Добавьте для пущего эффекта экономическую депрессию, обещания Царства Божия на земле, хорошие дозы антисемитизма, антикатолицизма, расизма, ксенофобии плюс приличные порции антиинтеллектуализма для домашнего употребления - и итоги могут быть весьма устрашающими. Особенно если учесть нашу избирательную систему, при которой идеологическое меньшинство, распространенное в достаточном количестве штатов, может завоевать в Вашингтоне практическое большинство.
Я представляю себе Негемию Скаддера как проповедника из захолустья, соединяющего в себе черты Кальвина, Савонаролы, судьи Резерфорда и Хью Лонга. Его влияние не будет носить общенационального характера до смерти г-жи Рэйчел Биггс, раннее обращенной в его веру, дамы с единственным достоинством - сказочными деньгами, оказавшимися у нее после кончины мужа-миллионера, отнюдь не разделявшего ее убеждений. Эти деньги она завещает Брату Скаддеру, а он создаст на них телестанцию. Затем объединит усилия с бывшим сенатором от своего штата. Они наймут крупное рекламное агентство и вступят на путь, ведущий к славе и богатству. Затем им понадобятся штурмовые отряды, они возродят Ку-Клукс-Клан во всем, кроме названия, вместе с балахонами, паролями, тайными знаками. Эта атрибутика еще раз сыграет свою роль. Потом будет кровь на избирательных участках и на улицах, но Скаддер выиграет выборы. А следующие выборы ему уже не понадобятся.
Такое невозможно? А вспомните Клан двадцатых годов, они пошли далеко даже без энергичного лидера. Вспомните Карла Маркса - его антинаучная ахинея, называемая "Капитал", уничтожила свободу мысли на доброй половине планеты Земля. А ведь при этом даже не использовались эмоциональные каналы воздействия, присущие религии.
Способность человека глотать чепуху и превращать ее в насилие и репрессии пока не знала никаких ограничений.
Нет, должно быть, я никогда не создам истории Негемии Скаддера, я его слишком не люблю. Но надеюсь, вы со мной согласитесь, что она МОГЛА БЫТЬ написана. Хотя бы для того, чтобы рассказы, следующие по времени действия за ней, были достоверны. Но независимо от того, поверите ли вы в предпосылки, на которых основываются эти истории, или нет, я надеюсь, что мои сочинения придутся вам по вкусу. В противном случае мне останется одно: зарабатывать на хлеб чем-то другим. И это в мои-то годы…
УОЛДО
© А. Щербаков, перевод
Номер был заявлен как балет-чечетка, но разве опишешь это такими простыми словами?
Его ноги творили замысловатую барабанную дробь, рассыпчатую и чистую. Зал замер, затаив дыхание, когда он взлетел высоко в воздух, выше, чем может быть дано человеку, и на лету исполнил фантастическое, невероятное entrechat douze.
А потом уверенно приземлился на кончики пальцев и в тот же миг отчеканил громоподобное фортиссимо.
Прожектора-пистолеты погасли, на сцену дали полный свет. Зрительный зал надолго примолк, потом понял, что пора, и разразился бурей аплодисментов.
Он стоял лицом к залу, как бы позволяя валу человеческих чувств смести себя. Было ощущение, что надо наклониться вперед, чтобы выдержать напор; напор, от которого по всему телу разливалось живительное тепло.
Как чудесно, когда танцуешь, как великолепно, когда тебе хлопают, когда ты любим, когда ты желанен.
Когда занавес окончательно опустился, он позволил своему костюмеру увести себя со сцены. Как всегда в конце представления, он был чуточку пьян; танец был счастливой отравой даже во время репетиций, но видеть перед собой зрительный зал, который подхватывает, несет и приветствует - такое не приедалось. Каждый раз это было внове, каждый раз от этого неистово билось сердце.
- Шеф, сюда. Ну-ка, улыбнулись. Хоп!
Полыхнула лампа-вспышка.
- Благодарим.
- Это я вас благодарю. Как насчет "по рюмашке"?
Его чуть не затолкали в дальний угол артистической уборной. Все как на подбор замечательные ребята, чудо-парни: репортеры, фотографы - ну все до единого.
- А еще по одной? На посошок.
Он готов был. И не только по одной, но костюмер, надевая ему левый штиблет, предупредительно напомнил:
- Вам же через полчаса оперировать!
- Оперировать? - изумился фотограф из газеты. - И что за операция?
- Цереброктомия левого полушария,- ответил он.
- В самом деле? Как насчет сняться за этим делом?
- Буду рад. Если клиника не возражает.
- Это мы уладим.
Ну чудо-парни.
- …Хотела бы дать очерк-портрет чуть под иным углом, - прозвучал над ухом женский голос. Он поспешно оглянулся, чуть сконфуженный. - Например, что заставило вас решиться на карьеру танцора?
- К сожалению, не расслышал, - извинился он. - Боюсь, что здесь слишком шумно.
- Я спросила, почему вы решились на карьеру танцора.
- Как вам сказать? Даже не знаю, что ответить. Боюсь, в двух словах не расскажешь, о многом придется вспомнить…
Джеймс Стивенс со зверским видом уставился на своего зама по технической части.
- По какому поводу ты такой развеселый? - спросил он.
- Просто лицо у меня такое, - ответил зам извиняющимся голосом. - Веселого мало. Еще одна авария.
- Только этого не хватало! Постой, дай я сам соображу. Пассажирский или грузовой?
- Грузовик с прицепом компании "Климакс" на челночной линии Чикаго - Солт-Лейк-Сити чуть к западу от Норт-Платта. И еще…
- Что "еще"?
- Вас требует к себе "сам".
- Это интересно. Более чем интересно. Слушай, Мак.
- Да, начальник.
- Тебе по вкусу было бы заделаться в главные инженеры по транспорту "Норт- Америкэн Пауэр-Эйр"? Слыхать, вакансия открывается.
Мак почесал нос.
- Забавно слышать это от вас, начальник. А я как раз собирался спросить, какого сорта рекомендацию вы дадите, если я подамся обратно в мостостроители. На что готовы, чтобы от меня избавиться.
- От тебя-то я избавлюсь. Сию же минуту. Вали в Небраску, разыщи этот гроб с музыкой, прежде чем туда доберутся охотнички за сувенирами, и приволоки сюда все декальбы с него, а заодно и их панели управления.
- А если встрянет полиция?
- Сам понимаешь. Просто не теряй надежды вернуться.
Отдел Стивенса располагался сразу же по соседству с зональной энергоцентралью; администрация НАПЭ устроилась под горушкой примерно в километре оттуда. Имелся обычный переходный туннель; Стивенс прошел в туннель и нарочно выбрал самую малоскоростную дорожку, чтобы выгадать побольше времени на размышления, прежде чем явиться пред лицо высшего начальства.
К моменту прибытия умом пораскинул, но выводы оказались малоутешительны.
"Сам", то есть Стенли Ф.Глисон, президент правления, приветствовал Стивенса мирно.
- Входите, Джим. Садитесь. Сигару?
Стивенс боком присел на стул, от сигары отказался, достал сигарету и, пока закуривал, осмотрелся по сторонам. Кроме высшего начальства и его самого присутствовали Харкнесс, начальник юридического отдела, доктор Рэмбо, тоже главный, но по исследовательской части, и Страйбел, главный инженер по городским энергопоставкам. "Как раз пятеро, - мрачно подумал он. - И все тяжеловесы, средний вес отсутствует. Ох и полетят головушки с плеч! Начиная с моей".
- Ну что ж, все в сборе, - почти воинственно начал он. - У кого карты? Потянем, кому сдавать?
На вид Харкнесса это нарушение приличий несколько задело; Рэмбо, похоже, был слишком погружен в какие-то личные скорби, чтобы обращать внимание на шпильки в дурном вкусе. А Глисон просто проигнорировал сказанное.
- Джеймс, мы тут бьемся, соображаем, как нам выкарабкаться. Вас я пригласил в слабой надежде, что вы еще не уехали. Выскажитесь.
- Притормозил просто, чтобы поглядеть, нет ли для меня личной почты, - проворчал Стивенс. - А то уже болтался бы в Майами на пляже, превращал бы солнышко в витамин D.
- Знаю, - ответил Глисон. - Отпуск вы заработали честно. Но увы, Джимми. Ситуация не улучшается, а делается только хуже. Идеи есть?
- А что говорит доктор Рэмбо?
Рэмбо моментом вскинулся.
- Рецепторы де-Кальба абсолютно надежны, - заявил он.
- Однако летят один за другим.
- Они тут ни при чем. Значит, вы с ними обращаетесь не так, как положено.
И Рэмбо опять погрузился в свои неразрешимые трудности.
Стивенс повернулся к Глисону и развел руками.
- Насколько я в курсе, доктор Рэмбо прав. Возможно, и впрямь сплоховал мой отдел, но я не в состоянии обнаружить причину. Готов подать заявление об отставке.
- Не нужна мне ваша отставка, - милостиво сказал Глисон. - Мне нужен выход из положения. На нас лежит ответственность перед обществом.
- И перед акционерами, - вставил Харкнесс.
- Будем чисты перед обществом - акционеры нас не потревожат, - мудро рассудил Глисон. - Так что скажете, Джимми? Есть предложения?
Стивенс закусил губу.
- Одно есть, - объявил он, - причем самого меня мало устраивающее. После этого мне одна дорога - в распространители дамских журналов.
- Даже так? И что за предложение?
- Сунуться за консультацией к Уолдо.
И куда только девалась апатия доктора Рэмбо!
- Что? К этому шарлатану? Это же научный вопрос! На-уч-ный!
Заныл и Харкнесс:
- До-октор Стивенс! И впрямь, знаете ли…
Глисон жестом потребовал тишины.
- Предложение доктора Стивенса логично. Но боюсь, Джимми, что вы с ним несколько подзапоздали. Я говорил с Уолдо на прошлой неделе.
Насколько удивился Харкнесс, настолько набычился Стивенс.
- И даже не дали мне знать?
- Джимми, увы. Просто разведал обстановку. Но без толку. Условия, которые он выставляет, для нас равнозначны конфискации.
- Все еще дуется на нас из-за патентов Хатауэя?
- Все еще злобу тешит.
- Вам следовало поручить это мне, - вставил Харкнесс. - Он так с нами не поступит. Речь идет об интересах общества. Если понадобится, заплатим аванс, а вопрос о гонораре передадим в третейский суд. Пусть вынесет беспристрастное решение. Детали я улажу.
- Не дай бог, - сухо сказал Глисон. - По-вашему, судебным решением можно заставить курицу снести яйцо?
Харкнесс всем своим видом изобразил возмущение, но промолчал.
А Стивенс продолжил:
- Предположительно есть зацепка, как подступиться к этому типу, иначе я не вылез бы с этим предложением. Я знаком с одним его другом…
- С другом Уолдо?! Разве у него могут быть друзья?
- Ну не друг, а что-то вроде родственника. Его врач во младенчестве. С его помощью можно бы попытаться договориться с Уолдо по-хорошему.
Доктор Рэмбо вскочил.
- Это переходит всяческие границы, - заявил он. - Так что вынужден просить прощения, но…
И не дожидаясь, пока простят, размашистым шагом удалился, едва соизволив дать время двери на то, чтобы отвориться перед ним.
Глисон проводил его тревожным взглядом.
- Джимми, чего это он так разошелся? Можно подумать, Уолдо - его личный враг.
- Некоторым образом. И даже хуже: ниспровергатель всей его вселенной. Последние два десятка лет, после того как Прайор пересмотрел общую теорию поля и расправился с принципом неопределенности Гейзенберга, физики держат свою физику за точную науку. Нам, то есть вам и мне, аварии с энергоподачей на транспорте - докука солидная, а для доктора Рэмбо это еще и покушение на его богов. Так что приглядывайте за ним.
- В каком смысле?
- В том, что может натворить черт-те чего. Когда у человека рушится мировоззрение, это дело сверхсерьезное.
- Н-да-а-а. А вы сами? Вас тоже и так же допекло?
- Не совсем. Я инженер, то есть, с точки зрения Рэмбо, высокооплачиваемый лудильщик. Разные личные установки. Я просто в некоторой растерянности.
Ожил аудиокоммуникатор на столе у Глисона.
- Главный инженер Стивенс, ответьте. Главный инженер Стивенс, ответьте.
Глисон подхватил трубку.
- Здесь. Говорите.
- Поступила шифровка нашим кодом. Даю перевод: "Потерпел аварию в четырех милях к северу от Цинциннати. Добираться ли дальше в Небраску или приволочь вы-знаете-что из собственной таратайки?" Конец сообщения. Подписано: "Мак".
- Передайте, чтобы возвращался. Но на своих двоих! - свирепо рявкнул Стивенс.
- Вас понял, сэр.
Аппарат отключился.
- Это от вашего зама? - спросил Глисон.
- Да. Шеф, нет больше моего терпежу. Мне ждать и ковыряться с этой аварией или все же попытать счастья насчет Уолдо?
- Попытайте счастья.
- О’кей. Если не дождетесь вестей, просто вышлите выходное пособие в гостиницу "Долина пальм" в Майами. Я буду четвертый нищий справа.
Глисон позволил себе горестную усмешку.
- Если уж и вы не справитесь, я буду пятый. Удачи.
- До скорого.
Стивенс удалился, и только тут впервые раскрыл рот главный инженер по городским поставкам Страйбел.
- Если пойдут аварии по городским энергоприемникам, ох и туго мне придется.
- Так уж и худо? Подумаешь, будете нищий номер шесть.
- Вряд ли. Я буду висельник номер один. Меня просто линчуют.
- Но энергоподача в города от аварий застрахована. У вас там полно предохранителей и параллельных линий.
- Примерно так же застрахованы и декальбы. Ни больше ни меньше. А представьте себе седьмой подземный этаж Питтсбурга, когда там вырубится освещение. Впрочем, лучше не представляйте.
Доктор Граймс протиснулся сквозь верхний люк своего подземного дома, глянул на оповеститель и убедился, что в его отсутствие в дом забрался гость. Кто-то из очень хороших знакомых, поскольку знает код замка, отметил доктор с некоторым оживлением, загромыхал вниз по лестнице, стараясь легче ступать на больную ногу, и вошел к себе в приемную.
- Док, привет!
В ответ на лязг входного люка встал и направился поздороваться с хозяином Джеймс Стивенс.
- Здоров, Джеймс. Налей себе чего-нибудь. Ах, уже налил? Ну, тогда налей мне.
- Есть такое дело.
Пока гость справлялся с поручением, Граймс избавился от своего допотопного пальто до пят и швырнул его, по крайней мере, в сторону вешалки. Пальто тяжко бухнулось на пол, куда более тяжко, чем можно было ожидать по внешнему виду, несмотря на солидные размеры. И глухо лязгнуло.
А Граймс, согнувшись в три погибели, взялся снимать объемистые штаны, такие же увесистые, как и пальто. Под ними оказались обычные иссиня черные брюки конторщика, врачу уж вовсе ни к селу ни к городу. На взгляд существа, не искушенного в человеческом обычае одеваться, - скажем, сказочного жителя Антареса, - медицинское светило могло бы показаться пребезобразным, даже монструозным. А на взгляд обитателя одной с ним планеты, очень напоминало матерого жука-навозника.
Брюки Джеймс Стивенс оставил без внимания, но на сброшенную хурду-мурду он глянул с неодобрением.
- Все еще таскаете эти дурацкие доспехи, - не удержался он от комментария.
- А как же!
- Док, не доведет вас до добра эта хренация. Только здоровье себе портите.
- Без нее быстрей испорчу.
- Не надо. Я только в лаборатории доспехи ношу, а больше нигде. И, как видите, на здоровье не жалуюсь.
- И зря.