Женщины нукт умели думать человеческими словами, если хотели. Но друг с другом драконы всё же общались иначе. Раз за разом придавать пёстрой и яркой психоэнергетической волне чёткую форму было нелегко. Нитокрис не хватило слов, и она не стала утруждать себя.
…образы. Ощущения. Перемены в структуре мира. Мультисенситивность; гамма, в которой семь красок, семь нот для человека и семь миллионов для нукты…
Нечто неизвестное. Странное. Небывалое.
"Что это?" - спросила Лилен.
Ответ оказался простым и коротким.
Ничто.
Майк, оказывается, уже минуты две осторожно тряс её за плечо, не понимая, что Лилен занята разговором. Думал, опять впала в прострацию. Она раздражённо дёрнулась, сбросив его руку, и зашагала в дом.
Малыш сидел над подругой, опустив голову. Плечевые лезвия выдавались над холкой. Он не притрагивался к своему экстрим-оператору, только качал тяжёлой башкой, изредка тихонько, горько посвистывая. Лилен закрыла глаза, стиснула зубы. В приотворённое окно скользили звуки пробуждающегося леса, сумерки таяли, море дарило ветру влагу и соль…
"Малыш, - позвала дракона его дочь: для нукты не было разницы, он ли оплодотворил яйцо во чреве своей возлюбленной, или другой самец прайда. - Малыш, послушай меня… расскажи мне…"
- Лилен, - сказал ей в спину нудный бесчувственный Макферсон. - Извини, я идиот в некоторых вещах, ты знаешь…
Она с силой выдохнула через ноздри, почти зарычав.
- Не болтай, - посоветовала сквозь зубы.
- Мы не нукты, - отрешённо проговорил Майк. - У людей мало чувств, но зато мы умеем мыслить логически…
Пауза.
- Ну помысли, - с тихой ненавистью процедила Лилен. - Я послушаю.
Макферсон вздохнул.
- Так не бывает, чтобы два здоровых нестарых человека вдруг одновременно внезапно умерли, - начал он.
- Какая умная мысль.
- Ты тоже думаешь, что их… убили? - шепнул Майк.
- Нитокрис сказала - отомсти.
- Нитокрис? - быстро соображающий Майк всё никак не мог сложить два и два. - Ты… Лилен, она сказала? Сказала ТЕБЕ? Ты… м-можешь…
- Я говорю с нуктами, - без выражения сообщила Лилен. - Я тут выросла. Что дальше?
- А она ещё что-нибудь сказала?
- Ничего.
- А ты можешь спросить?
- Я спросила. Она ответила - ничего. Тут ничего не было. И Малыш.
- Что - Малыш?
- Он ничего не почуял… - Лилен наклонилась, вытянула руку над гладким сводом малышова черепа, погладила, не притрагиваясь. Малыш застонал страдальчески, с почти человеческими интонациями; даже Майк сглотнул.
- Он долго не проживёт, - продолжала девушка. - Обычно бывает, умирают просто от тоски. Долго грустят, не едят ничего, ходят, лежат… а он мучается. Не защитил. Виноват…
Выпрямилась и вдруг остервенело дёрнула себя за волосы.
- Нукты. Нукты! Целая куча грёбаных драконов. Оружие! Их на войне используют! Мама с Малышом воевала! С ррит! И он ничего, ничего, ничего не слышал! - последнее она вопила уже в истерике, не слыша майковых уговоров.
- Лилен! - наконец, потеряв терпение, выкрикнул тот, - да заткнись ты! Я же… я же предложил подумать логически…
- Ну, - мгновенно утихнув, сказала она.
Полиция должна была прибыть с минуты на минуту. Майк посмотрел на убитых… возможно, убитых. На Малыша. На Лилен. И сказал:
- Пойдём отсюда.
Великая Мать всё ещё стояла над домом, замерев - словно в карауле над телом мастера.
- Наверное, нужно попросить её уйти, - сказал Майк шёпотом, точно это могло уберечь слух Нитокрис от непочтительных слов. - Полицейские летят.
- Сама уйдёт. Когда почует, что они близко.
Показалась Анжела. Шла, чуть запыхавшись.
- Я позвонила Игорю, - сказала она.
- По галактической? - глупо спросила Лилен.
Анжела приглушённо вздохнула.
- Да, по галактической… он вернётся так скоро, как сможет. Но в любом случае не раньше чем через две недели.
- Я хочу отсюда уехать, - Лилен покосилась на Майка, ища поддержки; тот смотрел тревожно и сочувственно, и Лилен впервые ощутила к нему что-то тёплое. - Меня допросить должны, да? Пусть допросят, а потом я уеду. Хоть в Город. Не могу я тут. Майк, ты со мной?
- К-конечно, - изумлённо подтвердил тот.
Анжела странновато, нехорошо улыбнулась.
- Ты не можешь отсюда уехать.
- Почему? - Лилен глянула на неё исподлобья.
- Здесь больше нет мастеров.
- И при чём тут я?
- Лилен… а сама не догадываешься? - ксенолог склонила голову к плечу, в прежней гримасе кривя полногубый широкий рот.
- Нет.
Анжела шагнула ближе к Лилен, сидевшей на скамейке у дверей коттеджа, опустилась на корточки, заглядывая в лицо.
- Послушай меня внимательно. Лилен. Ну-ка просыпайся! Я понимаю, что тебе тяжело, мне самой тяжело, но нельзя просто сидеть. Нам - нельзя!
- Почему? - равнодушно уронила та.
- Ты меня слушаешь?
- Слушаю.
Анжела помедлила.
- Считается, что только мастер способен говорить с самками нукт. Это не так.
- А как?
- Людей, с которыми согласны говорить матери прайдов, называют мастерами.
Нитокрис шевельнулась. Мягко, плавно, совершенно беззвучно заскользил в сторону огромный хвост, поднялась величественная голова. Ящеричьи лапы переступили, шагнули, шагнули снова, и вот Старшая уже скрывалась за деревьями, клонясь к высокой траве. Хвост, равный по длине телу нуктихи, вился за нею, словно живой. Мать уходила, потому что не желала видеть чужих.
- С тобой, - докончила Анжела, - согласны.
"Я мастер", - думала Лилен, пока Анжела с заведующим отчётностью, Крисом, встречали парней из посёлкового участка и выясняли, что теперь будет. Пассажиры полицейской "крысы" были давние знакомцы, младший из них вовсе сидел через парту от Лилен в начальной школе. Большой, двухмиллионный Город Терры-без-номера шумел за океаном, на берегу северного материка. Питомник биологического оружия и Академия располагались рядом с рыбачьим посёлком. Здесь все знали друг друга.
"Я мастер. Питомник не может оставаться без мастера. Я должна быть здесь по крайней мере до того, как прилетит дядя Игорь".
Она хотела попросить Анжелу или Криса, чтобы приютили её. Спать в своей комнате, в доме, где умерли родители, Лилен было страшно.
Майк стоял в стороне и усиленно размышлял.
Представители власти стояли на ушах. Главный мастер - самый уважаемый человек на планете, и не только на этой; случай небывалый, непредставимый, да ещё местра Мариненко, супруга второго мастера, подозревала умышленное убийство… Браконьеры да мелкое ворьё - вот всё, с чем местные полицейские имели дело; саботаж, учинённый одним рыболовецким предприятием другому, выходил преступлением века. Бедняги растерялись и не знали, за что приниматься. Лес, обступавший коттеджи персонала, кишел живым оружием: это тоже мало способствовало деловому настрою.
Лилен собиралась зажмуриться, чтобы не видеть, но не успела.
Увидела.
Мир заволокла мокрая пелена, невыносимая судорога искривила лицо, дыхание перехватило; девушка скорчилась, впиваясь ногтями в предплечья.
Из дома вынесли и положили в "крысу" два длинных чёрных мешка.
"Я мастер".
От мысли стало не легче - тяжелее, но навалившаяся тяжесть выдавила, убила слёзы. В голове поселились пустота и холод, и Лилен, наконец, смогла нормально думать.
…в сердце - осталось. Лилен понимала, что на всю жизнь, и приготовилась жить - с этим.
- Причину смерти установили, - сказал Майк. - Одинаковая. Кровоизлияние в мозг. Его причины - неясны. Следов яда не обнаружено. На телах нет видимых повреждений. Следов чужого присутствия, тем более, борьбы, не обнаружено.
Лилен сидела съёжившись, как будто мёрзла. Макферсон расхаживал перед нею взад-вперёд, встряхивая длинными волосами. Вид у него был вдохновенный.
- Я позвонил кое-кому, - продолжал он. - Есть версия. Можно спровоцировать внутренние повреждения при полном отсутствии внешних, если перехватить контроль над биопластиковым костюмом.
- У папы не было костюма. Круче папы не было телепата. Кто в его присутствии умудрился бы что-то сделать так, чтобы он не заметил?
Макферсон сник.
- Майк, - сказала Лилен. - Тут нуктовый питомник. В лесу. Сюда нельзя незаметно приехать. Тут нельзя незаметно ходить. Драконы, они чуют лучше даже сенсорных камер. Кто? Как?
Режиссёр поморгал, уцепившись большими пальцами за брючный ремень. Некрасивое выразительное лицо стало строгим.
- Лилен, - проговорил он, - если нельзя понять, как, может, подумать, кому это было нужно?
Лилен смерила его пасмурным взглядом.
- Перед второй войной, - она пожала плечами, - погиб земной питомник и вся тогдашняя Академия Джеймсона. Мама рассказывала. Академия раньше на Земле была, в Аризоне… Ррит на наших кораблях расстреляли караван. Его нарочно им подставили. Устроили, чтобы лишить Объединённый Совет оружия и обвинить в недееспособности. Идиоты.
- Да, - согласился Майк, - идиоты убивают нукт. Умные убивают мастеров… - он вдруг бросился к Лилен и сжал в объятиях, точно пытаясь от чего-то закрыть собой. - Лили! - выговорил ошеломлённо, - ты тоже мастер!
Лилен вздрогнула и от неожиданности даже не попыталась его отпихнуть.
- Местра Анжела рассказала об этом полицейским? - шёпотом спросил Майк.
- Не знаю, - тоже шёпотом ответила Лилен. - Могла. Чтоб успокоить. Они очень перепугались, что мастера больше нет.
- Надо спросить. Вдруг… вдруг узнают?! Ведь и тебя убьют!
- Спокойней, - прошипела она. - Пусти…
Майк чуть отстранился, глядя на неё так, точно Лилен могла сей же миг раствориться в воздухе.
Дознание провели, хотя и сам следователь понимал, что смысла в нём нет. Формально под подозрение мог попасть кто-то из обслуживающего персонала - но только не в питомнике биологического оружия! Здесь не то что преступление, один умысел не остался бы незамеченным. Оперуполномоченный заполнил документы и честно сказал, что как бы странны ни казались обстоятельства, видимо, придётся закрыть дело за отсутствием состава. Одновременный инсульт у двух здоровых людей. Совпадение. Очень печально.
Макферсона это ничуть не удручило. Должно быть, потому, что соответствовало правилам киношного детектива. Он решал задачку. Играл. И невозможность заглянуть в конец книги только увеличивала интерес.
Лилен хотелось выть.
- Если нукты начнут представлять опасность для людей, их уничтожат? - вслух думал режиссёр. - А кому… кому сейчас может быть нужно уничтожение питомника?
- Не знаю…
- Это не может лежать на поверхности, - согласился Майк.
- …кому угодно, - угрюмо сказала Лилен. - Папа мне только пару дней назад рассказал. Дядя Игорь, второй мастер, улетел на Седьмую Терру. Может, скоро будет второй питомник. Там. На Урале.
Древняя Земля. Homeworld, колыбель цивилизации, драгоценное Сердце Ареала.
Седьмая Терра. Могущественнейшая колония.
Противостояние.
…мамино плечо дёргает в сырую погоду, и даже биопластик не может помочь. Тётя Анжела говорит, психосоматика.
Во Вторую космическую мама участвовала в абордажных боях.
У Вольфов хранилась старая запись, та самая, которую много лет назад смотрела Янина в медотсеке "Виджайи". Первая редакция документального фильма о битве у беспланетной звезды GHP-70/4, решающем сражении Второй космической. Адмирал Захаров, адмирал Митчелл; Начальник Дикого Порта местер Терадзава - облачённый в белое, с седыми волосами, падающими на плечи. Акульи тела больших кораблей в полях визуализаторов. Первый суперкрейсер "Юрий Гагарин". Названия рритских судов, похожие на слова из языка тигров: "Р’хэнкхра-мйардре", "Ймерх Кадаар", "Кхимрай Ш’райра".
Слава. Величие. Красота.
…После Второй войны наступила эпоха разочарований.
Для всех.
На ту пору пришлись открытия в ксенологии, и вслед за ней - в физике: разобравшись в механизмах мышления анкайи, самой загадочной расы Галактики, учёные смогли разобраться в принципах действия анкайской вычислительной техники. Шестимерный мир стал десятимерным. Казалось, со дня на день начнётся второй прорыв в науке, явятся новые Джеймсон и Азаров, телепортация, к которой шли ещё с двадцатого века, начнёт использоваться в промышленных масштабах, будут перестроены системы всех производств, наступит немыслимое и невиданное…
Прорыва не случилось.
Оптимизм оказался преждевременным. Предварительные данные, гигантские погрешности, инструментальные ошибки, недостоверные результаты… псевдосенсация. Нового способа перемещаться в пространстве люди не получили.
Впрочем, нового оружия не получили тоже.
Две силы обеспечили победу в войне: флот Седьмой Терры, она же Урал, и неожиданное вступление в битву сил Дикого Порта. В награду за помощь корсары хотели амнистии жителям Порта, принадлежащим к человеческой расе, и прекращения карательных рейдов. Семитерране требовали протектората над Россией, Сибирской республикой и Дальневосточной федерацией; они хотели слишком многого и сами это понимали, но надеялись, что по крайней мере часть требований удовлетворят.
Урал не получил ничего.
Древняя Земля не желала ещё большего усиления самой опасной из колоний.
Вечернее море начинало штормить. Волны разгладили ближний песок, вынесли на кромку тёмную полосу водорослей. Родители уводили с пляжа детей, но публики не стало меньше: подтягивались не обременённые потомством взрослые, намеревавшиеся гулять до середины ночи. Самые стойкие - и до утра. Менялась летящая из динамиков музыка: чаще пульс, сочнее ударные, чувственней - голоса. Будет жаркая ночь.
Никнущее солнце проливало по серебристой лазури волн золотую и алую дорогу заката.
Лёгкий, яркий, как крыло бабочки, навес трепыхался под ветром. Высокая узорная ограда городского пляжа отбрасывала длинную тень, которая медленно ползла к ногам занятых ужином посетителей кафе.
Высокий мужчина, широкогрудый и крепкорукий, с обречённым видом вылил себе в бокал остававшееся в бутылке вино.
- Ты уедешь, я один пить не буду, - сказал он, - вообще, а то сопьюсь к чертям. А с тобой как-то по-человечески.
- А Дима не пьёт?
- Как верблюд. Но когда он напьётся, за ним следить надо…
Женщина подняла свой бокал, всё ещё полный на четверть.
- За то, чтобы всё обошлось.
Её вознаградил благодарный взгляд.
- За это.
Она убрала за ухо золотистую прядь, встрёпанную капризным ветром. Собеседник хмурил густые брови; его тёмные волосы уже пробивала седина. Несмотря на различия внешности, пару скорее можно было принять за сестру и брата, чем за супругов или любовников: что-то сходное было в манере двигаться, держать себя, в мимике.
- Север, а у тебя родители где живут? - спросила женщина, явно пытаясь отвлечь сотрапезника от мрачных мыслей. - В Степном?
- Почти, - вздохнул Шеверинский. - Раньше в Старом городе жили, а теперь в Белокрышах. Это не сам Степной, это пригород.
- Тот, где дома под гжель расписаны?
- Нет. Гжельский район - это Заречье, а мы дальше. Южнее. У нас графикой оформлено.
- Графикой? - с сомнением проговорила она. - И как?
- Отлично! - отмёл возражения Север. - Ты чего, Тась, Белокрыши сам Хасанов оформлял, который старый комплекс Райского Сада выстроил! Помнишь, там какие мозаики? А парк?
- Парк - да, - мечтательно согласилась Таисия. - Ты поедешь в этом году на выпускной? Я хочу всё-таки выбраться. Соскучилась по нашим.
- Я не могу Димку бросить, - понурился Шеверинский. - Если он оклемается, то поедем…
Таисия покусала губу.
- А мои в Излуках живут, - продолжила она, неуверенно улыбнувшись. - У моря.
Шеверинский уставился на другое море, так непохожее на суровые пейзажи Седьмой Терры, роскошное и нестрогое. За буйками с дикими воплями катались на скутерах.
- А вчера ему мать звонила, - сказал, постукивая по столу донышком фужера. - Он до этого в депрессии был, а после в буйство впал. Циклотимик, сволочь. А через две недели будет циклофреник.
- Север, - мрачновато сказала Таис, - хочешь совет? Подай рапорт о расформировании. Он тебя в могилу сведёт.
- Он нормальный был! - взвился Шеверинский. - Знаешь, какой он нормальный был раньше, когда Ленка была!
- Значит, вам просто амортизатор нужен. Третий.
- А где его взять? У меня показатель - четырнадцать, у Птица - вообще пятнадцать, где мы третьего-то возьмём? Сильных амортизаторов ещё меньше, чем корректоров. Это нас хоть ложкой ешь…
Таисия опустила глаза. Север поглядел на пустую бутылку и вспомнил, как Димочка разговаривал с матерью. Сразу на ум пришло, что тётю Шуру кто-то уговорил позвонить сыну и навёл ей храбрости для такого дела. Алентипална, скорее всего, или Ия Викторовна, координатор.
Сама тётя Шура никогда бы не осмелилась потревожить Его Высочество.
- Димочка, - торопилась она, подняв тонкие брови, - не переживай, жизнь ведь не кончилась, найдёшь другую девочку…
- Я не Димочка, - свистящим шёпотом сказал тот.
- А…
- Я Синий Птиц.
Шеверинский смотрел, стоя в дверях, и думал, что вот злосчастная женщина, у которой негаданно родился мальчик-звезда. Она даже принарядилась для такого события - звонка по галактической связи собственному сыну.
- Что ты от меня хочешь? - процедил Птиц, исподлобья глядя на дрожащие накрашенные губы.
- Я ничего, просто… что ты здоров, миленький, я ведь беспокоюсь… приехал бы в гости, в отпуск, я бы сырничков испекла, ты ведь их так любил когда-то… У Марты Валерьевны дочка выросла, красавица…
- Тебе местра Надеждина велела позвонить?
- Н-нет… я с-сама…
- Врёшь, - тяжело сказал Птиц. - Не ври мне.
Кнопка, Лена Цыпко, девочка, которой не могло быть замены, настояла когда-то, чтобы Птиц познакомил их с матерью. Тот долго отнекивался, но Кнопке отказать не смог. Тётя Шура, робкая, добрая и хлебосольная, только что не молилась на них; чуть в обморок не упала, когда Лена после обеда начала сама убирать со стола. Рукастый Шеверинский починил диван и две розетки, размышляя, что такие, как Птиц - все нервные, болезненные, истеричные. И как, должно быть, тётя Шура намучилась с обожаемым сыном, бегая по поликлиникам, изостудиям, спортивным секциям: всё для него, лишь бы ни в чём не узнал отказа…
Жил-был белобрысый шпингалет Дима Васильев, которому по жизни везло. Так везло, что однажды школьный психолог отложил в сторону его характеристику, и после шестого класса Васильев отправился в лучший лагерь отдыха, который только можно вообразить.
В Райский Сад.
Он провёл там лето, прошёл тестирование - и, переведённый в спецшколу, не заехал навестить мать. Оказавшись достаточно ребёнком, чтобы купиться на верховую езду, лаун-теннис, аквапарк и пейнтбол; достаточно подростком, чтобы поступить так жестоко.
А она простила. Димочка и раньше-то был для неё божеством, а когда оказалось, что плод её чрева - сверхполноценник…
- Ты как себя ведёшь?! - гневно спросил Шеверинский после того, как Синий Птиц оборвал связь с домом.
- Она как валенок простая, - отмахнулся Димочка, - только и знает за кассой сидеть…
- Она мать твоя, сволочь, - безнадёжно сказал Север.