Станислав опять подивился чудесам довоенной техники и внимательно проверил крепление тросов. Если этот трактор упадёт в океан, получится, что все усилия потрачены впустую.
– Мы нашли ещё несколько машин, – Ральф подтвердил предположение Станислава: Другие члены команды не теряли времени впустую, – Но все они в плачевном состоянии, завести не удалось. Слава, скажи им, когда прибудете на место, пусть на всякий случай пришлют более квалифицированных техников.
– Я могу их посмотреть.
– Слава, ты и так сделал слишком много. Возвращайся домой. Несколько часов не сделают погоды. За пару дней мы перебросим в Союз Юга всю технику.
– Как знаете, – пробурчал в ответ Станислав.
После прогулки в радиоактивной местности его самочувствие резко ухудшилось. Теперь ему грозит госпиталь. Знала бы Надя, подумал парень.
– Всё готово! – пилот оторвал его от размышлений, – Время сниматься!
Японец вошёл внутрь конвертоплана, а Станислав немного задержался на улице.
Над головой было ослепительно ровное синее небо, лишь кое-где подёрнутое кисеёй перистых облаков. Такое же небо, как дома. Ниххон поглощён Флорой, изранен радиацией и жить тут могут только мутанты. Но разве они виноваты в своих мутациях? На вид они обычные люди. И как так может быть, что тут и там такое похожее небо? Немыслимо.
Станислав вздохнул над нелегкими мыслями, последний раз поймал на лицо прикосновение прохладного ветра и ступил в полутьму. С тихим скрежетом пандус отрезал людей от внешнего мира.
Гул турбин и вибрация окружили его со всех сторон. Станислав сел в кресло напротив японца, сделал себе инъекцию сыворотки и прикрыл глаза. Хорошо бы удалось проспать до самого дома, подумал он.
На аэродроме из повозки, укрытой белым тентом с красным крестом, выскочили двое врачей. Конечно, пилоты сообщили по радио, кому требуется помощь. Команда техников уже приступила к дезактивации груза и самого конвертоплана: люди в халатах разбрызгивали химикаты из шлангов. Станислав покинул борт и обернулся к японцу, который шёл по пятам.
– Поговорите с Медиумами, вас проводят.
На площадке было много народу. Нашлось, кому заняться гостем, нашлось, кому позаботиться о Станиславе. Но когда врачи уже собрались везти его в госпиталь, Станислав остановил их жестом.
Он увидел Надежду.
Девушка стояла чуть поодаль, поглядывала по сторонам и изредка смотрела в его сторону. Не подошла. Ждала, что он сам к ней подойдёт.
– Здравствуй, Надя, – сдавленным голосом сказал Станислав.
Она смерила его взглядом с ног до головы, неудовлетворённо хмыкнула и сдержанно улыбнулась.
– Ты как? – спросил он девушку.
– Отлично, – резко отозвалась Надя, – Всё прошло удачно?
Она сделала вид, что не заметила, как ему плохо, как он нервничает. И равнодушно спросила:
– Ты засветился?
– Надя, ты же знаешь, я шёл на этот риск сознательно.
– Мне то что, я же не собираюсь иметь от тебя детей.
Станислав сглотнул.
А разве он ждал услышать что-то иное? Как ещё она сможет ранить? Но есть ли смысл обижаться и винить её?
Они вдвоем и порознь, у неё, у него, слишком много событий в жизни. Судьба свела их вместе, но вместе они не были.
– Не беспокойся, я в порядке. Как-нибудь справлюсь.
– Не сомневаюсь. Ты сильный. Ладно, вон тебя лечить собрались. Иди к ним.
– Очень рад был тебя увидеть.
– Я тоже.
– Надя, я люблю тебя.
Она хмыкнула, и ничего не ответила.
Да и что она могла ответить? Она слишком умна, чтобы не замечать свою болезнь. И ничего не может с этим поделать. Ей нужно время. Или что-то иное.
Иногда в разговорах с Надеждой он ощущал себя так, словно заживо умирает. Сейчас, он глядел ей вслед, и на душе опять было непросто. Однажды Ральф сказал Станиславу, что готов задушить Надежду за то, как она поступает с его другом. Сказал и испугался, какова будет реакция: был случай, кто-то отозвался о Наде невежливо, и едва не дошло до драки. Станислав успокоил Ральфа словам, как он ценит его поддержку, но этот крест он выбрал для себя сам, ему и нести.
Позже из окна больничной палаты он привезённые с Ниххона машины. А значит, теперь всё наладится. На территории уже закладывали фундамент, облицованный дюралем. Союзу Юга повезло: металлургический комплекс в Сиднее пережил Утро Смерти и годы хаоса.
Пройдёт немного времени, и на площади в десять квадратных километров вырастет гигантская крепость. Уже прокопаны артезианские скважины, возведены теплицы под гидропонику, тысячи людей уже перебрались под защиту Цитадели. Они уступили натиску Флоры и оставили родные дома. Несколько сотен человек посменно обходили периметр обжитой и выжигали водоросли, но Флора разрасталась слишком быстро. Никто точное не знал, надолго хватит ресурсов комплекса, химии, смеси для огнемётов.
– Станислав, вас вызывают в Совет, – голос врача прервал размышления, – Вот ваша одежда.
Свёрток стукнулся о покрывало койки.
– Прямо сейчас ждут?
– Да, прямо сейчас.
Он стоял по центру пространства, окружённого колоннами. Зал совета с уступами кресел был чем-то похож на древний Колизей, если верить картинками из книг. Станислав оказался на перекрестии взглядов множества глаз, как гладиатор на смертельной арене.
– Станислав Ушаков, вы добровольно предложили помощь жителям острова Ниххон и пообещали, что если они захотят, то их перевезут на территорию Союза Юга? – произнёс председатель совета, Медиум Чандара.
"Вот в чём дело", – мелькнуло в голове у Станислава.
– Да, я сделал это.
Ропот в рядах людей был едва ему слышен, но чувства парня были обострены до предела. Он не знал, чего хочет Совет. Теперь он переживал вину за предложение помочь. Он ведь и сам не верил, что Союз готов оказать эту помощь. Он говорил от имени всего Союза, и это его вина, бесспорно. Знать бы, чем закончилась встреча Совета с японцем. Но здесь не место и не время задавать подобный вопрос. Время держать ответ.
Председатель Совета дождался, когда умолкнет ропот и тишина воцарится среди Медиумов. Потом опять заговорил:
– Станислав, вы осознаёте, что предложили помощь народу, который по каким-то причинам не подвергается той же самой опасности, который подвергаются люди Союза Юга?
– Осознаю, – ему хотелось сказать что-то другое, но он сдерживался. Можно много сказать в своё оправдание, вопрос лишь в том, чем эти слова обернуться.
– Станислав, вы готовы признать, что предложили помощь, и не спросили разрешения у правительства, которое всецело несёт ответственность за каждого человека? Люди день и ночь трудятся для того, чтобы люди могли выжить в трудное время, когда каждая капля воды и каждая крошка пищи на счету? Вы не стали брать в расчёт все эти факты, верно?
– Да, я признаю, что предложил помощь. И всего лишь понадеялся.
– Понадеялись, Станислав?
– Что вы, так же как и я, думаете не только о гражданах с паспортом Союза Юга. После Утра Смерти стёрлись старые границы, стёрлись народы и разногласия. Как бы нам не подсказывал инстинкт держаться своего дома, своих семей, своих обычаев и предрассудков, нам следует помнить одну вещь. Мы все – люди. Нас осталось мало, и нам надо держаться вместе. Вместе мы сильнее, чем порознь. И потом, две тысячи человек – это не просто две тысячи ртов, которые нужно напоить и накормить. Это ещё четыре тысячи рук. Они могут работать на постройке Цитадели.
Он с трудом перевёл дух – после болезни осталась слабость, к тому же, он был чрезвычайно взволнован. Теперь Станислав слушал бешеный стук своего сердца и смотрел в лицо судье. Он тщетно пытался прочесть хоть что-то в бесстрастном взгляде старого индуса. Ожидание тянулось и тянулось, казалось, ему не будет конца.
– Станислав, мы не можем не признать, что предложенная вам помощь серьёзно осложнит и без того напряжённую ситуацию. Пока ещё есть запасы воды и пищи, пока ещё мы можем позволить себе жить так, как жили раньше. Но скоро нашим единственным домом останется Цитадель, и тогда многие будут обречены на лишения. Сомнительно, что все смогут их вытерпеть. И всё-таки, своим поступком вы доказали очень важную вещь, доказать которую трудно. Вы понимаете, о чём я говорю?
– Нет, председатель, не понимаю.
Со страхом и удивлением Станислав увидел, как Чандара рассмеялся.
-Станислав, скажите пожалуйста, как отнеслись те, кто был с вами в экспедиции на Ниххон, к вашему решению предложить помощь этому народу? Нас интересует ваше мнение.
– Я не могу быть абсолютно уверен в своей правоте, но мне кажется, они поступили бы также как поступил я. Они одобрили мой поступок. Это был мой поступок, но я так думаю, они одобрили мой поступок.
– Вы так думаете, или уверены?
– Если угодно, пожалуй, да. Уверен.
На этот раз молчание было долгим. Станислава бил озноб. Неужели своими словами он подставил под удар друзей? Что, ему не следовало так говорить? Да нет же, Медиумы мудры и справедливы. Нет, вряд ли его друзьям что-то угрожает. Это было его решение, он его принял, ему и отвечать.
– Председатель, простите, что прерываю ваши размышления. Не могу не констатировать факта, что рад единодушию, которое высказали мои друзья. Но я повторяю, это мой поступок. Мне за него отвечать. Они ни в чём не виноваты.
Чандара снова улыбнулся, зашелестела лиловая мантия и он поднялся в полный рост, покинул председательское кресло.
– Вот вы и ответили на все вопросы, Станислав. Доказали всё, что можно. Разрешите, – он спустился в центр зала поближе к Станиславу, – Разрешите выразить вам своё восхищение, а также вручить награду Союза Юга. Лавровый венок, Свиток и Пламя.
Станислав потерял дар речи от удивления. Эта награда вручается самым достойным учителям за поступки на благо воспитания и обучения людей. При чём тут он? Председатель распознал вопрос во взгляде.
– Вы доказали, что наши труды были не напрасны. Мы сумели воспитать людей нового времени, и эти люди забыли старые предрассудки.
– Кажется, я начинаю понимать, – тихо произнёс Станислав, – Вы просто не были уверены, дадут ли ростки новые программы обучения? Но разве можно быть уверенным, вдруг это я один такой безумный альтруист?
– Вы сами сказали про ваших друзей, они готовы поступить также. Даже если потом придётся пожалеть. Я правильно понял?
Станислав смотрел в глубокие, лишённые какого-то определённого выражения глаза и видел тень улыбки на смуглом лице. Он постепенно начал понимать, замысел Медиума. Поступок Станислава сам по себе – не великая ценность, дело не в этом. В это непростое, смутное время у народа должен быть герой. Пусть героизм его поступка в сотни раз преувеличен по цене, людям нужен какой-то идол, образец, эталон. Какой бы глубокой не была перемена в психологии людей после Утра Смерти, в чём-то люди остались прежними. Медиум прочитал по лицу, что творится в душе Станислава, увидел его понимание. И одобрительно кивнул.
– Спасибо, – сказал Станислав.
Он преклонил колено и принял на плечи орденскую ленту.
– Ступай с миром, Станислав Ушаков, – тихо произнёс председатель, – Твой отец мог бы гордиться тобой.
Ему стало не по себе. Не было секретом, что Иван Ушаков воспитывал Станислава, но отцом ему не был. И будучи ребёнком, Станислав удивлялся, как много времени уделял ему Руслан Корнеев, его настоящий отец. Тогда ещё он вряд ли понимал, насколько похож на Руслана. Или Руслан на него. И дело тут не только в новых учебных программах. Есть что-то еще.
– Вы всё знаете, – прошептал Станислав.
– Да, – кивнул Чандара, – Нет ничего тайного, что не стало бы явным.
– Вы не скажете Ивану?
– Станислав, он знает. Он сумел смириться, когда твой отец показал ему письмо, написанное Томасом.
– Он знал, что произошло с Константином Корнеевым?
– Да, знал.
– И сумел это пережить? Сумел простить и понять моего отца?
– Сумел.
Горячая влага подступила к глазам, но он не мог вести себя так перед Советом. Станислав поднялся на ноги и коротко попрощался. Он побоялся встретить чей-то взгляд и не смел поднять голову. А за спиной, он это чувствовал, смотрели ему вслед и думали по-разному. Кое-кто ещё помнил старую этику и был во власти старых законов. Кто-то не понимал его и осуждал. Но Чандара верил в него и верил в его друзей. Для Станислава, как, впрочем, и для Чандары в эту минуту не было ничего важнее.
Она стояла на выходе, она слышала весь разговор. В ей глазах он часто видел ледяное одиночество, теперь там теплилась гордость.
– Надя, ты ждала меня?
Она посмотрела куда-то в сторону и смущённо прижала к груди свой талисман, маленького, сшитого из лоскутков дельфина.
– Ты и права молодец. Не то, что я. Ты знаешь, мне стыдно перед тобой, Славик.
– Почему стыдно?
– Я никогда не могла оценить того, что ты делал для меня. Мне больно от этого.
– Надя, всё в порядке. Посмотри, меня там наградили.
Она прикоснулась к ордену на его груди. Во взгляде промелькнуло выражение, похожее на испуг. Станислав заметил, как в уголках её зелёных глаз блеснули слёзы.
– Надя, ну что ты, – сказал он и обнял её.
Она резко отстранилась.
– Надя?
– Прости меня. Я не могу. Я больна.
– Надя, я люблю тебя, хочу быть с тобой.
– Нет. Это не возможно. Я больна, больна, понимаешь? Больная я!!! Вот, возьми, – она протянула Станиславу дельфина, – Это конечно не то, что орден, но это важно. Это мой самый важный для тебя подарок. Оцени это.
Она резко повернулась и пошла прочь. В опущенных плечах и устремлённом под ноги взгляде Станислав распознал неумолимое отчаянье. Ветер касался её тёмно русых волос, бросал их ей в лицо и на плечи. Она привычно поправляла непослушные волосы. Один раз обернулась, но Станислав не смог понять, что значит этот взгляд.
Во всём виновата Флора.
Внутри неё Флора.
Будь ты проклята, Флора, безмолвно прокричал Станислав.
Дни пролетали за днями. Он окончательно поправился и вскоре вместе с остальными приступил к работам на Цитадели. С Иваном он почти не виделся, да и не было необходимости.
Когда-то Руслан обучил его работе с техникой, а перед отправкой на Ниххон ему о многом рассказали Семён и Анастасия. Теперь под его надзор были отданы все японские машины, он помогал рабочим управляться с незнакомой техникой. Он мельком слышал новости о том, как прибыли переселенцы с Ниххона и приняли участие в постройке Цитадели.
Флора продолжала своё наступление. Всё чаще и чаще отправляли отряды на усиление периметра, где тысячи людей непрерывно сдерживали натиск водорослей. Каждый надеялся, что Цитадель будет построена ещё до того, как Флора покроет всю землю. Но с каждым днём упорство Флоры не ослабевало, а напротив, становился сильнее.
И однажды произошло то, чего все опасались.
В этот день тучи скрыли солнце, и пошёл мелкий дождь. Огненные валы периметра, который уже можно было разглядеть и без бинокля, как будто потухли. Капли дождя мешали пламени. Так было и раньше, и никто ничего не заподозрил.
И Флора, словно умный хищник, который сидел тайком в засаде и ждал момента, стремительным броском прорвала периметр.
Только что, он это видел, на периметре стояли люди, метрах в десяти друг от друга, привычно и деловито поливали огнём особо шустрые ростки водорослей. Но в один миг Флора буквально вскипела. Волны зелёной материи рванулись во все стороны сквозь огонь. Многих людей она поглотила сразу. Кое-кто в ужасе видел, как на одежду попала зелень. Они начали срывать её с себя, но было поздно. Кто-то сообразительный бросился прочь и пытался освободиться от Флоры на бегу, таких было немного. Ещё меньше было тех, кого Флора не зацепила. Некоторым из них удалось отбежать на приличное расстояние и спастись.
Живая стихия за несколько минут прорвалась на сотню метров вглубь периметра, после чего опять затихла, но не надолго. Новый прорыв вглубь был такой же быстрый, как первый. Разница в том, что теперь никто не пострадал, потому, что люди оставили покинули периметр.
– Вот и всё, – прошептал Ульрик. Он вылез из-под формовочной машины.
– Починил? – спросил Станислав.
– Да, починил, но я не об этом.
Они смотрели, как в отдалении перестраивают отряды периметра. Оружия осталось мало, людей тоже. Станиславу, как и Ульрику, было очевидно: война проиграна. Им остаётся лишь два пути. Стоять насмерть и сдерживать Флору у едва возведённых стен Цитадели, пока хватит горючей смеси и людей. Или перебираться внутрь, оставить Флоре всё, что не успели перебросить в Цитадель.
Стук копыт раздался совсем рядом. Станислав обернулся, встретился взглядом с Ральфом. Взмыленный конь под ним нервно фыркал и со страхом косился в сторону огня и Флоры.
– Что встали? Пошли, пошли, мы нужны там.
– А оружия хватит? – спросил с сомнением Станислав.
Ральф вздохнул, обтёр лицо, измазанное копотью.
– Ты поведёшь машину, – он указал на Ульрика.
– Машину? – в один голос спросили оба.
– Да. Слава приделает на кузов канистры с химией, и будет поливать Флору из огнемёта. А ты сядешь у руля. Ещё и гусеницами будете давить.
– А ты сам?
Ральф усмехнулся. От невесёлого смеха Станислава бросило в озноб.
– Остальные машины уже приступили. Я буду на периметре вместе с остальными.
А прозвучало это так: "Я просто умру чуть раньше".
– Татьяна где? – спросил Станислав.
Ральф не ответил, отвернулся. Они даже не знали, что в этот день девушка была на периметре.
– А Эсса? – поинтересовался Ульрик.
– На третьем секторе. За огнемётом машины.
Надо же, хоть у кого-то есть шанс, вздохнул Станислав и принялся за работу.
Ульрик уже завёл машину.
– Всеобщая эвакуация! – прокричал Ральф, но его голос был едва слышен за рёвом двигателя, – Все, кто может держать огнемёты, к периметру, остальные в Цитадель. Живо! Это приказ Медиумов.
Многие женщины, дети и старики уже перебрались за дюралевые стены. Но среди них были и те, кто остался снаружи, сдерживать натиск Флоры. Где-то ещё суетились с повозками, спешили перенести внутрь крепости самое ценное.
О том, что будет дальше, никто не думал. Знали – бесполезно. Флора стала непредсказуемой.
Машину трясло нещадно, а под гусеницами с тихим шипением умирали водоросли. Они тянулись вверх, пытались добраться до людей, но Станислав был на самой крыше, а до Ульрика за металлической дверью кабины им было не добраться. Станислав поочерёдно менял режимы огнемёта. То выпускал во Флору брызги химии, то жёг её огнём. Они могли её немного задержать, но не могли остановить. Но этот бой им не выиграть.
Станислав запрокинул голову и посмотрел в небо, там солнце скрылось за тучами. Ещё с утра слабый проблеск светила виднелся в пелене тяжёлых туч. А теперь в небо врывались столбы тёмного дыма. Дым скрыл от людей утешительную, блёклую в тот день синеву. Казалось, всё вокруг стремится придавить к земле, отдать в лапы Флоре. Останутся лишь небо в дыму и в огне, и твердь, поглощённая хищной стихией. Станислав в задохнулся от ужаса, когда осознал эту правду. Даже здравый рассудок не надолго останется здравым. Между такими молотом и наковальней.
Машину резко тряхнуло и они едва не перевернулись. То ли от неровности грунта, то ли от очередного всплеска Флоры. Станислав хотел верить в первое.