Винго поджал губы: "В том, что ты говоришь, есть определенный смысл. Но не забывай!" Стюард поднял пухлый указательный палец и повторил любимую поговорку: "Что вредно одному, то полезно другому!" Взглянув на часы, Винго спохватился: "Я опаздываю! Пора подавать ужин".
Шватцендейл вернулся к себе в каюту. Команда "Гликки" ужинала отдельно от пассажиров, потому что капитан Малуф любил, чтобы за едой соблюдались формальности.
Четыре астронавта заняли места за столом. Все они надлежащим образом переоделись к ужину; каждый выкрасил нос ультрамариновой мазью из пузатой деревянной баночки. Повернувшись к Винго, Шватцендейл нахмурился: "Ты пропустил место под самым кончиком носа".
"Прошу прощения", - Винго отвернулся, чтобы устранить эту оплошность.
"Так-то будет лучше", - одобрил Шватцендейл.
В капитанский салон заглянул Детер Калаш. Взглянув на команду, он удивился: "Что это вы все выкрасили носы в синий цвет?"
"Не приставайте с глупыми вопросами! Мы ужинаем!" - грубо отозвался Шватцендейл.
Мирон вежливо ответил: "Насколько я понимаю, это часть формального этикета. Никогда не придавал этому особого значения".
Винго предложил дополнительное разъяснение: "Капитан Малуф требует, чтобы судовые традиции соблюдались неукоснительно. Все должно быть именно так, и никак иначе".
"Понятно, - в замешательстве сказал Детер Калаш. - Говорят, сегодня вы посетили Рефункционарий. Как вам понравилось это заведение?"
"В общем и в целом там преобладает атмосфера терпимости, - решил поделиться впечатлениями Винго. - Заключенные носят шапочки разных цветов и, несмотря на то, что там придают абсурдно преувеличенное значение гипнотическому внушению, теоретические основы их исправительной методики представляются вполне разумными".
"Я тоже так думаю", - наклонил голову набок Шватцендейл. Ни Мирону, ни капитану не осталось ничего прибавить.
Калаш кивнул, показывая, что теперь все стало предельно ясно: "Всегда рад научиться чему-нибудь новому. Разноцветные шапочки на заключенных. Персонал проявляет терпимость. Теоретические основы разумны, за исключением абсурдной одержимости гипнотическим внушением. Я правильно понимаю?"
"Безошибочно! - заявил Винго. - Вы так быстро во всем разбираетесь, что разговаривать с вами - одно удовольствие".
4
Покинув Скропус, "Гликка" взяла новый курс, удаляясь по диагонали от центра Галактики к югу от плоскости ее вращения. Паломники не преминули заметить это обстоятельство и встревожились. Перрумптер напомнил капитану Малуфу о необходимости торопиться: "Десятки, сотни пилигримов ждут нашего прибытия!"
Малуф пытался его успокоить, ссылаясь на другие обязательства по перевозке грузов: "Мы движемся с практически оптимальной скоростью. Наше судно не просто мечется в пространстве туда-сюда - его курс соответствует аппроксимативному решению сложной математической задачи".
"Да-да - предположим, допустим! Несомненно, однако, что должны существовать другие, более целесообразные маршруты. Почему не направиться прямо в Коро-Коро? Или, что еще лучше, сразу повернуть к Бесовской Высадке, а потом уже, сделав изящный разворот, взять курс на Коро-Коро? На мой взгляд, это был бы самый оптимальный вариант! Ваши головокружительные расценки в любом случае оправдывают такую уступку".
"Если вы считаете, что мы не делаем того, о чем договорились, вы можете сойти с корабля и выгрузить свой багаж в следующем порту захода, - холодно ответил капитан. - В таком случае я верну вам деньги".
"Неужели? - Детер Калаш сразу насторожился. - И где находится этот следующий порт?"
"В Нежно-Ныряльске, на планете Терц".
"И оттуда можно долететь до Бесовской Высадки?"
"Насколько мне известно, вряд ли. Терц - во многих отношениях проблематичная планета, я не рекомендовал бы ожидать пересадки в Ныряльске".
Калаш яростно дернул себя за черную бороду: "Никто не посмеет утверждать, что я не держу свое слово! Придется соблюдать условия нашей первоначальной договоренности, какими бы сомнительными они ни были!"
Фэй Шватцендейл прислушивался к разговору. Теперь он вмешался, обращаясь к Калашу: "Вы слишком много беспокоитесь! Не напрягайтесь, наслаждайтесь путешествием! Вам нечего делать? Почему бы не сыграть во что-нибудь с вашими спутниками?"
"Мы - серьезные люди! - отрезал Детер Калаш. - Нам не подобает тратить время на пустячные забавы".
Паломник по имени Дьюри подошел и нежно положил руку на плечо Калаша: "Поразмысли, путеразведчик! Круговерть - символ нашей веры. Судьба кругообразна: каждый движущийся сегмент бытия рано или поздно возвращается туда, где ему было положено начало!"
"Естественно! - раздраженно откликнулся Калаш. - Таково вероучение. Какое отношение это имеет к безмозглым развлечениям?"
"Самое непосредственное! Все и всегда имеет отношение ко всему! Все сущее существует! То, что существует - правильно! То, что правильно - хорошо! Следовательно, все существующее хорошо, и все хорошее существует! Круговерть замыкается".
"Твои рассуждения самоочевидны. Научись избегать прописных истин: необходимо также решать насущные вопросы по мере их возникновения. Упрямство капитана Малуфа непреодолимо - мы вынуждены приспосабливаться к действительности".
Дьюри ударил кулаком по ладони: "То, что есть, должно быть - ничто не нарушает этот принцип! Мы покоряемся судьбе - и, пока судьба направляет нас по неизбежному пути, почему бы не последовать совету судового механика? Мне надоело провозглашать позиции вращения по молитвенному кругу".
"Как хочешь, - обронил Калаш. - Не вовлекай меня в круг своего легкомыслия - это все, о чем я прошу".
Паломники тут же вынули припасенные игральные карты и принялись резаться в "дубль-моко", делая небольшие ставки. Шватцендейл время от времени благодушно поглядывал на их игру. Мало-помалу он стал проявлять интерес к этому процессу, хлопая в ладоши, когда кто-нибудь неожиданно выкладывал козырь, утешая игрока, которому не посчастливилось, и указывая на то, каким образом можно было избежать катастрофы. В конце концов Дьюри воскликнул: "Если вы такой энтузиаст, почему бы вам не рискнуть своими деньгами и не взять карты в руки? Тогда мы посмотрим, как вы справитесь с прожженными знатоками!"
Шватцендейл смущенно улыбнулся: "Я новичок - боюсь, у меня ничего не получится. Но почему не зайти по колено в воду, если все вокруг смело плещутся в волнах?"
Подтащив стул к столу, Шватцендейл присоединился к игрокам. Он взялся за дело неумело, и вскоре потерял свою последнюю ставку. "Так я и думал! - ворчал механик. - А теперь прошу меня извинить. Скоро ужин, мне пора выкрасить нос ультрамариновой мазью".
Шватцендейл играл с паломниками еще несколько раз и каждый раз расставался с деньгами - что, разумеется, побуждало паломников настойчиво приглашать его играть снова и снова. Тем временем ультрамариновая мазь в пузатых деревянных баночках кончилась, в связи с чем команде пришлось ужинать с неокрашенными носами. Сначала этот недостаток приводил их в замешательство. "Странно! - рассуждал Мирон. - Моя бабушка всегда придерживалась самых строгих правил, но у нее в доме мы никогда не красили носы".
"У нас в семье тоже никогда так не делали", - согласился Винго.
"Господа! - сказал капитан Малуф. - Так как обстановку на борту нашего судна трудно назвать официальной в полном смысле слова, предлагаю больше не беспокоиться по поводу синих носов".
"Да уж, - слегка подавленным тоном отозвался Шватцендейл. - Никак не могу понять, почему мы вообще стали красить носы".
"Что тут понимать? - пожал плечами капитан Малуф. - Хорошо еще, что Юэль Гартовер не приказал нам брить головы наголо или повязывать перед ужином кружевные воротнички на половые члены".
Глава 5
1
Далеко впереди становилась все ярче оранжевая искра, постепенно превратившаяся в гигантское солнце Бран. "Гликка" спустилась на поверхность третьей планеты, Терца - мира умеренных размеров с единственным континентом, почти кругосветным, но разделенным узким разрывом знаменитого бурями океана, создававшего бесчисленные глубокие заливы, бухты, извилистые фьорды, проливы и солоноватые внутренние моря.
Топография континента казалась преимущественно блеклой и пустынной - здесь было мало заметных рек, хотя о наличии пресной воды свидетельствовали несколько продолговатых лесных массивов и огромное болото, занимавшее практически все западное побережье. В других местах состав туземной фауны ограничивался несколькими видами птиц с жесткими кожистыми крыльями, ящерицами, рыбой и бронированными насекомыми. Немногочисленные человеческие популяции сосредоточились в шести изолированных районах, причем на протяжении восьми тысяч лет здесь образовались пять рас с практически несовместимыми характеристиками. Самым примитивным племенем были юче - кровожадные дикари-каннибалы с южных гор, обитавшие в пещерах и опустившиеся до культурного уровня каменного века. В центре континента, рядом с космопортом Шоло, в смежных районах жили шуйи и мелули: шуйи - на высоком плоскогорье, мелули - ниже, в степи. Шуйи и мелули охотились друг на друга как для развлечения, так и в коммерческих целях: они сдирали кожу с пленников, дубили ее и экспортировали на другие планеты. Острова в море у восточного побережья населяли тарки - исключительно худощавая и долговязая раса; они носили черные мантии и высокие клобуки, делавшие их похожими на жрецов какого-то таинственного культа, известного лишь посвященным. Тарки прибывали на длинных плоских морских баржах в портовый рыночный город Нежно-Ныряльск, где они торговали с береговыми цингалами; в ярмарочный сезон обе расы временно сдерживали взаимную ненависть.
МСБР рассматривала племена Терца как не поддающиеся влиянию цивилизации; их умиротворение считалось практически невозможным. Сотни раз здесь пытались организовать местные подразделения полиции, и каждый раз безуспешно. В настоящее время МСБР запрещала импортировать на Терц лучевое оружие и предупреждала туристов об опасностях этой планеты, во всех остальных отношениях предоставляя туземцам возможность жить и умирать по-своему.
Капитан Малуф уже несколько раз бывал на Терце. Еще перед тем, как "Гликка" начала тормозить в атмосфере, спускаясь по спирали, капитан проинформировал команду об условиях, которые следовало ожидать на поверхности: "Терц - не туристический заповедник, его дикие просторы не привлекают бродяг-романтиков. Этот мир одинаково опасен как для туземцев, так и для приезжих. Космопорт в Нежно-Ныряльске охраняется МСБР и поэтому относительно безопасен; рынок находится поблизости от космического вокзала - то есть, если вы зайдете на рынок, вас, скорее всего, не зарежут, не ошкурят и не съедят. Но если вы решите прогуляться вдоль причалов в поисках любовных утех, вас могут, конечно, обслужить местные проститутки, хотя с таким же успехом вас могут избить или ограбить".
Перрумптер Калаш объявил, что пилигримы останутся на борту: "Нас не интересуют распутные обычаи этих странных дикарей. Зачем рисковать головой? Только для того, чтобы взглянуть на экзотические наряды и обряды? Сомнительное удовольствие - предавайтесь ему сами, если вам так хочется".
Винго с улыбкой возразил на том основании, что любые новые познания могут только способствовать дальнейшему пониманию судьбы человека: "Всякий раз, когда группа людей заявляет, что руководствуется незнакомыми мне принципами, я знаю, что найду на их планете ценный материал для моей фотографической "подборки настроений"".
Калаш цинично усмехнулся: "Все мы сделаны из одного теста. Вы ничем не лучше других".
"Неправда! - заявил Винго. - Для меня это важно. Я считаю, что у меня есть особая, редкая способность запечатлевать сущность места и времени в одном мгновенном снимке".
"Так вам кажется. Но зачем стараться, в любом случае?"
"Я пополняю альбом замечательных фотографий, который издадут под названием "Карнавал Ойкумены" - тружусь, не покладая рук!"
Калаш проникся пущим скептицизмом: "Все это не более, чем щекотание нервов и потворство нездоровому любопытству".
"Неправда, неправда! - возбужденно восклицал Винго. - Я руководствуюсь исключительно артистическими побуждениями! Чем еще я мог бы руководствоваться? Я решительно осуждаю жестокость и порок!"
Калаш потерял интерес к обсуждению: "Вполне может быть".
Винго, однако, продолжал разъяснять свои намерения: "Рождаются и умирают бесчисленные триллионы обитателей ойкуменических планет - и, тем не менее, каждый раз, когда я запечатлеваю фотографическое "настроение", я чувствую, что причащаюсь к опыту всей человеческой расы!"
"Делайте, что хотите, - пробормотал Детер Калаш. - Мне все равно".
"Надеюсь, мне удалось убедить вас в чистоте моих намерений, - вежливо сказал Винго. - Вопреки вашим подозрениям, я вовсе не стремлюсь раболепно привлечь внимание публики какими-то сенсациями! Поэтому будет очень жаль, если мне не удастся заснять представителей необычайных народностей Терца и включить их портреты в мой сборник".
Калаш нетерпеливо дернул себя за бороду: "Довольно! Достаточно! Вы меня убедили". Он поспешил присоединиться к компании паломников, чтобы беспрепятственно изложить им свое мнение о причудах и претензиях судового повара.
Повернувшись к Винго, капитан Малуф повторил свое предупреждение: "Не забывай, что местные жители - вовсе не ценители произведений искусства. Если им почему-либо покажется, что ты ведешь себя нахально, они тебе уши отрежут".
Винго трезво пообещал соблюдать осторожность.
"Гликка" приземлилась в космопорте Нежно-Ныряльска, откуда можно было видеть просторы Восточного океана. Мирон наблюдал за разгрузкой трюмов, а капитан Малуф отправился на космический вокзал, чтобы попытаться заключить новые контракты с экспедиторами. Ему удалось договориться о перевозке нескольких ящиков; кроме того, ему сообщили, что на следующее утро с островов должна была приплыть еженедельная баржа, в связи с чем могла возникнуть возможность отправки дополнительных экспортных товаров. Малуф согласился подождать с отлетом в Шоло до следующего дня.
После обеда Малуф, Винго, Шватцендейл и Мирон отважились выйти из вокзала. У выездных ворот им преградил путь молодой человек в униформе агента МСБР: "Господа, могу ли я поинтересоваться, куда вы направляетесь, и с какой целью?"
"Мы идем на рынок, - ответил капитан Малуф. - Никакой особенной цели у нас нет - мы просто любопытствуем, хотя Винго хотел бы сделать тайком несколько фотографий для своей "подборки настроений"".
Агент МСБР взглянул на Винго с некоторым любопытством. Так же, как и в других подобных случаях, стюард напялил просторный плащ табачного оттенка, широкополую коричневую шляпу и мягкие кожаные сапоги. Такой костюм, по мнению Винго, отражал романтический дух богемного образа жизни, присущего настоящим артистическим натурам.
Молодой агент вежливо заметил: "Моя бабушка тоже увлекалась фотографией - по сути дела, ни о чем больше не думала".
"Я предпочитаю рассматривать себя как свободного художника, - с некоторым напряжением сообщил Винго. - Мой сборник включает существенные характерные изображения, иллюстрирующие не поддающиеся словесному определению свойства ойкуменической души".
"Замечательная идея! Позвольте, однако, вас предупредить! Будьте очень осторожны на рынке. Если вы сфотографируете чью-нибудь душу, ее обладатель потребует с вас соответствующую плату - пять или десять сольдо - и сумеет причинять вам всевозможные неприятности и неудобства, пока вы не заплатите".
"Я не вчера родился, - с достоинством ответствовал Винго. - Я снимаю совершенно незаметно - ни у кого даже не возникнет никаких подозрений".
"Рад слышать! - отозвался агент. - Тем не менее, сохраняйте бдительность, а то с вас совершенно незаметно снимут сапоги - так, что у вас даже не возникнет никаких подозрений".
Винго с отвращением покачал головой: "Похоже на то, что у местных жителей полностью отсутствует всякое понятие о чести".
"Вполне справедливая оценка ситуации. А теперь: пытается ли кто-нибудь из вас пронести лучевые пистолеты, лазерные огнеметы или молекулярные гранаты-распылители? Совершенно необходимо, чтобы такое оружие не попало в руки местных бандитов - то есть, по сути дела, большинства населения".
"У меня с собой бамбуковая трость, - сказал капитан Малуф, демонстрируя этот предмет. - Ее единственным энергетическим приводом служит мышечное усилие моей руки".
Другие заявили об отсутствии у них какой-либо контрабанды, и агент МСБР пропустил их через ворота: "Последний совет: не выходите с территории рынка! Если вы зайдете выпить под какой-нибудь из рюмочных навесов на набережной, вас могут одурманить и ограбить - если не хуже. Даже на рынке не расслабляйтесь. К вам может подойти музыкант, играющий на баяне, с парой хорошеньких танцующих и кувыркающихся детишек. "Какие очаровательные малыши!" - подумаете вы. И в тот же момент мальчишка, делая сальто-мортале, пнет вас в пах туфлей с окованным железом носком. Как только вы упадете на землю, он усядется вам на шею и станет сворачивать вам нос на сторону, пока девчонка вытаскивает кошелек у вас из-за пазухи, после чего они прыснут в разные стороны и растворятся в толпе. Тем временем музыкант заиграет другую мелодию и потребует с вас чаевых".
"Мы будем внимательно следить за приближением баянистов и прочих негодяев, - пообещал капитан Малуф. - Сомневаюсь, что нас застанут врасплох".
"Удачи!" - напутствовал их молодой агент межпланетной службы безопасности.