4
Коди поддерживал телепатическую связь с Гобсоном, Немым. У него на голове, как и у троих остальных Коди, был шлем, работавший на такой же частоте, что и шлемы у Немых. Именно благодаря этому они могли постоянно тайно общаться.
Прошло уже два часа, как село солнце.
- Альверс умер, Гобсон.
- Это необходимо?
- Да. Безоговорочное повиновение (любопытное явление: четверо в одном) сохраняет жизнь. Никто не может безнаказанно ослушаться приказов.
- А какая реакция?
- Никакой. Маттун и Вайн послушны. Они договорились с Бюркхалтером. А что у него?
Коди прочел ответ, едва успев задать вопрос. Телепаты могут хранить тайну лишь в подсознании, но шлем Немых позволяет проникать и сюда.
- Влюбился в Барбару Пелл? Она же параноик!
Коди был возмущен.
- Он этого не знает, и не надо, чтобы узнал, пока не произойдет его переориентация. На это требуется время. А пока он нам нужен. Возможно, будет большой скандал.
- Что?
- Фред Селфридж. Он выпил. Он знает, что делегация Кочевников была сегодня у Бюркхалтера. Он трусит из-за своих торговых махинаций. Я сказал Бюркхалтеру, чтобы он ничего не предпринимал.
- Хорошо. Может быть, я здесь понадоблюсь. Я не иду к себе.
Гобсон знал, что "к себе" означало для Коди уединенное место в огромном Канадском лесу, которое было известно только тем, у кого были шлемы, тем, кто никогда его не выдаст. Специалисты из Лысоголовых использовали это место для хранения своих тайных изобретений, опережающих время. Это был целый городок в лесной чаще. В общем-то предприятие, конечно, было опасным, но все держалось в глубокой тайне. Здесь разрабатывались разного рода трюки, которые помогли создать легенду о Коди в глазах Кочевников. Некто Поль Баниан проявил воистину чудеса, "объединив" физическую силу человека с почти цирковыми фокусами. Это делалось с определенной целью: лесные племена должны уважать и постоянно повиноваться Коди.
- Хорошо ли спрятался Бюркхалтер, Гобсон? Если нет, я…
- Он в безопасности. Он на встрече с друзьями, но Селфриджу не так-то просто будет найти его.
- Ладно. Я подожду.
Затем Гобсон соединился с дюжиной Немых, рассеянных по всему континенту от Ниагары до Салтона. Все были готовы действовать по первому зову.
Гроза собиралась вот уже девяносто лет, и когда она разразится, это может обернуться настоящей катастрофой.
Встреча проходила в спокойной мирной обстановке, что обычно свойственно подобным мероприятиям, организуемым Лысоголовыми. Мозг Бюркхалтера занял свое место в узком телепатическом кругу и посылал приветствия друзьям. Бюркхалтер уловил беспокойство Дьюка Хита, а затем проникся абсолютным спокойствием собравшихся.
Сначала на берега этого озера психической энергии выплескивались различные искажения, что объяснялось чрезмерной чувствительностью телепатов, но затем чистка, чем-то напоминавшая исповедь у древних, оказала благотворное воздействие. Лысоголовые не могут ничего скрывать друг от друга. Они постоянно связаны неосязаемыми, но прочными узами.
Языковой барьер не существовал, все доверяли друг другу и были друзьями. Одиночество, характерное в прошлом для каждого мыслящего человека, уступило место умственной близости, той совершенной близости, которая была выше брачных уз.
Всякое меньшинство как целостность старается сохранить свою самостоятельность и независимость, поэтому оно, как правило, преследуется большинством. Наверно, впервые в истории Лысоголовым удалось сосуществовать на равных с большинством, которое не смогло их поглотить. Что, впрочем, было парадоксально, так это то, что Лысоголовые стремились быть ассимилированными. Они могли себе это позволить, ведь телепатическая мутация была генетически доминантной: дети, рожденные от Лысоголового и обычной женщины или, наоборот, от обычного мужчины и Лысоголовой, становились телепатами.
Телепаты испытывали потребность в этих встречах, этом символе мирной борьбы, которую они вели на протяжении жизни нескольких поколений и в которой они достигли полного единения. Это была своего рода религия в чистом виде, но она вовсе не разрушала существующего чувства соперничества.
В начале встречи (этого нетелепатам не понять) происходят контакты между собравшимися: вас приветствуют и уступают вам место. Затем поле контактов расширяется, вы приближаетесь к центру, все ближе к этой необъяснимой точке пространства-времени, которая является синтезом умственного развития. Тому, кто не имел подобной практики, описание вряд ли поможет. Отдаленно это похоже на состояние человека во сне: он спит и в то же время осознает все, что происходит вокруг него.
Сначала должна исчезнуть напряженность, обусловленная психологическими проблемами. Их следует изучить, решить, а затем растворить в кристально чистом составе союза. Затем, в центре, каждый предлагает что-то свое: оттенки цветов, которые кому-то понравились, звуки, свет, чувства; словом, в этом оркестре у каждого своя партия. И к этой партии добавляются реакции каждого из участников встречи. Ощущение от прикосновения к ткани и тут же удовольствие от решения сложной математической задачи… все способствует гармонии целого. А потом этот созданный единый гигантский мозг начинает думать, при этом сохраняются все чувства, присущие человеку.
И вот в этот союз ворвалось сообщение. Все телепаты объединились в последнем мысленном объятии, чтобы потом расстаться друзьями, преисполненными надежды и страха. Круг распался, и каждый Лысоголовый остался один на один с полученным сообщением: "Погромы начались".
Гобсон передал послание через Дьюка Хита, ведь не все могут читать мысли Немого. Он продолжал рассылать предупреждения: "Отправляйтесь все в больницу. Избегайте нетелепатов. Вас могут линчевать."
У себя дома мужчины и женщины обменивались испуганными взглядами. Новость распространялась по планете со скоростью мысли, мозг всех телепатов излучал невиданное напряжение, но ни один из нетелепатов об этом и не догадывался.
Тысячи Лысоголовых, где бы они ни находились, - в домах, в вертолетах, в наземных транспортных средствах, - поддерживали своих собратьев: "Мы - одно целое. Мы с вами."
Параноики, в свою очередь, распространяли послание, в котором смешивались ненависть и торжество: "Убьем всех волосатых!"
Только в Секвойе ни один нетелепат не знал, что же происходит на самом деле.
Бюркхалтер прятался в старом пластиковом доме на краю города. Ночью он бесшумно вышел во двор. Было холодно. Желтый диск луны блестел на небе. Вдали по цепочке огней можно было узнать Редвуд Стрит и другие улицы. Бюркхалтера охватила паника. В течение ряда поколений Лысоголовые с опаской ожидали этого момента, и вот он наступил.
До него донеслась навязчивая мысль Барбары Пелл. В этой мысли он прочел столько торжества, что хотел поставить защиту, но какая-то сила заставила его выслушать все до конца:
- Он умер, Бюркхалтер, он умер! Я убила Фреда Селфриджа.
Он выделил в этом сообщении не столько слово "убить", сколько чувство кроваво-красного торжества, чудовищное ликование убийцы.
- Сумасшедшая! - бросил Бюркхалтер в тишину улиц.
- Сумасшедшая! Это вы все начали?
- Он хотел вас убить. Он был опасен. Если бы он заговорил, он бы все равно спровоцировал погром…
- Это нужно прекратить!
- Ну как же… У нас есть планы.
- Что конкретно произошло?
- Ральф, брат Селфриджа, видел, как я его убила. И он призвал к суду Линча. Слушайте же!
Она Ликовала. Он прислушался, и вскоре до него донесся гул толпы, который становился все громче. Мозг Барбары Пелл излучал желание террора, даже в этот момент, когда ей необходимо было бежать, скрыться. Злоба взбунтовавшихся людей явилась эхом кровавой злобы Барбары Пелл. Рев толпы усиливался…
Мысленно Бюркхалтер видел женщину, убегающую от толпы по темной улице. Вот она спотыкается, падает, встает и снова бежит изо всех сил.
Затем появился мужчина, Лысоголовый;, он сорвал свой парик и стал размахивать им над головой. Ральф Селфридж, бешеный от ярости, направил толпу на эту новую жертву. Женщине удалось убежать, и тогда все набросились на мужчину. Если умирает Лысоголовый, в пространстве появляется пустота, от которой телепаты в суеверном страхе шарахаются в сторону. Но еще до этого мысль об агонии жертвы дошла до всех телепатов Секвойи, и кровавое насилие потрясло их.
"Убивайте волосатых людей!" - продолжала неистовствовать в своем безумии Барбара Пелл. Мозгом женщины может овладеть такое неистовство, которое невозможно потушить. В доисторические времена женщина не останавливалась ни перед чем, чтобы защитить своих детей. Это безумие ожило в Барбаре Пелл, теперь она была заражена "вирусом ненависти", и повсюду, где бы ни появлялась, разжигала искры этой ненависти. Даже Бюркхалтер чуть не попал под ее влияние, но инстинктивно поставил защиту, чтобы сохранить самого себя. Другие параноики дали себя увлечь, и теперь участвовали в этом жертвоприношении.
- Убивайте их, убивайте, убивайте! - кричал ее мозг.
- Повсюду? - спрашивал себя Бюркхалтер, оглушенный близостью этого головокружительного вихря ненависти. - Сегодня ночью на всей земле? Повсюду восстали параноики или только в Секвойе?
Получив ответ Барбары Пелл, он внезапно понял, до какой степени эта рыжеволосая женщина была отвратительна и ненавистна ему. Если бы она исчезла в этом кровавом столпотворении, он бы сохранил чувство ненависти к ней, но не стал бы ее презирать.
Логика ответа Барбары была леденящей: рассуждала та часть ее мозга, которая не участвовала в смертоносном огне, охватившем толпу, а ведь именно она разжигала этот огонь.
Барбара Пелл обладала довольно сложным психическим складом. Пожалуй, после Жанны Д’Арк ни одна женщина не имела такой странной способности воздействовать на других. Она сама бросилась в это кровавое побоище, и в то же время она по-прежнему могла холодно рассуждать, и этот холод был страшнее, чем огонь, пожиравший ее.
- Нет, только в Секвойе, - ответила она. - Ни один обыкновенный человек не сможет рассказать об этом, так как ни один не должен выжить. - Словами нельзя передать ледяной яд, излучаемый ее мозгом. - Секвойя в наших руках. Мы захватили посадочные площадки и электростанцию. Мы вооружены. Секвойя не связана с внешним миром. Погром начался здесь, да именно здесь. Он подобен раковой опухоли, которой нельзя давать расти.
- Каким образом?
- А как уничтожают раковую опухоль? - Ее мысли были полны желчи.
- Радий, - подумал Бюркхалтер… Радиоактивность… Атомная бомба…
- Уничтожение? - спросил он.
В ответ он услышал холодное и одновременно жгучее подтверждение.
- Ни один нетелепат не должен выжить. Уже были города, уничтоженные другими городами. За все ответит Пайнвуд, всем известно, что этот город соперничает с Секвойей.
- Но это невозможно… Если средства информации Секвойи перестанут передавать…
- Мы отправляем ложные Сообщения. Мы захватим любой вертолет, который появится здесь… Если хоть один нетелепат ускользнет от нас… Ее мысль переросла в нечеловеческий крик, тут же подхваченный другими параноиками.
Бюркхалтер немедленно прервал связь. Не отдавая отчета, совершенно машинально, он направился к больнице, стараясь держаться подальше от центра. Рев озверевшей бездушной толпы то усиливался, то затихал, а потом снова все повторялось. Не нужно было быть телепатом, достаточно было лишь услышать это.
Потрясенный случившимся, а также своим разговором с Барбарой Пелл, Бюркхалтер медленно шел по темным улицам и размышлял о том, что их всех ожидало.
"Жанна Д’Арк, - подумал он. - Она тоже могла воздействовать на умы, она тоже слышала "голоса"… Может быть, она обладала телепатическими способностями и родилась раньше своего времени? Но она, по крайней мере, пользовалась своей властью в разумных целях, а Барбара Пелл…"
И снова он услышал ее мысли, как раз тогда, когда перед ним предстал ее образ, холодный, отталкивающий, безжалостный по отношению ко всему происходящему. Кажется, что-то спутало их планы, потому что…
- Бюркхалтер!.. Бюркхалтер… Мы будем сотрудничать с вами. Мы не собирались этого делать, но… где Немой, Гобсон?
- Не знаю.
- Кто-то вскрыл контейнеры. Бомбы исчезли. Нужно доставить их из другого города. Риск увеличивается с каждой секундой. Найдите Гобсона. Мы не можем на него выйти. Мы знаем, что бомбы выкрал он. Он должен сказать, где они. Дайте ему знать об этом, Бюркхалтер. Это касается всех нас. Если тайна будет раскрыта, то угроза нависнет над всеми телепатами планеты. Нужно уничтожить раковую опухоль, пока она не разрослась.
Бюркхалтер почувствовал, как потоки мыслей, несущих в себе жажду убийства, донеслись до него. Он вошел в сад какого-то нежилого дома и скрылся за кустами. Оттуда он увидел, как по улице прошла разъяренная толпа с факелами; уныние охватило его. Эта злоба и ненависть… неужели они существовали все время в скрытой форме, а теперь вот вырвались на волю при малейшем толчке?
Да, хватило одного провокационного акта, чтобы пробудить эту безумную жажду убийства. Когда телепат убивает нетелепата, это не дуэль, это - убийство. Игра шла поддельными картами. Уже в течение нескольких недель Секвойя была объектом усиленной психологической обработки.
Обыкновенные люди считали, что убивают не представителей другого вида, а дьяволов. Они были убеждены, что Лысоголовые хотели завоевать мир. Никто еще не говорил, что Лысоголовые пожирали детей, но это, конечно, не заставит себя ждать… До сих пор децентрализация играла на руку Лысоголовым: Секвойя была отрезана от остального мира, но ведь это не может длиться вечно.
Бюркхалтер прошел через сад, перепрыгнул через ограду и оказался в лесу. Он чуть было не подвергся искушению отправиться на север, укрыться в диком первозданном мире, где не будет этого ужасающего хаоса. Но все-таки он повернул к югу, в направлении больницы. К счастью, ему не нужно было переходить через реку: за переправой на мостах, конечно, следили.
Он услышал новые звуки, нестройные и истеричные. Лаяли собаки. Обычно животные не воспринимали мысли телепатов, но сейчас напряженность этих мыслей достигала такой степени, что собаки стали к ним восприимчивы. Мысли тысяч телепатов во всех концах планеты сосредоточились на этом городке недалеко от Тихоокеанского побережья.
Ах! Лают собаки!
Это идут нищие…
Да… он попытался вспомнить еще одно стихотворение, которое лучше соответствовало обстоятельствам.
Желания и страхи стольких лет…
5
Наибольшую опасность представляли неслышимые крики, которые обступили со всех сторон психиатрическую больницу и привели в возбуждение наиболее восприимчивых больных. Чтобы их успокоить, пришлось прибегнуть к водолечению, а то и к смирительной рубашке.
Гобсон посмотрел через полупрозрачное стекло на город, раскинувшийся внизу. "Сюда они не войдут", - подумал он.
Хит, бледный и растерянный, со странным блеском в глазах, кивнул Бюркхалтеру.
- Вы один из последних. Еще десять человек идут сюда. Семь убито, из них один ребенок. Остальные уже здесь, они в безопасности.
- Какова цена этой безопасности? - спросил Бюркхалтер, потягивая кофе, которое принес ему Хит.
- Лучше придумать ничего нельзя. Больница была построена таким образом, чтобы особо опасные больные не могли отсюда выйти. Стекла в их палатах разбить нельзя. Это нам на руку и с другой стороны: толпа не проникнет в эти палаты. Конечно, здания могут обстреливаться.
- А медперсонал из нетелепатов?
Седой человек, сидевший за столом, поднял глаза от какого-то графика, который он чертил, и посмотрел на Бюркхалтера, иронично улыбаясь. Тот узнал доктора Вейланда, главного врача.
- Ну что ж, мы, врачи нетелепаты, давно уже вместе с Лысоголовыми, Гарри, и мы их понимаем лучше, чем кто бы то ни было. В этом конфликте мы сохраняем нейтралитет.
- Больница должна продолжать свою работу, - объяснил Хит. - Но мы совершили беспрецедентный акт: мы проникли в мысли всех нетелепатов, находящихся здесь. Мы обнаружили, что трое из них были настроены против телепатов и одобряли линчевание. Мы попросили их уйти, чтобы не создавать пятую колонну в стенах больницы.
Гобсон кивнул:
- Да, есть также доктор Вильсон… Он пошел в город, чтобы попытаться образумить толпу.
Хит добавил:
- Нам удалось привести его обратно. Сейчас ему делают переливание крови.
Бюркхалтер поставил чашку на стол.
- Гобсон, вы можете читать мои мысли. Хорошо. Что вы скажете обо всем этом?
Лицо Немого оставалось бесстрастным.
- У нас тоже есть план. Ведь это я убрал бомбы. Параноики их не найдут.
- На вертолетах они доставят другие. Вы не сможете помешать уничтожению Секвойи.
Раздался телефонный звонок. Доктор Вейланд снял трубку, выслушал абонента, а затем поспешно собрал бумаги и вышел. Бюркхалтер показал пальцем на дверь, за которой скрылся Вейланд.
- А он? А другие? Они теперь знают.
Хит сморщился.
- Да, они знают больше, чем мы думали. До сих пор ни один нетелепат даже не подозревал о существовании параноиков. Вейланд молчать не будет, к тому же параноики представляют собой реальную угрозу. Самое неприятное, так это то, что большинство обычных людей не видят разницы между ними и Лысоголовыми. Теперь вы знаете, что здесь происходит…
- Допускаю, что это создает свои трудности, - сказал Гобсон.
- Если рассуждать логически, то ни один нетелепат не должен остаться в живых, чтобы рассказать о том, что произошло. Но разумно ли такое решение?
- Я не вижу другого, - устало сказал Бюркхалтер.
Внезапно он вспомнил о Барбаре Пелл. Немой бросил на него пронзительный взгляд.
- А вы, Хит, что вы об этом думаете?
Врач-священник полистал истории болезни, разложенные на столе.
- Не знаю, Гобсон. Последнее слово за вами. Я думаю о моих больных… Например, Анди Пелл. У него ранний старческий психоз. Он впал в детство. Страдает потерей памяти. Нечистоплотен. Но бравый старик. Волочится за санитарками и часами рассказывает мне о своих приключениях. Думаю, что для общества это будет небольшая потеря. Что делать? Если мы станем убивать, ни для кого не должно быть исключения. Нетелепатов из обслуживающего персонала тогда также следует уничтожить.
- Вы серьезно об этом говорите?
Хит гневно сказал:
- Нет, эти рассуждения не отражают мои мысли. Эти убийства сведут на нет все то, чего мы достигли за девяносто лет со времени появления первых телепатов. И тоща мы ни в чем не будем уступать параноикам. Лысоголовые не убивают.
- Мы убиваем параноиков.
- Это не одно и то же. Ох, Гобсон, я уже не знаю. Конечно, мы преследуем одну и ту же цель, мы хотим спасти наш род. Но нельзя убивать нетелепатов. Борьба будет неравной.
- Даже если бороться с толпой, одержимой яростью?
- Это не их вина, - ответил Хит. - Есть разница между параноиками и нетелепатами. Для нас эта разница существует. Мы не убийцы.
Бюркхалтер опустил голову. Он чувствовал себя неимоверно усталым, но в то же время ему удалось выдержать испытующий взгляд Гобсона.
- Есть ли еще какой-нибудь выход?
- Нет, - сказал Немой. - Я все время на связи. Мы бьемся над этой проблемой.