Рослая рыжая женщина, в полном расцвете ранней зрелости, подошла к Шватцендейлу и предложила ему потанцевать с ней. Механик отклонил это почетное предложение, сопроводив отказ таким множеством любезных комплиментов, что незнакомка погладила его по голове прежде, чем отойти. "Мудрец Шватцендейл! - повернувшись к Мирону, заметил Винго. - В разных местах - свои, особые брачные обряды. Нередко чужеземец делает какой-нибудь пустяковый жест или всего лишь предполагает возможность мимолетных интимных отношений - и обнаруживает, что тем самым обязался связать себя брачными узами, причем невыполнение обязательства чревато наложением крупного штрафа, изрядной взбучкой со стороны родственников девушки или даже прохождением курса трудотерапии. Оказавшись на незнакомой планете и не изучив предварительно местные традиции, рекомендую не позволять себе ничего лишнего во взаимоотношениях с женщинами - и, если уж на то пошло, с мужчинами. Шватцендейл хитер, но даже он не хочет рисковать. Вот послушайте!" Винго обратился к Шватцендейлу: "Предположим, к тебе подойдет красавица с корзиной фруктов на голове и попытается повесить тебе на шею гирлянду пурпурных амарантов - что бы ты сделал?"
"Убежал бы со всех ног из "Осоловей-разбойника" и спрятался бы у нас на корабле, закрывшись в каюте на замок и натянув на голову одеяло!"
"Таково заключение эксперта!" - заявил Винго.
"Буду осторожен, - пообещал Мирон. - Я нахожу ваши советы исключительно полезными".
Оркестр заиграл новый, энергичный тустеп, подчеркнутый ритмичными возгласами трамбониума и звучными аккордами нижнего регистра лютни. Площадка посреди таверны снова заполнилась танцорами, исполнявшими замысловатые последовательности телодвижений. Одна из пар продемонстрировала популярный номер - взяв друг друга за предплечья, мужчина и женщина застыли в позе готовности, после чего пустились в пляс: проскользнув четырьмя приседающими шагами в сторону, они останавливались, высоко подбрасывали ноги направо и налево, после чего проделывали то же самое в обратном порядке. Другие крутились и вертелись, как придется, производя шутливый шум карнавальными гудками и маленькими волынками. Мирону это зрелище казалось чрезвычайно колоритным. Он заметил, что Хильмар Крим, раньше сидевший почти неподвижно, стал постукивать пальцами и покачивать головой в такт музыке. Винго усмехнулся: "Крим выпил четыре пинты эля - в два раза больше обычного - и музыка начинает приобретать для него какое-то значение. У него цепкий ум: надо полагать, он уже выискивает звуковые прецеденты и коллизии".
Крим сделал еще несколько глотков и пробежался пальцами по столу так, словно играл на клавиатуре. Это упражнение его не удовлетворило, и он поднялся на ноги. Залпом опорожнив кружку, он направился к покрытой паркетом площадке и попробовал танцевать джигу - сначала осторожно, но с возрастающим воодушевлением. Лицо подвыпившего юриста застыло в восторженном сосредоточении; подергивая и шаркая ступнями, он вертелся и постепенно перемещался в толпе, напряженно вытянув руки по бокам и время от времени взбрыкивая длинной ногой то вперед, то назад.
В таверну зашел самоуверенный дородный субъект средних лет, вскоре пустившийся в пляс в обнимку с одной из городских красавиц. Господин этот, в бархатном жилете насыщенного коричневого оттенка и блестящих черных штиблетах, украшенных серебряными розетками, очевидно был какой-то местной знаменитостью, причем элегантная небрежность, с которой он преодолевал трудности популярного танца, бросалась в глаза. Другие танцоры уступали ему дорогу, с почтительным восхищением провожая его глазами. Танцующая пара то удалялась, то приближалась, прилежно вытягивая носки, наклоняясь, стремительно скользя из стороны в сторону и вскидывая ноги то направо, то налево - пожалуй, с несколько преувеличенным размахом. Хильмар Крим, всецело поглощенный собственной диковатой пляской, пренебрег приближением господина в бархатном жилете, и тот, продолжая брыкаться, угодил ему в спину каблуком, прямо между лопатками.
Крим удивленно вскрикнул и прервал свою джигу, едва удержавшись на ногах. Увлекшийся танцем господин ни в коем случае не желал нарушить ритм отточенных движений и отделался шутливым извиняющимся, но слегка пренебрежительным жестом, явно не приписывая большого значения случайному пинку - для него гораздо важнее было не отставать от музыки.
Негодующий Крим преградил танцору путь - тому пришлось резко остановиться, чтобы избежать столкновения. Последовал обмен раздраженными репликами. Крим разъяснил местному выскочке, как надлежит танцевать порядочным людям. Господин в бархатном жилете отозвался парой кратких замечаний, после чего подхватил подругу и снова пустился в пляс, но сразу же - услышав то, что сказал ему вдогонку Крим - схватил с ближайшего стола кружку эля и выплеснул ее содержимое Криму в лицо, чтобы проучить иностранца за несдержанность. Предварительно оглушив обидчика ударом обеих ладоней по ушам, Крим вихрем завертелся на месте, подпрыгивая и брыкаясь в такт музыке - при этом ему удавалось с завидной, поистине артистической ловкостью синхронизировать с синкопированными акцентами трамбониума удары каблуков по ягодицам и пинки в брюхо дородного оппонента. Наблюдая за тем, как Крим выделывал пируэты подобно заправской балерине, отрабатывая джигу на выпуклостях оторопевшей знаменитости, музыканты не растерялись - напротив, они заиграли с пущим энтузиазмом, всем своим видом показывая, что целиком и полностью поддерживают инициативу отважного юриста.
Представлению положили конец два констебля, поспешивших прорваться сквозь толпу и схватить Крима - только тогда наступила тишина.
Винго скорбно покачал головой: "Крим продемонстрировал достойные восхищения акробатические навыки, но сомневаюсь, что это поможет ему выдвинуть убедительные аргументы в свою защиту".
"Жаль! - откликнулся Шватцендейл. - У нашего счетовода, оказывается, было чему поучиться!"
"Опрометчивость, непростительная даже для эксперта-правоведа", - заметил капитан Малуф.
Констебли потащили Крима к кафедре. Тот самый господин, которого оттузил Крим, бодрым шагом опередил полицию, привычно взобрался на кафедру и уселся за пюпитром.
Расставляя на столе кружки со свежим элем, паренек-официант с благоговением произнес: "Ваш приятель - храбрец, но ему не помешала бы толика благоразумия. Теперь ему придется требовать справедливости от магистрата, которому он только что, всем на радость, показал кузькину мать".
"Значит, ты одобряешь его действия?" - поинтересовался Шватцендейл.
Подросток пожал плечами: "Почему не отдать должное тому, кто этого заслуживает?"
Тем временем дородный господин, поудобнее устроившись на стуле, приказал: "Подведите нарушителя спокойствия!"
Подхватив помрачневшего Крима под локти, констебли поставили его перед кафедрой.
"Как вас зовут?"
"Меня зовут Хильмар Крим. Я выполняю обязанности суперкарго на борту звездолета "Гликка". Я закончил Ахернарский центральный колледж судебной лингвистики, где я специализировался в области адмиралтейского права. Второй диплом мне выдали в Институте общественных наук имени Эразма Роттердамского, где я редактировал ежеквартальный "Обзор судебной практики". Мои практические профессиональные навыки не уступают моей академической квалификации".
"Ага! И где же вы приобрели навыки балетного кикбоксинга?"
Крим отозвался на шутку угрюмой усмешкой: "Я упомянул о своем образовании лишь для того, чтобы поставить суд в известность о том, что мне хорошо знакомы не только основы юриспруденции, но и практические правовые нормы. Юридические принципы, применимые в рамках рассматриваемого дела, а также ряд относящихся к нему прецедентов, предусмотрены статьями десятой и двенадцатой Основного адмиралтейского кодекса. Насколько я припоминаю, характерными примерами могут послужить..."
Магистрат поднял руку: "Позвольте заметить, юрисконсульт, что порядок выступлений на этом заседании определяю я, а не вы! Разумеется, ваша эрудиция может оказаться полезной, хотя фактически у вас нет никаких оснований принимать меня за неотесанную деревенщину".
"Совершенно бездоказательное заключение, ваша честь!"
"Неважно. Сущность и объем вашего правонарушения известны - остается только определить надлежащую меру наказания, каковое, конечно, не ограничится простым заключением в клетке на всеобщее обозрение".
Крим выпрямился во весь рост и сурово заявил: "Я целиком и полностью отвергаю подразумеваемое обвинение, ваша честь! Оно проистекает из предубеждения и спорно во всех отношениях. Кроме того, суд даже не рассмотрел фактические обстоятельства дела".
Магистрат кивнул и постучал деревянным молотком по кафедре: "Суд признаёт приемлемость возражения защиты! Я проигнорирую только что сделанное мной замечание".
Хильмар Крим слегка наклонил голову: "В таком случае я ходатайствую об отклонении иска".
"Ходатайство не может быть удовлетворено. Дело еще не рассматривалось".
"По поводу фактических свидетельств не может быть никаких сомнений, - заявил Крим. - Конфликт возник, когда вы лично вторглись в пространство, предварительно законно занятое моей персоной, недвусмысленно функционировавшей в качестве одного из танцоров. Такое вторжение объяснялось вашей преступной небрежностью, причинившей мне, посредством столкновения вашей нижней конечности с моим телом - невзирая на последующие многократные столкновения вашего тела с моими нижними конечностями - эмоциональное потрясение и существенный дискомфорт. Человек более строгих правил, чем я, мог бы потребовать возмещения штрафных убытков; тем не менее, в данном случае с вашей стороны будет достаточно простого признания своей вины".
"Ваше ходатайство нарушает порядок судопроизводства, так как ему предшествует исковое заявление другой стороны, поданное мной. Нет необходимости вдаваться в подробности. Признаёте ли вы свою вину?"
"Я невиновен, будучи жертвой хулиганского злонамеренного вторжения в предварительно занятое мной личное пространство, а также недопустимого провокационного и оскорбительного ногоприкладства: таковы обстоятельства, составляющие сущность спорного вопроса".
Магистрат постучал молотком: "Продолжим. Не буду выслушивать возражения очевидцев, так как лиц, выступивших в пользу ответчика, пришлось бы признать виновными во лжесвидетельстве, подлежащем суровому наказанию. С точки зрения заинтересованных лиц гораздо проще допустить, что все свидетели дадут показания в пользу истца. Суд подтверждает справедливость обвинения. А теперь, что касается приговора... Одну минуту, дайте-ка мне заглянуть в черную книгу". Магистр снял с находившейся за кафедрой полки увесистый том в переплете из черной "рыбьей кожи", установил его на пюпитре и раскрыл его.
Хильмар Крим поспешно вмешался: "Ваша честь, справедливость - хрупкое понятие, его нетрудно сокрушить тяжестью закона, совмещая функции истца, прокурора и судьи! Справедливость проистекает из человеческого взаимопонимания, ее вскармливает молоко гуманности и сочувствия. Мне известны несколько безукоризненных прецедентов, которыми вы могли бы руководствоваться в данном случае".
Магистрат снова поднял руку: "Ваша эрудиция впечатляет - меня, но не черную книгу. Извольте заметить: я открываю раздел "Жестокость в общественных местах". Нахожу статью под заголовком "Нападение, оскорбляющее достоинство должностного лица". В примечаниях к ней приводится следующая инструкция: "Определите тяжесть правонарушения, подсчитав число нанесенных ударов". Далее: "В зависимости от категории и степени нарушения правопорядка, назначьте дополнительное наказание, соразмерное престижу потерпевшей стороны"".
Хильмар Крим выдавил дрожащую улыбку: "Необходимо учитывать особые обстоятельства! Ваша честь, я - представитель интеллигенции!"
"Оговорка, заслуживающая внимания, - согласился магистрат. - Действительно, придется учесть особые обстоятельства дела. Я уже отметил присущую вам необыкновенную ловкость; кроме того, вам свойственны развитые и многосторонние интеллектуальные способности, не так ли?"
"Можно сделать такое предположение, но..."
"Таким образом, если вы познакомитесь с надзирателем карьера в Бросовом Провале, вы сможете продемонстрировать ему самый эффективный метод переноски тяжелых камней с места на место?"
"Рад был бы оказать всяческое содействие, - прохрипел Крим, - но у меня нет времени, так как..."
"У вас найдется все необходимое для этого время, уверяю вас". Снова заглянув в черную книгу, магистрат произвел расчет: "В случае таких правонарушений, как ваше, точная продолжительность срока исправительных работ составляет четыре месяца, одиннадцать суток и девятнадцать часов. Констебли, удалите заключенного и сопроводите его в Бросовой Провал. Отсчет срока наказания начинается с момента прохождения заключенного через ворота исправительного учреждения".
Крим пытался выдвигать дальнейшие возражения и все еще цитировал прецеденты, когда его выводили из таверны. Музыканты взяли инструменты, снова заиграла веселая музыка. Магистрат спустился с кафедры, нашел свою партнершу, и они опять стали танцевать.
Молчание за столом нарушил Винго: "Неприятное завершение вечера, который так хорошо начался. Крим танцевал с душой и проявил необычайное проворство".
"Крим слишком много выпил - или слишком сосредоточился на принципе справедливого возмездия. Так или иначе, он потерял способность к трезвой оценке ситуации, - сказал капитан Малуф. - Трудно сказать, чтó именно послужило основной причиной его внезапной несдержанности".
Шватцендейл поднял кружку, взглянув на опустевшее место, где прежде сидел счетовод: "Предлагаю выпить за здоровье Хильмара Крима. Желаю ему стойко выдержать превратности судьбы и как можно приятнее провести время в лагере! В хорошей компании время летит незаметно".
"Может быть, среди камней ему попадутся любопытные окаменелости", - предположил Винго.
Все сидевшие за столом опорожнили кружки и снова погрузились в молчание.
Через некоторое время Мирон обратился к Малуфу: "Капитан, возникает впечатление, что должность суперкарго на борту "Гликки" освободилась".
Капитан Малуф серьезно кивнул: "Возникает такое впечатление".
"В таком случае я хотел бы подать заявку на заполнение этой вакансии".
Малуф смерил Мирона оценивающим взглядом: "У вас есть соответствующий опыт?"
"Как вам известно, в последнее время я выполнял обязанности капитана космической яхты".
Малуф не совсем понимал, как следовало реагировать на такое заявление: "Таким образом, выполнение обязанностей суперкарго было бы для вас понижением в ранге?"
"Для меня это стало бы началом новой карьеры, - возразил Мирон. - Уверен, что справлюсь - мне уже приходилось иметь дело с оформлением грузовой документации и бухгалтерией".
"Я вам верю, - заключил капитан Малуф. - Судя по всему, вы разумный молодой человек, наделенный способностями от природы. Считайте, что вы приняты в состав нашей команды".
Глава 4
1
"Гликка" - нескладное старое суденышко умеренной вместимости - перевозило грузы в трех трюмах, а также, в зависимости от спроса, то или иное число пассажиров, каковым предлагались каюты второго и третьего класса, причем пассажирские перевозки нередко совмещались с грузовыми. Команду составляли капитан Адэйр Малуф, главный механик Фэй Шватцендейл, старший стюард Айзель Винго, а теперь и новый суперкарго - Мирон Тэйни.
Команда покинула таверну "Осоловей-разбойник" в полном составе и не слишком поздно. Мирон направился в номер, который он снимал в "Приюте скитальца", а другие вернулись в свои каюты на борту "Гликки".
Утром Мирон упаковал немногочисленные пожитки и спустился в вестибюль. Хозяйка заведения, сидевшая за стойкой, никак не реагировала на его приближение.
Мирон попытался придать голосу суховатую деловитость: "Мне больше не понадобится ваш номер".
"Как вам будет угодно".
Мирон ждал, но хозяйка больше не сделала никаких замечаний.
Мирон нарушил молчание слегка более напряженным тоном: "Вы могли бы вернуть два сольдо, уплаченных вперед за неиспользованный постой".
Хозяйка сложила руки на груди: "Ничего я не верну".
Разглядывая бесстрастное лицо этой женщины, Мирон открыл было рот, чтобы протестовать, но все приходившие на ум возражения казались ему недостаточными. Он закрыл рот. В любом случае, почему бы он стал торговаться с беззастенчивой воровкой из-за какой-то жалкой пары сольдо? Согласно "Рекомендациям", ему подобало проявить аристократическую снисходительность или даже презрение. Мирон надменно произнес: "Это не имеет значения. Тем не менее, не ожидайте чаевых". С этими словами он повернулся на каблуках и промаршировал на улицу. В каком-то смысле он одержал победу. Он покинул "Приют скитальца", не поступившись достоинством, а хозяйка заведения, в принципе, теперь должна была сгорать от стыда. Кроме того, жизнь преподала ему полезный урок, за который не жалко было заплатить два сольдо.
Выйдя на площадь, он сел за столик в кафе и позавтракал рыбными котлетками с чаем, после чего прошел по бульвару, под облачными вязами, к зданию космопорта. Надзиратель, стоявший на прежнем месте, вежливо отдал ему честь. Мирон ответил сухим кивком. Пройдя на посадочное поле, он заметил "Гликку" в сотне метров от выхода - судно крупнее "Глодвина", явно надежной конструкции, но лишенное эстетических претензий и застенчивой элегантности частной космической яхты. Корпус "Гликки" некогда был покрыт суровой синевато-серой эмалью с темно-красными обводами, но теперь через полустертую эмаль проглядывал серовато-белый грунтовочный слой, местами заляпанный оранжевым вяжущим материалом, герметизировавшим глубокие царапины, отметины, оставленные мелкими метеоритами, и прочие повреждения. Под открытым люком правого трюма стоял передвижной подъемник, хотя в данный момент никто ничего не загружал.
Мирон пересек опаленное пламенем двигателей посадочное поле и поднялся по ступеням трапа, ведущего к распахнутому настежь входному люку главного салона "Гликки". В салоне он нашел Малуфа и Шватцендейла, задержавшихся за завтраком. Они приветствовали его дружелюбно, но спокойно, как старые знакомые. "Присаживайся, - пригласил Малуф. - Ты уже завтракал?"
"Я съел две рыбные котлетки под томатным соусом и выпил пару чашек перечного чая, - признался Мирон. - По сути дела, я уже позавтракал".
Винго, гремевший кастрюлями в соседнем камбузе, услышал его и тут же принес Мирону миску фасоли с беконом, а также две поджаренные ячменные лепешки, сопровождая свои действия следующим строгим наставлением: "На паршивых планетах кормят всякой дрянью. На борту "Гликки" мы не предаемся гурманскому обжорству, но и не корчим из себя эстетов-аскетов. Так или иначе, в изучении тонкостей местной кулинарии обычно нет необходимости".
"Такие вопросы у нас решает Винго, - сообщил Мирону Шватцендейл. - Если он находит на местном рынке что-нибудь привлекающее его внимание, это подают на ужин. Винго внимательно следит за последствиями: если нам не становится плохо от нового блюда, он иногда осмеливается попробовать его сам".
Винго ухмыльнулся до ушей. "Мне редко приходится выслушивать жалобы, - успокоил он Мирона. - Если ты соблаговолишь последовать за мной, я покажу тебе каюту суперкарго. Мы с Шватцендейлом уже сложили вещи бедняги Крима в камеру хранения на космическом вокзале. Каюта проветрилась, на койке свежие простыни. Думаю, ты тут освоишься".