Глава 6
- А что это нашего квартиранта не видать?
Швейная машинка ответила мне длинной яростной речью, мать же ограничилась тем, что оделила меня сердитым взглядом искоса.
- Не понял, - уже тревожась, сказал я. - Где Гриша?
За окнами было черным-черно. Часы на серванте показывали половину двенадцатого.
- Да не стучи ты, мать, своей машинкой! Он что, не приходил ещё?
- Почему… - сухо и не сразу ответила она. - Приходил. Потом снова ушёл. Да он уж третий вечер так…
- Третий вечер? - изумился я. - Гриша? Вот не знал…
- Откуда ж тебе знать! - вспылила она. - Ты сам-то в последнее время дома вечерами бываешь?
Я смущённо почесал в затылке и, прихватив сигареты, вышел из дому.
Наш переулок, опылённый светом жёлтеньких безмозглых лампочек на далеко разнесённых друг от друга столбах, был весь розово-бел от цветущих деревьев. Я постоял, прислушиваясь.
Минуты две было тихо. И вдруг где-то возле новостройки взвыли собаки. Лай начал приближаться, откочевал вправо, причём из него всё явственней проступали выкрики и топот бегущих ног.
- Что-то слышится родное… - озадаченно пробормотал я.
В частном секторе теперь было шумно, и ядро этого шума катилось прямиком ко мне. Первым из-за угла выскочил высокий широкоплечий парень и припустился наискосок к нашей калитке. Увидев огонёк моей сигареты, шарахнулся и принял оборонительную позу.
- А ну быстро в дом! - негромко скомандовал я. - Быстро в дом, я сказал. Без тебя разберёмся…
И растерянный Гриша Прахов молча скользнул мимо меня во двор. Навстречу ему, угрожающе клокоча горлом, двинулся спущенный на ночь с цепи Мухтар, но Гриша был настолько взволнован, что просто перешагнул через пса и заторопился по кирпичной дорожке к дому. Ошарашенный таким пренебрежением, Мухтар сел на хвост и, до отказа вывернув голову, уставился вслед. Я прикрыл калитку.
Тут из-за угла выскочили ещё двое. Точно так же метнулись на огонёк моей сигареты, а потом с ними произошло то же, что и с Гришей, - только узнали они меня быстрее и шарахнулись не так далеко.
- Да это же Минька! - растерянно сказал тот, что повыше. Зовут Славкой, фамилии не знаю, живёт в Нижнем посёлке.
А кто второй? Второму фонарь светил в спину, лица не разглядишь. Выдала улыбка - широкая, наглая. Бехтерь.
Со стороны котлована под собачий аккомпанемент подбежал третий. Задохнулся и перешёл на тяжёлую трусцу… А намного их Гриша обставил. Молодец, бегать умеет. Хотя с чего ему не уметь - ноги длинные, голова лёгкая…
- Что, чижики? - ласково спросил я, дождавшись, когда они соберутся вместе. - Детство вспомнили? В догонялки поиграть захотелось? А если мне сейчас тоже поиграть захочется?
Я сделал шаг, и они попятились. Бехтерь перестал улыбаться.
- Нет, Минька, - скрипуче ответил он, и я удивился, сколько в его голосе было ненависти. - С тобой мы в догонялки играть не будем. А вот с квартирантом твоим ещё сыграем. Так ему и передай.
Я выслушал его и не спеша затянулся.
- Бехтерь, - прищурясь, сказал я. - А помнишь, ты лет пять назад этот переулок спичкой мерил? Сколько у тебя тогда спичек вышло?
Вместо ответа Бехтерь издал какой-то змеиный шип.
- Так вот, Бехтерь, - продолжал я. - Если я тебя ещё раз поймаю в нашем районе - заставлю мерить по новой. Только уже не поперёк, а вдоль. Славка!
- Ну! - встревоженно отозвался он.
- Тебя это тоже касается. И дружку своему растолкуй. Я его хоть и не знаю, но личность запомнил.
- А меня-то за что? - баском удивился тот, о ком шла речь.
- А не будешь на свету стоять, - закончил я, топча окурок.
Мать ждала меня в прихожей, приоткрыв дверь во двор.
- Что там, Минька? - спросила она.
- Всё в порядке, мать, - успокоил я. - Так… Нижнинские немножко не разобрались.
Успокоил и направился прямиком в Гришину комнату. Гриша сидел на койке и расстёгивал рубашку, хотя умные люди обычно начинают с того, что разуваются. Увидев меня, он ужасно смутился и стал почему-то рубашку застёгивать.
- Ну расскажи, что ли, - попросил я, присаживаясь рядом с ним. - Что вы там с Бехтерем не поделили?
Гриша вдруг занервничал, ощетинился.
- Я… отказываюсь отвечать на такой вопрос! - заявил он высоким срывающимся голосом.
Это было так не похоже на нашего обычного Гришу, что физиономия моя невольно расползлась в улыбке.
- Ну а что я у тебя такого спросил? Я спросил, что вы не поделили с Бехтерем…
Гриша вскочил.
- Ты так ставишь вопрос, - оскорблённо проговорил он, - что я просто не могу на него отвечать!
Смотри-ка, вскакивать начал…
- Ну хорошо, - сказал я, удивлённо глядя на него снизу вверх. - Давай по-другому поставлю. За что тебя сейчас гоняли? Такой вопрос пойдёт?
Гриша помолчал, успокаиваясь.
- За Людмилу, - сказал он мрачно.
- За Людмилу? - ошарашенно переспросил я. - Ах, за Людмилу…
Я посмотрел на смущённого, рассерженного Гришу и засмеялся.
- А что хоть за Людмила? Я её знаю?
- Как же ты её можешь не знать! - с досадой бросил Гриша. - В одной смене работаем.
Я перестал смеяться.
- Постой-постой… Так это наша Люська? Крановщица?
Гриша молча кивнул.
- Мать! - крикнул я, втаскивая его за руку в большую комнату. - Посмотри на этого дурака, мать! Ты знаешь, с кем он связался? С Люськой Шлёповой из Нижнего посёлка!
Мать выронила вишнёвый плюш, которым покрывала швейную машинку, и, всплеснув руками, села на стул.
- Да как же это тебя угораздило, Гришенька?
У Гриши было каменное лицо взятого в плен индейца.
- Он уже и с Бехтерем познакомиться успел, - добавил я. - Устроили, понимаешь, клуб любителей бега по пересечённой местности!
Услышав про Бехтеря, мать снова всплеснула руками.
- Побьют тебя, Гришенька, - проговорила она, с жалостью глядя на квартиранта.
Когда я на следующий день перед сменой рассказал обо всём ребятам, отреагировали они как-то странно. Валерка осклабился, Вася-штангист всхохотнул басом, Старый Пётр сказал, поморгав:
- А в чём новость-то? Что Гринька с Люськой? Так я это неделю назад знал.
- Неделю? - не поверил я. - А кто разнюхал? Аркашка?
- Ну ты, Минька, силён! - восхитился Сталевар. - Глянь-ка туда.
Я обернулся. Возле правилки, там, где у нас располагается лестница, ведущая на кран, стояли и беседовали Гриша с Люськой. И то ли повернулись они так, то ли свет, сеющийся по цеху из полых стеклянных чердаков в полукруглой крыше, падал на них под каким-то таким особым углом, то ли я просто впервые видел их вместе… Похожи - как брат с сестрой. Гриша, правда, черноволосый, а у Люськи - рыжая копна из-под косынки, вот и вся разница.
- Я тоже сначала думал - они родственники, - пробасил над ухом Вася-штангист. По-моему, он хотел меня утешить.
А после смены я снова встретил Люську у проходной.
- Бехтеря ждёшь? - спросил я. - Или Гришу?
- А ты прямо как свёкор, - кротко заметила она. Глаза её были зелены и нахальны.
- Слушай, Люська! - сказал я. - Чего ты хочешь? Чтобы Бехтерь Гришу отметелил? А я - Бехтеря, да?
- Кто бы тебя отметелил… - вздохнула она.
- Ишь, губы раскатала! - огрызнулся я. - Метёлок не хватит!.. Слушай, на кой он тебе чёрт сдался, а? Для коллекции, что ли? Нет, я, конечно, понимаю: парень красивый, видный. Тихий опять же. Стихи, наверное, читает…
Люська поглядела на меня изумлённо и вдруг расхохоталась, запрокинув голову.
- Стихи?.. Ой, не могу! Гриша - стихи!
- Ну вот, закатилась! - с досадой сказал я. - Чего смешного-то?
- Да так… - всё ещё смеясь, ответила Люська. - Просто никто ещё мне ни разу не вкручивал, что он из-за меня с другой планеты сбежал…
- Чево-чево?!
Глава 7
- А как же твоя философия насчёт смирительной рубашки? Тебе ведь раньше камеры хватало…
Он улыбнулся.
- Не хватило, как видишь…
Мы подходили к заводу, и уже замаячил впереди стеклянный кубик проходной, когда навстречу нам шагнул Валька Бехтерь с фирменными очками в руке, причём видно было, что с переносицы он их сорвал сию минуту.
- Почему у тебя рожа целая? - испуганным шёпотом спросил он Гришу.
На меня он даже не смотрел.
- Два раза тебе повторять? - с угрозой осведомился я. - Кому было сказано, чтобы ты мне больше не попадался?
Похоже, Бехтерь не понял ни слова и среагировал только на голос.
- Минька! - в страхе проговорил он, тыча в Гришу очками. - Почему у него рожа целая?
- В чём дело, Бехтерь? - начиная злиться, процедил я.
- Минька, клянусь! - Бехтерь, чуть не плача, ткнул себя очками в грудь. - Я же его вчера ночью встретил!.. Я же его вчера… Синяки же должны были остаться!..
Но тут я так посмотрел на него, что Бехтерь попятился и пошёл, пошёл, то и дело оглядываясь и налетая на людей.
- Вот идиот! - сказал я. - И не пьяный вроде… Интересно, что это у него за работа такая? Полчетвёртого уже, обед у всех давно кончился, а он гуляет…
Я повернулся к Грише и увидел, что смуглое лицо моего квартиранта бледно, а губы сложены в безнадёжную грустную улыбку.
- Так, - сказал я. - С ним всё ясно. А с тобой что?
- Знаешь, Минька, - через силу выговорил он. - Я, пожалуй, от тебя съеду…
- Съедешь с квартиры? - изумился я. - А чего это ты вдруг?
- Нашли меня, Минька, - с тоской сказал Гриша Прахов. - Я теперь опасный квартирант. Держись от меня подальше… пожалуйста…
- Да он что, заразный, что ли? - взорвался я, имея в виду Бехтеря. - Сначала он бредил, теперь - ты!..
Сгоряча я сказал что-то очень похожее на правду.
- Людмила! - ахнул Гриша. - У неё же отгулы! Её же сегодня в цехе не будет!..
Он кинулся в сторону, противоположную проходной, и я еле успел поймать его за руку.
- Ты куда?
- К ней!
- Куда к ней? Хочешь, чтобы прогул тебе записали?
Скрутил я его, довёл до стеклянного строения и силой затолкал в вертушку проходной. Оказавшись на территории завода, Гриша перестал буянить и притих.
- Да ведь она же к родственникам уехала! - вспомнил он. - Ну, тогда всё…
Опустил голову и молча побрёл к цеху. Ничего не понимаю. Только что был парень как парень - и вот на тебе! Того и гляди снова себя инопланетянином объявит!
И Сталевара в тот день с нами не было. Собирался в область Сталевар - к тёще на блины, и заранее колдовал со сменами, переходя из одной в другую…
А Гриша продолжал меня удивлять. Мы и раньше знали, что парень он старательный, но в этот раз он самого себя перехлестнул. Уж до того отчаянно гонял листы, что даже рассердил Старого Петра.
- Ты что один корячишься? - заворчал на Гришу Старый Пётр. - Видишь же, какую плиту режем! Её вдвоём вести надо… Почему Васю не подождал? В последний раз, что ли, работаешь?..
Гриша растроганно поглядел на него и ничего не ответил. Передышки он себе в тот день не давал. Кончится пакет - хватает чайник и бежит на прокатный стан за газировкой. Если и случалось ему присесть на минутку - уставится и смотрит. На меня, на бригадира, на Старого Петра… Даже на пресс. И не шелохнётся, пока не окликнешь его. Только в одну сторону он не взглянул ни разу - вверх, где вместо Люськи ездила в кабине мостового крана толстая тётка с кислым сердитым лицом.
- Ты не заболел, Гриня? Может, тебя у мастера отпросить? Иди домой, а утром врача вызовешь…
Гриша с признательностью смотрел на спрашивающего и молча качал головой. Бехтерь, скотина!.. Чем же он его так достал, хотел бы я знать! "Почему у тебя рожа целая…" Угроза? В том-то и дело, что нет! Не угрожают с таким ошарашенным видом…
Стеклянные чердаки в полукруглой крыше засинели, а потом стали чёрными. Смена кончилась.
Я даже не заметил, как и куда Гриша исчез. Когда выбрался из душевой, на шкафчике его уже висел замок. Поспрашивал ребят, и мне сказали, что Гриша оделся и ушёл. Я хотел было на него обидеться (раз Люськи нет - думал, вместе домой пойдём), как вдруг увидел, что из замочка торчит ключ. И что-то сразу мне стало не по себе. Вот в чём дело: Гриша ничего никогда не забывает - недаром мне мать все уши прожужжала об его аккуратности. И если он оставил ключ нарочно…
Я отомкнул шкафчик, открыл дверцу и в непонятной тревоге уставился на образцовое Гришино хозяйство. Роба, двойные брезентовые рукавицы, ботинки, полотенце, мыльница, мочалка в целлофановом пакете… Всё на месте, всему свой крючок, своя полочка… В уголке вчетверо сложенная влажная тряпка - уходя, Гриша тщательно протёр шкафчик изнутри и снаружи…
Домой я возвращался почти бегом.
- Мать, Гриша пришёл? - крикнул я с порога, но увидел её лицо и осёкся. - Что случилось, мать?
- Ой, не знаю, Минька… - еле проговорила она, кутаясь в шаль, как в ознобе. - Что-то Мухтар весь вечер не по-хорошему воет…
Тут, точно в подтверждение её слов, Мухтар завыл. Вой действительно был нехорош. Мало того - это был тот самый вой, которым Мухтар встретил Гришу три месяца назад.
Я сорвал с себя пиджак и, отшвырнув его, выбежал из дому.
- Осторожнее там, с Бехтерем! - умоляюще крикнула мне вслед мать, но я уже был на улице.
Обвёл меня Бехтерь, обвёл, как хотел! Испуганным прикинулся, голову заморочил, ерунды наплёл… Значит, не ерунда это была! Значит, что-то они с Гришей знали такое, чего я не знал!.. Ну, всё, Бехтерь! Если ты его хоть пальцем сегодня тронешь - уезжай из города, Бехтерь! Уезжай от греха подальше!..
На полпути к заводу вспомнил, что пропуск у меня остался в кармане пиджака. Вот чёрт! Тогда придётся - напрямик, через сквер… Вот будет номер, если дыру замуровали - собирались ведь замуровать…
Шёл второй час ночи, и сквер был пуст. На моей скамейке с крупно вырезанным словом "НАТАША" кто-то спал. Гриша? Всё может быть. На вокзале он уже ночевал - теперь вот в сквере… "Съеду с квартиры…" Чем же я его обидел, а?.. Впрочем, это был не Гриша. На моей скамейке под ослепительным, растворяющим темноту фонарём спал дядя Коля - сосед, тот, что когда-то сложил нам печку.
Я свернул с аллеи на тропинку, ведущую к заводской стене, и остановился. Кажется, я успел вовремя - Гришу ещё ждали. За высоким кустом самочинно разросшейся смородины спиной ко мне стоял какой-то человек. Он явно следил за проломом. Караулишь, да? Ну, я тебе сейчас покараулю!..
Но тут, услышав мои шаги, человек беспокойно шевельнулся, и я перестал понимать, что происходит. В кустах смородины, наблюдая за дырой в стене, стоял - кто бы вы думали? - Гриша Прахов.
- Ну и какого чёрта ты здесь делаешь? - подойдя, негромко спросил я.
Гриша Прахов оглянулся и посмотрел на меня с вежливым удивлением.
- Простите?..
Я обомлел. Серого, льющегося со стороны аллеи полусвета вполне хватало, чтобы высветить Гришино лицо и положить на него тени. Но передо мной стоял не Гриша. Этот человек не притворялся - он в самом деле видел меня впервые. И одет он был по-другому: строгий серый костюм, белая рубашка, галстук…
- Извиняюсь… - ошарашенно пробормотал я. - Обознался…
Двинувшись к пролому, я краем глаза зацепил второго, одетого точно так же. Этот лепился у стены, чуть поодаль. Возле самой дыры я нарочно споткнулся, выиграв таким образом пару секунд, и успел разглядеть, что левый глаз у него заплыл, бровь чем-то заклеена, а губа распухла. И тем не менее ошибки быть не могло: у этого, второго, тоже было Гришино лицо, только сильно побитое.
Видно, я был крепко ошеломлён, потому что опомнился, лишь налетев на смутно белеющую в темноте груду штакетника. Справа чернела громада строящегося пролёта, впереди пылали желтоватым светом окна и открытые ворота листопрокатного.
В смятении я оглянулся на еле различимую в серой стене дыру. С кем я сейчас встретился? Что это ещё за оборотни к нам заявились? Кто они? Что им здесь нужно в два часа ночи?
И тут в памяти всплыли недавние Гришины слова, да так ясно, будто он вдруг оказался рядом и снова их произнёс:
- Нашли меня, Минька…
Словно тоненький яркий лучик прорвался внезапно в мою бедную голову. Странная истерика в "Витязе", вечная Гришина боязнь лишний раз высунуть нос на улицу, осторожные расспросы о том, легко ли найти скрывающегося человека, - всё теперь стремительно вязалось одно к одному, превращаясь в пугающую правду.
Вот он кого боялся - не Бехтеря, что ему Бехтерь! Понятно… Всё понятно! Искали, нашли и приехали сводить какие-то старые счёты… А говорил, родственников у него нет! Надо же, как похожи - до сих пор мороз по коже!..
А почему обязательно родственники? Может, национальность такая южная - все на одно лицо?.. Какая, к чёрту, национальность - Гриша по паспорту русский…
Паспорт! Меня аж пошатнуло, когда я о нём вспомнил. Настоящий, но краденый!.. Неужели всё-таки Гриша в чём-то замешан? Шалопай, ах, шалопай! Три месяца молчал, не мог подойти, объяснить по-человечески: так, мол, и так… Да за него бы, если что, вся бригада поручилась!..
А что ж это я стою, губы раскатал? Гриша-то ещё на территории, раз караулят его!
Эта мысль сорвала меня с места и толкнула к цеху…
Господи, как я обрадовался, когда увидел, что на первом прессе за "хвостового" работает Сталевар!
- На-ка, потрудись, - сказал он, отдавая ключ размечающему. - Это опять ко мне…
Сталевар был сильно чем-то озабочен. Подойдя, вынул из клешнеобразной рукавицы крепкую корявую пятерню и протянул для рукопожатия, которое мы почему-то не разрывали до самого конца нашего короткого разговора.
- С чего это Гриня уезжать надумал? - хмуро спросил Сталевар.
- Уезжать? Куда?
- Откуда ж я знаю? - с досадой сказал он. - Прибежал среди ночи, попрощался… Я так понял, что уезжает.
И снова меня мороз продрал вдоль хребта, когда я услышал это "попрощался". Да кто же они такие? Что им от него надо? Может, охрану к дыре вызвать с первой проходной?..
- А когда он здесь был? Давно?
- Да только что. Минут пять, не больше.
- А куда пошёл? Не помнишь? Ну, хоть в какую сторону?
- Не заметил я, Минька, - виновато сказал Сталевар. - Но он где-то здесь, далеко от цеха он уйти не мог…
Рукопожатие наше разомкнулось, и я, ничего не объясняя, устремился мимо участка отгрузки к открытым воротам. Оказавшись снаружи, приостановился, давая глазам снова привыкнуть к темноте.
Где же он околачивался всё это время? Хотя понятно… Увидел возле первой проходной родные лица и вернулся. Побежал ко второй проходной - там то же самое. Сунулся туда, сюда, а выходы все перекрыты…
Додумать я не успел, потому что увидел Гришу. Это был точно он - я узнал со спины его куртку: чёрную, с жёлтым клином - вместе покупали, с первой его получки… Опустив голову, Гриша брёл к дыре.
- Гриша! - что было силы заорал я, но сзади мощно ворчал и погромыхивал цех. Кроме того, Гриша был слишком далеко - жёлтый клин маячил уже возле смутно белеющей груды штакетника, а потом и вовсе пропал за чёрной коробкой недостроенного пролёта.
Я кинулся вдогонку, но тут же вынужден был перейти на быстрый шаг. Бегать ночью по территории завода, да ещё вблизи строящегося цеха - в два счёта обезножешь.