– Наверное, собака сидела в машине…
– Да не было никакой машины! Пешком она пришла. Ходила тут, рассматривала плавсредства…
– Вспомнил! – весело произнес Иван, подумав, что из него вышел бы неплохой следователь-провокатор. – В четверг ведь собаку весь день в ветклинике держали. Потому и ходила девчонка без собаки.
– Да не в четверг это было.
– А когда же?
– Точно не помню. Где-то с месяц назад.
Вот этого Иван услышать уже никак не ожидал.
– Ты уверен? – он уже не смог притвориться безразличным, поскольку на душе вдруг стало тяжело, горько…
Он затеял весь этот нехитрый допрос, думая, что девушка его мечты была здесь на днях, чтобы тайком осмотреть катер, но она, оказывается, проводила мониторинг еще до их знакомства. Иван вспомнил, как собрался уйти с поэтического вечера, но его остановило то, что Делла начала читать стихи на языке угреш. Именно увидев, что он собирается уйти. О чем он подумал тогда? Что девушка знает о его происхождении, что пригласила на вечер не просто так, а именно как угреша, и так далее.
Теперь получается, что все гораздо сложнее: Делла интересовалась верфью заранее… Что же конкретно ее интересовало?
Вся эта история вдруг приняла неожиданный, довольно тревожный оборот, сложилась в одно целое, как пазл: недаром он удивился в самый первый вечер, что поэтесса с такой легкостью покинула свою литературную компанию и села в его машину… Наверняка же после выступления планировался какой-то питейный поход, и друзья ожидали ее у выхода из библиотеки.
Иван шел по причалу, глядя на девушку, которая присела на кнехт, что-то выговаривая своему псу. Эти сорок шагов дались ему нелегко. Он должен был принять решение. Отказаться от путешествия сейчас же или чуть позже, все же немного прокатившись с нею по реке? Например, завтра, в Дмитрове, или послезавтра, в Дубне, сослаться на срочные дела, вызвать Руденку с машиной и доставить девушку домой. Катер же оставить в каком-нибудь клубе или на городском причале. С этого момента, правда, пойдет счет за аренду места, и если покупатель отыщется не скоро, то товар будет неуклонно таять…
Обычно приходил молодой человек, чаще всего он почему-то был питерским – из города или Ленинградской области. Дружелюбным тоном предлагал переписать фирму на него, продать ему долю за символическую плату, назначить его гендиректором и тому подобное, что можно счесть за бред сумасшедшего, заявившегося в офис прямо из психушки. Такие истории, похожие на детские страшилки, рассказывали товарищи по несчастью.
Юношу обычно вышвыривают. Вскоре приходят из санэпидемстанции, пожарной инспекции, налоговой и прочее… Каждая из служб выявляет свое, готовит акты: кто о карантине здания, кто о закрытии самой фирмы. Снова появляется молодой человек: у вас неприятности? Я могу все уладить. А вот вашего заместителя подрастает сын, а у вас – молодая красивая жена. Всякое с ними может случиться. Могу обеспечить охрану… И так далее. Рейдерская зараза была прилипчивой и опасной. Зимой ему удалось вывернуться, сделав неожиданный ход, обескуражив молодого человека с питерским акцентом… Неужели явление Деллы – этап какой-то новой атаки? И почему она курит такие дорогие сигареты, называемые сигарильями, если живет в хрущобе и одежду шьет сама? Не иначе как не так давно обломилась ей крупная сумма денег… Откуда?
Он подошел, Делла подняла голову. Улыбнулась:
– Это и есть твой шверт… Как его?
– Швертбот, – подсказал Иван. – Но когда он идет под мотором, можно называть его катером.
Причальный трап был положен на палубу "Чоппера", стоящего напротив.
– Хочешь, зацени оба судна, – казал Иван. – Полностью мои проекты, много оригинального и нового.
– Хвастаешь?
– Факт просто. У "Джинса", например, нет рулевой рубки, он управляется из кокпита, как в режиме катера, так и тем более – парусника. Ведь паруса из рубки крутить – это дополнительное оборудование, потому и цена другая. Я и подумал, что рубка ему вообще не нужна.
Он прошел по трапу на "Чоппер" и поманил Деллу к себе. Она поднялась на палубу вместе с Барабаном.
– Что значит цена другая? Я не пойму, вы ж хотите продать подороже.
– Мы на ты, девушка, – напомнил Иван.
– Да я не персональное "вы" говорю с большой буквы, а "вы" – с маленькой, то есть, вы – буржуи.
– Да ты, оказывается, и своего Маркса не читала. "Капитал", часть первая, глава восьмая, страница двести пять. Торговцам выгоднее продавать дешевые товары, дабы увеличивать спрос и расширять рынки сбыта.
Делла округлила глаза:
– Ты что, правда, и страницу помнишь?
– Седьмая строка сверху. Шучу, конечно, это я от фонаря брякнул числа. Но политэкономия капитализма по Марксу строится именно так. Капитал – настольная книга любого современно хозяина, – опять пошутил Иван, но Делла, похоже, восприняла его слова всерьез.
Да у ж, – думал он, ключом отмыкая дверь рубки-каюты, – сказал бы я ей о теории Маркса и ее пользе для работы.
– В "Чоппере" совмещенный санузел, как это называют сухопутные.
Он распахнул дверцу и нажал на педаль. Часть пола плавно приподнялась на пружине, открыв душевую раковину, одновременно загородив углом панели унитаз и образовав над ним полочку для банных принадлежностей.
– Ух ты! И полочку подобрал точно по размерам, – в голосе Деллы впервые прозвучал восторг по отношению к чему-то, связанному с его работой.
– Ничего я не подбирал, – буркнул Иван, насупившись именно от этой мысли, что впервые… – Полочка с выемками для мыла и флаконов, вот этих типовых, что стоят здесь в шкафчике, отливается в моем же цехе из пластика, точно по заданным размерам. Иначе, – он рассмеялся, – пришлось бы подбирать под какую-то заводскую полочку размер гальюна, коридора да и всего катера.
Иван показал Делле и другие прелести круизного "Чоппера", делающие его уникальным, единственным в своем роде. Затем они вышли на пирс, и он ловко перекинул трап с "Чоппера" на "Джинс". Барабан, уже поняв, что делать с этими объектами, легко взбежал на новую палубу.
– Швертбот вдвое меньше по длине, – продолжал Иван тоном экскурсовода, – всего около шести метров. Дело в том, что на стоянках приходится платить фиксированную сумму за судно до шести, а вот свыше – за каждый метр длины.
– Ну-ну, – сказала Делла, осматриваясь. – Определяющий фактор все же деньги.
– Да не мои это деньги! – вскипел Иван. – Платить на российских и европейских причалах будут покупатели.
Делла с удивлением глянула на него. Неужто и впрямь поверила, что Иван заботится лишь об удобствах заказчиков, а не хочет сделать свое произведение более привлекательным, снабдить многими уникальными нюансами?
Он распахнул переднею дверь каюты, и Делла вошла внутрь, не наклонив головы. Таким малышкам всегда комфортно в речных путешествиях.
– Здесь всего одна комната? – удивилась она.
– Каюта, камбуз, кухня то бишь, и даже туалет – все устроено в одном помещении, что делает внутренность судна максимально просторной…
– Как? Гальюн и камбуз в одном?
– Совершенно верно!
Тайной целью этой экскурсии было все же отвратить Деллу от "Джинса", поскольку швертбот давно стоял в серии, а вот испытать в дальнем походе "Чоппер" еще не довелось, а уж продать его кому-то на Поволжье было бы большой удачей, поскольку он стоил в четыре раза дороже.
– И где же здесь… – Делла замешкалась, озираясь.
Иван продемонстрировал, как выдвигается унитаз, скрытый под рундуком. Он не стал расправлять ширму, отгораживающую его от остальной площади помещения.
– Можно привыкнуть, – произнес он с наигранной бодростью. – Лодочники вообще спят в палатках и готовят на костре. Или, может быть, мне все же переодеться в черную форму?
– Нет, – твердо сказала девушка. – Идем на "Джинсе".
– Ну что ж, – вздохнул Иван. – Тогда я и останусь весь джинсовый. Это форма для катера.
– Прямо-таки весь?
– Весь джинсовый, да. Как Олег Попов был весь клетчатый.
– Понятно. А кто такой Олег Попов?
– Клоун такой был, – сказал Иван. – Он был в клетчатых штанах, клетчатом пиджаке и клетчатой кепке. Весь цирк покатывался со смеху, когда он доставал носовой платок, и тот также оказывался клетчатым. Или снимал ботинок, а там – носки… Может быть, ты теперь спросишь меня, кто такой Ленин?
– Не спрошу, – ответила Делла, с тревожным любопытством опустив взгляд.
– Нет, не джинсовые у меня носки, – сказал Иван, вздернув штанину.
Ему стало грустно, даже защемило в груди. Лет двадцать разницы с этой девушкой. Разные эпохи, разные языки. Никаких крылатых фраз не употреблять. Ни старых комедий, ни всем известных книг. Совсем другое отношение к реальности. Прагматичное поколение. Они знают, чего хотят, а хотят они много и сразу. В любопытстве Деллы к своему будущему плавучему дому была какая-то беспорядочная жадность.
– Эту дверку можно запереть снаружи? – спросила она, указав на аварийный люк.
– Нет, а зачем?
– От воров, например.
– Владелец швертбота легко может сделать это изнутри, прежде чем выйдет через дверь каюты.
И так далее. Не успокоилась, пока не осмотрела и не потрогала каждую деталь. Так и лазила по всему судну, впрочем, не выпуская из руки бутылочку с водой и постоянно прихлебывая из нее.
– Ну, вроде, все показал, теперь можно двигаться, – сказал Иван. – Да, вот еще маленький холодильник, китайская модель, поставь туда свою бутылочку. Да и воды пить в жару много не советую.
Он выбрался в кокпит, вышел на пирс и снова переставил трап к "Чопперу". Отвязал оба троса с кнехтов и прыгнул на палубу "Джинса". Катер, теперь свободный, медленно пошел, разворачиваясь от толчка, и окружающий мир приобрел свое относительное движение, как это будет теперь долго, пока они не сойдут на берег. Иван повернул ключ, и двигатель тихо зарокотал.
Логичнее было бы доставить "Джинс" на трейлере и сбросить прямо в Волгу, а не идти каналом имени Москвы через шесть шлюзов, но Иван прекрасно понимал, что в таком случае впечатление получится не столь ярким для девушки. Путешествие надо начинать с нуля.
Спустя минуту "Джинс" вышел на середину затона, обогнул бакен и лег на фарватер реки. Причал, "Чоппер", будка сторожа и дебаркадер выглядели отсюда на удивление маленькими. Руденко вышел из цеха и встал рядом с Гришкой, оба смотрели вслед уходящему катеру. Все это ползло, уменьшалось, пока и вовсе не скрылось за купами вязов, за поворотом реки.
Можно ли дотронуться до тайны рукой?
В детстве, сидя на обрыве над Волгой, глядя, как мимо идут баржи, Иван думал, что тоже когда-нибудь уплывет по реке. Он очень любил стихотворение Некрасова, знал его наизусть и повторял, как заклинание.
…То, как играющий зверек,
С высокой кручи на песок
Скачусь, то берегом реки
Бегу, бросая камушки,
И песню громкую пою
Про удаль раннюю мою…
Иван искренне завидовал Делле, наблюдая череду ее впечатлений, каждое из которых было первым. Девушка впервые в жизни управляла судном, впервые видела шлюз, впервые ступила на остров. Это был небольшой кустистый островок на Клязьминском водохранилище. Иван вильнул вправо с судоходной линии и воткнул "Джинса" носом в песок. Делла спрыгнула на пляж, побежала, танцуя, разбрызгивая кварцевые радуги. Иван спрыгнул с кормы и поплыл вдоль берега, взмахом гребущей руки приглашая Деллу присоединиться к нему.
Вместе, смеясь и брызгаясь, сделали круг и взобрались на катер с купальной платформы. Искупался и Барабан, безошибочным звериным инстинктом поняв, как пользоваться эти складным приспособлением. Намокнув, пес оказался на удивление худым, способным пролезть в узкую щель, впрочем, непонятно, зачем лазать по щелям водолазу…
Сидя на платформе, Делла болтала ногами, производя такой фонтан брызг, что тяжелый катер чуть было не сошел с пляжной мели.
Девушка была совершенно счастлива. Глядя на дальний берег, продекламировала стихи:
– "…И умудрённый человек почтит невольно чужестранца, как полубога, буйством танца на берегах великих рек…" Нравится?
– Очень. Ты сочинила?
– Нет, Мандельштам, – она нахмурилась и закусила губу.
Иван понял, о чем она закусила. Он думал о том же. Их непонимание взаимно: Делла не знает классических шуток, общепринятых реалий прошлого, а Иван – стихов.
Двинулись дальше, снова вошли в сталинский канал. Иван вел осторожно, особенно при расхождении со встречными лодками, которых здесь оказалось достаточно много, несмотря на будний день. Иные судоводители были навеселе, не очень беспокоились о сигналах и отмашке. Один глиссирующий "Пегас" чуть не задел катер бортом, волной его швырнуло на стену, Иван врубил резервную мощность и едва вырулил.
Ближе к вечеру Делла стала часто замолкать, искоса посматривая на Ивана. Ее смущение можно было отнести к щекотливой ситуации в связи с первой совместной ночевкой, но кто знает, что у этой девушки на уме?
Он вспомнил свои утренние мысли – о том, что она действует не сама по себе, а является частью какого-то заговора. Вспомнил молодого человека, который приходил на верфь. Тот улыбался, весь такой гладкий, будто только что от визажиста, блестел безукоризненно уложенным чубчиком.
Первый наезд уже произошел: несколько контрольных служб заинтересовались предприятием Ивана. Пожарные планы были на верфи не те и висели не там. На кухне рабочие развели полный бардак и антисанитарию. Парень из Николаева, который ночевал в цехе, считай, жил, попутно исполняя обязанности секьюрити, не имел регистрации в Москве… Молодой человек пришел, чтобы со всем этим разобраться, помочь выкрутиться из трудного положения. Это был второй этап рейдерской операции.
У Ивана в кабинете на стене уже несколько дней висела фотография в рамке: выпускной класс, где красовались молодые лица и Клепикова Ивана, и Руденко Владимира. Был среди этих мальчишек еще кое-кто…
– Вот наш класс, – сказал Иван. – Мой заместитель учился со мной. А еще говорят, что нельзя делать бизнес с друзьями…
– Это мне не очень интересно, – заявил молодой человек, и его твердое "рэ" прозвучало угрожающе.
– Вот эта личность вам не знакома? – Иван щелкнул ногтем по голове Орлова Сергея. – Также мой одноклассник и друг. Кстати, я, пожалуй, ему и позвоню по поводу всех этих внезапных неприятностей. Вам не стоит беспокоиться.
По мере того, как он говорил, лицо юноши менялось. Вряд ли он узнал Серого по фото, скорее, сначала прочитал фамилию и имя, а уж потом и поэтому – узнал. Иван отщелкнул крышку телефона, будто и вправду собрался немедленно звонить.
– Подождите, – сказал молодой человек. – Возможно, произошло недоразумение.
– Вот как? – Иван закрыл телефон. – А по поводу охраны для дочери моего компаньона Руденки, которую вы хотели к ней приставить…
– Вряд ли ей что-либо угрожает. Поэтому охрана и не нужна, – юноша говорил по-питерски, употребляя остатки "ятей" в словах и сильно акцентируя звук "ч".
Подобно парню из Николаева, он был гастарбайтером в столице с небольшим стажем, еще не полностью овладев ее языком, как и сам Иван когда-то. Оканье и чтоканье… Ивану уже достаточно надоела эта комедия.
– Тогда ваши услуги нам вовсе не требуются, – ласково сказал он, еле сдерживая себя, чтобы не шлепнуть печать на эту ладную рожу.
Когда юноша исчез, в комнату вошел Руденко, покачивая головой. Все это время он был за дверью, в душевой кабине.
– Невероятно, но это сработало, – сказал он. – Надо бы послать Сереге анонимный букет гвоздик.
Ход был парадоксален еще и потому, что они не знали ни телефона, ни адреса Сергея Олова по кличке Серый, своего одноклассника, который был одним из крупных бандитов, уцелевших в гражданской войне, ныне известным бизнесменом и политиком, да и никогда с ним особо не дружили.
Уникальность верфи состояла в том, что она всегда была свободна от крышевания. В отличие от прыткого гладкокожего рейдера, серьезные люди сначала наводили справки, а уж потом действовали. Наткнувшись на информацию о том, что оба компаньона были "орлятами", то есть – выходцами из знаменитого Орловского класса, они обходили верфь стороной, думая, что верфь под Орловым и стоит. Сам же Орлов их не трогал по старой дружбе, да и доходы были не такие большие, чтобы променять их на святое.
Что если рейдеры отрабатывают новую, в общем-то правильную версию, а Делла как раз на то и заточена, чтобы, войдя в доверие, разговорить его, узнать его жизнь, узнать о его истинных отношениях с Серым… Как же иначе выведать правду, если не у него самого?
Возможно, их цель заключается в том, чтобы просто выманить его из Москвы. Например, завести в какую-то глушь, оставить без связи на несколько дней: скажем, где-нибудь по течению Волги есть места вне роуминга, и тогда… Что – тогда? Допустим, он дня на два-три останется без информации. Что может произойти на фирме за этот срок? Ворвутся омоновцы в масках, захватят верфь… И что? Разве для этого необходимо, чтобы хозяин огибал Самарскую луку?
Нет, эта версия вообще невозможна. Делла – угреша. Она – поэтесса. Трудно представить, что рейдеры могли использовать ее. Есть менее громоздкие способы. Все это было инициативой именно Деллы, с самого начала. Ей просто нужно спуститься по Волге. А он для нее – лишь "плавсредство". На молодежном разгоне это называется развести на любовь. Девушка сначала собрала инфо о нем, затем пригласила на вечер, устроила личное знакомство, очаровала…
Пусть так. Все это не имеет значения. Главное – они одни в неторопливом стриме реки. И у него есть время для того, чтобы на самом деле понравиться ей. Пусть сегодня она его использует. Посмотрим, что будет завтра.
Внезапно ему пришла в голову дикая мысль: экстремистка!
Все разрешается просто. Делла – член какой-то молодежной организации коммунистического толка. Недаром всяческие пролетарские словечки постоянно у нее на языке. Вся эта акция спланирована. Его просто приговорили к смерти как врага народа, мерзкого капиталиста. На катере будет легко подстроить несчастный случай.
Иван фантазировал дальше и сам удивлялся собственной фантазии. Уж не погиб ли в нем писатель, автор детективных романов?
Сообщники Деллы поджидают в заранее условленном месте. Недаром она интересовалась, можно ли запереть люк снаружи, открыть изнутри. Это чтобы он не сбежал… Его скрутят, прочитают приговор: именем трудового народа, обманутых вкладчиков, закинутых дольщиков, старушек, утопленных в аквариумах…
Обидно, что выбрали именно его. Идиоты. Не какого-нибудь настоящего хищника. Выбрали человека, который создает новые сущности, который дает людям интересную работу и платит за нее хорошо.