- Проглотили язык? - обратилась Филис Акерман к Эрику, усаживаясь рядом с ним. Она улыбнулась, и улыбка сделала на мгновение ее тонкое правильной формы лицо на удивление красивым. Закажите чего-нибудь выпить. Это поможет мне вынести всех этих Джин Харлоу, баронов фон Рихтофен, Джо Луисов и как бишь его? - она прикрыла глаза, роясь у себя в памяти. - Совершенно вылетело из головы. Ах, да. Том Микс! И его Ральстон Страйтшутер. И Ранглер. Этот чертов Ранглер! И эта каша. И эти вечные боксерские бои, будь они прокляты.
Вы ведь знаете, зачем мы здесь? Очередная встреча с Сироткой Анни и ее любимым декодером… Нас опять заставят слушать эти номера и расшифровывать их - чтобы узнать, что делала Анни в понедельник. Боже! - Она наклонилась, чтобы дотянуться до своего стакана, и он не смог отказать себе в удовольствии заглянуть за вырез ее платья, обнаживший плавную линию ее маленькой белой груди.
Это зрелище вернуло ему хорошее расположение духа, и он сказал игриво, но вместе с тем достаточно осторожно:
- Когда-нибудь мы запишем эти номера, которые нам диктует фальшивый громкоговоритель по фальшивому радио, расшифруем их с помощью Сиротки Анни, и… "Сообщение будет звучать так, - подумал он мрачно, - заключайте сепаратный мир с ригами. Немедленно".
- Я знаю, - подхватила Филис и закончила за него:
- Земляне" сопротивление бесполезно. Сдавайтесь. Говорит король ригов. Слушайте сюда. Мы проникли на радиостанцию в Вашингтоне, округ Колумбия. Мы вас уничтожим, - Она отхлебнула из высокого запотевшего стакана.
- Это не совсем то, что я собирался сказать. Но чертовски близко, - раздраженно Эрик произнес: - Как и у всех в вашей змеиной Семье, в вас сидит ген, который заставляет вас перебивать…"
- Какой Семье?
- Так вас называют, вас - Акерманов.
- Продолжайте, продолжайте" доктор, - в ее серых глазах сверкнуло любопытство. Высказывайтесь.
- Ладно, не обращайте внимания, - сказал Эрик. - Кто этот наш гость?
Никогда глаза женщины не казались ему настолько большими, настолько подавляющими. Они приказывали с безграничной внутренней уверенностью. Уверенностью и спокойствием, происходящим из абсолютного и неизменного знания всего того, что следует знать. Подождем - увидим, И сразу же, совершенно независимо от неизменяющегося выражения глаз, ее губы начали дразнящий и игривый танец. Мгновение спустя что-то новое мелькнуло в ее глазах, и выражение ее лица полностью изменилось.
- Дверь, - заговорщически шепнула она. Ее глаза блеснули" рот перекосился в довольной усмешке. - Дверь открывается, и на пороге стоят делегаты с Проксимы, Ну и зрелище. Грязный паршивый риг. Совершенно секретно и почти невероятно из-за снующих повсюду агентов Лилистар. Он прибыл для ведения переговоров о… - Она остановилась и закончила тихим монотонным голосом, - сепаратном мире между нами и ими. - Глядя прямо перед собой потухшим и отрешенным взглядом, она допила коктейль. - Да, это будет большой день. Я отчетливо его себе представляю. Старый Вирджил сидит и посмеивается, как обычно. И наблюдает, как все его военные заказы, вплоть до самого мелкого" превращаются в пустые бумажки. Опять к фальшивым норкам. Опять в эпоху мышиного дерьма, - когда вся фабрика провоняет насквозь. - Она отрывисто рассмеялась. - Это может произойти в любую минуту, доктор. Это точно.
- Парни Френекси, - сказал Эрик, тоже впадая в мрачное настроение, - как вы правильно заметили, будут в Вашин-35 в ту же минуту.
- Я знаю. Это просто фантазия. Несбыточная мечта. Порождение напрасных надежд. Так что даже если Вирджил и захочет организовать такую встречу, из этого вряд ли выйдет что-нибудь хорошее. Слишком мало шансов на успех - один из миллиона. Можно попытаться, но результат будет плачевный.
- Жаль" - сказал Эрик, погруженный в свои мысли.
- Предатель! Вас следует отправить на исправительные работы.
Пораженный до глубины души. Эрик запротестовал:
- Я хотел…
- Вы сами не знаете, чего вы хотите, Свитсент. Каждый неудачливый муж теряет подсознательную способность знать, чего он хочет - эта способность уходит от него. Вы беспомощны и жалки в своих попытках сделать хоть что-то правильно. Вы обречены на неудачу, потому что ваше израненное сердце не интересуется ничем, кроме своих страданий. Даже сейчас вы ухитрились отодвинуться от меня.
- Неправда!
- Теперь мы не соприкасаемся ничем, А ведь как трудно ужаться таким образом в этой тесноте" не правда ли? И все-таки вам это удалось, мы не касаемся даже бедрами.
Чтобы перевести разговор Эрик спросил:
- Я слышал по телевизору, что этот профессор с такой забавной бородой, Вальд, вернулся вчера из".
- Да нет, Вирджил пригласил не его.
- Может быть Марм Хастинтс?
- Этот таоистский полудурок? Вы пытаетесь шутить? Вы всерьез думаете, что Вирджил потерпит у себя этого ничтожного шарлатана, который… - она сделала почти неуловимый жест большим пальцем и усмехнулась, показав свои ровные белые зубы, - Возможно, - сказала она, - это Иан Норе.
- Кто он такой? - Он где-то слышал это имя; он отчетливо осознавал, что, спрашивая се об этом, он делает тактическую ошибку и все-таки задал вопрос, В этом и заключалась его слабость в отношениях с женщинами - он давал себя увести куда им хотелось, Иногда. Но так бывало неоднократно, причем на важнейших поворотах судьбы, Филис вздохнула.
- Фирма Иана делает все эти блестящие чистотой новые искусственные органы, которые вы так искусно вставляете в умирающих Вы имеете в виду, доктор, что не знаете имени человека, которому обязаны своей профессией?
- Я знаю, - с досадой ответил Эрик. - Просто я так занят, что мгновенно забываю все то, что не касается работы.
- А может быть это будет композитор. Как во времена Кеннеди; может быть это будет Пабло Казалс. Боже, какой же он, наверное, старый! А может Бетховен. Гм… - Она сделала вид, что пытается вспомнить. - Да, я действительно припоминаю, что он говорил что-то в этом роде. Людвиг ван Какой-то; только вот не помню был это Людвиг ван Кто-нибудь или еще кто-то…
- Ради Бога, - сказал Эрик, - прекратите это.
- Не забывайтесь. Вы не настолько важная шишка. Просто столетие за столетием не даете умереть одному отвратительному старикашке. Она усмехнулась своей неторопливой располагающей и доверительной усмешкой, полной почти восторженного веселья.
Эрик ответил, попытавшись придать своему тону как можно больше значительности:
- Я обслуживаю, кроме него весь штат ТМК, а, это почти восемьдесят тысяч человек. И, кстати, я не могу делать это с Марса. Вся эта поездка меня возмущает. "И ты в том числе", - подумал он про себя.
- Великолепно, - воскликнула Филис. - Один хирург на восемьдесят тысяч человек! Один к восьмидесяти тысячам! А разве в вашем распоряжении нет целой бригады роботов? Возможно, они пока обойдутся без вас?
- Дело роботов заниматься грязной работой, - сказал Эрик.
- А дело хирургов по трансплантации - унижаться, - ответила Филис.
Эрик сердито посмотрел на нее. Она сделала очередной глоток и отвернулась. Он был бессилен у нее слишком много психической энергии.
Центральная часть Вашин-35 - пятиэтажное кирпичное здание, в котором мальчишкой жил Вирджил, содержало и вполне современную часть со всеми удобствами, доступными жителям 2055 года. Несколькими кварталами далее находилась Тикут-авеню с магазинчиками, которые Вирджил помнил с детства, Тут была лавка Гаммаджа, в которой он столько раз покупал комиксы и дешевые леденцы. За ней виднелось здание аптеки, в которой старик купил как-то зажигалку и химикалии для своей стеклодувной установки под названием "Набор Гильберта номер 5".
- Что у нас сегодня в загородном театре? - произнес про себя Харви Акерман, когда их корабль продвигался вдоль Коннектикут-авеню, так что Вирджил мог вдоволь наслаждаться дорогим сердцу видом. Харви присмотрелся и застонал - Джин Харлоу в "Ангелах ада". Все они видели это, по меньшей мере, дважды.
- Ты не забыл эту чудесную сцену, - обратилась к нему Филис, - в которой Харлоу говорит: "Пойду-ка я одену что-нибудь поудобнее - и возвращается, - Знаю, знаю, - раздраженно перебил ее Харви, - замечательная сцена.
Корабль свернул с Коннектикутавеню на Мак-Комб-стрит и остановился перед зданием под номером три тысячи тридцать девять с аккуратным газоном за чугунной оградой. Однако, когда люк откинулся, Эрик ощутил вместо городского воздуха давно ушедшей столицы горьковатую и разреженную холодную атмосферу Марса. Почти задыхаясь и тщетно пытаясь вздохнуть полной грудью, он стоял и чувствовал себя разочарованным и больным.
- Я распоряжусь подать побольше воздуха, - сказал Вирджил, спускаясь с трапа в сопровождении Джонаса и Харви, Однако сам он, похоже, не испытывал в этом большой нужды. Он оживленно зашагал к дверям.
Группа роботов, искусно замаскированных под маленьких мальчиков, вскочил на ноги; один из них радостно закричал:
- Эй, Вирж, где ты был?!
- Моя мама посылала меня в город, - закудахтал Вирджил с просветлевшим от восторга лицом. - Как поживаешь, Эрл? У меня есть отличные китайские марки, мой папа подарил их мне, у него в конторе их много. Смотри, тут есть одинаковые, я могу по-меняться с тобой, - он полез в карман, стоя на пороге.:
- Эй, а знаешь, что у меня есть, - пронзительно закричал второй мальчишка-робот. - Кусочек сухого льда! Я разрешил Бобу Роджи поиграть моим мячом за этот кусок. Можешь потрогать, если хочешь.
- Меняю на книжку, - сказал Вирджил, вынимая из кармана ключ, - Как насчет "Бака Роджера и кометы смерти"? Страшно интересная вещь.
Когда вся компания наконец спустилась на землю, Филис сказала Эрику:
- Попробуй предложить детям свежий календарь 1952 года с обнаженной Мерилин Монро на обложке. Посмотрим, что они за него дадут.
Дверь в здание не успела распахнуться, а навстречу гостям уже спешил один из охранников из штата ТМК.
- О, мистер Акерман, мы не ожидали вас так рано. - Охранник проводил их в холл.
- Он уже здесь? - с заметной озабоченностью спросил Вирджил.
- Да, сэр. Отдыхает в своей комнате. Он просил не беспокоить его несколько часов, - Охранник тоже нервничал.
- Сколько с ним человек?
- Он, помощник и два человека из Службы безопасности.
- Ну кому стаканчик холоднющего охладителя? - Обернувшись через плечо и как бы очнувшись, спросил Вирджил.
- Мне, мне, - откликнулась Филис, передразнивая воодушевленный тон Вирджила. - Мне хочется искусственного малинового лимона, А тебе, Эрик? Как насчет лимона с джином и виски или шотландской вишневой водки? Или в 1935 они не знали таких букетов?
Харви сказал Эрику:
- Найти бы тихое место, где можно лечь и отдохнуть. Этот марсианский воздух делает меня слабым котенком. Почему он не построит колпак, чтобы иметь здесь нормальный воздух?
- Возможно, он делает это сознательно, - ответил Эрик. Это не дает ему остаться здесь навсегда, заставляет возвращаться на Землю.
Подойдя к ним, Джонас заявил:
- Лично мне нравится весь этот анахронизм. Это настоящий музей, Ваша жена выполнила громадную работу по восстановлению этого периода. Прислушайтесь к этому - как это называется? - радио, играющему в этом помещении. Все покорно прислушались. Это была опера "Бетти и Боб" - старинна; опера, пробившаяся сквозь давно ушедшее время. Да же Эрик почувствовал себя тронутым; голоса касались живыми и абсолютно реальными. Здесь были именно они, а не их далекое отражение. Как Кот; удалось этого добиться, было непонятно.
Стив - громадный, мужественный негр, или, скорее, его копия-робот, подошел к гостям, куря трубку и сердечно кивая каждому из них.
- Доброе утро, доктор. У нас на днях здорово похолодало. Скоро деткам можно будет кататься на санках. Мой сынок Джордж ведь тоже копит на санки, так он сказал мне недавно.
- Я добавлю один доллар тридцать четвертого года, - сказал Ральф Акерман, доставая бумажник Вполголоса он спросил Эрика: - Или может пап; Вирджил считает, что цветным детям не положены санки?
- Не беспокойтесь, мистер Акерман, - уверил его дворецкий. - Джордж, он заработает свои санки. он не хочет чаевых, он хочет честно заработать.
Медленно и с чувством собственного достоинств; чернокожий робот-дворецкий удалился.
- Чертовски правдоподобно, - сказал Харви по еле короткого молчания.
- На самом деле, - согласился Джонас. Его передернуло: - Боже, подумать только, что оригинал уж добрую сотню лет как мертв. Трудно себе представить что мы на Марсе, даже не на Земле, в нашем собственном времени. Мне это не нравится - я люблю вещи, которые кажутся тем, что они есть на самом деле.
- Но ты же не против стереозаписи симфонии, которую слушаешь вечером у себя дома, - высказал Эрик неожиданно пришедшую ему в голову мысль.
- Нет, - ответил Джонас, - но это совершенно разные вещи.
- Да нет, - не согласился Эрик. - Нет больше оркестра, звук давно рассеялся и утих, концертный зал погружен в молчание; все что у тебя сеть - это двенадцать сот футов ленты, намагниченной определенным образом…, та же иллюзия, что и здесь. Только эта более закончена.
Поднимаясь по лестнице, он продолжал размышлять. Иллюзии постоянно живут рядом с нами. "Иллюзии вторглись в нашу жизнь уже тогда, когда первый бард пропел свою сагу о прошедших битвах. "Илиада" настолько же фальшива, как эти дети-роботы, меняющиеся марками на пороге. Люди всегда стремились удержать прошлое, сохранить его как можно отчетливее, и в этом чет ничего порочного. Без этого нет преемственности, есть только мгновение, А лишенное связи с прошлым мгновение, - настоящее - не имеет никакого смысла.
Может быть в этом причина моей неудачи в семейной жизни. Я не могу вспомнить наше совместное с Кэти прошлое; не могу восстановить в памяти дни, когда мы добровольно жили вместе… теперь мы вынуждены это делать.
И никто из нас не понимает этого. Никто не задастся вопросом о значении или причинах прошлых поступков, Будь у нас память получше, мы могли бы повернуть события в нечто новое, более соответствующее нашим желаниям. Возможно, все это просто первый звонок приближающейся во всем ее безобразии старости. И это в мои-то тридцать четыре!" Филис немного задержалась на лестнице, поджидая его. - Вы не хотите переспать со мной, доктор?
Вздрогнув от неожиданности, Эрик сжался. Вихрь самых разнообразных чувств захлестнул его. Тут было; и возбуждение, и надежда, и страх, почти ужас, и чувство вины, смешанное с симпатией, и он сказал:
- Ни у одного человека я не видел таких замечательных зубов, как у вас.
- Отвечайте прямо.
- Я… - он лихорадочно подыскивал ответ. Разве можно словами ответить на такое? Но разве вопрос не был выражен словами? И быть испепеленным Кэти, от которой ничего не утаишь? Он физически ощущал на себе пристальный взгляд огромных распахнутых глаз Филис. - Хм… - произнес он, чувствуя себя ничтожеством.
- Вам же хочется этого, - сказала Филис.
- Умм… - выдавил он, поникнув под этим непрошеным женским вторжением в самые потаенные уголки его души. Она докопалась до нее, до его души, и теперь пробует ее на вкус. Черт бы се побрал Она видит его как на ладони; она права - он хочет ее и вместе с тем он ненавидит ее. И это она знает - читает на его лице своими ненавистными невообразимо большими глазами, глазами, которые не могут принадлежать смертной женщине.
- Без этого вы погибнете, - сказала Филис. - Без настоящей, стихийной и глубокой…
- Один шанс, - хрипло проговорил он, - из миллиона, что это сойдет мне с рук. - Ему удалось усмехнуться. По правде говоря, то что мы торчим здесь на этой проклятой лестнице вдвоем, просто глупо, - Да вам-то что до этого? - Он направился вверх мимо нее, не глядя по сторонам и не останавливаясь. "Что мне терять, - спрашивал он себя. А ведь пожалуй она справилась бы с Кэти так же легко, дергая и ослабляя те же нити, которыми она управляет мной".
Дверь личного кабинета Вирджила была открыта настежь. Вирджил двинулся внутрь. Все гости строго по порядку последовали за ним: впереди представители родового клана, за ними высокопоставленные служащие компании.
Эрик вошел и сразу увидел гостя.
Гость, человек, ради которого они прилетели сюда. Он сидел откинувшись; одутловатое лицо, лишенное всякого выражения, отвислые фиолетовые губы, глаза, устремленные в никуда - Джино Молинари, - законно избранный верховный правитель объединенной цивилизации Земли и верховный главнокомандующий се вооруженных сил в войне против ригов.
Его ширинка была расстегнута.
Глава 3
Когда подошло время обеда, Брюс Химмсль, начальник отдела контроля качества головного отделения тиуанской корпорации "Меха и красители", прервал работу и зашаркал по улицам Тиуаны по направлению к своему излюбленному кафе, Это кафе привлекало его дешевизной и непритязательностью. Маленькое деревянное здание, зажатое со всех сторон большими магазинами и кирпичными строениями, собирало в своих стенах в основном рабочих и особый тип мужчин, которые к своим тридцати годам не выбрали еще способа зарабатывать на жизнь. Они не трогали Химмеля, и это было все, что ему требовалось, В действительности это было то единственное, чего он хотел от жизни - чтобы его оставили в покое. И жизнь вполне предоставляла ему эту возможность. Сидя в своем углу и ковыряясь в порции красного перца с ломтем бледного клейкого хлеба, Химмель заметил направляющегося к нему субъекта англо-саксонского типа с всклокоченными волосами, одетого в кожаный пиджак, джинсы, высокие ботинки и в перчатках, вынырнувшего, казалось, со всем своим одеянием из прошлого века. Это был Кристиан Плаут, водитель древнего турботакси; вот уже почти десять лет он скрывался здесь, в Нижней Калифорнии, от полиции, с которой у него были неприятности, связанные с распространением наркотиков. Он был слегка знаком Химмелю, потому что, как и тот, увлекался таоисткой философией.
- Salve, amicus, - произнес Плаут, протиснувшись к Химмелю.
- Привет, - обжигаясь горячим перцем, ответил Химмель. - Какие новости?
Колеся в своем такси по Тиуане круглые сутки, Плаут всегда был в курсе самых последних событий.! Если что-нибудь происходило, он оказывался тут как тут и никогда не упускал случая извлечь для себя какую-нибудь пользу.
- Послушай, - сказал Плаут, наклонившись поближе и сморщив свое сухое песочного цвета лицо. - Видишь это? Разжав кулак, он выкатил на стол капсулу; почти мгновенно его ладонь накрыла ее, и капсула скрылась так же внезапно, как и появилась.
- Вижу, - спокойно ответил Химмель, продолжая жевать.
Дернувшись, Плаут прошептал:
- Хе-хей, это Джи-Джи-180.
- Что это за штука? - Химмеля охватило мрачное предчувствие. Ему захотелось, чтобы Плаут отстал от него и поискал других клиентов.
- Джи-Джи 180, - Плаут наклонился вперед и, едва не касаясь лица Химмеля, зашептал: - Это немецкое название наркотика, который только начинает продаваться в Южной Америке как фродадрин. Его невозможно достать в Америке, да его и здесь, в Мексике, не достанешь. - Он усмехнулся, обнажив свои неровные гнилые зубы.
Химмель с гадливостью заметил, что даже его язык имел какой-то неестественный оттенок. Чтобы по-давить отвращение, он отвернулся.
- Мне всегда казалось, что здесь в Тиуане нет проблем с наркотиками, - сказал Химмель.