- Начните с конца ряда. Соберите обувь, если она еще на них, потом носки, мундиры, рубахи. Разденьте их, отскоблите, и быстро. Свежие рубашки в углу позади вас, у стены, а слева - кучка носков. Выдайте им чистое белье, суньте грязное в чаны для стирки, что в соседней комнате, и переходите к следующему ряду солдат.
- Отскоблить… - Сара даже запнулась на слове от неожиданности. - Отскоблить их? Солдат?
- Ну не врачей же и не крыс, - фыркнула Мерси. - И поторопитесь. Меньше чем через полчаса явятся хирурги, и, если капитан Салли увидит у себя на этаже грязных людей, она будет в ярости.
Лицо бедной девушки стало почти таким же белым, как ее новенький накрахмаленный фартук, надетый на первое дежурство. Но она ответила "да, мэм" лишь чуть-чуть дрогнувшим голосом и отправилась делать то, что ей было сказано.
Мерси могла бы помочь ей, но у Мерси, старшей медсестры первой палаты, имелись дела и поважнее. Да, сейчас она находится не в первой палате, а в бальной зале, но старшая медсестра бальной залы прикована к постели, и никто другой не готов взять на себя ее обязанности, так что именно Мерси, подстегиваемая обстоятельствами, устремилась на сцену, чтобы помочь на этом конце беломраморной комнаты. И слово "сцена" сказано здесь не случайно: поперек зала висел занавес, отгораживая часть палаты не приличия ради и уж определенно не в попытке пощадить чувствительность солдат. Мальчики и без того видели и слышали предостаточно.
Кто-то из докторов крикнул:
- Сестра!
Мерси бросилась на зов. Хирурги уважали ее сноровку и часто просили ассистировать. И сейчас, когда дела плохи и новую партию почти-смертельно-раненых готовят к ампутациям, ее помощь придется весьма кстати.
Она отвела край занавески, подавила всхлип и шлепнулась на стул возле первой же койки, от которой ей энергично махал один из оставшихся докторов:
- Вот ты где, Мерси. Рад, что это ты.
- Ну хоть кто-то мне рад, - откликнулась она, приняла из рук врача несколько окровавленных пинцетов и бросила их в жестяное ведро, стоящее на полу возле ее ног.
- Не он один, - прохрипел мужчина на койке. - Я тоже рад, что это ты.
Она выдавила улыбку и ответила, словно поддразнивая:
- Сильно сомневаюсь, поскольку это наша первая встреча.
- Первая из многих, надеюсь… - Кажется, он хотел продолжить, но в этот момент доктор изучал то, что осталось от его руки.
Мерси подумала, что парню, должно быть, чертовски больно, но он даже не вскрикнул. Только резко замолчал.
- Как тебя зовут? - спросила девушка, частично по обязанности - документы-то оформлять все равно придется, частично - чтобы отвлечь его.
- Иисусе! - пробормотал врач, отрезав рукав солдатской рубахи и обнаружив, что повреждения гораздо серьезнее, чем казались на первый взгляд.
Раненый выдохнул:
- Нет, не так. - И ухмыльнулся, хотя губы его остались сжаты плотнее валиков для глажки белья в прачечной. - Генри. Гилберт Генри меня звать. Откликаюсь на Генри.
- Генри. Гилберт Генри, откликающийся на Генри. Я запишу, - пообещала Мерси, и она собиралась выполнить обещание, хотя к этому моменту ее руки были заняты остатками повязки, которая больше не поддерживала простреленную руку. Впрочем, она и раньше лишь не давала раздробленной конечности распасться на куски. Странно, что рука не развалилась при осмотре, просто под взглядом доктора Лашера.
- Никогда не нравилось имечко Гилберт, - пробормотал мужчина.
- Славное имя, - заверила раненого девушка.
- Помоги мне перевернуть его, - попросил доктор Лашер. - У меня нехорошие предчувствия…
- Я поддержу его. А вы приподымайте. Извини, Гилберт Генри… - она повторила его имя, чтобы лучше запомнить, - но сейчас будет больно. Дай-ка мне здоровую руку.
Он послушался.
- Дай мне знать, если будет совсем невмоготу. Жми, не стесняйся.
- Как можно!
Галантен до последнего, этого не отнять.
- Можно и нужно, и ты еще поблагодаришь меня за это предложение. Вмятин ты на мне не оставишь, обещаю. Ну, на счет "три", - сказала она доктору, встретившись с ним взглядом.
Врач начал отсчет:
- Раз… Два…
На "три" они вместе приподняли мужчину, повернули его набок и подтвердили наихудшие опасения доктора Лашера.
Гилберт Генри заговорил первым:
- Ну, кто-нибудь из вас, скажите что-нибудь. Не заставляйте человека гадать. - Второе предложение выползло из него со свистом, поскольку силы и воздух, затраченные на слова, утекали сквозь зияющую дыру в боку.
- Пара ребер… - констатировал доктор, - раздроблены к чертовой матери, - продолжил он, поскольку давно уже миновали те дни, когда он следил за речью в присутствии медсестер, а уж тем более в присутствии Мерси, чья манера выражаться частенько была куда грубее - если того требовала ситуация.
- Возможно, три ребра, - уточнила она, разглядывая рану. Она видела не только это. Но сказать не могла - только не тогда, когда Гилберт Генри мертвой хваткой стискивает ее руку.
Три ребра представляли собой наименьшую из проблем. С рукой дело обстояло серьезнее, ей определенно грозит ампутация; но то, что девушка видела сейчас, вызывало другой вопрос: стоит ли вообще начинать операцию, означающую лишние боль и страдания. Легкое парня в лучшем случае пробито, в худшем - изодрано в клочья. Пуля, изувечившая его, - или то было ядро? - попала в левый бок, приговорив руку и разорвав мягкие ткани торса. С каждым вдохом и выдохом из переломанной грудной клетки солдата вырывался теплый влажный воздух.
От таких ран люди не оправляются.
- Помоги мне перекатить его обратно, - попросил доктор Лашер, и Мерси повиновалась - снова на счет "три". - Сынок, я должен сказать тебе всю правду. Руку не спасти.
- Я… я боялся этого. Но, док, я едва дышу. Это из-за ребер… да?
Теперь, когда Мерси знала, куда смотреть, она видела толчками выплескивающуюся из его тела над ребрами сукровицу, уже свежую, словно уложив парня в прежнее положение, они ухудшили его состояние. У Гилберта Генри осталась в запасе пара часов, а может, и пара минут. Но пара часов - это максимум, если только Господь Бог самолично не явит чуда.
И Мерси ответила вместо доктора, все еще раздумывавшего, что сказать:
- Да, это из-за ребер.
Солдат скривился, и истерзанная рука дрогнула.
- С рукой придется расстаться, - проговорил доктор Лашер. - Нам потребуется эфир.
- Эфир? Мне никогда еще не давали эфир. - Голос мужчины зазвучал по-настоящему испуганно.
- Никогда? - небрежно переспросила Мерси и потянулась к тележке с препаратами для наркоза. Она была двухуровневая; на верхней полочке лежали сами медикаменты и чистые тряпицы, плюс одна из новомодных масок с клапаном, которую капитан Салли купила на собственные деньги. Это было чудо техники, и стоила такая маска дорого. - Это не так уж и плохо, честное слово. При вашем состоянии я бы назвала эфир блаженным облегчением, мистер Гилберт Генри.
Он снова сжал ее руку.
- Ты же не оставить меня, да?
- Естественно, нет, - пообещала Мерси. Клятва не из тех, что надо непременно сдержать; да еще вопрос, будет ли у нее такая возможность, но по голосу Мерси солдат ни о чем не догадался.
Улыбка, больше похожая на тонкий шрам, вновь растянула его губы.
- Да уж побудь… пожалуйста.
На второй полочке тележки хранились инструменты гораздо более страшные. Мерси тщательно следила за тем, чтобы ее юбка и передник скрывали их. Не стоит парню видеть зубастую пилу, крючконосые зажимы или же ножницы-переростки, необходимые иногда для рассечения последних жил. Ему достаточно видеть ее профессиональную сноровку. Так что Мерси осторожно высвободила пальцы и начала подготовительную работу, пока доктор настраивается на операцию, раскладывая менее грозные на вид инструменты и требуя еще тряпок, тампонов и второе ведро с горячей водой, о чем должен позаботиться кто-нибудь из находящихся рядом выздоравливающих.
- Мерси, - уронил доктор Лашер. Это был приказ - и сигнал к началу.
- Да, доктор. - Она обратилась к Гилберту Генри: - Пора, дорогой. Ничего не поделаешь, но поверь, ты очнешься, славя Господа за то, что все проспал.
Не самая ободряющая речь, конечно, но по ту сторону Гилберта Генри, за занавесом, дожидались еще двое, и каждому из них нужно было такое же внимание; а ее внутренний сочинитель успокоительных фраз сегодня что-то забастовал.
Она показала солдату маску: выпуклый стеклянный треугольник со скругленными углами - чтобы удобнее ложился на нос и рот.
- Видишь? Я опущу это тебе на лицо, вот так… - Она на миг поднесла маску к собственному рту только с целью демонстрации. - Потом присоединю вот это. - Она продемонстрировала емкость, формой напоминающую пулю, а размером чуть больше винной бутылки. - Потом смешаю эфир со стабилизирующим газом, и не успеешь ты сказать "фу", как погрузишься в лучший сон в своей жизни.
- Ты… уже делала это… прежде?
Слова давались ему гораздо труднее, чем в начале; он все больше слабел, хотя и лежал на койке, и она поняла - внезапно и с ужасом, - что после того, как она прижмет маску к его лицу, он уже не очнется. Подавив панику, не дав ей отразиться в глазах, девушка сказала:
- Сто раз. Я здесь полтора года.
Она несколько погрешила против истины. Потом Мерси отложила маску и взяла журнал, прислоненный к ножке солдатской койки, большая часть листов которого так и осталась незаполненной.
- Сестра? - поторопил ее доктор Лашер.
- Секундочку, - попросила она. - Прежде чем ты задремлешь, Гилберт Генри, откликающийся просто на Генри, давай-ка ты сообщишь мне кое-что, а я запишу, чтобы сестра из следующей смены все о тебе узнала.
- Как… пожелаете, мэм.
- Вот хороший солдат и отличный пациент, - похвалила она мужчину, не глядя на него. - Ну-ка скажи быстренько: тебя дома ждет матушка? Или… или… - она едва не поперхнулась, - жена?
- Жены нет. Мать… наверное. И… и брат, но он… еще… маленький.
Мерси с удивлением подумала, как ему вообще удалось протянуть столько с такой раной. Он словно цеплялся за жизнь только до той поры, пока не была достигнута цель: попасть в госпиталь. Солдат, видно, рассуждал, что, когда окажется в Робертсоне, все будет в порядке.
- Мать и младший брат. Как их зовут?
- Эбигейл Джун. В девичестве… Харпер.
Грифель карандаша спешил за словами, фиксируя их на бумаге угловатым почерком Мерси.
- Эбигейл Джун, урожденная Харпер. Она твоя мать, да? А город?
- Мемфис. Я поступил… на службу… в Мемфисе.
- Мальчик из Теннесси. Вы почти что самые любимые у меня.
- Почти что?
- Почти что, - подтвердила она, отложила журнал, снова прислонив его к ножке койки, и взяла склянку с газом. - Итак, мистер Гилберт Генри, вы готовы?
Он кивнул храбро, но слабо.
- Отлично, милостивый государь. Просто дыши, как обычно, если не возражаешь. - А про себя она добавила: "И пока можешь". - Правильно, очень хорошо. А теперь я хочу, чтобы ты посчитал задом наперед, от десяти. Сможешь сделать это для меня?
Голова его чуть заметно качнулась.
- Десять, - произнес солдат, и выпуклая маска, опустившись на его лицо, заглушила звук. - Де…
Вот и все. Он уже вырубился.
Мерси тяжело вздохнула. Врач тихо сказал:
- Отключай.
- Простите?
- Газ. Выключи его.
Она тряхнула головой:
- Но если вы собираетесь отнять руку, ему потребуется…
- Я не собираюсь отрезать ему руку. Это ни к чему. И бессмысленно, - добавил он.
Он собирался сказать еще что-то, но девушка уже поняла и махнула рукой, прося доктора замолчать, потому что она не хотела ничего слышать.
- Вы не можете просто оставить его лежать тут.
- Мерси, - уже мягче проговорил доктор Лашер, - это будет добрый поступок. Он уже не придет в себя. Ампутация убьет его быстрее и к тому же изувечит. Пусть спит с миром. И пусть семья похоронит его целиком. Смотри.
Она и так смотрела, как широкая грудь солдата поднимается и опускается, но без всякой силы. И все реже и реже.
Врач свернул трубки стетоскопа кольцом и сунул его в карман.
- Мне не нужно прослушивать его легкие, чтобы убедиться, что он уходит, - объяснил он, склонился над телом Гилберта Генри и прошептал Мерси: - Кроме того, у меня еще три пациента, двое из которых вполне могут пережить этот день, если мы поторопимся. Посиди с ним, если хочешь, только недолго. - Он отступил, поднял саквояж и завершил обычным голосом: - Он не знает, что ты здесь, и не почувствует, когда ты уйдешь. И тебе это известно не хуже, чем мне.
И все-таки она осталась, задержавшись, насколько осмелилась.
У парня не было жены, которую он сделал бы вдовой, но где-то жили его мать и младший брат. Отца он не упомянул; отец, должно быть, умер много лет назад, погиб на той же проклятой войне. Может, отец его завершил жизнь так же - лежа на койке, едва опознанный, растерзанный на куски. Может, ни тело отца, ни весть о его гибели так и не добрались до дома; может, он рухнул на поле боя и никто несколько недель не приходил, чтобы его похоронить, потому что в первые дни войны такое случалось нередко.
Еще один дрожащий вдох заклокотал в горле Генри, и девушка поняла - по звуку, по решающему все тембру заключительной ноты: этот вдох - последний. Солдат уже не выдохнул. Воздух сам собой выпорхнул на свободу из тела слабым порывом ветерка, пройдя через нос и дыру в боку. И широкая грудь с завитками черных волос, которые виднелись в вырезе нижней рубахи, больше не поднялась.
Под рукой не нашлось простыни, чтобы прикрыть умершего. Мерси подобрала журнал и положила его лицевой стороной вверх на грудь покойника, что послужит знаком следующей медсестре, или выздоравливающим, или тому, кто потом придет убираться здесь.
- Мерси! - резко окликнул ее доктор Лашер. - Вези тележку.
- Иду, - отозвалась она, и встала, и подготовила тележку, вернув на место стеклянную маску с клапанами. Чувства ее были притуплены, но не больше чем всегда. Следующий. Всегда есть еще кто-то, следующий.
Она развернула тележку и поставила ее перед следующим раненым, стонущим и извивающимся на едва выдерживающей его скрипучей койке, узкой, шаткой и хлипкой. Опять пришлось водружать на лицо профессиональную улыбку - нужно поздороваться с пациентом.
- О, какой тут у нас большой парень. Привет, я сестра Мерси.
Он захрипел в ответ, но не забулькал и не засвистел. Интересно, велики ли шансы у него?
Она подняла его журнал с незаполненными листами и снова заговорила:
- Я пока даже не знаю твоего имени, милый. Как тебя называла матушка?
- Сайлас, - выплюнул он сквозь стиснутые зубы. - Ньютон. Рядовой первого класса. - Голос его звучал громко и напряженно.
- Сайлас, - повторила она, записывая. Потом обратилась к доктору: - Так что у нас здесь?
- Обе ноги ниже колен.
А пациент вставил:
- Меня подкосило пушечное ядро.
Одна нога отсутствовала вовсе; вторая нуждалась в ампутации - и немедленной.
- Точно. Еще где-нибудь болит, что-нибудь беспокоит?
- Черт побери, а что, ног недостаточно?! - едва не завизжал он.
Однако медсестра осталась спокойной.
- Более чем достаточно, и мы ими займемся. - Она встретила его взгляд и увидела такую боль, что немного сдала позиции, настолько, чтобы сказать: - Извините, мистер Ньютон. Мы только пытаемся позаботиться о вас.
- О, обо мне уже славно позаботились. Эти сукины дети! Как я в таком виде управлюсь с мельницей, а? Что подумает моя жена, когда я вернусь домой?
Мерси положила журнал рядом с койкой.
- Ну, у всех детей Божьих свои проблемы. Вот… - Она взяла со второй полки тележки наполненный шприц. - Позвольте сделать вам укол, чтобы унять боль. Это новое лекарство, но на солдат оно действует лучше, чем древние народные методы - ну там, глотнуть виски или прикусить пулю…
Но он ударил ее по руке, обругав по-черному. Мерси тут же велела ему успокоиться, но, вместо этого, он беспорядочно замахал руками, словно отчаянно хотел подраться с кем-то. Доктор Лашер поймал одну руку раненого, Мерси - другую. Он был не первым их буйным пациентом, и они давно уже выработали свою систему усмирения. Она не столь уж отличалась от методов связывания свиньи или теленка. Инструменты другие, а принцип тот же самый: ухватить, заарканить, спутать, обездвижить. При необходимости повторить.
Мерси скрутила мускулистую руку солдата так, что еще дюйм - и сломала бы ему запястье; затем защелкнула на ней подхваченные с тележки наручники. Одно быстрое движение - и она приковала украшенную таким образом руку к ближайшей ножке кровати, защелкнув скобу. Однако, если доктор Лашер не проделает то же самое с другим запястьем, больше чем на несколько секунд спокойствия рассчитывать не приходится.
Впрочем, доктор справился отлично, отстав от Мерси лишь на мгновение. И все это под брань одного жутко несчастного человека без ноги и с подрезанными крыльями, то есть привязанными к койке руками, который дергался так отчаянно, что наверняка навредил бы себе еще больше, если бы не тщательно продуманная методика смирения.
Мерси потянулась к маске, открутила колпачок, выпуская эфир, и прижала маску к лицу Сайласа Ньютона, придерживая рядового первого класса за подбородок, чтобы он не мотал головой, уклоняясь от действия газа. Вскоре его возражения смягчились и поутихли, а там и последние признаки отказа от сотрудничества исчезли, исчерпав себя.
- Вот осел, - пробормотала Мерси.
- Воистину, - согласился доктор Лашер. - Сними с него ботинок, пожалуйста.
- Да, сэр, - кивнула Мерси и принялась распутывать шнурки.
Следующие три часа подтвердили предсказания доктора. Двое из троих оставшихся выжили, включая и неприветливого Сайласа Ньютона. В свой срок Мерси сменила суровая и непреклонная сестра Эстер Флойд, взявшая на буксир и молодую сестричку Сару Фитциг.
Мерси, оставив окровавленные постели за занавеской, едва не шатаясь, вернулась на территорию бальной залы, где люди, по крайней мере, были похожи на людей, пусть они еще и не выздоровели и не отъелись толком. Шагая мимо них, огибая их, то и дело спотыкаясь, она несколько раз останавливалась, когда кто-нибудь дергал ее за юбку, чтобы попросить воды или позвать врача.
И вот наконец она оказалась снаружи в золотистом, сапфировом по краям вечере, который вскоре - и ждать осталось уже недолго - почернеет, как уголь.
Она пропустила ужин и даже не заметила.
Ничего. Она раздобудет что-нибудь - что там можно прихватить на кухне, хотя, конечно, ей известно, что, скорее всего, там сейчас шаром покати. Либо ты ешь тогда, когда тебя зовут, либо ты не ешь вовсе. Но проверить все равно стоит. Может, ей повезет, и для нее найдется печенье и кусочек масла. Этого хватит, чтобы уснуть не на голодный желудок.
Она почти добралась до кухни, когда Пол Форкс, выздоравливающий, окликнул ее, остановив в коридоре возле проходной палаты на первом этаже. Мерси оперлась ладонью о стену, а потом и привалилась к ней. Вымотанная донельзя, она просто не могла стоять, и держаться более или менее прямо получалось только на ходу. Но девушка отозвалась:
- Да, мистер Форкс? В чем дело?
- Прошу прощения, сестра Мерси. Для вас тут сообщение.