- ШуКсен?! Но… он автор! Для чего ему желать уничтожения одной из своих работ?
- Потому, что он ненавидит империю, - ответила Шай. - Картина нарисована для любимой женщины, а ее дети подарили шедевр императору. ШуКсен уже стар, ослеп и почти не может двигаться. Творец не хочет уйти в могилу, зная, что одна из его работ теперь прославляет Империю Роз. Он умолял меня сжечь ее.
Казалось, что Гаотона остолбенел. Арбитр смотрел на нее, словно пытался заглянуть в саму душу Шай. Зачем так пристально смотреть, в течение этого диалога она уже и так полностью раскрылась.
- Мастеров его уровня очень сложно подделать, - продолжила Шай, - особенно не имея оригинала, с которого снимаешь копию. Если ты внимательно подумаешь, то поймешь, что я никогда бы не создала такие подделки без его помощи. Он объяснил мне свои приемы и технику, рассказал о процессе ее написания. Обучил манере нанесения мазков кистью.
- Почему ты просто не вернула ему оригинал? - спросил Гаотона.
- Он умирает, - ответила Шай. - Для него нет смысла хранить ее у себя. Эта работа была написана для любимой. Раз возлюбленной уже нет в живых, то он решил, что и картины не должно быть на этом свете.
- Бесценное сокровище, - произнес Гаотона, - утрачено из-за глупой гордости.
- Это была его работа!
- Уже нет, - возразил Гаотона. - Она принадлежит тем, кто ее хоть раз видел. Зря ты согласилась. Никак нельзя оправдать уничтожение картины такого масштаба, - он поколебался. - И все-таки, я понимаю. Ты поступила по-своему благородно. Твоей целью был Лунный Скипетр. Подвергать себя такому риску, чтобы уничтожить картину, было опасно.
- ШуКсен обучал меня живописи с моих юных лет, - промолвила она. - Я не могла отказать ему в просьбе.
Было видно, что Гаотона не согласен, но создавалось впечатление, что он понимает. Ночи! Шай чувствовала себя беззащитной.
"Это важно, - говорила она себе. - Может быть…"
Но Гаотона так и не вернул ее пластины. На самом деле Шай и не ожидала, что он так поступит, не сейчас. Пока их соглашение не будет выполнено, до завершения которого она уже и не надеялась дожить, если конечно не убежит.
Гаотона и Шай испытали последнюю группу печатей. Как и планировалось, каждая из них продержалась по крайней мере минуту. Наконец перед ее взором сформировалась целостная картина, идея того, как будет выглядеть уже завершенная версия души. Они закончили с шестой печатью, Гаотона был готов к пробе следующей.
- Вот и все, - сказала Шай.
- Все на сегодня?
- Вообще все, - ответила Шай, убирая последнюю печать.
- Ты закончила? - спросил Гаотона, выпрямившись. - Почти на месяц раньше! Это…
- Я не закончила, - прервала его Шай. - Самое трудное впереди. Мне нужно вырезать несколько сотен штампов в миниатюре, объединить их друг с другом, после чего создать корневую печать. Проведенную работу можно сравнить с подготовкой палитры, смешиванию цветов и определением манеры исполнения. Теперь осталось нанести все это на холст. Когда я делала нечто подобное в последний раз, у меня ушло почти пять месяцев.
- А у тебя осталось всего двадцать четыре дня.
- А у меня осталось всего двадцать четыре дня, - согласилась Шай, почувствовав укол совести. Ей нужно бежать. И поскорее. Нужно как можно скорее завершить этот проект.
- Тогда не стану тебя отвлекать, - произнес Гаотона, поднимаясь и расправляя рукав.
День восемьдесят пятый
"Да", - подумала Шай, продвигаясь вдоль своей постели и копошась в стопках бумаг. На столе не хватало места. Поэтому она посильнее натянула покрывала, разложила листы по стопкам и взгромоздила их на кровать. " Да, его первая любовь была из рассказов. Вот почему… рыжие волосы Куршины… но это уже на уровне подсознания. Не отдавая себе в этом отчета. Сидело очень глубоко".
Как она пропустила такое? Шай все еще не так близка к завершению, как ей казалось. И время утекает!
Она добавила новую информацию в печать, над которой работала, в ту, что объединяла склонность Ашравана к романтике и его знания. Здесь и смущение, и стыд, и гордость. Все, что она сумела нарыть, добавив немного от себя, идя при этом на оправданный риск, ради наполнения души жизнью. Кокетливую встречу с женщиной, чье имя Ашраван не мог вспомнить. Праздные фантазии. Близость с той, которой больше нет.
Это была самая сложная часть воссоздания, потому что являлась очень личной. Конечно, жизнь правителя не являлась секретной, ведь все практически на виду, но он не всегда был императором.
Приходилось кое-что додумывать, опираясь на имеющиеся факты, в душу нужно было вдохнуть страсть, нельзя оставлять ее пустой. Очень личные моменты и очень яркие. Она ощущала себя все ближе к Ашравану, добавляя эти детали. Не в смысле подглядывания за ним, а будто становясь частью его самого.
Теперь Шай вела две книги. В первой лишь общие пометки, без деталей, из-за чего складывалось впечатление, что она ужасно не успевает. Вторая была настоящей, но выглядела как пачка бесполезных и хаотично собранных записей.
Она действительно отставала, но не настолько, насколько казалось из первой книги. Хотелось бы верить, что эта уловка позволит выкроить еще несколько дней, прежде чем Фрава нанесет удар.
Ища нужную ей заметку, Шай перечитала один из списков, описывающих план побега. Она сомневалась. Во-первых, необходимо разобраться с кровавой печатью на двери, говорилось в зашифрованной записи. Во-вторых, заставить охранников хранить молчание. В-третьих, вернуть знаки сущности. В-четвертых, сбежать из дворца. В-пятых, бежать из города.
Шай в деталях расписала, как осуществить каждый из этих пунктов. О нет, планы побега она не забросила, по крайней мере, не полностью.
Ее отчаянные попытки закончить душу занимали большую часть времени. "Еще неделя, - сказала Шай себе, - если я управлюсь за неделю, то закончу на пять дней раньше крайнего срока. Тогда можно бежать!"
День девяносто седьмой
- Эй, - произнес Харли, наклоняясь. - Что это?
Харли был крепким Бойцом, который казался глупее, чем был на самом деле. Подобный визуальный обман помогал ему выигрывать в карты. У него двое детей - девочки не старше пяти лет, но такая мелочь не мешала ему ходить налево с одной из стражниц.
В глубине души Харли хотел стать плотником, пойти по стопам отца. А еще он пришел бы в ужас, обнаружив, как много Шай о нем знает.
Он подобрал лежащий на полу лист бумаги. Клеймящий только что ушел. То было утро девяносто седьмого дня заключения, и она решила привести свой план в исполнение. Пора выбираться отсюда.
Печать императора была незакончена. Пока. Одна бессонная ночь работы, и все будет готово. В любом случае, план требовал подождать еще ночь.
- Костлявые пальцы, должно быть, уронил его, - произнесла Юил, уходя. Она была другим охранником в утренней смене.
- Что это? - спросила Шай из-за стола.
- Письмо, - буркнул Харли.
Оба охранника затихли, увлеченные чтением. Все Бойцы во дворце были грамотными. Это требовалось от любого имперского государственного служащего, по крайней мере, второго эшелона.
Шай сидела тихо, вся в напряжении, попивая лимонный чай и заставляя себя дышать ровно. Старалась расслабиться, несмотря на то, что это было последним делом, которым она хотела бы заняться. Шай знала содержимое письма наизусть. В конце концов она сама его написала, а затем аккуратно обронила позади Клеймящего, как только он вышел.
"Брат, - говорилось в письме. - Я почти завершил свои дела здесь, и награда, которую я получил, может поспорить с полученной Азалисом за его работу в Южных Провинциях. Пленница, которую я охраняю, едва ли стоит этих усилий, но кто я такой, чтобы рассуждать, за что мне платят такие деньги. Скоро я вернусь. С гордостью сообщаю, что мое второе задание успешно выполнено. Я определил несколько способных воинов и собрал необходимые образцы - волосы, ногти и несколько личных предметов. Уверен, очень скоро у нас появится собственная стража".
Письмо продолжалось на обеих сторонах листка, чтобы не вызывать подозрений. Шай дополнила его рассказами о дворце, включая вещи, которые ей самой знать не полагалось, но Клеймящий должен быть осведомлен.
Она беспокоилась, что письмо слишком откровенное. Сочтут ли охранники его явной подделкой?
- Этот КуНуКам, - прошипела Юил на родном языке. Приблизительно можно было перевести как жополиз. - Этот имперский КуНуКам!
По всей видимости, они сочли письмо правдивым. На солдат действуют прямые слова, а не тонкие намеки.
- Можно взглянуть? - попросила Шай.
Харли передал ей листок.
- Здесь сказано то, что я думаю? - спросил стражник. - Он… собирал наши вещи?
- Не обязательно вещи Бойцов, - ответила Шай, прочитав письмо. - Здесь не говорится…
- Зачем ему волосы? - спросила Юил. - И ногти?
- Да они могут такое понаделать, будь у них что-то с тела, - изрек Харли, снова выругавшись. - Ты же видела, что он делает каждый день на двери с кровью Шай.
- Ну, не думаю, что он на многое способен с волосами и ногтями, - скептически прокомментировала Шай. - Это просто хвастовство. Кровь должна быть свежая, не более одного дня, чтобы сработали его печати. Он просто пытался покрасоваться перед своим братом.
- Все равно, такое нельзя делать, - сказал Харли.
- Я бы не стала беспокоиться об этом, - произнесла Шай.
Стражники обменялись взглядами. Через несколько минут караул сменился. Харли и Юил ушли, перешептываясь друг с другом, письмо Харли спрятал в кармане. Они вряд ли серьезно навредят парню. Пригрозят ему, да.
Все знали, что Клеймящий посещает чайные дома каждый вечер. Ей даже стало его немного жаль. Очевидно, что когда прибывают вести из дома, он всегда приходит вовремя. В такие моменты Клеймящий часто выглядел очень довольным. А когда сообщений не было, приходил пьяный. Сегодня он грустный, значит, новости запаздывают.
А то, что с ним приключится сегодня вечером, счастливей его не сделает. Да, Шай его действительно в чем-то было жалко, но она тут же вспомнила печать на двери и перевязанную руку, которую он сам же и замотал после экзекуции.
Как только стража сменилась, Шай глубоко вздохнула и вновь погрузилась в свою работу.
Вечером.
Сегодня вечером она закончит.
День девяносто восьмой
Шай стояла на коленях среди разбросанных по полу набросков печатей и страниц, исписанных убористым почерком. Наступило утро, солнечный свет лился через окно позади нее, окрасив комнату в красный, синий и фиолетовый.
Единственная печать души, вырезанная из полированного камня, расположилась на металлической пластинке перед ней. Камень души, как порода, особо не отличался от мыльного или другого мелкозернистого камня, но имел красные вкрапления, словно внутри застыли капельки крови.
Шай поморгала уставшими глазами. Она и правда собирается бежать? За прошедшие три дня она спала… сколько? Часа четыре?
Побег может подождать. Необходимо отдохнуть, хотя бы сегодня.
"Отдохнуть, - устало подумала она, - и уже не проснуться".
Шай застыв стояла на коленях. Ей казалось, что эта печать, наверное, самое прекрасное из всего, что она когда-либо видела.
Ее предки поклонялись камням, падавшим с неба. Души низвергнутых богов, как они их называли. Мастера ремесленники, обрабатывая, придавали им форму. Однажды Шай решила для себя, что это глупо. Зачем поклоняться тому, что сам же и создал?
И сейчас, стоя на коленях перед своим творением, переполненная чувствами, вложив саму себя в этот штамп, она поняла почему. Суметь за три месяца выполнить то, что обычно занимает годы, и завершить печать в последнюю ночь неистовой, отчаянной работы… В течение этой ночи она внесла изменения в свои записи, в саму душу. Кардинальные изменения. Шай не до конца понимала, были они вызваны каким-то фантастическим видением финального результата… или эти изменения всего-навсего ошибочные идеи - плод усталости и заблуждения. Станет понятно только тогда, когда печатью наконец воспользуются.
- Это… оно готово? - спросил один из охранников. Двое из них переместились в дальнюю часть комнаты, чтобы быть поближе к теплу и освободить ей больше места. Шай уже и не помнила, как двигала по всей комнате мебель. Какое-то время она копошилась, доставая стопки бумаг из-под кровати, а затем снова лезла под нее за новой порцией записей.
Была ли печать закончена?
Шай кивнула.
- А для чего это? - спросил стражник.
"О, Ночи!" - подумала она. Все верно. Они ведь даже не догадываются. Рядовые стражники покидали комнату каждый раз, на время ее разговоров с Гаотоной.
Бедные Бойцы… их отправят на какой-нибудь отдаленный форпост империи, где до конца жизни они будут охранять тоннели, ведущие вниз к далекому полуострову Теоиш или что-то в этом духе. Их забросят в такие места, где про них все забудут, где они никому не смогут разболтать, пускай даже случайно, о событиях во дворце.
- Можешь спросить у Гаотоны, если интересно, - мягко ответила Шай. - Мне запрещено рассказывать.
Воссоздатель благоговейно взяла печать и положила ее вместе с пластиной внутрь приготовленной шкатулки. Штамп помещался на маленькую подушечку из красного бархата, а пластинка, выполненная в виде большого тонкого медальона - в специальное углубление под крышкой. Она закрыла ларец и поставила перед собой коробку побольше. Внутри лежали пять печатей, вырезанные и подготовленные для предстоящего побега. Если у нее все получится. Две из них Шай уже использовала.
Если бы только можно было поспать хоть немного. Пусть даже пару часов…
Нет. Я все равно не могу лечь в кровать. Но можно уютно устроиться на полу…
Дверь начала открываться. Шай почувствовала внезапно подступающий страх. Клеймящий? Он должен лежать, упившись до беспамятства после стычки с Бойцами!
На мгновение она почувствовала странное чувство облегчения. Если Клеймящий придет, у нее не будет шанса сбежать сегодня. Она сможет поспать. Неужели Харли и Юил не устроили ему взбучку? Шай была уверена, что сумела изучить их правильно… но, несмотря на свою усталость, она поняла, что сделала поспешные выводы. Дверь открылась, и в комнату вошел человек, но не Клеймящий.
Это был капитан Зу.
- Вон, - рявкнул он на охранников.
Те подскочили.
- И вообще, - добавил Зу, - на сегодня вы свободны. Я останусь здесь до конца смены.
Оба отсалютовали ему и ушли. Шай почувствовала себя раненым лосем, отбившимся от стада. Дверь со щелчком закрылась, и Зу медленно, неспешно повернулся, чтобы взглянуть на нее.
- Печать еще не готова, - соврала Шай. - Можете…
- Это и не нужно, - оборвал Зу, широко улыбаясь. - Насколько я помню, грязная воровка, я обещал тебе кое-что три месяца назад. За тобой числится… неоплаченный должок.
В комнате царил полумрак, лампа уже догорала, а утро только-только начало вступать в свои права. Шай отшатнулась от него, быстро пересматривая планы. Дела принимали совсем иной оборот. Она не могла противостоять Зу.
Ее губы продолжали двигаться, не только для отвлечения внимания, но и чтобы разыграть придуманную на лету роль.
- Когда Фрава узнает, что ты приходил сюда, - залепетала Шай, - то будет в ярости.
Зу обнажил меч.
- О, Ночи! - воскликнула Шай, пятясь к кровати. - Да ты что, Зу! Меня сейчас нельзя убивать, печать еще не готова!
- Твою работу есть кому закончить, - плотоядно ухмыльнулся Зу. - У Фравы имеется другой Воссоздатель. Считаешь себя самой умной? Наверняка придумала отличный план побега на завтра. Но в этот раз мы тебя опередили. Не ожидала такого, правда, лгунья? Я буду рад убить тебя. Очень рад.
Он сделал выпад мечом, лезвие коснулось блузы, рассекая ее бок. Шай отскочила, призывая на помощь. Она все еще играла роль, но сейчас актерское мастерство было и не нужно. Сердце учащенно билось, паника возрастала с каждой секундой, Шай забежала за кровать, используя ее как препятствие между нападающим и собой.
Зу ухмыльнулся и прыгнул в ее сторону, приземлившись на постель.
Кровать тут же оглушительно затрещала. Ночью, когда Шай постоянно залезала под свою койку за бумагами, нанесла на нее печать. Воссоздание делало дерево трухлявым и изъеденным насекомыми… Помимо этого, снизу был разрезан матрас.
Зу едва успел крикнуть, как кровать полностью развалилась и исчезла в дыре, образовавшейся под ней. Разрушение, вызванное потопом, запах плесени, который Шай почувствовала, когда впервые зашла в эту комнату, дало ей необходимую подсказку. Согласно свидетельствам деревянные балки сгнили, и потолок мог обвалиться, если бы протечку не заделали достаточно быстро. Небольшое воссоздание очень правдоподобно сделало так, что пол не выдержал.
Зу провалился в пустую кладовку на нижнем этаже. Тяжело дыша, Шай заглянула в дыру. Он лежал среди обломков кровати. Матрас и подушки смягчили падение. Капитан наверняка останется жив - ловушка предназначалась для обычных охранников, которые ей нравились.
"Не совсем так, как я планировала, - подумала она, - но сработало".
Шай бросилась к столу и принялась собирать вещи. Коробка с печатями, душа императора, лишние камни души и чернила. А также две книги, в мельчайших подробностях описывающие создание печатей - официальная и настоящая.
Первую она бросила в камин, когда проходила мимо. Потом Шай остановилась перед дверью, считая удары сердца.
Она мучилась, глядя на пульсирующую метку Клеймящего. Наконец, после нескольких томительных минут, печать на двери вспыхнула в последний раз и совсем исчезла. Клеймящий не вернулся вовремя, чтобы ее обновить.
Свобода.
Шай выскочила в коридор, покидая свой дом, в котором она провела последние три месяца, комнату, теперь отделанную золотом и серебром. Коридор снаружи был так близко, но Шай казалось, что он в другой стране. Одну из трех подготовленных печатей она приложила к своей застегнутой блузке, изменяя ее, дабы походить на дворцовую прислугу, с соответствующими знаками различия, вышитыми на левой стороне груди.
У нее было мало времени. Скоро может появиться Клеймящий, Зу очнется после падения или прибудет следующая смена охранников. Шай хотелось пробежать по коридору и ворваться в конюшни. Но бежать опасно, такое поведение подразумевает одно из двух: либо вину, либо ответственное поручение. И то и другое привлечет внимание. Вместо этого она двинулась быстрым шагом и приняла вид человека, который знает, что делает, и которого нельзя отвлекать.
Вскоре Шай очутилась в более обустроенной части огромного дворца. Никто не остановил ее. На одном из перекрестков, устланных коврами, она остановилась.
Справа, вниз по коридору, располагался вход в покои императора. Казалось, что печать готова была выпрыгнуть из рук. Почему она просто не оставила ее в комнате? Арбитры охотились бы за Шай с меньшим усердием, будь у них штамп.
Можно бросить его прямо здесь, в коридоре, увешанном портретами древних правителей и заставленном воссозданными старинными урнами.
Нет. Шай забрала печать не просто так. Она подготовила инструменты для проникновения в покои императора. Все это время она знала, что будет делать.