- Проклятье! Это точно?
- Я видел ее так же, как сейчас вижу вас.
- Трудно же ее будет заполучить, - вздохнул магистр. - Но ничего. Главное, что вы ее обнаружили.
- Вы немного рано прицеливаетесь.
- Вы хотите сказать, - недобро прищурился магистр, - что ракета останется в руках вашего отдела?
- Она вообще не попадет в руки Магистрата.
- Это как?
- Ракету нашел не я один. Настоящий хозяин сделал это одновременно со мной. И за такой камуфлет вам придется отвечать.
- Советник, у вас жар.
- Нет, магистр. Виной всему ваша хваленая сентиментальность и чувствительность, - снова вспылил советник. - Вспомните, что произошло в вашей лаборатории двадцать лет назад. Почему вы были против преследования беглецов?
- Потому что никакие силы не помогут нам научиться управлять ракетой. Еще тогда я предвидел сегодняшний день. Работы над генетической бомбой памяти дали совершенно неожиданный результат - пробуждение профессиональных навыков у прямых потомков космолетчиков. И я считал себя не вправе пытаться медикаментозным либо психодинамическим способом повлиять на этих людей. Мы рисковали потерять все, без малейшей гарантии вновь получить. Конечно, вы предпочли бы отдать их своим костоломам. У меня иные методы. В человеческую психику нельзя лезть с дубиной.
- Ну, вот и получили…
- Это ваша система наблюдения дала сбой.
- И что будет теперь, если вся мощь этой машины обрушится на Город? Что останется от ваших деликатных методов, от вашего гуманизма, от вас самих?
- У нас есть, чем ее встретить, ведь мы не теряли времени даром. Технический отдел сполна отрабатывает свое привилегированное положение. А кроме того, я полагаю, этого не произойдет. Даже больше - я уверен. Ладно, это застарелая язва, не будем ее растравлять. Вот когда наши опыты подойдут к концу, и мы научимся свободно манипулировать сознанием, тогда можно будет попытаться самим предпринять активные действия против ракеты.
- Скорей бы, - вздохнул советник. - А это что за девчонка?
- Спрашивайте у своих дураков. Мы поймали ее в осетровом питомнике.
- Паюсной икорки захотелось? - ухмыльнулся советник, но тут же спохватился. - Ка-ак? Что же такое творится? Если всякие разные будут знать…
- Вот потому мы и захватили ее с собой.
- Благодарю вас, магистр. Мы сегодня же займемся ею. Выясним, кто ее подослал и с какой целью.
Леа похолодела.
- Нет-нет, советник, - помахал ладонью магистр. - Вы ее не получите.
Но советник не слушал его. Он трижды хлопнул в ладоши, и за спиной у него выросли двое стражников. Вместо привычных алебард они держали странно изогнутые металлические трубки. Ноги у Леа обмякли, и она бессильно обвисла на руках тащивших ее лаборантов. Однако магистр не был расположен уступать кому-либо. По его знаку четверо лаборантов выступили вперед, заслонив собой Леа. Из-под халатов у них моментально появились точно такие же трубки. Советник, налившись кровью, сорванным голосом потребовал:
- Отдайте девчонку мне. Это прерогатива отдела безопасности - расследование криминальных покушений на спокойствие и безопасность Города.
- Да не было ничего. Ни криминала, ни покушения.
- А девчонка?
- И ее не было.
- Вот оно что, - протянул советник.
- Конечно. Давайте не будем затевать перестрелку прямо в ратуше. Это будет предельно глупо. В конце концов, мы преследуем одну цель. Так стоит ли ссориться из-за того, каким именно путем эта цель будет достигнута? Тем более, что на девчонку у меня свои виды. Мне не хватает лабораторного материала.
- Хорошо, магистр. Встретимся позднее, на заседании. Там и договоримся окончательно.
- Я всегда с радостью убеждаюсь, советник, что голос разума в вас необычайно силен.
- К тому же нам совсем не нужен лишний скандал, - согласился советник.
Он уже повернулся, чтобы уходить, как позади раздался отчаянный вопль. Оказалось, рысенок опять освободился и пустил в ход зубы и когти. Рассвирепевший звереныш не думал даже пытаться удрать. Напротив, он, словно маленькая фурия, кинулся на державшего Леа лаборанта и с размаху полоснул его когтями по шее. Что тут началось…
Рваные клочковатые полосы тумана, бесшумно извиваясь, ползли по земле, как исполинские змеи. Они приближались и замирали, готовясь к броску, приподнимали косматые головы и неуловимым движением оказывались совсем рядом. Их влажные, холодные кольца обвивали Леа, заставляя невольно вздрагивать… и бесследно таяли. Только перед глазами продолжала плыть неровная серая пелена, закрывая все вокруг. Иногда пелена редела, в ней появлялись просветы…
… тусклое серо-свинцовое солнце краем почти касалось металлически поблескивающей равнины. Казалось, оно не за горизонтом скрывается, а ныряет в бездонный колодец. По всей равнине были расставлены прямоугольные коробки из белесого камня. Равнина на мгновение осветилась пронзительной зеленоватой вспышкой, и коробки начали оплывать, словно воск на горячей плите…
… вихри серого тумана постепенно белели, рассыпаясь на мириады белоснежных… нет, просто на мириады снеговых точек-искорок. С протяжным посвистом - шипением метель неслась над промерзшей до ледяной каменности равниной, ломая потерявшие от мороза гибкость стебли высокой травы. В бело-серой круговерти вдруг вспыхивают два зеленых огня. Опасность? Нет…
Кончилось все так же внезапно, как началось. Снова Леа оказалась в неудобном жестком кресле, пристегнутая к нему ремнями. На голову неприятно давил тяжелый металлический шлем, от которого отходили сотни разноцветных проводов.
Магистр отвернулся от экрана и устало потер слезящиеся глаза. Потом тихо сказал, ни к кому не обращаясь:
- Ну, все поняли?
После некоторого молчания один из лаборантов неуверенно заметил:
- Это ничего не доказывает.
- Пистолетом вы владеете лучше, чем логикой, - отрезал магистр.
- Но этого не может быть, - упорствовал лаборант.
- Нам так выгодно считать. Все хорошо, а если и случаются провалы, так это единичное случайное явление. Кроме того, помнится, именно ваш сектор отрабатывал программу запрета. Отработали, отшлифовали. Ведь вы докладывали именно так?
- Расшифровка неоднозначна, - лаборант хоть и побледнел, но не сдавался. - Вспомните город.
- Помолчите, - равнодушно махнул рукой магистр. - Нужно уметь признавать свои ошибки. Упорствуя в заблуждении, можно стократно усугубить вред и даже сделать его непоправимым. Если же вовремя правильно оценить события, поражение можно превратить в победу. Признаем прямо - центр страха перед природой функционирует нестабильно, на грани срыва. Это косвенно подтверждается ее обращением с проклятой рысью. Зондирование подтверждает, что искать спасения в Городе она не будет… А сама рысь? Вспомните, она пыталась помочь девчонке. Зверь лучше любого прибора чует, кто ему друг, а кто… нет. Так что, мои дорогие, нужно не искать оправдания, а принять этот прискорбный факт как данные сверху исходные условия и работать дальше. Выход должен найтись. Тем более, что я пока не собираюсь информировать об этом советников. Пусть пребывают в блаженном неведении.
- Может, все-таки следует им сказать?
- Не спешите. Не время. Первый советник рассчитывает на стражу, на шпионов. Ладно. Мы покажем им, кто в замке король. Но это позднее. Глупо заниматься сведением счетов, сидя на готовом взорваться вулкане. Прежде всего нужно обеспечить прочный, надежный тыл. Междоусобица в критический момент смертельна. Необходимо уметь обуздывать желания. До времени! Тем более, что неудачи пошли одна за другой.
- Но…
- Нет! - перебил магистр. - Займитесь рысью. Это наш недосмотр. Выясните причины, мутагенный фактор.
- Слушаюсь!
- И проверьте возможность закладки программ управления в нее тоже.
- Слушаюсь.
- После совещания у мэра я вернусь, обсудим наши перспективы. Девчонку подготовьте получше. Пентотал, скополамин, церебронал. Отвечаете за это головой. Она должна стать чистым листом, на котором я напишу свои слова! Если она там брякнет что не надо… Помните, первый советник готов сожрать нас с костями. Спит и видит себя в кресле мэра, куда путь идет по нашим головам. Он-то не будет вести себя как нынешняя марионетка.
Окна в парадном зале ратуши были высокими, локтей пять, не меньше. Однако в зале было темно. Может потому, что частый свинцовый переплет со множеством мелких стекол почти не пропускал света. А может потому, что пропускать было нечего: на улице царил привычный сумрак, моросил мелкий дождь, и вообще было непонятно - утро ли, вечер или даже ночь.
Факелы сухо потрескивали, пуская тонкие струйки черного дыма, с шипением срывались капли горящей синеватым пламенем смолы. Советник, сидевший справа от мэра, поправил мантию и поморщился - видимо перевязанная рука продолжала болеть - потянул носом и недовольно сказал:
- Традиция - это великолепно. Но не обязательно же цепляться за них в мелочах. Мне этот дым глаза выел. Уж здесь можно было бы сделать более приличное освещение.
Мэр важно кивнул пышным париком.
- Вы совершенно правы, господин первый советник.
- На худой конец можно перенести совещание ко мне в лабораторию, - добавил магистр, зябко ежась. - Там, по крайней мере, не так дует.
Леа сонно качнулась, чуть не упала, но все-таки удержалась на ногах. Она безразлично взглянула на сидящих за длинным столом, покрытым красной бархатной скатертью, расшитой золотом. Позолоченные бронзовые подсвечники казались отлитыми из чистого золота. Все было пышно, богато и красиво. Во главе стола расположился его превосходительство господин мэр - толстый румяный старичок, не потерявший, однако, живости движений, хотя пустой взгляд выдавал, что прошедшие годы все-таки не канули бесследно. Его мантия была оторочена белым мехом с черными искрами.
Справа от него находился уже знакомый Леа первый советник магистрата, бережно нянчивший перевязанную руку. Слева - высокий худой человек с нездоровой желтой кожей лица, припорошенной крошечными черными оспинками. Судя по красной мантии, он тоже был советником. Магистр не изменил белому халату.
- Меня удивляет ваше легкомыслие, господа, - проскрипел второй советник. Голос у него был соответствовал внешности - нездоровый, задыхающийся.
- Почему? - ласково осведомился магистр.
- Это совершенно необходимо, причем не столько для нас, представителей системы управления, сколько для простонародья. Внешне мы не имеем права сильно отличаться от них. Иначе это вызовет сильнейшее раздражение простолюдинов, и трудно предсказать его последствия.
- Пусть ненавидят, лишь бы боялись, - полыхнул глазами первый советник. - Меня не пугает возмущение так называемого народа.
- Вы настолько уверены в прочности своего положения? Только чувствуя за спиной большую силу, можно позволить себе говорить так, - заметил второй советник. - Я предпочитаю опираться на внутренние императивы, а не на средства подавления и оружие. Во всех правилах и установлениях, пусть даже самых бессмысленных, заложена глубокая суть. Нам необходимо, чтобы каждый простолюдин ощущал наличие этой сути, знал, что за ней следят непрестанно, неусыпно и непреклонно. Что малейшее несогласие с нею будет неотвратимо и жестоко караться. Следя за этим, мы первые подаем пример соблюдения кодексов. Мы должны приучить народ делать вещи, единственный смысл которых заключается в их полнейшей бессмысленности. Вот тогда простолюдин наш, мы можем делать с ним все, что захотим. И все то, что мы делаем на глазах у него, даже самые бессмысленные поступки, есть признак одежды на голом короле. Необходимо заставить простолюдина восхищаться пышностью одеяния короля.
Мэр растерянно похлопал глазами и промолчал.
- Пуля сильнее слова, - поморщился первый советник.
- Не думаю, - возразил магистр.
- Вы правы, хотя и держитесь особой точки зрения на эффективность различных способов убеждения, - поддержал его второй советник. - Но в любом случае я полагаюсь на ваших лаборантов, а не на стражников господина первого советника.
- Еще бы, - усмехнулся первый советник. - Они так ловко орудуют пистолетами… Куда там моим увальням.
- Как идут ваши работы? - спросил второй советник у магистра. - Ведь вы не зря притащили сюда этот экспонат. Вы никогда ничего не делаете просто так. Хотите похвастать новыми достижениями?
- Не совсем.
- Повиниться в ошибках? - съехидничал первый советник.
- Тоже нет. О ней немного позже, пока о более насущных делах. Завершается работа над программой "Город". Обработка населения проводится все более форсированными темпами. Мы наконец добились перевода страха перед природой на уровень генетического кода и вскоре сделаем заключительный рывок.
- Разделяй и властвуй, - хохотнул второй советник. - Тогда горожане ни за что не столкуются с лесовиками.
- Совершенно верно. Агорафобия и клаустрофобия исключают друг друга. Но мне нужна более эффективная помощь первого советника. Постоянная, ежедневная, настойчивая, целеустремленная обработка должна помочь закрепить сформированный образ врага. Ваши глашатаи слишком ленивы.
- Хорошо, - кивнул первый советник. - Мы учтем это.
Мэр сделал умное лицо.
- Правильно. Накажите их.
- Теперь об изменившейся ситуации, - не обращая на него ни малейшего внимания, продолжал магистр. - Ракета должна быть в наших руках любой ценой. Это совершенно очевидно. Вопрос лишь в том, с какими целями мы будем ее использовать.
- Уничтожить наследие черных времен, - брякнул мэр. - Незыблемость! Порядок! Установление!
- Да, конечно, - утешил его первый советник. - Стоит ли использовать ее для нашей эвакуации?
- Наше положение так плохо? - невинно спросил магистр.
- Не цепляйтесь к словам!
- Конечно, уровень жизни у них сейчас намного выше, чем здесь, - вздохнул второй советник.
- Но будете ли вы там советником магистрата? - ядовито осведомился первый советник.
- Скорее музейным экспонатом, - уныло ответил магистр. - Или пациентом сумасшедшего дома.
Второй советник скривился.
- Это даже не вопрос для обсуждения. А будем ли мы пытаться установить связь?
- Нет! - выкрикнул первый советник. - Это приведет к тем же результатам.
- Значит, средство устрашения, - подвел итоги магистр. - Угроза, которая действует тем, что существует.
- Вы говорите так, словно ракета уже у вас в руках, - вздохнул второй советник.
- Техника - это ваша епархия, - парировал магистр.
- Сейчас ею командует тот полоумный мальчишка, - при этих словах первого советника передернуло. - И не обрушит ли он эту угрозу на наши головы?
- Он не мог овладеть всеми механизмами ракеты за такой короткий срок, - уверенно возразил второй советник.
- Если бы не кое-чьи старания, - первый советник кивнул в сторону магистра, - я разделил бы вашу уверенность.
- Люди - это мое, - туманно ответил тот.
- Вы обещаете? - недоверчиво прищурился второй советник.
- Я недаром так берег их психику. Вместе с профессиональными навыками должны были проснуться и некоторые нравственные запреты.
- Это вы хотите проверить экспериментальным путем? - не унимался первый советник.
- Вы гарантируете? - в упор спросил второй советник.
- Своей головой, - твердо ответил магистр.
- Абсолютно правильно, - согласился мэр.
- Но ведь под влиянием Неправильного Мира эти запреты могли ослабнуть, - предположил первый советник.
- Еще неизвестно, кто на кого сильнее влияет, - пожал плечами магистр.
- И что из этого следует? - спросил первый советник.
- То, что системой самых простых мер, скажем, наличием заложника, его можно заставить делать все, чего мы захотим.
- Но я предпочту подкрепить ваши действия своими доводами, - добавил второй советник.
- Так будет лучше, - кивнул магистр. - Дублирование не помешает.
- С этим вопросом мы закончили, - сказал первый советник. - Теперь, кажется, остается выяснить только одно. Зачем вы приволокли сюда девчонку?
- Запомните ее получше, - магистр широким жестом указал на Леа. - Это наша козырная карта, наша отмычка. Мальчишка владеет ракетой. Тем лучше! После глубокого цереброзондирования я выяснил, что она тоже сохранила кое-какую память о ракете. Парень нам не так уж и необходим. Лишь бы он впустил девчонку туда, а потом… Она поможет нам и добраться до ракеты, и овладеть ею.
- Но вы только что говорили… - начал было первый советник.
- Иногда я могу заставить человека сделать то, чего он даже в мыслях не имел. Но я не злоупотребляю своими возможностями.
Первый советник пристально посмотрел на магистра и промолчал.
Магистр вдруг достал из кармана халата хрустальный шарик, пронзительно засверкавший таинственным светом, и поднес его к глазам Леа. Она хотела было зажмуриться, потому что лучи кололи глаза, словно раскаленные иглы, но не сумела, веки не повиновались. У хрустального шарика внезапно выросло множество извивающихся щупалец, они охватили голову Леа и, причиняя нестерпимую боль, начали прогрызаться сквозь череп. Она закричала, забилась, однако сверкающий паук был сильнее.
…снова плыл белый туман. Будто исполинский удав, он стискивал ее влажными кольцами и что-то вкрадчиво шептал на ухо. Перехватывало дыхание, внутри все замирало, кружилась голова, страшно хотелось вырваться и убежать, но змея не отпускала. Она шептала, шептала, шептала…
Стражники жутко спешили. Они гнали лошадей галопом, то и дело нахлестывая их плетьми. В деревнях останавливались только чтобы переночевать, днем - чтобы напоить лошадей. Связанная Леа валялась на дне повозки. Ее било и мотало на ухабах, сильно швыряя на борта. Хорошо еще капитан стражи приказал постелить немного трухлявого сена и тряпья. После этого он счел свои заботы о пленнице законченными и принялся выполнять приказ - доставить Леа в Неправильный Мир как можно скорее. Зачем? Что-то ей вспоминалось, но когда она принималась думать об этом, у нее сразу начинала страшно болеть голова. Приходилось бессмысленно следить за прыгающими в небе облаками. Похоже, что это отрывались куски от висевшей над Городом грязно-серой шапки, которая была видна издалека. Безошибочный указатель любому путешественнику как найти Город.
О-ох! Опять рытвина… К исходу первого дня этой лихорадочной скачки у Леа все бока были в синяках, пронзительно саднили содранные веревками руки. Капитан хмурился, поглядывая на нее, но продолжал гнать отряд с прежней скоростью.