* * *
Для тех же, кто был заключен в скорлупе "Протеуса", было ясно видно, как диск, рассеченный геометрически правильными линиями сот, огромным выщербленным чудовищем надвигался на них.
Лоб и голый череп Микаэлса были обильно залиты потом.
- Вот это, - сдавленным голосом прошептал он, - это и есть миниатюризатор.
Грант открыл было рот, но Микаэлс торопливо опередил его:
- Только не спрашивайте меня, как он работает. Это знает Оуэнс, а не я.
Грант непроизвольно перевел взгляд наверх и назад, к Оуэнсу, который, застыв на месте, тоже не мог скрыть напряжения. Ясно была видна одна его рука, вцепившаяся в ручку, которая, как Грант предположил, была едва ли не самой важной в управлении судном; ощущение чего-то материального и надежного помогало капитану держать себя в руках. Или, может, его успокаивало прикосновение хоть к какой-то части судна, которое он сам сконструировал. Он лучше, чем кто-либо другой, знал, насколько надежен - или хрупок - тот пузырь, защита стенок которого позволяла существовать их микроскопическому убежищу.
Отведя глаза, Грант уставился на Дюваля, тонкие губы которого были растянуты в легкой улыбке.
- Вы вроде нервничаете, мистер Грант. Разве в ваши профессиональные обязанности не входит умение сохранять спокойствие даже в самой нервной обстановке?
"Провалиться бы тебе. Сколько еще лет публику будут кормить дурацкими россказнями о тайных агентах, никогда не теряющих хладнокровия?"
- Нет, доктор, - сказал Грант. - Если бы в своей профессии я всегда сохранял невозмутимость в нервных ситуациях, я уже давно был бы мертв. Просто от нас требуется, чтобы мы действовали достаточно продуманно независимо от состояния нашей нервной системы. Вы же, насколько я вижу, отнюдь не нервничаете.
- Нет. Я испытываю заинтересованность. Я преисполнен чувством... чувством изумления. Мне свойственны невероятное любопытство и восторженность... так что у меня нет времени нервничать.
- Как вы думаете, есть ли у нас шанс погибнуть?
- Надеюсь, что он очень невелик. И в любом случае я ищу утешения в религии. Я причастился, так что для меня смерть - всего лишь переход в другой мир.
Грант не нашелся, что ответить на это, и промолчал. Для него смерть была сплошной стеной, из-за которой не было возврата, и он не мог не признать, что сколь бы логично ни было его представление о ней, в настоящий момент оно давало весьма слабое утешение, учитывая, что червячок беспокойства все же копошился в мозгу.
Он со смущением ощутил, что его собственный лоб также покрыт испариной и, может, он столь же влажен, как у Микаэлса, и что Кора смотрит на него с тем чувством стыда, которое тут же переходит в презрение.
Он импульсивно повернулся к ней:
- А вы признались в своих грехах, мисс Петерсон?
- Какие грехи вы имеете в виду, мистер Грант? - холодно спросила она.
Он не ответил, потому что, сжавшись на сидении, смотрел на огромный диск, нависающий над их головами.
- Что вы чувствуете, доктор Микаэлс, когда вас подвергают уменьшению?
- Предполагаю, что ничего особенного. Это своеобразная форма движения, направленного внутрь, и если оно производится с постоянной скоростью, вы чувствуете себя примерно так же, как спускаясь вниз по эскалатору, который несет вас с неизменной скоростью.
- Насколько я понимаю, это всего лишь теория, - Грант не сводил глаз с миниатюризатора. - А что чувствуете на деле?
- Не знаю. Мне никогда не приходилось этого испытывать. Тем не менее, животные в процессе миниатюризации не проявляли ни малейшего признака беспокойства. Они продолжали вести себя как ни в чем не бывало, что я лично наблюдал.
- Животные? - С внезапной вспышкой возмущения Грант повернулся к Микаэлсу. - Животные? А подвергался ли когда-нибудь раньше уменьшению человек?
- Боюсь, - сказал Микаэлс, - что нам предоставлена честь стать первопроходцами.
- Потрясающе. Разрешите мне задать вам еще один вопрос. До каких пределов простиралась миниатюризация животного - я имею в виду любого живого существа.
- До пятидесятикратного, - коротко ответил Микаэлс.
- Что?
- В пятьдесят раз. То есть, все его линейные размеры уменьшались до одной пятидесятой от нормальных.
- То есть, я бы был ростом в полтора дюйма.
- Совершенно верно.
- Но мы двинемся куда дальше.
- Да. Дойдем примерно до миллиона, я думаю. Оуэнс сможет дать вам точную цифру.
- Предельная точность не играет роли. Главное, что уменьшения таких масштабов никто еще не испытывал.
- Именно так.
- И вы считаете, что мы сможем вынести ту честь, которая была нам оказана в ходе эксперимента?
- Мистер Грант, - сказал Микаэлс, откуда-то из глубин своего существа извлекая остатки юмора, которым были отмечены его слова. - Боюсь, что ничего другого нам не остается. В данный момент мы уже подвергаемся миниатюризации, и, вне всякого сомнения, вы ничего не чувствуете.
- Силы небесные! - пробурчал Грант и, посмотрев наверх, оцепенел от изумления.
Днище диска миниатюризатора, надвинувшегося им почти на головы, светилось далеким бесцветным сиянием, которое шло мощным и ровным потоком. Свет воспринимался не столько зрением, сколько, в основном, нервными окончаниями, так что, когда Грант закрыл глаза и сам предмет исчез из виду, исходящее от него свечение все так же стояло у него перед глазами.
Микаэлс должно быть обратил внимание, как Грант сжимал веки, потому что сказал:
- Это не свет. Это вообще не электромагнитное излучение, какого бы то ни было вида. Это вид энергии, которая не присутствует в нашем нормальном окружении, в нашей Вселенной. Она действует прямо на нервные окончания, и наш мозг воспринимает ее как свет, ибо он не знает иного способа отреагировать на нее.
- Она представляет собой какую-то опасность?
- Насколько известно, нет, но должен признаться, что с таким уровнем интенсивности пока еще никто не сталкивался.
- Мы опять-таки стали первопроходцами, - пробормотал Грант.
- Потрясающе! - вскричал Дюваль. - Как сияние сотворения мира!
Реагируя на излучение, плита под судном тоже засветилась, да и сам "Протеус" стал излучать свечение как снаружи, так и изнутри себя. Можно было подумать, что кресло, в котором располагался Грант, было сделано из пламенных сгустков, но оно продолжало оставаться холодным и массивным. Даже воздух вокруг светился, и Грант вдыхал в себя холодное свечение.
Руки и его, и спутников слегка фосфоресцировали.
Светящиеся пальцы Дюваля прочертили в воздухе знак креста, и излучающие свечение губы шевельнулись.
- Вы вроде испугались, доктор? - спросил Грант.
- Порой молитва рождается, - мягко ответил Дюваль, - не из-за страха, а из благодарности, что тебе довелось увидеть одно из чудес Божьих.
В глубине души Гранту пришлось признать, что он потерпел поражение в поединке. Ему подобная мысль и в голову не приходила.
- Гляньте на стены! - закричал Оуэнс.
Те стремительно расходились в стороны, и потолок улетал вверх. Пределы огромного зала заволакивались плотным густым туманом, излучавшим к тому же свечение. Диск превратился в непостижимо огромный предмет, подлинные пределы и очертания которого скрылись от глаз. Шестиугольники каждой из ячеек превратились в источники нестерпимо яркого света, режущего глаза, словно звезды на угольно-черном небе.
Грант почувствовал, что опасения уступают место захлестывавшему его восторгу. Сделав над собой усилие он торопливо бросил взгляд на остальных спутников. Все они смотрели вверх, словно загипнотизированные сиянием, лившимся из ниоткуда, ибо зал расширился до пределов Вселенной, а сама Вселенная теперь являла собой нечто непредставимое.
Без предупреждения свечение внезапно стало меркнуть, обретая тускло-красный оттенок, и рация неожиданно выдала короткую серию сигналов. Грант уставился на нее.
- Белински из института Рокфеллера, - сказал Микаэлс, - считает, что в ходе миниатюризации должны меняться субъективные эмоции. В общем и целом, он ошибался, но, тем не менее, звук этого сигнала как-то изменился.
- А ваш голос - нет, - сказал Грант.
- Потому что и вы, и я изменились в равной мере. Я говорю о восприятии сигналов, которые приходят с той стороны. И наоборот.
Грант расшифровал и прочел пришедшее послание: "МИНИАТЮРИЗАЦИЯ ВРЕМЕННО ПРИОСТАНОВЛЕНА. ВСЕ ЛИ У ВАС В ПОРЯДКЕ? ОТВЕЧАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО".
- Все ли у нас в порядке? - с сарказмом осведомился у членов команды Грант. Ответов не последовало, и, сказав: "Молчание - знак согласия", он отбил: "ВСЕ В ПОРЯДКЕ".
* * *
Картер облизал сухие губы. Щурясь до боли в глазах, он не отрывал взгляда от диска миниатюризатора и знал, что все, вплоть до последнего техника, застыли в том же положении.
Живые человеческие существа никогда еще не подвергались миниатюризации. Никогда еще не подвергался этой процедуре предмет столь большой, как "Протеус". Никто и ничто - ни человек и ни животное; живое или мертвое, маленькое или большое - не подвергалось миниатюризации такого уровня.
Вся ответственность лежала на нем. И пока продолжался этот кошмар, он не мог сбросить с себя груз ответственности.
- Вот оно! - невольно вырвался вздох из груди техника, сидевшего за кнопкой с надписью "МИН." Его услышали все, кто, как и Картер, наблюдал за тем, как, уменьшаясь, исчезал из поля зрения "Протеус".
Сначала изменение его размеров шло так медленно, что о нем свидетельствовали лишь выплывающие из-под корабля прямоугольные плиты пола. Только что они почти все были скрыты корпусом субмарины, а теперь из-под нее стали выползать те, которых раньше совершенно не было видно.
Их становилось все больше по мере того, как увеличивалась скорость миниатюризации, и судно уменьшалось, как кусок льда на горячей сковородке.
Картер наблюдал за таким процессом раз сто, не меньше, но никогда раньше он не производил на него такого впечатления. Казалось, что корабль проваливается в глубокую, бесконечно глубокую дыру; вокруг стояла полная тишина, а субмарина становилась все меньше и меньше, словно отделявшее от нее расстояние преображалось в мили, десятки миль, сотни...
Корабль напоминал теперь белую пчелку, присевшую на центральный прямоугольник под миниатюризатором, белая точка на единственном в мире красном прямоугольнике - Модуле-Ноль.
"Протеус" продолжал падать в пространство, съеживаясь и уменьшаясь, и Картер с усилием поднял руку. Свечение диска обрело темно-красный цвет, и миниатюризация прекратилась.
- Прежде чем продолжить, выясните, как они себя там чувствуют.
Они уже могли быть трупами или же, что было ничуть не лучше, лишены возможности функционировать хотя бы с минимальным эффектом. В таком случае все потеряно и лучше бы узнать об этом заблаговременно.
Техник на связи сказал:
- Ответ пришел: "ВСЕ В ПОРЯДКЕ".
Картер подумал: если они не способны действовать, может, они и не осознают этого.
Но у них снаружи не было возможности проверить это предположение. Приходилось исходить из того, что у них в самом деле все в порядке, если так утверждает команда "Протеуса".
- Поднять судно, - сказал Картер.
Глава седьмая
Погружение
Модуль-Ноль стал медленно подниматься над уровнем пола: прямоугольная колонна строгих очертаний с красным верхом и белыми сторонами; она несла на себе белую точку "Протеуса" величиной в дюйм. Когда плоский верх колонны приподнялся над полом на четыре фута, движение прекратилось.
- К Фазе-два готовы, сэр, - донесся голос одного из техников.
Картер коротко глянул на Рейда, который кивнул в ответ.
- Приступить к Фазе-два, - сказал Картер.
Панель скользнула в сторону и механическая рука (гигантский "Уолдо" - как рассказывали Картеру, это имя было присвоено ей в соответствии с одним из фантастических рассказов 40-х годов) бесшумно двинулась вперед. Высотой она была в четырнадцать футов, и ее несущая конструкция представляла собой треножник, поддерживавший вертикальный стояк, от которого горизонтально отходила непосредственно механическая мышца руки. Сама она состояла из нескольких составных частей, каждая из которых была короче предыдущей. Всего их было три, и последняя, в два дюйма длиной, заканчивалась стальными подобиями пальцев толщиной в четверть дюйма, способных к довольно сложным взаимным манипуляциям.
На основание устройства были нанесены буквы ОССМ, а под ними надпись "РУЧНОЕ УПРАВЛЕНИЕ МИН.".
Вместе с ним в зале показались трое техников с медсестрой, которая не могла скрыть волнения. Каштановые волосы были забраны под белую шапочку в беспорядке, словно ее неожиданно сорвали с места.
Двое техников нацелили руку "Уолдо", заставив ее зависнуть над уменьшившимся "Протеусом". Для точной наводки три волосообразных лучика света, падавших из основания агрегата, скрестились на поверхности Модуля-Ноль. Расстояние от каждого луча до центра модуля высвечивалось на маленьком овально экране, в центре которого и должны были скрестится все три луча.
Интенсивность свечения экрана стала понемногу меняться, когда третий техник принялся осторожно вращать ручку. Опытной рукой, натренированной за долгое время практики он в течение пары секунд добился ровного свечения всех трех сегментов, на которые линии лучей делили экран; во всяком случае, границы между ними размылись. Щелкнув тумблером, техник закрепил выкинутую руку "Уолдо" в нужном положении. Линии наводки отключились и отраженный луч прожектора осветил "Протеус".
Рука стала медленно и плавно опускаться к "Протеусу". Техник затаил дыхание. Чаще, чем кому-либо другому в стране, ему приходилось иметь дело с уменьшенными объектами: может, он был самым опытным в мире (хотя, конечно, никто не знал, что делается там, на Другой Стороне), но работа, предстоявшая ему сейчас, не имела прецедентов.
Ему нужно было приподнять объект во много раз меньше тех масс, с которыми он сталкивался раньше, а в объекте находились пять живых человеческих существ. Даже еле заметного подрагивания руки было достаточно, чтобы убить их.
Растопыренные захваты механических пальцев нависли прямо над субмариной. Техник остановил их, попытавшись заставить зрение воспринимать то, что, по мнению инструментального контроля, было сущей правдой. Он аккуратно нацелил захваты. Медленно, миллиметр за миллиметром, они стали сходиться воедино, пока не сомкнулись под днищем судна, приняв его в аккуратные и надежные объятия.
Дрогнув, Модуль-Ноль стал опускаться, оставив "Протеус" покоиться в захвате стальных щупальцев.
Модуль не остановился на уровне пола, а пошел дальше книзу, и через несколько минут под висящим в воздухе судном образовался провал.
Затем из проема, оставленном Модулем-Ноль, стали выдвигаться наверх стеклянные стенки. Когда их хрустальная цилиндрическая конструкция достигла высоты в полтора фута, в ней колыхнулся мениск прозрачной жидкости. Модуль-Ноль опять поднялся до уровня пола, и его продолжением стал цилиндр в фут в поперечнике и четырех футов в высоту, на две трети заполненный жидкостью. Цилиндр покоился на овальной пробковой подставке, по толстому ободу которой шли буквы "СОЛЕВОЙ РАСТВОР".
Рычаг "Уолдо", который не дрогнул во время этих манипуляций, теперь нависал над раствором. Он держал судно в верхней части цилиндра примерно в футе над его поверхностью.
Наконец рука стала опускаться - медленно, еще медленнее. Она остановилась, когда "Протеус" почти касался поверхности жидкости, а затем продолжила движение, которое почти не воспринималось глазом.
Есть контакт! Судно продолжало опускаться все ниже и ниже, пока на половину не оказалось под поверхностью раствора. Техник подержал его в таком положении несколько секунд, а затем медленно, еле заметно стал ослаблять захваты. Окончательно убедившись, что ни один из них не зацепил корпус субмарины, поднял захваты из раствора.
С облегченным вздохом "Ф-ф-фу" он отключил захват и разжал металлическую кисть.
- О’кей, пошли отсюда, - сказал он стоящим по бокам спутникам, и, спохватившись, гаркнул официальным тоном: - Корабль в ампуле, сэр!
- Отлично! - откликнулся Картер. - Проверить команду!