- Нет, - сказал Быков. - Пожалуй, нам здесь тоже будет грустно.
И потопал к дверям. Это спившийся идиот как-то умудрялся все понимать. Спать в одной из этих квартир - все равно что ночевать в одной комнате с мертвецом. Кто пробовал?
Быков сунулся в последнюю на площадке дверь, замедленно повернулся и аккуратно притворил ее за собой.
- Пошли, - сказал бодро, - в гостиницу. Выберем номер-люкс…
- А там занято.
- А мы скажем "ах, простите" и поищем пустой…
И коротко размахнувшись, ударил прикладом шедшего впереди Димку. Тот охнул и поехал вниз по лестнице. Я отлетела к стене, отфутболенная плечом Быкова. Было тихо. Голова Быкова и дуло пулемета смотрели вверх. Гляделся Быков очень эффектно.
Он коротко вздохнул и опустил пулемет.
- Показалось…
Димка поднялся со ступенек, подержался с искривленным ртом за бок. Шепотом ругаясь, поковылял вниз.
- Креститься надо, - порекомендовала я, потирая онемевшее плечо. - Чуть не прибил.
- Буду, - послушно ответствовал Быков, идя за мной по лестнице. Надо же… Может, ему валерьянки какой? А то он нас в один день покалечит, со своими рефлексами-психозами…
Сверху, стуча по перилам, полетели камешки. Какие… камешки? Откуда? Я задрала голову. Видный просвет пролетов был пуст.
- Иди-иди! - быстро сказал Быков, оттаскивая меня за шиворот от перил.
- Там, правда, никого не было, Быков?
- Правда-правда, - и он пробкой вытолкнул меня из подъезда. А сам задержался - я обернулась - он пусто и сосредоточенно смотрел перед собой. Слушал. Вздохнул и осторожно, как стеклянную, закрыл за собой подъездную дверь.
А потом мы наткнулись на дедка. Был он на выходных в Заречном, возвратился в город прямиком через бор - прогулялся (ну ни фига себе прогулочки - десять кэмэ!). Ходил-бродил, никого не видел, выстрелов не слышал.
Я скучала. С самого начал было ясно - от деда толку не добьешься. Хотя попервости мы обрадовались ему, как родному.
- Ваша версия? - деловито спрашивал Быков.
- Эвакуация, - по-солдатски кратко ответствовал старикашка.
- Причины?
- Авария. Вы ведь знаете, эти заводы…
- Вы здесь с самого утра. Последствия аварии ощущаете?
- Нет, но… может быть, она только угрожает произойти?
- Ага, - сказал Быков, почесывая нос. - Это вы к тому, что не пора ли нам пора? Разумно. Только кто стрелял? Не пожелавшие эвакуироваться, что ли?
Учитель вздохнул.
- Да, этого я тоже не понимаю. Но если принимаются меры к ликвидации аварии, то людей следует искать в Заводском районе, не так ли?
- Поищем. Что тебе, Димитрий?
- Давайте сначала ко мне. Если мамка уехала, она записку оставит.
- А давайте, разделимся, - предложила я, - вы в Заводской, а мы к Димке. Экономия времени и людских ресурсов.
- С такой экономией ресурсы быстро исчерпаются, - мрачно сказал Быков. - Все идем в Заводской.
И пошли мы в Заводской.
Лавировавший то из дворов на улицу, то обратно - хотя толку-то, по-моему, от такого вихляния! - Быков, наконец, прочно вывел нас на проспект и шел впереди, твердо ставя длинные элегантные ноги. Вот черт - где только не шлялся, и хоть бы где пылинка или морщинка! Но я же… я с опаской посмотрела на жеваные-пережеваные ветеранские мои штаны. Н-да-с, видок у нас аля-улю. Роскошный видок. А, щегольнем на том свете! И серьезно задумалась - а в чем же ходят на том свете? Ну, рай более-менее понятно - туника там белая и прочее. А ад? Наверняка голяком - неужто черти поджаривают в одежде? Обнажайте свои телеса, граждане-грешники! Хотя мне и обнажать, считай, нечего…
Быков впереди остановился, наклонился. Присел на корточки, что-то разглядывая. Подойдя, мы уставились тоже. Асфальт вспучился широкой неровной полосой поперек всего проспекта - словно снизу что-то долго и упорно напирало. Будто кто-то большой хотел выйти, но не вышел, раздумал, только сопки от своих усилий оставил: вон, впереди целое море!
- Тектонические складки! - авторитетно объяснил недавно учивший географию Димка.
Быков разогнулся, осторожно подставил ногу на "складку", подавил, пружиня. Держит. И скакнул, не оглядываясь, на другую "сопку". Он-то скакнул. А вот дедулька пыхтит, на асфальтовые сдвиги взбираясь. Тяжко, ему, сердешному. Вверх-вниз, вверх-вниз… Чем мы не горные козы?
- За козла ответишь! - пообещал Быков, не оборачиваясь. Это у нас бывает. То ли думаем одинаково, то ли мысли иногда друг у друга читаем… Вверх-вниз… Бам-с! Ая-я- яй! Села на выступ, закатала штанину.
- Больно?
- Чтоб тебя, Динго! - Быков. - Смотреть под ноги надо!
- Скакать поменьше надо! - огрызнулась я. - Распрыгался! Платок хоть дайте!
- Свой надо иметь.
- Да иди ты…
- А вот у меня, - суетился дед, - бинтик есть… и зеленочка…
И еще целый склад в оттопыренных карманах. Аптеку грабанул, что ли? З-забавно, как говорит Быков. Я встала, подрыгала перевязанной ногой. И увидела в расщелине асфальта блекло-синий цветок. Цветы тут, елки-палки, растут… Черте че, а не город. Пнула его рассеянно и похромала за мужиками.
И мы уже дошли до перекрестка, когда произошло это…
В спину словно кто-то толкнул теплой громадной пятерней и мы обернулись разом. Дом, мимо которого мы только что прошли, бесшумно обрушивался вниз. Нет, не обрушивался, а съезжал, как съезжает песок со слишком высоко построенной песчаной горки… Ну, понятно? Просто мягко и совершенно бесшумно осыпался на проспект, словно был построен не из плит, а из пыли.
Быков тянул меня за шиворот, а я все не могла отвернуться, все смотрела. И Димка глядел - у него висли губы. И дедуля хлопал себя по ляжкам и бормотал что-то очень невнятное. И Быков жал меня к себе, гладил по спине и говорил, как лошади:
- Ну… ну…
И только тогда я поняла, что меня изрядно потряхивает. Вернее, не потряхивает, а прямо-таки колотит.
- Ну… - говорил Быков, хлопая меня по загривку. В чувство приводил. Самого бы кто привел - морда-то серая…
Это маленькое происшествие придало нам скорости. Больше мы не останавливались - неслись плотной стайкой посреди проспекта, и город все глубже заглатывал нас серой громадной пастью…
Часа через три проспект врезался в широкое, скучающее пустотой, шоссе. За ним на многие километры тянутся наши жутко хозяйственно важные комбинаты: в городе людей чуть меньше миллиона, а заводов хватило бы на несколько. И стояли они сейчас как на ладошке, потому что высокой бетонной ограды не было - валялась она на земле, только кое-где торчали крепежные столбы. На боку лежала будка проходной, сразу за ней свалкой - искореженные плиты и фермы… А еще дальше - невредимые корпуса основных цехов.
- Странная какая-то авария, - сказал Быков, оглядывая все это хозяйство. - Репетиция какая-то, а не авария. Что здесь было-то?
- Что же мы стоим? - учитель, как спохватившийся хозяин, всплеснул руками и первый засеменил через шоссе. Откуда-то несся ровный гул…
Этого фрукта мы увидели сразу.
- Ну вот же! - умилился дед. И явно захотел заорать в том смысле, что мол, здравствуйте, товарищ дорогой, вот и мы, вами долго жданные… Да Быков его малость пресек - рядом с "товарищем" валялась двустволочка. Мирная такая, смирная. Я так поняла, традиция у нас в городе появилась - выходить из дома только с огнестрельным.
- Вот что, - изрек Быков, малость поразмыслив, - подождете, пока я вам махну. Встаньте-ка вон там, да… Динго! Оружие не трогать. Я сейчас.
Человек по-прежнему копошился к нам спиной. Быков припустил к нему так бодро и уверенно, что я диву далась - как на свиданку с братом родным. Я отпихнула Димку и двинулась вслед за Быковым по дуге - чтобы ни тот, ни другой меня не застукал. Мужик напрягся, откинулся назад, тягая какой-то стержень. Стержень не шевельнулся. Мужик опустил руки, рассеянно отряхивая куртку, повернул голову - я аж присела…
И ничего не произошло.
- Привет, - сказал Быков, подходя.
- Привет, - равнодушно сказал мужик, - где остальные?
- Там, - сказал Быков честно, - сейчас придут.
- Ну-ка, подмогни… шатни его, шатни… - они хором поднажали и отскочили - груда железа поехала вниз.
- Уф! - сказал мужик, отдуваясь и глядя на Быкова с уважением. - Здоров ты, парень!
- Что здесь было?
- Склад. Если пригонят кран…
- Не опасно?
- Ты, главное, вглубь не суйся, здесь-то все нормально, да гляди, чтобы солдатня не… Это кто?
Это были Димка с дедом.
- Извините, - издали пискнул дед, - я полагаю, все в порядке?
- В полном, - сказал Быков хмуро.
Мужик искоса взглянул на него и сделал нерешительный шажок к ружью. Но там уже сидела я. Понятно, с автоматом.
- Во! - сказал он и оглянулся на Быкова. - Вы откуда, ребята? Веселые такие…
- А вы? - спросил Быков.
- Чего не эвакуировались, говорю?
- А вы? - спросила я.
- Так я… что я… проснулся утром - пусто, смотрю. Сначала думал - рехнулся. А потом думаю - ничего. Надо ловить момент. И ребята попались.
- Какие ребята?
- Хорошие, - сказал мужик твердо, - деловые. Так что идите своей дорогой. Ей-богу, а?
- Воруем? - ласково спросил Быков.
- Я предупреждал, - сипло сказал мужик, глядя мимо нас.
Я оглянулась. Из-за завала вышли двое.
Один из них был Яснев. Яснев-младший.
Он, наконец, зашевелился.
- Здравствуй.
Я наклонила голову, осматривая его с ног до головы.
- Здравствуй, - крепче сказал он.
- Здравствуй, - у меня над головой сказал Быков.
- А… и тут.
- И ты здесь.
- Слышь, - сказал плененный, - слышь, я думал, он от тебя.
- Дим, - сказал Быков, - подбери-ка ружо, не дай Бог стрельнет.
Яснев из-под бровей обвел лица учителя и Димки ползущим взглядом.
- Диана, - сказал в воздух, - у меня к вам есть одно предложение…
Мне было больно на него смотреть - как от яркого солнца резало глаза. Быков взял меня за плечо.
- Ты погоди, - сказала я, не оглядываясь, - ты послушай.
- Так вот, - методично продолжал Яснев, - вы сейчас отдаете нам оружие…
Я уже перестала слышать. Глаза резало все сильнее - я подняла руки вместе с автоматом, чтобы вытереть слезы - и нажала на курок.
Это была длинная-длинная очередь…
Сверху обрушился огромный кулак Быкова, отбивая вместе с пальцами нежданно оживший автомат.
Автомат захлебнулся и грохнулся на землю.
И пули пропахали землю у ног моего брата.
Неизвестно, кто из нас испугался больше. Я села на землю, уцепившись за твердую ногу Быкова, и снизу смотрела на застывшие лица. Все молчали. Минуты две точно молчали. Потом Быков вздохнул, поднял автомат - как берут дубинку - в обе руки. И сказал веско:
- Идите-ка вы… не оглядываясь.
И они пошли.
Мы становились мощным боевым соединением.
До гостиницы мы все-таки добрались - ближе к вечеру. Быков долго бродил по красной дорожке коридора, что-то там измерял, просчитывал, обдумывал, потом сказал решительно:
- Здесь. Угол - прикрытие. Справа и слева два выхода
- И входа, - вяло сказала я. Быков, не обратив внимания на мою ценную реплику, возле кровати в порядке разложил оружие, и мы устроились. В одной комнате. На двух кроватях. Правда, сначала Быков долго умащивался на полу, кряхтел, вздыхал, потом пришел ко мне, сказал хмуро:
- Подвинься.
И едва не вдавив меня в стенку, улегся на застонавшую кровать.
Обычно тяжело переношу человеческое прикосновение. Я даже в очереди из-за этого стоять не могу. Особенно, когда сзади стоят расплывшиеся грудастые животастые бабехи и притискивают к тебе свои потные мягкие горячие телеса… Бр-р-р!
Но сейчас ощущать рядом твердое теплое тело Быкова было приятно. Надежно.
День третий
- Вставай, боевая подруга!
С трудом разодрала глаза. Сумрак. За окном белый туман, такой плотный, что совсем не видно окрестностей. Гостиница повисла в безвременье и безпространствье.
Быков сидел на кровати и смотрел в туман опухшими глазами.
- А где эти? - спросила я, оглянувшись.
- Не знаю, - сказал Быков спокойно. - Проснулся - их нет. Ни записки, ничего.
- Ага, - сказала я, - ясно. Димка деда сблатовал себе на хату. Вот теперь сиди и жди, раз вчера не пошел. А я пойду мыться.
Яркость вчерашних впечатлений я заспала. Вертелась под душем и размышляла - а дальше-то что?
Толкнула дверь. Не поддалась. Быков, зараза… Еще долбанулась. Тишина. Постояла и пихнула еще. На этот раз дверь открылась. Черте че ожидая увидеть, я высунула голову. У противоположной стены в обнимку с автоматом сидел Быков. Глаза у него были круглые.
- Ты что двери подпираешь!
- Динго, - тоскливо сказал Быков, - я вдруг подумал - откроется дверь - а там никого…
Я молча покрутила пальцем у виска.
- Ну-ну, - сказал Быков неопределенно и пошел в ванную.
Я протопала по комнате. И вдруг почуяла - что-то не так. Хоть убей меня - не так. Повернулась - все нормально. Только двустволку, оказывается, эти субчики с собой захватили. На охоту пошли. А фантазия-то моя, фантазия… Прыгнула я на кровать, ноги подобрала, огляделась - все в порядке. Никто ниоткуда не лезет, челюстями не щелкает, рожи не кажет. Только… тихо очень. И тишина такая… гулкая. Словно кто-то кашлянет вот-вот и скажет: "Здравствуйте вам!". Вот, чего мне, дуре, не хватает - не слышно шума городского. Фу-у-у… а я-то…
В это время стих и последний звук - шум воды в ванной. Я посидела. Быков не выходил. Я слезла с кровати, напевая, обошла вокруг пулемета, глянула в окно. Стало жутче. М-да…
- Быков, - позвала я.
Тишина.
Я подумала. Еще раз обогнула пулемет. Пошла и стукнула в дверь.
- Але!
Ни звука.
- Эй!
Молчок. Я задергала дверь - уже в панике:
- Быков!
Дверь открылась. Стоял Быков, как картинка, живой, милый, сволочной и сосредоточенно вытирал голову казенным полотенцем.
- Чего орем? - спросил злорадно.
Ждали мы часа четыре. Время тянулось, как резина. Я бродила по углам, на десятки раз оглядела блеклые обои, раз двадцать запнулась за пулемет, раз тридцать обругала его и Быкова.
Потом затормозила и сказала:
- Слушай, а может, их и не было?
- Что?
- Может, говорю, их вообще не было? Может, они нам показались?
У Быкова все сильнее округлялись глаза.
- Да ты… ты что… сама рехнулась и меня с ума свести хочешь? Собирайся!
- Куда это?
- Обратно!
- А ху-ху не хо-хо?
- Не хо-хо! К-куда!
Во были гонки! Скакал за мной Быков, как слон, по всем этим мерзким запутанным лестницам, орал всякие непотребные слова, но догнать меня не догнал. Выпрыгнула я в туман - как в пуховую перину - ничего не видно, ничего не слышно и дышать тяжко. Обыкновенный химический туман. Дышать тут надо по-особому: глубоко гадость, именуемую воздухом, не заглатывать, шевелить одними бронзами - глядишь, и доживешь лет до сорока без рака легких…
День четвертый
… Ну вот. Слиняли эти придурки куда-то. Поторчала я в парке, травку пощипала, высунула нос на театральную площадь. Тихо, пусто, солнце припекает. Пользуемся моментом. Разделась я, одежду расстелила неподалеку от сухого фонтана, плюхнулась. Чем не пляж? И дикий совершенно, потому что кругом - ни души.
Пригрелась и уснула. Под нашим апрельским солнцем не сгоришь - скорее замерзнешь.
А проснулась - чую, что-то не так. Неспокойно.
Так и есть. Сидит на бортике фонтана некто стриженный и этак терпеливо меня рассматривает. Вежливо так. Не приближаясь. Не тревожа.
М-да… удрать?
Смотрю из-под локтя. Стриженный пощурился на солнце и зевнул. Это меня сразу почему-то резко успокоило. Стала обдумывать первую фразу. Стриженный сам мне помог - стукнул чем-то там по камню.
- Не бренчите! - раздраженно сказала я. - Господи, спокойно позагорать не дадут!
Села. Поглядела на свой живот.
- Даже кожа не порозовела… А спина? - вскочила, отвернулась от мэна. - Спина загорела?
(Заодно прикинула расстояние до ближайшей арки - ищи меня, свищи!)
- Нет, - после паузы сказали сзади. - Не загорела.
- А все вы! Ну что вы тут бродите?
Стриженный искоса глянул на меня и стал смотреть на горизонты. Я догадалась, начала натягивать шмотки. Стеснительные, вишь ли, мужики развелись…
- Что вы тут делаете?
- Загораю, - сказала я, не приближаясь.
- И все?
- Думаю. Мысли всякие приходят, знаете…
- Как вы здесь оказались?
- Всегда росла.
- Одна?
- Нет. Сейчас вдвоем. Я и вы. Вы и я.
Мэн оказался жутко терпеливым.
- А кроме вас здесь еще есть люди?
- Вообще-то есть.
- А в частности?
- Нет.
- Вы меня боитесь?
- А вы меня?
- Вы можете ответить хоть на один вопрос?
- А зачем?
Я успела между делом одеться, расчесать волосы и прикинуть еще три варианта убега. Но не убегла. Мэн был мне не понятен. Вроде не придурок, не мафия, и не бродяга, как мы с Быковым. Четвертая порода в городе объявилась.
Кинула я пробный вопрос:
- На комбинате были?
- Нет. А зачем?
- Это местная достопримечательность. Все посещают.
- Да что вы… вот не знал, - пробормотал он. Встал. Невысокий, одного роста со мной, но здорово пропорциональный, крепкий и плечистый. Рожа скуластая, квадратный подбородок, глаза узкие, желтые. Совсем бы супермен, да ямочки на щеках мешают. Хотя он совсем и не улыбается. Спокойный, как удав.
- Вы здоровы? - сказал, подходя. Я отчего-то даже не шуганулась.
- А вы?
- Вполне. Познакомьте меня с вашими…
- Придурками?
- Да, - после паузы сказал он. - Где я вас видел?
- В кошмарном сне, - сказала я. - Оружие есть?
- А что? - спросил мэн.
- Перенимаете мою методу, - засмеялась я. - Сдавайте!
Он подумал, в упор рассматривая меня широко расставленными глазами. Расстегнул куртку, залез куда-то себе под мышку. Достал, вынул "магазин" и протянул мне пистолет на крепкой ладони.
Он оказался тяжелым. Я повертела его, заглянула в дуло.
- Идем?
- Ну, идем…
Мы пересекли площадь, обогнули здание заводского клуба, через парк по узкой асфальтовой дорожке пришли к "гостиничному" домику. Придурков еще не было. Привела я его к себе - сел бочком на кровать - оглядывается и помалкивает. Стала я тишину озвучивать.
- Как вас зовут?
- Шельга, - готовно отозвался он.
- Чего?
- Николай Шельга.
- А чего вы меня так разглядываете?
- Вспоминаю.
- Да ну вас! Опаньки! С рукой что?
Шельга поглядел на свою руку.
- Не знаю.
- Ага! - с удовольствием сказала я. - Веточку где-то обломали?
- Н-не помню… - растерянно сказал Шельга, - а что…
- Руку на стол!