- Еще шесть человек прибыло, - объявил Хит. - Один убит. Трое пока пробираются к нам.
- Толпа еще не знает, что мы здесь, - сказал Гобсон.
- Давайте подумаем… Параноиков много в Секвойе. Они хорошо вооружены. Они захватили аэродромы и электростанцию. Они распространяют ложную информацию о событиях, чтобы остальные ни о чем не догадывались. Они хотят выиграть время: как только бомбы будут в их распоряжении, они уйдут из города, а потом сотрут его с лица земли. Ну и нас, конечно, в том числе.
- А если нам уничтожить параноиков? Вы же не будете испытывать угрызений совести, Дьюк?
Хит улыбнулся и покачал головой.
- Это ни к чему не приведет, - сказал Гобсон, - а отодвинет на некоторое время решение проблемы. Конечно, мы могли бы перехватить вертолет с бомбами, но они пришлют сотни других, а со всеми нам не справиться. К тому же, вы знаете, тут и не потребуется большого количества бомб.
Ну, конечно, Бюркхалтер знал. Одной бомбы вполне достаточно, чтобы уничтожить Секвойю.
- Если бы я участвовал в убийстве нетелепатов, - заявил Хит, - я навсегда был бы отмечен каиновой печатью, и все наши могли бы это заметить. А если нам попытаться убедить…
Бюркхалтер покачал головой.
- Слишком поздно. Даже если нам удастся успокоить толпу, то известия о событиях распространяются молниеносно. Дьюк, вы слышали их призывы?
- Нет.
- Они нашли козла отпущения. Вы знаете, что наши встречи ни для кого не являются секретом, и кто-то объяснил их следующим образом: у нас существует полигамия. Да, конечно, речь идет о мысленных связях, но именно об этом они кричат на всех перекрестках.
- А может быть, они не так уж неправы? - спросил Хит. - Норма, устанавливаемая большинством, является произвольной, а мы отклоняемся от нормы, хотим мы этого или нет.
- Нормы подвержены изменению.
- Только, когда наступает кризис. Понадобился Большой Взрыв, чтобы прийти к децентрализации. Абсолютных ценностей не существует. То, что хорошо для нетелепатов, может быть неприемлемым для нас.
- Но есть же основы нравственные…
- Семантические, - сказал Хит, порывшись в своих бумагах. - Кое-кто пишет, что наличие психиатрически?; больниц оправдано лишь тогда, когда девяносто процентов населения являются ненормальными. Ну а остальным десяти процентам остается лишь закрыться у себя в домах. - Он горько улыбнулся. - Чем больше я наблюдаю душевнобольных, тем меньше склонен соглашаться с произвольно установленными ценностями. У этого человека… - Он взял одну папку -… одна навязчивая мысль, встречающаяся, кстати, у многих: он считает, что, когда он умрет, мир перестанет существовать. Ну что ж, для него это действительно произойдет.
- Кажется, я слышу кого-то из ваших пациентов, - сказал Бюркхалтер.
Гобсон поднял руку.
- Хит, вам следовало бы дать успокоительное всем Лысоголовым, которые здесь собрались. Вы чувствуете, как растет напряжение?
Они замолчали и стали прислушиваться. Через какое-то время Бюркхалтер стал мысленно различать отдельные колебания, идущие из глубины больницы.
- Больные? - спросил он.
Хит нажал на кнопку.
- Фернальд? Дайте успокоительное… - Он продиктовал рецепт, потом отключил связь и поднялся. - Душевнобольные очень чутко все воспринимают. В конце концов их всех охватит паника. Вы прочли эту мысль в стадии депрессии…
- Он предъявил мысленный образ больного. - Ему следует сделать укол, да и на других буйнопомешанных надо посмотреть.
Но сразу он не ушел.
Гобсон внимательно смотрел в окно.
- Вот идет последний. Все мы теперь здесь. В Секвойе остались лишь параноики и нетелепаты.
Бюркхалтер спросил с тревогой в голосе:
- Вы нашли выход?
- Даже если бы и нашел, я не смог бы вам сказать об этом. Не забывайте, что параноики могут читать ваши мысли.
Очевидно, он имел в виду Барбару Пелл, о которой подумал Бюркхалтер. Та скорее всего пряталась где-нибудь на электростанции. Какое-то неясное чувство стеснило грудь Бюркхалтера, и он поймал на себе пристальный взгляд Гобсона.
- Мы все не являемся добровольцами, - сказал Немой.
- Вас никто не просит в это вмешиваться. Да и меня тоже. Но с момента своего рождения каждый Лысоголовый готов к выполнению опасных задач, готов быть в рядах борцов. Случилось так, что взрыв возмущения произошел здесь.
- Это должно было где-то начаться, рано или поздно.
- Правильно. Но Немым быть тоже нелегко. Мы отрезаны от других. Мы не можем участвовать в ваших встречах. Мы можем свободно общаться лишь с другими Немыми. И мы никогда не можем уйти на покой.
Никогда ни один Немой не признался бы в том, что он носит шлем.
- Я думаю, что ваша мутация произошла намного раньше нашей, - сказал Бюркхалтер.
- Но мы должны платить за то, что имеем. Бомбы в каком-то смысле являются плодами знаний. Если бы в бомбах не использовалась энергия атома, то телепатическая мутация появилась бы в тот момент, когда планета созрела для того, чтобы ее принять… Не знаю, верно ли все это, но тогда мы бы не оказались в столь ужасном положении.
- Вся вина лежит на параноиках, - сказал Бюркхалтер. - И в какой-то степени… на мне.
- На вас? Никогда не поверю.
- Думаю, что это так, Гобсон. Кто ускорил кризис?
- Селфридж…
- Барбара Пелл, - перебил его Бюркхалтер. - Она убила Фреда Селфриджа. А со времени моего прибытия в Секвойю она не переставала меня преследовать.
- Она убила его ради того, чтобы вам досадить? Невероятно.
- Это была часть их общего плана, я думаю, но что-то было сделано и из-за меня. Пока я был консулом, она ничего не могла со мной сделать, но где теперь консульство?
Лицо Гобсона стало серьезным. Один из практикантов, Лысоголовый, принес успокоительное и стаканы… каждый молча выпил лекарство. Потом Гобсон подошел к окну и долго смотрел на факелы, мерцавшие вдалеке. У него перехватило дыхание.
- Они приближаются, - сказал он. - Слушайте.
Крики становились все ближе и ближе, все громче и громче. Бюркхалтер подошел к Гобсону, стоявшему у окна. Целый лес факелов надвигался на них, освещая крыши больницы.
- Они могут войти? - спросил кто-то сдавленным голосом.
- Рано или поздно, - коротко ответил Хит..
- Ну что же делать? - истерично вскрикнул один из практикантов.
- Они рассчитывают на численное преимущество, - сказал Гобсон. - Все их оружие - это кинжалы. Но им не нужно оружие, чтобы сделать то, что они хотят сделать.
Воцарилась мертвая тишина, потом Хит спросил уже более уверенным голосом:
- То что они хотят?
Немой показал на окно.
- Смотрите.
Они столпились у окна, толкая друг друга, чтобы лучше видеть. Передние ряды настолько приблизились к зданию, что можно было различить отдельные факелы и лица, искривленные в слепой ненависти и жажде убийства.
Гобсон заговорил спокойным тоном, словно неизбежная угроза уже миновала.
- Видите ли, мы нашли выход. Но возникает еще одна проблема, может быть, более серьезная, которую я пока не могу решить.
Произнося эти слова, он не отводил глаз от затылка Бюркхалтера, а тот по-прежнему смотрел на улицу, а потом вдруг резко повернулся и закричал:
- Смотрите! В лесу… кто-то движется! Люди! Слушайте…!
Но его уже никто не слушал. Все увидели, как толпу, свободно растекавшуюся по дороге, окружили какие-то неясные тени, появившиеся из леса. И тут же все услышали крик, крик, от которого стыла кровь в жилах, и который заглушил шум анархически настроенной толпы.
Это был ужасный крик, подобный тому, который некогда раздавался на кровавых полях Гражданской войны, а затем стал криком ковбоев, продвигавшихся к Западу. После Большого Взрыва его взяли на вооружение люди, укрывшиеся в лесах, те, кто не мог вынести размеренной городской жизни. Это был крик Кочевников.
Стоявшие у окна оказались свидетелями драмы, развернувшейся в свете тускло мерцающих факелов.
Люди, одетые в шкуры, вышли из темноты. Пламя играло на лезвиях их ножей, на кончиках их стрел. Услышав этот воинственный крик, люди замерли.
Хорошо организованные Кочевники окружили беспорядочную толпу, заставили бунтовавших сбиться в кучу. Иногда из толпы доносились крики "Убейте их!", но эти крики тонули в победных кличах нападавших. Исход борьбы был очевиден. Городские жители пытались сопротивляться, но не в силах были что-либо сделать.
- Как видите, это всего лишь городские жители, - сказал Гобсон спокойным тоном бесстрастного комментатора последних известий. - После Большого Взрыва в мире на осталось профессиональных воинов… кроме вот этих.
Он показал рукой на ряды Кочевников, но никто не смотрел, куда он показывал, потому что все с недоверием, свойственным людям, уже простившимся с жизнью, наблюдали зрелище. Кочевники быстро расправлялись с беспорядочной толпой, а подстрекатели между тем бесследно исчезли. Городские жители четвертого послевоенного поколения не знали, что такое война, в то время как Кочевники постоянно жили в состоянии войны, войны с лесом и людьми.
Им удалось превратить толпу в беспомощную массу.
- Это не выход из положения, - нехотя произнес Бюркхалтер, отвернувшись от окна.
Потом он мысленно обратился к телепатам.
- Не следует ли нам сохранить все в тайне? Нужно ли принимать решение… убить их? Правда, мы спасли свою шкуру, но что делать с остальными?
Гобсон печально улыбнулся, что совсем не шло к его полному лицу. Он ответил вслух, чтобы все его поняли:
- Приготовьтесь. Мы уходим из больницы. Все, включая нетелепатов.
Хит, бледный и растерянный, собрался с духом:
- Подождите. Я знаю, что командуете здесь вы, но… я не могу оставить больных!
- Мы их возьмем с собой.
Он говорил уверенно, но во взгляде его, обращенном к Бюркхалтеру, сквозило сомнение. Последняя проблема и, пожалуй, самая трудная, еще не была решена.
Мысль Гобсона дошла до Коди.
- У вас достаточно Кочевников?
- Четыре племени. Новое консульство прислало их с севера. Из любопытства.
Немые слушали этот разговор на всем обширном континенте.
- Мы очистили Секвойю. Убитых нет. Несколько человек легко ранены, но ходить могут. Ваши городские жители - плохие вояки.
- Вы готовы к большому походу?
- Да. Мы собрали мужчин, женщин и детей в северной долине. Этим занимается Ампайр Вайн.
- В путь! Не было стычек с параноиками?
- Нет. До них еще не дошло. Они не уходили из города. Но нужно все делать быстро. Если они попытаются выйти, мои люди их убьют.
- Колонна двинулась.
- Прекрасно. Завяжите им глаза, если понадобится.
- Под землей нет звезд.
- Ни один нетелепат не должен погибнуть. Это - дело чести. Может быть, наше решение не такое уж хорошее но…
- Никто не погибнет.
- Мы уходим из больницы. Маттун готов?
- Готов. Уходите.
Бюркхалтер потер болевший подбородок.
- Что произошло? - устало спросил он.
Было темно, и слышался лишь шум сосен. Какая-то фигура возникла на фоне деревьев.
- Мы готовились к эвакуации. Помните? Один буйнопомешанный ударил вас.
- Да, теперь я припоминаю… Мне следовало бы прочесть его мысли, но я не мог. Он не думал. - Бюркхалтер вздрогнул при этом воспоминании. Затем поднялся и сел.
- Где мы?
- Довольно далеко, к северу от Секвойи.
- Ох, моя голова…
Он поправил парик, затем встал, опираясь о дерево. Через какое-то время он уже мог ориентироваться и сразу узнал гору Никольс, которая возвышалась над Секвойей. Вдалеке, в самом конце глубокой долины, - свет. Очевидно, какой-то город. Недалеко от него длинная колонна тянулась из ущелья, становилась видимой в свете луны, а потом снова терялась в темноте. Кто-то шел с носилками, кого-то поддерживали под руку, выделялись высокие фигуры в рубашках из шкуры лани и в меховых шапках, с луком через плечо. Они ходили взад и вперед вдоль колонны, подбадривали одних, помогали другим.
- Это Лысоголовые из Секвойи, - сказал Гобсон, - и персонал больницы - нетелепаты, и больные. Мы не могли их бросить.
- Но…
- Для нас это был единственный приемлемый выход. Послушайте, Бюркхалтер. Вот уже двадцать лет как мы готовимся, нет, не к этому, а к погрому. В лесу - только Немым известно точное местонахождение - создана целая система сообщающихся между собой пещер. Мы построили целый город. Город без жителей. Коди, он не один, их четверо Коди, использовали этот город как лабораторию и как тайник. Там есть все для гидропонной культуры, в том числе и искусственные солнца. В пещерах не поместятся все Лысоголовые планеты, но населению Секвойи там будет не тесно.
- А нетелепаты? - воскликнул Бюркхалтер.
- Да, и они. Точнее говоря, они будут пленниками и не смогут общаться с антимиром. Они привыкнут к такому образу жизни и когда-нибудь осознают его как необходимость. Если бы мы этого не сделали, их бы следовало убить. Они будут продолжать обычную жизнь в своих семьях, но под землей, в искусственной среде.
- А если их отыщут параноики?
- Нереально. Под землей нет звезд. Параноики могут прочитать их мысли, но не смогут определить, где они находятся. Телепатия им в этом не поможет. Только Немые знают наше точное местонахождение, и никто не сможет прочитать их мысли. Кочевники сами не знают, куда они идут. Во всяком случае они вовсе не заинтересованы в том, чтобы болтать, а Коди проследит за тем, чтобы все было в порядке. Конечно, когда столько людей в этом участвует, нельзя быть совершенно уверенным, что тайна будет сохранена; но я думаю, что мы успешно провели операцию, особенно если учесть, что выход из положения не был заранее подготовлен. - Он замолчал, а потом нескромно прочитал мысли Бюркхалтера. - Что с вами, Бюрк, что вас беспокоит?
- Люди, мне кажется, - признался Бюркхалтер. - Люди, которых не следовало бы отрывать от остального мира. Это несправедливо.
Мысль, пришедшая на ум Гобсону, содержала гораздо больше грубости, чем это вылилось в произнесенные слова.
- Несправедливо? Конечно, несправедливо! А вы видели, Бюрк, как эти линчеватели поднимались к больнице?.. Это было справедливо? И если уж кто и заслужил наказания, то именно они! - Потом он смягчил тон. - Иногда мы с неоправданной снисходительностью относимся к людям, и забываем, что и они должны отвечать за свои поступки. А погром - это такое организованное действие, которое не заслуживает прощения… если многочисленная группа нападает на горсточку беззащитных людей? Они бы нас убили без зазрения совести, если бы только смогли до нас добраться. Им повезло, что мы не такие жестокие, как они. По-моему, мы слишком добры к ним. Ведь в конце концов по их вине мы вынуждены действовать именно таким образом. Конечно, какая-то несправедливость неизбежна, но я думаю, что мы нашли наилучший выход из создавшегося положения.
Некоторое время оба молча смотрели на двигающуюся колонну, потом Гобсон продолжил:
- А, кроме того, существует и вторая часть этой задачи, положительная. Ведь появилась возможность наблюдать за отношениями между людьми в замкнутом пространстве. Мы полагаем, что рано или поздно будет много смешанных браков. Персонал больницы нас поддерживает. И это, может быть, станет отправной точкой в окончательном решении проблемы отношений между обычными людьми и Лысоголовыми.
Будет создана микромодель того, каким должен стать мир, и он стал бы таким, если бы Большой Взрыв не ускорил мутацию. Наше общество - это общество людей под управлением телепатов. В таком экспериментальном сообществе при добровольном контроле со стороны телепатов мы можем безнаказанно совершать ошибки и находить правильное решение. Мы считаем, что даже через несколько лет члены сообщества выскажутся в пользу этого нового типа отношений… У нас нет другого выхода, кроме как искать точки соприкосновения двух рас. Даже если все Лысоголовые не планете покончат жизнь самоубийством, появятся другие. Мы здесь ни при чем, это все результат Большого Взрыва. Мы… подождите-ка.
Гобсон резко поднял голову и в тишине леса услышал голос, который больше никто не мог слышать. Даже Бюркхалтер ничего не уловил. Затем Гобсон взглянул на него и сказал:
- Время пришло. Секвойя…
Бюркхалтер нахмурился.
- Вот одна неразрешимая проблема, разве не так? Что будет, если жителей Пайнвуда обвинят в том, что они уничтожили город?
- Никто ничего не докажет. Мы, очевидно, распространим слух, чтобы свалить вину на другие города. Таким образом, нам удастся замести следы. А может быть, мы скажем, что это несчастный случай, происшедший из-за взрыва бомб, находившихся в городе. Такое бывает, вы же знаете. Мы позаботимся о том, чтобы ничего не стряслось с Пайнвудом и другими городами… Смотрите, Бюркхалтер, вот оно!
В глубине узкой долины, там, где находилась Секвойя, разлилось море света, ослепительно яркого озарившего лица людей и черные стволы сосен.
В течение мгновений пространство заполнилось молчаливым животным криком, который потряс всех телепатов, находившихся в окрестностях. А затем наступила пустота, разрыв психического пространства, от которого с ужасом отворачивались Лысоголовые. Если учесть число телепатов, нашедших смерть в результате этой огненной вспышки, то разум оставшихся в живых балансировал на краю гигантской пропасти. Погибли параноики, но ведь они были и телепатами, и их смерть потрясла глубоко всех, кто это услышал.
Разум Бюркхалтера трепетал, ослепленный ужасной новостью. "Барбара, - думал он, - Барбара…"
Он и не пытался скрывать крик своей боли от Гобсона.
Гобсон, словно ничего не слыша, сказал ему:
- Это - конец. Двое Немых поднялись на вертолете и сбросили бомбы. Они наблюдают, никто не остался в живых, Бюркхалтер…
Он подождал некоторое время. Мысль Бюркхалтера вынырнула из мрачной пропасти, в которой исчез прекрасный и ужасный образ Барбары Пелл. С трудом придя в себя, он стал сознавать, что же происходит вокруг него.
- А что теперь?
- Последние жители города уже прошли. Мы здесь больше не нужны, Бюрк.
Последняя фраза была сказана с каким-то смыслом. Бюркхалтер почувствовал это и произнес с болезненным удивлением:
- Я… я не очень хорошо понял. Зачем вы меня сюда привели? Разве… - Он терялся в догадках. - Разве мне не надо идти со всеми?
- Нет, вы не можете пойти с ними, - спокойно сказал Немой.
В наступившей тишине слышался лишь шум сосен. Бодрящая свежесть ночи и аромат лесного воздуха как будто околдовали их.
- Подумайте, Бюркхалтер, - сказал Гобсон. - Подумайте.
- Я любил ее, - отозвался Бюркхалтер. - Теперь я знаю, что любил ее.
Он почти потерял рассудок, ненавидел себя; потрясение было таким сильным, что он не мог выразить свои чувства.
- Вы знаете, что это означает, Бюркхалтер? Вы не настоящий Лысоголовый. Совсем нет. - Немного помолчав, он добавил. - Вы - скрытый параноик, Бюрк.
На минуту установилась тишина, и не только вокруг, а даже в мозгу у каждого из них. Затем внезапно Бюркхалтер сел на хвойный ковер, устилавший землю.
- Это неправда, - сказал он.
Верхушки деревьев раскачивались над ним.
- Правда, Бюрк. - Интонации голоса Гобсона были необыкновенно мягкими. - Подумайте. Могли бы вы полюбить эту женщину, столь опасную, если бы вы были обычным телепатом?