- Значит, речь не идет о крупном заговоре.
- Вначале было только несколько человек… Но… вы видите опасность?
- Да, конечно. Это не очень-то нас радует. Несколько Лысоголовых параноиков замышляют заговор с целью саботажа… Но скажите мне сначала: почему я? Почему вы?
- Ну что ж… - начала Сью, вовсе не удивленная этим прямым вопросом. - Вы, потому что у вас есть некоторые качества и потому что мне посчастливилось встретиться с вами до того, как я нашла кого-то другого. Ну а я… это немного трудно объяснить. Только случай помог мне их обнаружить. Телепатия - это что-то вроде радио: каждый, у кого есть приемник, может слушать передачи. Любое крупное объединение людей, например жители одного города или организация телепатов, непременно будет обнаружено. Вот почему параноики в целом и не причиняли нам никаких неприятностей, разве только что поодиночке. Создать организованную группу, все равно что поднять знамя, которое будет видно за много километров.
- Ну а потом?
- У них есть тайные средства общения: код, который не поддается расшифровке. Это даже больше, чем код, - если мы не можем его расшифровать, то надо хотя бы выяснить источник этого кода. Но на самом деле - это способ телепатического общения на другой длине волны, которую мы не воспринимаем. Я не знаю, как они это делают. Может быть, используют какие-нибудь приборы, не знаю. Наши дети думают на более высоких частотах, чем мы, но мы все-таки можем воспринимать их мысли. Но то, что делают они, это нечто вроде ультрафиолетовых лучей. Вы понимаете, к чему это ведет?
Бартон сделал еще одну затяжку.
- Еще бы! Это полностью нарушает равновесие сил, созданное в результате децентрализации. Всякое объединение невозможно. Оно было бы сразу обнаружено. Но эти парни умеют скрываться. - Он сжал кулаки. - А ведь это безумие может распространиться повсюду, и мы ничего не будем знать! Это единственная форма организации, против которой мы бессильны!
- Надо что-то делать, - убеждала Сью. - Их нужно уничтожить. И как можно скорее, пока никто ни о чем не догадался. Если нетелепаты что-нибудь почувствуют, то поднимется такая волна возмущения против телепатов, что нам придет конец. Они разделаются со всеми "антисоциальными" 236 группами, считая, что пригрели змею на своей груди и что ее следует убить до того, как она начнет жалить.
По улице проскакал всадник. Цокот копыт вывел Бартона из того состояния вялости, в которое он уже начал впадать после сытного обеда.
- Сколько их?
- Я полагаю, что это только начало. Их пока несколько человек. Но движение может разрастись. Думаю, что им труднее всего вербовать новых сторонников. Я все-таки считаю, что они пользуются индивидуальными психофизическими тренировками и обходятся без аппаратуры, которую было бы легко обнаружить.
- Но аппарат может быть и совсем крошечный, такой, который легко спрятать.
- Может быть… Я знаю одну девушку, Мелиссу Кар. Ей удалось поймать несколько передач без всякого аппарата. Она, конечно, одна из представительниц нашей мутации.
- Мелисса Кар? А она причем здесь?
- Да, правда, я вам этого не говорила. Она что-то вроде моего связного. Я слежу за ней вот уже целую неделю, и только вчера она мне сказала, что услышала на этой длине волны.
- Она не из них?
- Конечно, нет. Это очень странно. Даже наш первый контакт… по поводу вечернего платья, которое я как-то надела и которое ей очень понравилось. Мысленно она не отпускала меня в течение всего вечера. Затем мы с ней разговаривали, но прошло несколько дней, прежде чем она сказала мне о передачах, которые она случайно услышала. Она поняла их смысл, но опасности не осознала. Что-то загадочное есть в этой Мелиссе. Однажды я даже поверила, что она входит в состав этой группы, и тогда решила порвать с ней… А иногда она не отвечает на мои сигналы. Но теперь, когда она сказала мне о Фейксе, я отчитала ее и, кажется, смогла внушить, что все это таит большую опасность.
В ответ на немой вопрос Бартона Сью добавила:
- Да, Сэм Фейкс. Один из заговорщиков. Как мне сказала Мелисса, он собирается саботировать опыты, проводимые в Галилее.
- Почему?
- Вот этого-то я и не знаю. Кажется, параноикам этот план известен до такой степени, что о нем и не думают больше, У них в мыслях лишь немедленные действия… и только Мелисса может о них узнать, у нее врожденная способность воспринимать мысли.
- Да, - подтвердил Бартон, - у мутантов, конечно, больше отличий друг от друга, чем у обычных людей. Ну а что касается целей параноиков, то их разгадать несложно: Лысоголовые этого вида считают, что они созданы для того, чтобы управлять этим миром. К другим они относятся как к низшим существам. Поэтому меня не удивляет, что они пытаются саботировать опыты… Вы не знаете, в чем они заключаются?
- Нет. Мелисса слишком плохо разбирается в технике, чтобы понятно объяснить.
- Денем, конечно, мне расскажет. Он живет в Галилее.
- Да, ведь я там его встретила. А может быть, вы узнаете больше, чем я, если поговорите с Мелиссой? Я не могу слишком часто… - она замялась, подыскивая нужное слово, - общаться мысленно с ней. Но если нужно, действуйте без колебания. Вот только сразу же прервите связь, если почувствуете постороннее вмешательство.
- А с вами уже было так?
- Нет еще. Но следует вести себя осторожно. Нужно, чтобы они не знали о нашем существовании.
Сью даже не спросила у Бартона, будет ли он помогать ей. Это было вполне очевидно. Инстинкт самосохранения был присущ всем Лысоголовым, кроме параноиков. Мозг Сью искал, запрашивал и, наконец, нашел ту замочную скважину, к которой подошел ее ключ. Она представила Мелиссу Кар Бартону. Сначала девушка показалась ему застенчивой, неловкой, но постепенно они нашли общий язык. Бартону удалось выразить всю теплоту своих чувств, что, конечно, придало Мелиссе уверенности; в то же время он увидел, что она женственна и испытал к ней что-то вроде влечения. Бартон понял теперь, какой Мелисса была на самом деле: высокая степень самосознания и… мягкие пушистые волосы. Парик, ласковые пальцы… А потом вдруг отступление, сдержанность… После этого он уже никогда ее не спутает ни с какой другой женщиной из Лысоголовых.
- Мелисса, я - Дейв Бартон.
Радость знакомства, а затем вопрос.
- Доверие? Опасность так велика…
- Полное доверие - убедительно подтверждаю.
- Срочно. Различные послания… многочисленные… почти вторжение. Тень угрозы: Сэм Фейкс. Пятно увеличивается почти до взрыва в Галилее. Не могу долго говорить… общаться. Может быть… личная опасность.
Все эти сигналы со всеми оттенками значений связывали одновременно мозг всех троих. Мысли смешивались, и, как на вертящейся пластинке в белом фокусе цветов радуги, обнаружились откровение и правда. Вопрос, ответ, утверждение, как бы связанные и похожие одновременно на цепь или нить; самые глубокие оттенки, заменяющие модуляции голоса. Поэтому Лысоголовые и любили организовывать "круглые столы", на которых логическое и эстетическое столкновение умов приводит к апогею - высшей степени сопричастности. В физическом плане Лысоголовые не знали полигамии, но в умственном их общественное объединение было очень широким, что значительно обогащало их жизнь.
Бартон размышлял о том, какую информацию он бы мог еще извлечь из тех обрывочных мыслей Мелиссы, которые дошли до него. Поскольку Бартон разбирался в технике не больше ее, он попытался занять позицию, вселяющую уверенность: позицию натуралиста, который распознает хитрость диких животных и идет по их запутанным следам.
- Сколько?
- Трое.
- Всего лишь?
- Да, трое.
Затем в мозгу Мелиссы возникли картины Галилея и других городов, символы фамилий опознанных лиц. Появилось неясное чувство странной общности, сотканной из нитей ненависти.
Внезапно он почувствовал, что кто-то вторгся в его мозг. Коммуникация была прервана. Что это?
Он ничего не обнаружил и снова сосредоточился:
- Трое?
- Да. Известно имя: Сэм Фейкс. Стремление к власти.
Он воспринял и другие понятия, но теперь он думал лишь о том, как узнать Сэма Фейкса.
Другие символы превратились в имена: Эд Варган, с какой-то отличительной особенностью, касающейся его роста, и Бертрам Смит, заставивший вспомнить о жестокости, жаждущий крови, но отличающийся от остальных. Бартон погрузился в мозг ласки, которая набросилась на пищу, и ему было страшно ощутить неукротимое наслаждение зверя. Смит вместе с тем был интеллигентен, но, как и другие, обладал странными качествами, которые Бартон пока не мог определить.
Мрак. Деформация. Слепота.
- Да, - подумала Сью, - они слепые. Они ослеплены паранойей. Они не могут видеть мир таким, каким он есть на самом деле.
И по тому как Мелисса представляла себе трех маленьких зверьков, бегущих в ночи, готовых наброситься на свою жертву, Бартон догадался, что она отождествляла их с мышами, животными, которые внушали ей больше ужаса, чем змеи или ядовитые насекомые. Это не показалось удивительным Бартону: ведь многие из Лысоголовых испытывали постоянный страх перед чем-либо. Это была цена, которую они платили за свою чрезмерную умственную чувствительность. Он, например, смертельно боялся огня.
Бартон продолжал думать.
- Я должен действовать быстро. Если они общаются, то, конечно, делают это тайно. Я должен уничтожить их одним ударом. Могут ли они читать ваши мысли? Они не знают, что Мелисса Кар существует. Но если кто-нибудь из них будет убит, это послужит предупреждением для остальных. Вам следует надежно скрыться. Где вы?
Ответа нет.
Отказ. Окончательный и бесповоротный. Бартон настаивал:
- Вы должны мне это сказать, чтобы…
- Никто не может меня найти, пока я не думаю о том, где я нахожусь. Нет детекторов, способных обнаружить телепатов.
- Вы можете определить, где находятся Варган и Смит?
- Конечно. На своей секретной волне они говорят свободно. Варган в Рае, а Смит в Гуроне.
- А каким образом вы ловите их волны?
Замешательство. Мысленное пожимание плечами. Возможно, это врожденное…
Бартон продолжал "посылать" свои мысли:
- Если кто-нибудь из них погибнет, то другие узнают об этом. Слушайте их внимательно. Постоянно сообщайте мне об их планах. Они не должны скрыться.
Мелиссу не покидала мысль о трех зверьках, бегущих в темноте. Бартон не мог сдержать улыбки.
- Смотрите, как они бегут, - приказал он. - Смотрите, куда они бегут.
Он поднес руку к кинжалу. Это, правда, не нож мясника, но сойдет и такой.
Больше им говорить было не о чем. Мелисса передала ему несколько мыслей параноиков, которые только что прочла. Они подтвердили его догадки. Эти трое представляли очевидную опасность для всех мутантов. Сейчас, в эпоху дуэлей, смерть одного человека значила мало, но только люди, одержимые безумием, могли поставить на карту существование целой группы себе подобных. А может быть, это была хитрость. Вряд ли. Параноики действуют исключительно логично, даже если их логика опирается на ложные посылки. Ну а что дальше? Его опыт натуралиста не давал ответа на этот вопрос. Диким животным не знаком саботаж, птицы не уничтожают свои гнезда.
Наконец, Мелисса распрощалась с ним. Сью тут же выразила нетерпение.
- Хотела бы вам помочь, - сказала она вслух. - Мне тоже ведь надо что-то делать.
- Нет. У вас нет ни моего опыта, ни такой реакции, как у меня. А ваше присутствие будет мешать мне сосредоточиться.
- Вы убьете их?
- Вполне вероятно. К счастью, как говорит Мелисса, их только трое. А она сказала правду. Я это почувствовал.
- Да она говорит искренне, но все-таки что-то скрывает.
Бартон пожал плечами.
- Ну и что? Надо действовать без промедления. Я не могу обращаться к нетелепатам, это встревожит наших врагов. Я должен их уничтожить до того, как распространится это безумие. Думаю, что найдется немало параноиков среди Лысоголовых, которые бы к ним хотели присоединиться, если бы только они умели пользоваться секретной волной.
- А мне что тогда делать?
- Что хотите. Пока вы свою задачу выполнили. Теперь моя очередь.
Вскоре они расстались на ярко освещенной улице, скрепив свой договор рукопожатием. Город жил своей мирной и веселой жизнью. Однако равновесие, на котором покоилась цивилизация, было весьма хрупким. Сначала все общество относилось терпимо к Лысоголовым, потом оно предоставило им возможность работать ради своего самосохранения. Дейв и Сью, оба, думали об одном: с какой легкостью эта мирно текущая по улицам толпа может превратиться в свору бешеных собак, жаждущих крови. Такое уже было однажды, когда Лысоголовые только начали появляться. Опасность, грозящая телепатам, отнюдь не исчезла, она была подобна огню, который теплится под слоем пепла.
Бартон ушел, облеченный немым недоверием всех своих собратьев, чтобы сделать то, к чему был расположен с самого детства. Интересы сообщества значили для него больше, чем личные интересы.
Он заправил баки с горючим и направил свой вертолет в Галилей, находившийся на побережье Атлантики. Он был настолько погружен в свои мысли, что лишь автоматические радиосигналы помогли ему избежать столкновений с другими вертолетами. Наконец, на горизонте появились огни Галилея. Как и все центры, специализирующиеся на исследованиях в области технологии, Галилей был больше обычных городов. Ученые - люди мирные, и ни один подобный комплекс пока не подвергался уничтожению. Ниагара, крупный энергетический центр, превосходил по количеству население Галилея, но последний раскинулся на большей территории. Из-за опасности, которую представляли некоторые опыты, город растянулся на многие километры, что лишало его компактности, как это предписывалось существующими правилами градостроительства. Но зато Галилей был одним из немногих американских городов, где сохранился наземный транспорт.
Бартон направился к дому Денема. В городе почти не было многоквартирных домов, люди жили в отдельных коттеджах, что вовсе не исключало их тесных контактов. Бартону повезло: он застал Денема дома.
Денем был Лысоголовый с довольно мирным характером; с течением времени он стал носить совсем серые парики, и вот уже появилось несколько седых прядей. Он горячо вслух приветствовал Бартона - на улице были люди, а при них Лысоголовые не любили демонстрировать свои способности.
- Дейв! Я и не знал, что ты вернулся! А как Африка?
- Горячая. Вот уже полгода, как я не играл в гандбол-сюрприз. Я теряю форму.
- Не видно, - Денем смотрел на него с завистью. - Заходи. Выпьем чего-нибудь.
Затем, когда перед ними появились рюмки, они заговорили, не вслух, - о том и о сем. Дейв попытался сразу перевести разговор на то, ради чего он сюда приехал, тем более, что Сэм Фейкс находился здесь, в Галилее. Вскоре они прошли в игровой зал, и там, оставшись в одних шортах, встали напротив стены, испещренной извилистыми линиями, постоянно меняющими свое расположение. Можно было себе представить, с какой силой Денем бросал мяч, но угадать, под каким углом он отскочит от стены, было просто невозможно. Они вдоволь набегались и напрыгались, и в то же время ни на минуту не прерывали мысленный разговор.
Денем сказал, что больше всего он любит играть в очко или рулетку, так как в подобных случаях он мог состязаться с друзьями нетелепатами, в то время как бридж или покер…
Да, они могли играть только в комбинационные игры или игры с использованием физической силы. Бартон пожалел, что таких игр было мало. Даже в борьбе или боксе есть элементы угадывания намерений противника. Были распространены и некоторые олимпийские виды спорта: бег, прыжки, метание. Но другие игры, такие, как теннис или шахматы, исключались.
- Тем не менее то, чем ты занимаешься, - сказал Денем, - это и есть игра на сообразительность.
Охота на диких зверей? В мозгу Бартона возник образ сытого, ленивого тигра, уверенного в своей силе, похожего на мирно гудящую машину. Осторожно Бартон добавил к этому видению неутолимый голод и еще что-то невыразимое, похожее на тот символ, которым Мелисса обозначала Сэма Фейкса. Теперь мысли Бартона формировали ореол Сэма Фейкса. Это напоминало звучание основной мелодии и контрапункта. Если Денем знал Фейкса, то он не мог не отреагировать.
Бартон уловил реакцию Денема, и его охватило чувство восторга. Он отбросил часть мысли, профильтровал ее, освободил от сугубо личных наслоений, присущих Денему. Теперь в его мозгу возник образ толстого человека, работавшего переводчиком, не слишком компетентного в своей области и "обеспечивающего" связь между специалистами, говорящими на разных языках. Бартон поспешил поменять тему размышлений, чтобы Денем не догадался о том, какое большое значение он придает этой устной дуэли.
Достигнув своей цели, Бартон стал прощаться. Он позволил Денему выиграть партию, что того обрадовало, и Лысоголовый без всякого недоверия принял извинения Бартона, который поспешил уйти, сославшись на какое-то свидание. Это было в порядке вещей. Человек, который провел полгода в африканском одиночестве, несомненно, найдет себе лучшее занятие, чем игру в гандбол-сюрприз… Но все-таки здорово, что он приехал.
Бартон бродил по бульварам и скверам, которые содержались в безупречном порядке, и пытался воспринимать мысли, которыми было наполнено все окружающее пространство. Теперь, когда цель поиска была ясна, ему стало легче ориентироваться в чужих мыслях, но следовало запастись терпением. Увы, слишком редко попадались обрывки информации, которая была бы ему полезна. Тогда он решил прибегнуть к средству, которое Лысоголовые использовали не очень часто: стал вводить в мозг нетелепатов наводящие вопросы.
Это было необходимо. Такой шаг позволял читать мысли не только за пределами пробужденного сознания. С большим трудом ему удавалось внедрить импульсы в мозг, не способный к восприятию. Обычные люди не являются телепатами и мысленно общаться с ними так же трудно, как вставить иголку между камнями, где нет никакого зазора. В некоторых случаях они, конечно, смогут воспринимать чужие мысли, но не всегда будут отдавать себе отчет, что информация исходит от другого разумного существа.
Когда "работа" по проникновению в мозг посторонних людей закончилась, Бартон был весь мокрый от пота. Но зато ему удалось получить ценную информацию. Все было проделано так ловко, что сам Фейкс ни о чем бы не догадался, даже если бы и смог перехватить этот обмен мыслями. Большое количество людей думали о Фейксе в тот вечер. Мысли, вроде бы ничего не значащие, но сопоставленные друг с другом, позволили Бартону представить себе четкий образ того, кого он искал: переводчик, несколько искажающий то, что житель Тибета говорил бенгальцу, а также то, что объясняли два представителя Азии американскому специалисту по физической химии. Это было тем легче сделать, что научные работники обычно так поглощены своей работой, что не обращают внимания на лингвистические тонкости при словесном общении. А результатом этих искажений, допущенных переводчиком, будет то, что машина, разрабатываемая в Галилее, причинит в будущем много неприятностей.
Даже Фейкс не знал, что может конкретно произойти; его знаний хватало лишь на то, чтобы бросить одну песчинку в этот сложный механизм. Какой-то новый оттенок мысли в мозгу одного человека, небольшое изменение в мозгу другого, некоторые иные детали - все это позволило Бартону прийти к выводу, что Фейкс предал свое сообщество. Кроме того, он узнал, где жил Фейкс.