"Вы правы! Если, конечно, не подвернется случай отомстить и незаметно смыться".
"Само собой".
"Значит, вы рекомендуете таверну "Осоловей-разбойник"?"
"Да, пирожные там отличные. И эль неплохой. Это клуб третьей категории, там порой веселятся не на шутку. Перейдите площадь, сверните в переулок Мельчера, пройдите еще метров шестьдесят - и вы уже там".
"Спасибо!" - Мирон отошел от клетки. Облака на западном небосклоне озарились киноварными, малиновыми и бледно-зелеными сполохами - необычное сочетание оттенков, с точки зрения Мирона символизировавшее странную атмосферу, царившую в Танджи.
2
Мирон снова пересек площадь, углубился в переулок Мельчера и увидел впереди вывеску, нависшую над мостовой:
"ОСОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК
Трактир - как в добрые старые времена!
Закуски - бочковый эль - музыка и танцы почти каждый день!
Клуб категории III: без женщин жить нельзя на свете!"
Распахнувшись, тяжелые створки двойной двери пропустили Мирона в просторный пивной зал, освещенный тускнеющими закатными лучами, проникавшими сквозь высоко расположенные окна. Мирон нашел свободную скамью за длинным столом у боковой стены - там, по меньшей мере какое-то время, он сидел в одиночестве. Такие же столы окружали центральную площадку, где для танцоров был предусмотрен вощеный паркет. На возвышении у противоположной стены была водружена кафедра, откуда кто-нибудь мог бы обратиться с речью к собравшимся, если бы у кого-нибудь возникло такое желание. "Странный обычай!" - подумал Мирон; но это был странный мир, в любом случае.
Под рукой оказался парнишка-официант. Мирон заказал кружку эля и попросил показать меню. Подросток покровительственно усмехнулся: "Эль я подам сию минуту, но "меню", как вы выразились, у нас написано мелом, - он указал на большую черную доску, висящую над баром. - В "Осоловей-разбойнике" не держат ресторанных штучек-дрючек!"
Мирон прочитал перечень закусок: "Пирог с мускатным виноградом хорош?"
"Очень хорош, сударь! Утиная печенка с петрушкой и пурпурный виноград под хрустящей корочкой, с картофельным пюре вместо гарнира".
"Мне этого будет вполне достаточно".
"Послушайте меня, начните с горшка деревенского рагу из тушеных овощей с мясом, с пылу с жару - пальчики оближешь! - подсказал паренек - Всего семь грошей за горшок - где еще вы найдете такую дешевизну?"
"Ладно, я попробую рагу - но сначала принесите эль".
Когда официант подавал эль, Мирон спросил его: "Для чего эта кафедра? Она как-то не подходит к вашему заведению".
Паренька позабавила наивность инопланетянина: "Разве на вашей планете таких нет?"
"Посреди таверны? Нет, ничего такого у нас нет".
"Что ж, раз так... Кафедра используется полицией и дежурным магистратом, - официант обратил внимание Мирона на знак, висевший на стене прямо у того над головой. - Вы прочли объявление?"
"Нет. Я его не заметил".
"Тогда прочтите - в нем объясняется, какие тут у нас порядки".
Мирон повернулся и прочел:
"ОБЕСПЕЧИВАЕТСЯ НЕУКОСНИТЕЛЬНОЕ СОБЛЮДЕНИЕ ПОСТАНОВЛЕНИЙ МЕСТНЫХ ВЛАСТЕЙ. БУЯНИТЬ ЗАПРЕЩЕНО!
ЛЮБИТЕЛЕЙ ПОДМИГИВАТЬ ЖЕНЩИНАМ И ЩИПАТЬ ИХ ЗА ЯГОДИЦЫ СТРОГО ПРЕДУПРЕЖДАЮТ: ЛЮБЫЕ ПОПЫТКИ СОВОКУПЛЕНИЯ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРЕДВАРИТЕЛЬНО ЛИЦЕНЗИРОВАНЫ.
ТАНЦОРОВ ПРИЗЫВАЮТ ВЕСТИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО И СОХРАНЯТЬ ДОСТОИНСТВО: БЛАГОПРИСТОЙНОСТЬ ОДОБРЯЕТСЯ, ТАК КАК ОНА СПОСОБСТВУЕТ КРАСОТЕ ТАНЦА".
"Гм! - произнес Мирон. - Надо полагать, в "Осоловей-разбойнике" умеют повеселиться".
"В меру - не более того, сударь. Полиция зорко подмечает излишества, а магистрат тут же раскрывает "черную книгу" и зачитывает приговоры без малейших сожалений".
И снова Мирон напомнил себе о необходимости вести себя с максимальной осторожностью. Он попробовал эль - крепковатый, горьковатый и слегка затхлый на вкус, но в общем и в целом приемлемый. Мирон посмотрел по сторонам. Зал заполняла публика смешанного состава. Здесь были и местные горожане, и приезжие из глубинки в кожаных штанах и синих саржевых блузах. Можно было заметить нескольких инопланетных туристов и коммивояжеров, а за стойкой бара пили пиво человек шесть астронавтов. Космопорт Танджи служил пересадочным и перевалочным узлом, откуда пассажиров многопалубных пакетботов и товары, доставленные крупными грузовыми судами, развозили на небольших кораблях к планетам, оставшимся в стороне от торных маршрутов - многие астронавты искали возможности подкрепиться свежим пивом перед тем, как снова отправиться в дальний путь, а поблизости не было более подходящего для этого места, чем "Осоловей-разбойник".
Паренек принес горшок с рагу из овощей с мясом, вместе с блюдом плоских хлебцев. Погрузив ложку в горшок, Мирон осторожно попробовал содержимое. Поморщившись, он приложился к кружке эля и снова попробовал рагу. Возникало впечатление, что повар, вознамерившись придать пикантность своему произведению, злоупотребил самыми необычными пряностями. Мирон глубоко вздохнул. Наилучшая стратегия заключалась в том, чтобы есть и не задавать вопросов; посему он приступил к усердному поглощению рагу, время от времени промывая глотку элем.
Официант подал кусок пирога с мускатным виноградом, и Мирон отважно поглотил его, не пытаясь анализировать состав начинки.
Таверна заполнялась до отказа. Приходили женщины - целыми компаниями, по одиночке, с друзьями и супругами; одни были молоды, другие не были. Мирон не видел ничего, что могло бы его заинтересовать; кроме того, его побуждала к предусмотрительности мысль о возможности принудительного бракосочетания.
Паренек-официант привел четырех человек, только что прибывших, к свободным местам за столом Мирона. Мирон с любопытством наблюдал за их приближением. Они совсем не походили друг на друга, хотя, судя по одежде, все они работали на звездолете. Первый, самый пожилой, немного выше среднего роста, был худощав и держался прямо; у него были аристократические черты, жесткие седые волосы и безмятежное, даже несколько отстраненное выражение лица.
За ним следовал плотный коротышка с розовой, как у младенца, кожей и невинными голубыми глазами на добродушном круглом лице. Его лысеющую голову чуть прикрывали редкие пряди длинных и мягких волос. Он ходил деликатно и опасливо, как можно мягче опуская на пол короткие широкие ступни - так, словно ему жали ботинки, и он старался свести к минимуму причиняемое ими неудобство.
Третий астронавт, молодой и подтянутый, двигался с разболтанной небрежностью арлекина. Пригожий, как манекенщик с журнальной фотографии, с сердцевидным контуром лица, мягкими черными кудрями, длинными темными ресницами и кривящимся в усмешке ртом, этот персонаж покрыл расстояние от входа до стола несколькими размашисто-пружинистыми шагами слегка согнутых в коленях длинных ног, посматривая по сторонам и чуть наклонив голову на бок, будто он каждую секунду ожидал чего-то необычного или неожиданного.
Четвертый участник этой странной процессии, опять же, заметно отличался от всех своих спутников. Очень высокий и тощий, как палка, он выделялся нездоровым землистым оттенком кожи и суровым продолговатым лицом. Над его высоким лбом с залысинами начиналась черная шевелюра; бледная полоска брезгливо поджатых губ отделяла его длинный нос от острого костлявого подбородка. На нем был черный костюм судейского покроя, настолько плотно обтягивавший руки и ноги, что они казались продетыми в черные сочлененные трубы.
Четыре астронавта уселись, вежливо поздоровались кивками с Мироном и заказали эль у паренька-официанта.
Интересуясь странными соседями, через некоторое время Мирон завязал беседу с розовым коротышкой - тот не преминул представиться. Он довольствовался именем "Винго" и выполнял обязанности старшего стюарда на борту грузового судна "Гликка", только что прибывшего в Танджи. "Я - старший стюард, это неоспоримо, - говорил Винго. - Но этим дело не ограничивается. По совместительству я - повар, судомойка, уборщик, истребитель паразитов, хирург, медбрат и чернорабочий на все случаи жизни. Когда мы берем пассажиров - а у нас есть несколько пассажирских кают - я становлюсь также устроителем развлечений, посредником в спорах и корабельным психиатром. Порой на борту "Гликки" жизнь бьет ключом, и всё по голове!"
Винго представил своих спутников: "Это капитан Малуф. Он может показаться суровым аскетом, хранящим таинства храмовников на манер архимандрита Дренского монастыря, но не верьте глазам своим: когда приходит время надуть экспедитора, отправиться на поиски затерянного сокровища или скармливать фруктовые леденцы хорошеньким пассажиркам, капитан Малуф в своем амплуа!"
Капитан усмехнулся: "Расплывчатая характеристика. Как всегда, Винго позволяет себе экстравагантные преувеличения".
Винго сделал серьезное лицо и покачал головой: "О нет, это не так! Опыт всей моей жизни показывает, что истина иногда точнее всего выражается вскользь, намеками и гиперболами. То, что "могло бы случиться" и то, "чему следовало бы произойти", всегда интереснее того, что "есть на самом деле" - и нередко важнее".
"Вполне может быть, - сказал Мирон. - Хотя в том, что касается капитана Малуфа, я не стал бы спешить с выводами".
"Очень тактично с вашей стороны, - одобрил Винго. - Но позвольте обратить ваше внимание на человека, сидящего рядом с капитаном и осушающего одну кружку эля за другой с нахальной грацией падшего ангела. Его зовут Фэй Шватцендейл. На борту "Гликки" он считается главным механиком - а также первым помощником механика, вторым помощником механика, смазчиком, обтирщиком и техником на все руки. Кстати, он - заправский математик и умеет делать сложные расчеты в голове, почти мгновенно сообщая их результаты независимо от того, насколько они ошибочны".
"Впечатляющие способности!" - заметил Мирон. Взглянув на Шватцендейла, привычно наклонившего голову набок и продолжавшего криво усмехаться, Мирон прибавил: "Значит, он почти такой же многосторонний профессионал, как вы?"
"Гораздо более многосторонний! - убежденно заявил Винго. - Шватцендейл умеет играть на аккордеоне и стучать кастаньетами. Он может декламировать наизусть "Балладу о Рози Малони", с начала до конца! И это только вершина айсберга. Для него рассчитать вероятность выигрыша легче, чем мне приготовить суфле. Шватцендейл - гроссмейстер пятизвездочного монте, стингари, преферанса, качинки и любых других известных и неизвестных мне капризов судьбы, каковые, по его мнению, могли бы принести ему прибыль".
"Достопримечательно!" - отозвался Мирон, подозвал официанта и заказал по кружке эля для всех собеседников. После этого он указал кивком головы на господина в облегающем черном костюме, сидевшего за столом с другого конца: "А этот представитель вашей команды - тоже виртуоз?"
Винго ответил с нарочитой сдержанностью: "Это Хильмар Крим, наш суперкарго. На основе некоторых допущений я мог бы дать положительный ответ на ваш вопрос - особенно если учитывать мнение самого Крима. Хильмар работает с нами всего три месяца, и мы только начинаем разбираться в его достоинствах. Он специализировался в области юриспруденции и, судя по всему, хорошо разбирается в законодательствах множества миров; по сути дела, он собирает материал, подготавливая к изданию трактат под наименованием "Основы сравнительного ойкуменического правоведения". Не так ли, Крим?"
"Возможно, - встрепенулся Крим. - Я тебя не слушал. По какому вопросу вы спорите?".
"Я объяснял Мирону Тэйни, что ты - непревзойденный правовед".
Крим опустил голову: "Я пытаюсь свести воедино законодательства многочисленных миров с тем, чтобы осуществить всесторонний синтез ойкуменических правовых норм. Это гигантский труд".
Винго встретился голубыми глазами с глазами Мирона: "Вот видите! Такова команда "Гликки". Все мы - заблудшие души, в том или ином отношении. Капитан Малуф - мечтатель, ищущий истоки романтической легенды так, как если бы она была реальностью. Шватцендейл - игрок и толкователь таинственных насмешек судьбы. Хильмар Крим - мудрец, изучающий лабиринт человеческих представлений о преступлении и наказании. Все мы в какой-то степени отстранились от общепринятых взглядов - скорее авантюристы, нежели уважаемые члены общества".
Крим возразил с тяжеловесной шутливостью: "Будь так добр, исключи меня из этой категории, многоуважаемый Винго. Я рассматриваю себя как синкретического пантолога, неотделимого от любой окружающей среды. Я элемент универсального ойкуменического сообщества, а не изгой".
"Как тебе будет угодно", - уступил Винго.
Крим кивнул, будучи вполне удовлетворен таким ответом. Мирон спросил у Винго: "А как насчет вас? Кто вы - мудрец, игрок или мечтатель?"
Винго скорбно покачал головой: "По существу, я никто и ничто, даже не изгой. Я сознаю существование вселенской загадки и пытался определить ее очертания. С этой целью я прочел сочинения многих ойкуменических философов; мне известны их слова и доводы, их предпосылки и заключения. Трагическое откровение состоит в том, что все мы - каждый из философов, я и Вселенная - говорим на разных языках, и нет словаря, который позволил бы нам друг друга понять".
"И что же - что дальше?"
"Почти ничего. Что можно узнать, созерцая хаос? - Винго задумчиво нахмурился, глядя на свои короткие толстые пальцы. - Однажды я забрался в какие-то горы - уже не помню, как они назывались. Набрел на лужу дождевой воды; в ней отражались небо и редкие плывущие облака. Сначала я смотрел вниз, на отражение, а потом поднял голову и взглянул наверх, в небо - необъятное, голубое, потрясающее. Я ушел оттуда, робкий и притихший". Винго снова печально покачал головой: "Пока я спускался с гор, мои бедные ступни болели всю дорогу - они у меня всегда болят, когда я слишком много хожу. Как я радовался, когда мне удалось, наконец, погрузить их в теплую соленую воду, а потом успокоить боль целебной мазью!" Помолчав, он прибавил: "Если мне когда-нибудь снова попадется такая лужа, может быть, я снова взгляну на небо".
"Не совсем вас понимаю, - признался Мирон. - Судя по всему, вы хотите сказать, что бесполезно прилагать слишком много усилий, пытаясь понять все на свете".
"Нечто в этом роде, - согласился Винго. - Даже если "объективную действительность" или "истину" - как бы их ни называли - откроют и определят в научных терминах, они могут оказаться сущим пустяком, и долгие годы поисков будут затрачены зря. Я посоветовал бы мистикам и фанатикам соблюдать осторожность: пожертвовав десятилетия поста и самобичевания во имя постижения истины, в конечном счете они могут приобрести лишь какой-нибудь жалкий обрывок информации, по своему значению уступающий обнаружению мышиного помета в сахарнице".
У Мирона начинала кружиться голова - он не был уверен, чем объяснялось это обстоятельство: количеством выпитого эля или попытками уяснить сущность рассуждений Винго.
Шватцендейл присоединился к разговору: "Наш корабль - просто какой-то улей глубокомыслия. Крим сочиняет правовую систему, которой суждено найти применение по всей Ойкумене. Он намерен взимать пошлину за каждое правонарушение. Что касается меня, я руководствуюсь простейшим правилом: стóит мне с испугом и удивлением указать на восток, все вскакивают и смотрят на восток, в то время как я лопаю все, что у них было на тарелках. Капитан Малуф изо всех сил старается выглядеть суровым, трезвым и респектабельным - но все это одна видимость. На самом деле он гоняется за блуждающим огоньком, притаившимся среди бесчисленных звезд на какой-то неизвестной планете".
Капитан, слушавший с едва заметной усмешкой, заметил: "Даже если бы это было так, мои поиски - не более чем приступы ностальгии, не заслуживающие обсуждения". Обратившись к Мирону, он спросил: "А как насчет вас? Вы тоже гоняетесь за призраками?"
"Не сказал бы. Могу объяснить, чем я тут занимаюсь, в нескольких словах - смейтесь надо мной, если хотите. Моей двоюродной бабке Эстер принадлежит космическая яхта "Глодвин". Мы отправились в путешествие. Меня назначили капитаном - по меньшей мере я поверил в эту фикцию. В пути леди Эстер соскучилась и стала капризничать, пока на планете Заволок нам не повстречался усатый мошенник по имени Марко Фассиг, которого она пригласила нас сопровождать. Как только мы приземлились в Танджи, я приказал Фассигу убираться, но леди Эстер выгнала меня вместо него, и вот - я не при деле и утешаюсь элем в таверне "Осоловей-разбойник"".
"Достойная сожаления ситуация", - развел руками капитан Малуф.
Поразмышляв, Мирон отважился задать осторожный вопрос: "Из практических соображений мне следовало бы поинтересоваться: может быть, в вашей команде не хватает человека моей профессии? Если так, я хотел бы предложить свою кандидатуру".
"Вы были капитаном космической яхты?"
"В каком-то смысле. Так называлась моя должность".
Малуф с улыбкой покачал головой: "В данный момент на борту "Гликки" нет никаких вакансий - вся наша команда сидит здесь, за столом".
"Что ж, - пожал плечами Мирон, - я просто подумал, что не помешало бы спросить".
"На вашем месте я сделал бы то же самое, - успокоил его Малуф. - Сожалею, что ничем не могу вам помочь. Но в двух капитанах мы очевидно не нуждаемся".
Мирон мрачно отпил еще полкружки эля. Тем временем в таверну прибыла группа музыкантов. Они взошли на эстраду в дальнем конце зала и вынули инструменты: флажолет, концертину, баритоновую лютню и трамбониум. Настроившись под концертину - с обычными при этом писками, трелями, позвякиванием, глиссандо и пассажами - они стали играть: сначала простоватую, но синкопированную мелодию, в бодром темпе. Пальцы принялись постукивать по столам, носки ботинок - по полу. Скоро завсегдатаи таверны начали танцевать - кто в одиночку, кто парами.
Ночь опустилась на Танджи; таверну освещали маленькие цветные фонари. Мирон опорожнил еще одну кружку эля и расслабился, опираясь спиной на стену и наслаждаясь бездельем. Винго торжественно заявил, что, хотя ему нравились танцы, воздействие пола на чувствительные ступни вызывало у него нервное раздражение.