим вниманием, и полагаю, вам нужно принять особые меры предосторожности… Ну, спокойной ночи.
Глава 19
В следующие три года в нашей жизни ничего примечательного не произошло. Во всяком случае, со стороны может показаться именно так. Но для нас открылся огромный новый мир, который к тому же постоянно совался под ноги.
Начать с того, что Валерия явилась на свет неожиданно для нас. Когда мы потом провели расследование, то выяснили, что Свартальф снова устроил охоту за домовым, и тот подменил таблетки Джинни аспирином. Лишь гораздо позже мне пришло в голову, что это могло быть не простой случайностью. Некие Силы упорно направляли нас в нужную им сторону.
Поначалу Джинни предполагала, что мы будем следовать нашему генеральному плану - как только малышка достаточно подрастет, чтобы ее можно было оставлять с няней. И Джинни рассчитывала получить степень доктора Сокровенных наук, и ей уже предлагали отличные должности… Но когда дочка и вправду поселилась в нашем доме - ее мама и думать забыла об эмансипации. Мы не могли позволить, чтобы посторонний человек влиял на Валерию! Только не теперь, когда она учится улыбаться, когда она ползает вокруг, когда ее птичье щебетанье превращается в настоящий смех… после, после!
Я полностью соглашался с Джинни. Но это означало, что на время, если не навсегда, нам придется забыть о том, к чему мы стремились: стать парой молодых специалистов, с приличным доходом, и заниматься интересными делами в компании интересных людей. Я заикнулся было о том, чтобы вернуться в Голливуд, но Джинни и слушать не захотела. "Неужели тебе могло прийти в голову, - заявила она, - что я хочу иметь мужем посредственного актера на ролях вроде Серебряного Шефа, когда ты можешь стать чертовски хорошим инженером?" Ну, вообще-то я считал себя совсем неплохим актером; но в целом ее слова на меня здорово подействовали.
Новоиспеченный бакалавр точных наук едва ли может рассчитывать на участие в сложных и интересных разработках, особенно когда он гораздо старше своих коллег. Я должен был начинать с того, что подвернется под руку. Но, по счастью, - как мы тогда думали, - дела обернулись на редкость удачно.
Корпорация "Скриотроник" принадлежала к тем фирмам, что начали свое бурное развитие после войны; она выпускала различное оборудование и инструменты. Корпорация занималась не только производством, но и исследовательской работой; именно в исследовательский отдел меня и пригласили работать. Это и само по себе было чудесно, но еще и давало мне возможность сделать первый шаг к главной цели. Более того, администрация компании поощряла сотрудников проводить самостоятельные исследования - за приличное жалованье. Все складывалось совсем неплохо. И, кроме того, Барни Старласон был мне не только боссом, но и хорошим другом.
Главным недостатком новой жизни оказалось то, что мы были вынуждены пребывать в довольно скучном городке и терпеть жуткие зимы Крайнего Запада. Но мы купили уютный современный дом… и мы были вместе, и у нас была Валерия. Это были славные годы. Пусть даже без волнующих событий.
Да, время было хорошее - особенно если учесть, что происходило тогда в мире. Мне кажется, человечество всегда болело страстью самоуничтожения - и всегда будет ею болеть. Ну, во всяком случае, некоторые периоды истории заставляют вспомнить старое китайское проклятие: "Чтоб тебе жить в эпоху перемен!"
Мы с Джинни совсем не обращали внимания на пропагандистскую болтовню о том, что теперь, после победы над злобным калифатом, нас ждут вечный мир и вечное счастье. Мы знали, что любая война оставляет слишком тяжелое наследство. И знали, что прошедшая война - не причина болезни мира, а всего лишь ее симптом. Враг не смог бы завоевать половину земного шара и большую часть Соединенных Штатов, если бы не произошло раскола внутри христианских церквей. В конце концов, калифат был лишь еретической ветвью мусульманства и не имел отношения к истинным последователям учения Аллаха.
Казалось, после всего случившегося следует ожидать, что люди извлекут из войны должный урок, забудут о религиозных распрях и примутся за восстановление разрушенного. И в особенности мы ожидали дискредитации и падения церкви иоаннитов. Конечно, ее представители тоже сражались с калифатом и даже играли ведущую роль в движении сопротивления на оккупированных территориях… Но разве не эта церковь привела к расколу и ослаблению нашу цивилизацию еще до начала войны - бросив вызов старым вероисповеданиям? Разве не ее пример способствовал развитию безумных идей калифата на Среднем Востоке?
Но теперь я знаю, что ожидать от людей разумного поведения - бессмысленно.
Тем более что угроза не была заметна сразу, а назревала постепенно. Сначала лишь немногие пытались предостеречь общество. Они указывали, что иоанниты заняли ключевые посты в политике многих стран, и эти страны стали проявлять к нам откровенную неприязнь; однако вопреки этому иоанниты приобретали все больше сторонников в Соединенных Штатах. Но мы не прислушались к их словам. Мы были слишком заняты послевоенным строительством, своей личной жизнью. И считали тех, кто пытался поднять шум, реакционерами и потенциальными тиранами (ну, кое-кто из них, наверное, и вправду был таким). Да, говорили мы, возможно, идеи иоаннитской церкви и безумны слегка, но разве первая поправка к Конституции не гарантирует свободу вероисповедания? Возможно, из-за иоаннитов Петрова церковь и испытывает какие-то трудности - но разве это не ее собственные проблемы? Да и вообще, в наш век науки рассуждать о коварной, неуловимой опасности, исходящей от философско-религиозной системы… системы, утверждающей свое миролюбие, пожалуй, даже энергичнее, чем квакеры, ставящие любовь к ближнему превыше всего… ну, наше материалистическое, светское общество, пожалуй, лишь выигрывает, соприкоснувшись с идеями иоаннитов.
Таким образом, влияние иоаннитов разрасталось. А потом началась фаза активных действий; и почему-то мирные демонстрации все чаще и чаще превращались в общественные беспорядки, и все больше и больше случалось скандалов, и все выглядело более и более бессмысленным, и студенческие волнения парализовывали одно учебное заведение за другим, и вполне умные люди один за другим повторяли, что пора нарушить безнадежно прогнивший порядок вещей, а на развалинах построить рай любви… а большинство из нас - то вечное большинство, которое хочет лишь, чтобы его оставили в покое и дали растить свой собственный сад, - просто гадали, что происходит и не развалится ли наша страна в одночасье.
Но это ведь случилось совсем не в одночасье.
Глава 20
В этот июньский день я рано вернулся домой. Улица наша была тихой и спокойной; на ней росли старые огромные вязы; дома, окруженные газонами и лужайками, грелись на солнце. Мне навстречу попались несколько местных леди, везущих корзинки с покупками в багажниках своих метел и одного-двух наследников на детских сиденьях. Наш район был популярен среди молодых супружеских пар, делающих карьеру. Здесь жили в основном деловые люди с прехорошенькими женами, в теплую погоду одевавшимися более чем легко. Но вид дам ничуть не улучшил моего настроения.
Я летел домой, преисполненный гнева. Однако все на нашей улочке выглядело так мирно… Вот уже показалась крыша моего дома. Там меня ждали Джинни и Вэл. А мы с Барни разработали план, который должен был уже сегодня вечером помочь нам разобраться с нашими проблемами. Перспектива действия взбодрила меня. Да и в конце концов, я был дома!
Я влетел прямиком в открытый гараж, спешился и повесил свой "шевви" рядом с "фольксбесеном" Джинни. Когда я вышел из гаража и направился ко входной двери, нечто вроде пушечного ядра пронеслось в воздухе и врезалось в меня.
- Папуля! Папуля!
Я крепко обнял свою наследницу, расцеловав золотистые кудри и огромные голубые глаза. На Вэл был надет ее херувимский костюмчик, и мне пришлось быть осторожным, чтобы не помять крылышки. Но ведь малышке позволялось летать лишь на длинной привязи и под присмотром Джинни… какого же черта она оказалась одна?
Ох! Из-за угла дома вылетел на венике Свартальф. Он выгнул спину, распушил хвост и ругался от всей души. Очевидно, Джинни оставила его надзирать за девочкой. Свартальф обычно неплохо справлялся с этим делом… но Вэл увидела папу.
- Ну, хватит! - со смехом сказал я. - Довольно. Идем-ка поругаем маму.
- Поедем верхом на свинке?
К прошлому дню рождения Вэл я решил сделать ей особенный подарок и не пожалел денег на дорогие чары… Девочке очень нравится играть со мной, когда я оборачиваюсь волком, думал я, - ну а что она скажет о свинке, большущей, толстой и расписанной цветочками, - разве не забавно будет кататься на ней?.. Наше местное общество до сих пор обсуждало мою выходку.
- Нет, милая, - сказал я. - Ты нашалила, и силы воздуха должны тебя наказать.
Я схватил ее за лодыжки и, пока она брыкалась и визжала, пропел:
Взлетел птенец - вверх, вверх,
А потом упал - вниз, брык!..
Мы вошли в гостиную, и тут же появилась Джинни, оставив за собой открытой дверь в кухню. Я понял, почему Вэл осталась под присмотром Свартальфа в часы полета, - Джинни занималась стиркой. За три года у нас накопилось немало одежды, но мы не могли позволить себе покупку самостирающихся вещей. Поэтому Джинни приходилось оживлять каждый предмет по отдельности и следить, чтобы они не позавязывались узлами или не натворили еще чего-либо, пока полощутся в мыльной воде, выжимаются и маршируют взад-вперед, чтобы просушиться. И, уж конечно, подобный парад представлял слишком сильный соблазн для ребенка, и Джинни пришлось оставить девочку с котом.
Мне все-таки показалось, что Джинни проявила беспечность, доверив малышку своему помощнику. До сих пор она занималась стиркой, когда Вэл спала. Конечно, Свартальф вполне заслуживал доверия и обычно неплохо справлялся со своими обязанностями. Но, несмотря на все его параестественные способности, он все же оставался просто большим черным котом, и ему скучновато было выполнять простые ежедневные дела… Но потом я подумал - да какого черта, ведь с тех пор как Джинни перестала быть практикующей ведьмой, у бедняги так мало развлечений… по соседству нет ни собаки, ни другого кота, который решился бы подраться с ним; и, кроме того, Джинни всегда знает, что делает, и…
- …и я просто идиот, потому что стою тут, разинув рот! - сказал я, обнимая Джинни.
Она была одета так же, как женщины, встреченные мною по дороге домой, но будь она среди них - я бы ни одной просто не заметил.
Джинни ответила на мой поцелуй. Это она умела!..
- Кто такой "тодиот"? - поинтересовалась Вэл. И, подумав, добавила: - Ну, папуля - хороший "тодиот".
Свартальф взмахнул хвостом и окинул меня скептическим взглядом.
Я чуть ослабил объятия. Джинни запустила пальцы в мои волосы.
- Ну-у, - промурлыкала она, - что случилось, тигр?
- Папуля - волк, - поправила ее Вэл.
- Ну, сегодня можете звать меня тигром, - сказал я, чувствуя себя счастливее с каждой минутой.
Джинни хитро скосила глаза:
- Отлично, киска…
- Эй, погоди…
Джинни пожала плечами. Рыжие волосы струились по ним водопадом.
- Ладно, если ты настаиваешь - будешь Хромым Вором из Вайнунги.
Вэл строго взглянула на нас.
- Эй, когда у вас головы путаются - выставляйте их на солнышко, чтоб погрелись! - заявила она.
Мне понадобилось время, чтобы разобраться в ее логике и распутать херувимский костюмчик; и лишь когда наш отпрыск был усажен на полу в гостиной с хрустальным шаром, по которому шел мультфильм, я вышел в кухню, где Джинни принялась уже готовить ужин, и мы наконец смогли поговорить.
- Почему ты так рано вернулся? - спросила Джинни.
- Как ты посмотришь на то, чтобы нынче вечером снова надеть старые мундиры? - ответил я вопросом.
- В каком смысле?
- Матучек и Грэйлок… нет, Матучек и Матучек - специальные уполномоченные по улаживанию нестандартных конфликтов! Имеют лицензию на борьбу с нечестивцами!
Она оставила работу и внимательно посмотрела на меня:
- К чему ты ведешь, Стив?
- Посмотри новости, скоро они начнутся, - сказал я. - Теперь вокруг нас не просто пикеты. Они вторглись на территорию фирмы. Заблокировали все двери. Нашему персоналу пришлось выбираться через световой люк, и снизу в них швыряли камнями.
Несмотря на удивление и негодование, Джинни в общем прохладно отнеслась к событиям, происходящим за пределами нашего дома.
- Почему вы не вызвали полицию?
- Конечно, мы ее вызвали. И полиция выполнит нашу просьбу, если мы того потребуем. Но мы там подумали - может быть, найдется более рациональная идея? Демонстранты уже стали явными правонарушителями: окна в здании побиты, стены оклеены непристойными лозунгами, ну, и все такое. Юридически тут все ясно. Однако есть и проблемы. Они ведь так и рвутся стать мучениками. И будут сопротивляться любой попытке разогнать их. Как при той потасовке в Нью-Йорке, месяц назад. А многие из этих типчиков - студенты. Представляешь заголовки? "Полицейские жестоко разгоняют юных идеалистов!", "Дубинки и военные заклятия - против мирных демонстрантов!" И не забывай, тут еще одна существенная сложность. Наша корпорация производит немало полицейского и защитного вооружения, вроде светящихся родимых пятен и очков, предохраняющих от взгляда василиска. И мы заключили контракт на изготовление еще кой-чего. А полиция и армия стоят на службе государственной церкви. А государственная церковь есть зло. Следовательно, наша корпорация должна быть уничтожена.
- Quod erat demonstrandum… - вздохнула Джинни.
- Шеф заявил, что официальная попытка выставить вторгшихся может привести к кровопролитию, и тогда вспыхнут беспорядки в университете и на Мерлин-авеню… и кто знает, к чему все это приведет. Он предложил нам оставить работу до конца недели - может, все само собой утрясется. Ну, работу нам все равно пришлось бы бросить. Большинство наших людей заявили, что при таком положении вещей они просто боятся быть на рабочем месте.
В глазах Джинни сверкнуло затаенное бешенство.
- Если вы сдадитесь, они примутся за следующих по своему списку.
- Ты это понимаешь, - сказал я, - и мы в корпорации это понимаем. Но не забывай об эффекте мученичества. Эти проповедники-иоанниты готовы совершить любую ханжескую церемонию… им главное - пролить невинную кровь, и они приравняют ее к крови жертвенного агнца. В нашей стране полным-полно честных простофиль, гадающих сейчас - а может, и вправду Петрова церковь идет неверным путем, раз уж ее представители применяют насилие против членов церкви Любви? Кроме того, не забывай, дорогая, насилие никогда не срабатывало, если возникало гражданское неповиновение.
- Вернешься и расскажешь об этом, когда заговорят ружья, - сказала Джинни.
- Да, верно. Но разве мы хотим, чтобы правительство устроило резню? Уж скорее я сам стану иоаннитом. В общем - наша корпорация не может обратиться к полиции с просьбой очистить территорию и защитить ее собственность.
Джинни бросила на меня быстрый взгляд:
- Что-то не заметно, чтобы ты из-за этого выглядел слишком несчастным.
Я рассмеялся:
- Ты права. Мы с Барни долго ломали над этим голову и наконец кое-что родили. Так что теперь я искренне наслаждаюсь. Мы в последнее время что-то уж очень однообразно существуем. Потому-то я и спрашиваю - не хочешь ли принять участие в нашей забаве?
- Сегодня вечером?
- Да. Чем скорее, тем лучше. Вот уложим спать нашу юную красавицу, и я тебе все расскажу подробно.
Улыбка исчезла с лица Джинни.
- Я не уверена, что вот так сразу смогу отыскать няню. Сейчас последняя неделя экзаменов в высшей школе…
- Ну а если и не найдешь - как насчет Свартальфа? - предложил я. - Там тебе помощник не понадобится, а он вполне справится с элементарными делами, посторожит малышку и сможет сбегать и позвать соседей, если у нее заурчит в животике…
- Она может проснуться и позвать нас, - не слишком уверенным тоном возразила Джинни.