* * *
Перемещение из Модуля в ампулу было проведено, с точки зрения нормального мира, с предельной осторожностью, но для "Протеуса" оно таковым не оказалось.
Отстучав сигнал "ВСЕ В ПОРЯДКЕ", Грант, преодолевая внезапный приступ тошноты, когда Модуль стал подниматься кверху, спросил:
- И что теперь? Дальше будем уменьшаться? Кто-нибудь знает?
- До начала следующего этапа миниатюризации, - сказал Оуэнс, - мы пойдем на погружение.
- Погружения во что? - поинтересовался Грант, но не получил ответа. Он снова попытался приглядеться к смутным очертаниям зала миниатюризации и в первый раз заметил окружающих лодку гигантов.
То были два стоявших рядом человека - точнее, в падающем снаружи туманном свете, человекообразные башни, тела которых уходили вверх и вниз, словно Грант смотрел на отражение великанов в кривом зеркале. Пряжка пояса на одном из гигантов для Гранта представляла собой металлическую плиту со сторонами в фут длиной. Видневшиеся далеко внизу ботинки были каждый размером с железнодорожный вагон. Высившаяся далеко наверху голова несла на себе горный хребет носа, прорезанный двумя туннелями ноздрей. Великаны двигались со странной медлительностью.
- Субъективное восприятие времени, - пробормотал Микаэлс. Прищурившись, он посмотрел наверх, а потом перевел взгляд на часы.
- Что? - переспросил Грант.
- Еще одно из предположений Белински: восприятие времени меняется в ходе миниатюризации. Привычный отрезок времени удлиняется так, что для нас пять минут превращаются в десять, насколько я могу судить. Эффект растет по мере продолжительности миниатюризации, но я не знаю, в каких отношениях с восприятием времени. Белински нуждался в экспериментальных данных, которые теперь мы сможем ему предоставить. Вот посмотрите... - он протянул Гранту свои наручные часы.
Грант глянул на них, а потом на свои. Секундная стрелка не бежала, а ползла по циферблату. Он поднес часы к уху. В их корпусе раздавалось лишь слабое урчание, но оно приобрело басовые нотки.
- Это нам только на пользу, - сказал Микаэлс. - В нашем распоряжении всего час, но для нас он растянется на несколько часов. Может, и больше.
- Вы хотите сказать, что мы будем двигаться быстрее?
- Для нас самих мы будем двигаться точно так же, как и раньше; но для наблюдателя извне, я предполагаю, мы просто носимся, стараясь уложиться в отведенное время. Что, конечно, можно только приветствовать, учитывая ограниченное время, имеющееся в нашем распоряжении.
- Но...
Микаэлс покачал головой.
- Прошу вас! Никаких иных объяснений дать я не в силах. Биофизические постулаты Белински я еще могу понять, но его математический аппарат вне моего разумения. Может, Оуэнс сможет растолковать вам.
- Я спрошу его потом, - сказал Грант. - Если оно у нас будет, это "потом"...
Субмарина внезапно опять оказалась залитой потоком света, но то было обыкновенное белое свечение. Движение привлекло внимание Гранта, и он поднял взгляд. По обе стороны судна зависли гигантские щупальца.
- Всем проверить пристяжные ремни! - донесся сверху голос Оуэнса.
Грант не успел отреагировать. Сзади его что-то дернуло, и он, насколько позволили ремни, автоматически повернулся в ту сторону.
- Я решила проверить, - сказала Кора, - насколько хорошо вы закрепились.
- Стреножен по рукам и ногам, - ответил Грант, - но все равно спасибо.
- Милости просим. - Затем, повернувшись направо, она умоляюще сказала:
- Доктор Дюваль. Ваше крепление.
- С ним все в порядке. Как и с вашим.
Кора ослабила натяжение своих ремней, чтобы дотянуться до Гранта. Теперь она поправила их, и как раз вовремя. Щупальца стали опускаться, смыкаясь подобно гигантским челюстям. Грант невольно напрягся. Они остановились, дернулись снова и наконец сошлись.
"Протеус" дрогнул, дернулся, и всех на борту швырнуло слева направо и опять в другую сторону. Лязг и грохот заполнили корпус.
Затем наступило молчание, четко ощущалось, что они висят над бездной. Судно вздрогнуло и еле заметно качнулось. Грант посмотрел вниз и увидел, как исчезает из-под пола огромная красная поверхность.
Он не имел представления, на каком расстоянии от пола они в своем теперешнем положении находятся, но у него было ощущение, что он смотрит из окна двадцатого этажа.
Предмет, обладающий столь незначительными размерами, каким было сейчас судно, не должен был бы претерпеть серьезных повреждений, упав с такой высоты. Сопротивление воздуха не позволило бы ему набрать необходимую скорость падения.
Но Грант в подробностях помнил точку зрения
Оуэнса, изложенную во время инструктажа. Он сам в данный момент представляет собой такой же количественный набор атомов, как и человек нормальных размеров, во всяком случае, не меньше, чем в нем было на самом деле. Но, соответственно, он, как и судно, стал более хрупким, ломким. И падение с такой высоты размозжит судно и убьет команду.
Он глянул на захваты, державшие субмарину. Как они представлялись взгляду нормального человека, Грант не мог себе вообразить. Для него они были гнутыми стальными конструкциями десяти футов в диаметре каждая, как и уступы, на которых покоилось судно. На мгновение он почувствовал себя в безопасности.
Оуэнс крикнул дрогнувшим от напряжения голосом:
- Вот оно - приближается!
Грант огляделся, прежде чем понял, что такое "оно".
Свет отражался от гладкой поверхности стеклянного круга таких размеров, что на нем мог разместится целый дом. Он поднимался к ним легко и быстро, и прямо под ними, далеко внизу, в воде дрожали отблески лучей света.
"Протеус" повис над поверхностью озера. Стеклянные стены цилиндра сейчас вздымались вокруг субмарины, и водная поверхность внизу была от них не дальше, чем в пятидесяти футах.
Грант откинулся на спинку сидения. Он решил не ломать себе голову над тем, что его сейчас ожидает.
Тем не менее, он собрался и подавил приступ тошноты, когда ему показалось, что сидение уходит из-под него. Ощущение было весьма сходно с тем, которое он ощутил, когда ему однажды пришлось пикировать к поверхности океана. Самолет, в котором он тогда находился, как и предполагалось, заложил крутой вираж, выходя из пике, но "Протеусу", который внезапно стал воздушной подлодкой, сделать этого не удастся.
Грант было напряг мышцы, а затем попытался расслабить их в надежде, что пристяжная система примет на себя удар, который может поломать ему кости.
Они с такой силой опустились на воду, что зубы у него едва не вылетели из челюсти.
Грант предполагал, что они увидят в иллюминаторах фонтан брызг и взметнувшуюся стену в кружевах пены. Вместо этого перед его глазами предстал округлый горб воды, маслянистая поверхность которого качнула на себе лодку. Затем подкатил другой горб и еще один.
Захваты разжались, судно отчаянно качнулось и, медленно поворачиваясь, застыло на водной поверхности.
Грант с трудом перевел дыхание. Они находились на поверхности озера, но такой водной глади ему еще не приходилось видеть.
- Вы ждали волны, мистер Грант? - спросил Микаэлс.
- В общем-то, да.
- Должен признаться, я тоже. Человеческий мозг, Грант - забавная штука. Он всегда рассчитывает, что перед ним предстанет то, что ему уже приходилось видеть. Мы же уменьшены и находимся в небольшом резервуаре с водой. Он нам кажется настоящим озером, и мы ждем волн на его поверхности, брызги, пену... Бог знает, что еще. Но каким бы обширным нам ни казалось это озеро, по сути, это всего лишь небольшой контейнер с водой, по которой бежит рябь, а не волны. И какими бы большими ни предстали перед нашими глазами, они будут оставаться рябью, а не волнами.
- Хотя достаточно интересно, - сказал Грант. Он смотрел на вздымающиеся мощные валы, которые были на самом деле еле различимой рябью. Отражаясь от далеких стенок, они возвращались обратно, сталкиваясь с валами, бегущими им навстречу и заставляющими "Протеус" содрогаться и подпрыгивать.
- Интересно? - возмущенно сказала Кора. - И это все, что вы можете сказать? Да это же просто потрясающе.
- Деяния Его рук, - добавил Дюваль, - величественны при любых размерах.
- Хорошо, - сказал Грант, - договорились. Потрясающе и величественно. Принял. Только слегка мутит, вам не кажется?
- Ох, мистер Грант, - вздохнула Кора, - У вас просто талант все опошлять.
- Прошу прощения, - сказал Грант.
Подала голос рация, и Грант снова отстучал ответный сигнал "ВСЕ В ПОРЯДКЕ". Он с трудом подавил искушение отбить: "У всех морская болезнь".
Тем не менее, даже Кору стало мутить. Может, ему не стоило напоминать ей об их состоянии.
- Погружение придется обеспечивать нам самим, - приказал Оуэнс. - Грант, отстегнитесь и откройте клапаны один и два.
Пошатываясь, Грант поднялся на ноги, радуясь, что обрел хотя бы ограниченную свободу, и двинулся к клапану с маркировкой "Один" на переборке.
- Я возьму на себя другой, - сказал Дюваль. Глаза их на мгновение встретились, и Дюваль, словно впервые увидев тревогу другого человека, натянуто улыбнулся. Грант улыбнулся ему в ответ и возмущенно подумал: "Как она может испытывать какие-то чувства к этому воплощению самодовольства?"
Через открытые клапаны в соответствующие цистерны судна хлынула окружающая жидкость, и Они стали погружаться в глубину.
Грант подобрался к подножию трапа, ведущего в рубку, и крикнул:
- Как дела, капитан Оуэнс?
Оуэнс покачал головой.
- Трудно сказать. Отсчет по шкале может ничего не дать. Приборы предназначены для работы в настоящем океане. Черт побери, вот уж не предполагал, что "Протеус" будет нырять вот в это.
- Моя мать тоже никогда не предназначала меня для такой жизни, - сказал Грант. Они погрузились почти полностью. Дюваль закрутил кремальеры обоих клапанов, и Грант вернулся на место.
Затягивая ремни, он почувствовал восхитительное ощущение. Под поверхностью их больше не качало и наступило блаженное спокойствие.
* * *
Картер постарался разжать сведенные в кулак пальцы. Пока все шло хорошо. "ВСЕ В ПОРЯДКЕ" отстучала морзянка из субмарины, которая сейчас представляла собой крохотную капсулу, поблескивающую в растворе.
- Фаза-Три, - сказал он.
Миниатюризатор, сверкание которого было устранено во время второй фазы, снова засиял во всю мощь, но теперь излучение исходило лишь из центральной группы сот.
Картер напряженно наблюдал за происходящим. На первых порах ему было трудно дать себе отчет, происходит ли в объективной реальности то, что он наблюдает, или же сказывается предельное напряжение, которое он испытывает... Нет, судно в самом деле продолжало сокращаться по всем параметрам.
Веретенце в дюйм длиной уменьшалось с каждой секундой, становясь почти неразличимым в воде. Фокус лучей миниатюризатора, державших его в своем скрещении, не сдвигался ни на волосок, и
Картер позволил себе еще раз облегченно перевести дыхание. На каждом этапе были свои опасности.
Картер бегло представил себе, что могло бы случиться, отклонись луч хоть чуть-чуть в сторону: половина "Протеуса" продолжала бы уменьшаться с заданной скоростью в то время, когда другая уменьшалась бы медленнее или вообще прекратила бы изменение. Но этого не могло произойти, и он выкинул опасные мысли из головы.
"Протеус" сейчас был еле заметной точкой и становился все меньше и меньше, пока его вообще стало не видно. Весь диск миниатюризатора вспыхнул режущим глаза сиянием: предмет внимания стал столь мал, что сфокусировать на нем луч было теперь почти невозможно.
"Верно, верно, - подумал Картер. - Дойдет очередь и до окружения".
Теперь стал съеживаться сам цилиндр с жидкостью, все убыстряя и убыстряя изменение своих линейных размеров, пока наконец он не превратился в подобие простой ампулы двух дюймов в длину и полдюйма в поперечнике, где в уменьшившемся объеме воды плавал "Протеус", размерами теперь не превышавший крупную бактерию. Диск снова померк.
- Свяжитесь с ними, - встряхнувшись, приказал Картер. - Услышьте от них хоть слово.
Пока в ответ не донеслось "ВСЕ В ПОРЯДКЕ", горло у него продолжало оставаться перехваченным спазмом. Четверо мужчин и женщина, которые несколько минут назад стояли перед ним во плоти и крови, теперь были крохотными кусочками живой и мыслящей материи в герметизированном объеме подлодки. И они еще жили.
Он развел руки ладонями книзу.
- Убрать диск.
Исчезая, тот в последний раз слабо мигнул.
На другом, пока пустом овальном диске над головой Картера вспыхнула цифра 60.
Картер кивнул Рейду.
- За дело, Дон. С этого мгновения у нас только шестьдесят минут.
Глава восьмая
Вход
Когда над субмариной сомкнулась водная поверхность, диск снова ослепительно вспыхнул - и жидкость приобрела опалово-молочный цвет. Но для наблюдателей в "Протеусе" ничего не изменилось. Они не могли оценить, в какой степени изменилась прозрачность воды.
Все это время Грант, как и все остальные, хранил молчание. Казалось, оно длилось вечно. Наконец свечение, идущее от диска, померкло, и Оуэнс крикнул:
- Все в порядке?
- Со мной более чем, - сказал Дюваль.
Кора кивнула. Грант лишь махнул рукой: все в норме. Микаэлс пожал плечами и бросил:
- У меня все о‘кей.
- Отлично! Думаю, что процесс миниатюризации закончился, - сказал Оуэнс.
Он щелкнул тумблером, к которому до сих пор не притрагивался. Несколько напряженных мгновений он ждал, чтобы ожила стрелка на шкале прибора. Вздрогнув, она начала отсчитывать роковые шестьдесят минут. В нижней части судна, открытый всеобщему обозрению, был такой же циферблат, на котором тоже качнулась стрелка.
Затрещала рация, и Грант послал в ответ свое неизменное "ВСЕ В ПОРЯДКЕ". Всех охватило чувство странной расслабленности.
- Они сообщают, - сказал Грант, - что миниатюризация полностью завершена. Ваше предположение оказалось правильным, капитан Оуэнс.
- Вот мы и на месте, - переведя дыхание, сказал капитан.
"Миниатюризация завершена, - подумал Грант, - но миссия еще и не начиналась. Отсчет времени только начался. Шестьдесят. Шестьдесят минут".
Вслух он сказал:
- Капитан Оуэнс! Почему судно вибрирует? У нас что-то не в порядке?
- Я тоже чувствую, - сказала Кора.
Оуэнс спустился по трапу, вытирая взмокший лоб большим носовым платком.
- Тут мы ничего не можем сделать. Броуновское движение.
Микаэлс с расстроенным и понимающим видом беспомощно вскинул руки:
- О, Господи!
- Какое движение? - спросил Грант.
- Броуновское, как вы должны знать из школьного курса. Роберт Броун, шотландский ботаник восемнадцатого столетия, первым наблюдал его. Понимаете, нас со всех сторон бомбардируют молекулы воды. Обладай мы нормальными размерами, мы бы даже не заметили их столкновений с нами. Тем не менее, уменьшение до таких пределов привело к тому же результату, как если бы мы оставались в прежнем виде, а все наше окружение чудовищно увеличилось бы.
- Как и вода вокруг.
- Совершенно верно. Насколько я могу оценить, пока ничего страшного не произошло. Окружающая нас среда в некоторой степени миниатюризировалась вместе с нами. Хотя, когда мы окажемся в кровотоке, каждая молекула воды - с нашей сиюминутной точки зрения - будет весить слишком мало, чтобы мы почувствовали ее воздействие, но когда со всех сторон их будут тысячи и тысячи, суммарное давление может сказаться. Скажем, справа может оказаться на несколько сот молекул больше, и их совместные усилия качнут судно влево. В следующее мгновение судно ощутит удар снизу и так далее. Вибрация, которую мы сейчас ощущаем, и является результатом хаотичных ударов молекул. Потом будет еще хуже.
- Прекрасно, - простонал Грант. - Тошнота, вот он я.
- Нам придется переносить ее максимум с час, - гневно бросила Кора. - Мне бы хотелось, чтобы вы вели себя, как подобает взрослому человеку.
Не скрывая обеспокоенности, Микаэлс спросил:
- Может ли судно получить пробоину, Оуэнс? Выдержит ли оно эту встряску?
- Думаю, что да, - сказал Оуэнс. - Я попытался провести кое-какие предварительные расчеты. И как я сейчас убеждаюсь, мои прикидки оказались недалеки от истины. Это испытание нам под силу.
- Даже если судну предназначено развалиться, - сказала Кора, - оно еще способно какое-то время выдержать под этой бомбардировкой. Если все пойдет хорошо, мы успеем добраться до тромба, с которым справимся минут за пятнадцать, а потом уже все будет неважно.
Микаэлс ударил кулаком по подлокотнику кресла.
- Мисс Петерсон, вы несете чушь. Что, по вашему мнению, произойдет, если нам удастся добраться до тромба, уничтожить его, вернуть Бенесу здоровье - и после чего "Протеус" тут же развалится? Я не имею в виду нашу немедленную гибель, которую я согласен не принимать во внимание. Но такое развитие событий будет означать и немедленную гибель Бенеса.
- Это понятно, - сухо вмешался Дюваль.
- А вот вашей помощнице, по всей видимости, нет. Если судно превратится в обломки, что через шестьдесят минут - нет, через пятьдесят девять - каждый отдельный его фрагмент, как бы ни был он мал, обретет свои нормальные размеры. Даже если судно распылится на атомы, каждый из них вернется к своему первоначальному объему, и от Бенеса ничего не останется, поскольку они будут разнесены по всему его телу.
Микаэлс с коротким всхлипом набрал в грудь воздуха. Он продолжил:
- Если нас не постигнет такая печальная судьба, лодку с нами легко будет извлечь из тела Бенеса. Если же судно развалится, практически невозможно будет изъять все его составные части. В любом случае, в теле Бенеса останется хоть одна деталь, которая и убьет его, когда придет время деминиатюризации. Это вы понимаете?
Кора, казалось, съежилась на своем месте. - Об этом я не подумала.
- Ну так подумайте, сказал Микаэлс. - И вы, Оуэнс, тоже. И я еще раз хотел бы получить подтверждение: выдержит ли "Протеус" удары броуновского движения? Я имею в виду не только на пути к тромбу. Нам предстоит добраться до него, расправиться с ним и вернуться! Взвесьте свои слова, Оуэнс. Если вы не уверены, что судно выдержит натиск, мы не имеем права пускаться в путь.
- Во всяком случае, - вмешался Грант, - перестаньте волноваться, доктор Микаэлс, и дайте капитану Оуэнсу возможность ответить.
- Пока мы вплотную не столкнулись с воздействием броуновского движения, - упрямо ответил Оуэнс, - я не мог прийти к конечному выводу. В настоящий момент я убежден, что мы выдержим шестьдесят минут такой бомбардировки.
- Вопрос заключается в следующем: должны ли мы брать на себя такой риск лишь исходя из убеждения капитана Оуэнса? - спросил Микаэлс.
- Не так, сказал Грант. - Вопрос ставится следующим образом: готов ли я принять оценку капитана Оуэнса? Прошу вас вспомнить слова генерала Картера, что принимать кардинальные решения доверено мне. Я принимаю точку зрения капитана Оуэнса просто потому, что тут никто, кроме него, не разбирается в ситуации и в конструкции судна.
- Значит, - сказал Микаэлс, - таково ваше решение?
- Я не оспариваю оценку Оуэнса. И мы продолжаем миссию.
- Я согласен с вами, Грант, - сказал Дюваль.
Микаэлс, слегка покраснев, кивнул: