- Вы оказались в тяжелейшей ситуации, ваша гибель казалась неизбежной, но вы сидите передо мной целые и невредимые… - мягко говорил Ривера, - редкое везение, не так ли? Видите ли, я в данный момент проверяю одну теорию, до войны я занимался сравнительной ксенологией, далёкие расы, цаосц, анкайи…
Маунг Маунг подумал, что магическое слово "анкайи" способно любую теорию перевести из разряда бреда в разряд гипотез. Непостижимая анкайская психика, необъяснимая анкайская техника. Маркер, сигнал органайзера: "Помни, мир сложнее, чем кажется".
Пресловутые анкайи не имеют никакого отношения к происходящему. Речь о людях, и только о них.
Но помнить стоит.
- Это может быть очень важно для нас, - проникновенно вещал ксенолог, обращаясь уже к одному не в меру впечатлительному Патрику. - Для всех нас. Для человечества. Поэтому я прошу вас рассказать мне, что произошло - в этом аспекте, может быть, какая-то мелочь, неважное происшествие…
О’Доннелл призадумался. Он мог бы рассказать своему брату-пилоту, кому-то, посвящённому во все тонкости дела. Тому, кто считает естественным и "Тысячелетний Сокол" перед экраном, и розового пупса, сидящего на нижней палубе у гравигенераторов жизнеобеспечения. Банку пива, которую ставят "пакостнику" артиллеристы. Аксельбант, который цепляют на шею дракону экстрим-операторы. Но отчитываться о всякого рода талисманах, приметах и удачах перед главным ксенологом флота по меньшей мере неловко.
Первый пилот молчал. Ривера просительно улыбался.
И Патрик решился.
- Лакки удачу залапал, - сказал он. - А её тратит от этого.
- Подробно, пожалуйста, - велел Ривера с заметным облегчением. - Лакки? Счастливчик? Кто это?
- А жалко, что Т’нерхма драпанул, - кровожадно заметил Счастливчик.
Венди засмеялась, подозвала Фафнира и стала чесать ему шею. Тот блаженно застыл, устроив морду ей на колени. Операторша машинально погладила его по черепу. Эту броню и пуля не пробивала, но вид дракона свидетельствовал, что женская ласка пробивает её с лёгкостью.
Лакки подумал, что рыжая смотрит на своё живое оружие тем же взглядом, что Ифе - на гитару.
- А то бы ты его пополам порвал, Лакки? - съёрничала Венди. - Половину съел, половину на потом оставил?
- Я ожерелье хотел, - лирически признался Лэнгсон, подняв затуманенный взор.
- Ожерелье? - поинтересовалась Лурдес.
- Форменное ожерелье командующего, - привычно повторил Лакки. - В нём килограмм десять, наверное…
- Дорого бы дали?
- Дорого… это дело второе. Я его хочу на себе подержать. Мечта у меня такая. Сфоткаться - в ожерелье и с ножами рритскими. Вот он я.
- Есть к чему стремиться, - резюмировала Лурдес и от щедрот плеснула Лакки ещё хмельного. Джек, поняв, что женщины хотят его видеть, перебрался ближе к ним и нацепил на иссечённое лицо улыбку покуртуазней. Выпил, провозгласив: "За дам!", после чего сообщил Лурдес, что она не умеет разводить спирт. Лурдес хмыкнула: "Не нравится - не пей".
Динамическая фотография на стенах пошла на новый цикл. Сцена клуба озарилась цветными огнями, по краям вскинулись голограммы цунами, упали на игрушечный зал в глубине стены. По колено в плещущейся лазурной воде начали танцевать русалки в купальниках из одних стразов. Цикл был короткий, от силы пара часов, и даже Венди наблюдала его третий раз. Лурдес поколебалась и поменяла запись.
- То был Берлин, - объяснила она. - А это Токио.
Лэнгсон поглядел на японок в кукольных костюмах с пушистыми ушками, заскучал и повернулся к Венди.
- Интересно, - мечтательно сказал он, намереваясь продолжать беседу, - а что Т’нерхме будет за быстрый драп от х’манков?
- Разнос от начальства, - злорадно предположила экстрим-оператор. - На ковре.
- И будет он на ковре в неудобной позе… - философски протянул Лакки.
- Какое у тебя пристрастие к неудобным позам.
- Это математика.
- Чего?!
- Сама смотри: неудобная поза - это плохо. И неприятная личность - это плохо, - ухмылялся Джек. - А неприятная личность в неудобной позе - это очень хорошо. Минус на минус даёт плюс. Ясно?
- Да пьяный ли ты? - усомнилась Лурдес. - Больно умно разговариваешь.
- Лакки всегда такой, - тепло ответила Венди. Она щурилась, рассматривая джековы шрамы. Серые волосы, ясные насмешливые глаза. - Он умный.
- Я сказал - спирт разводить не умеешь, - осклабился Джек. - Разве ж это градус?
- Уж какой есть. Много вас посасывает, а ресурс не возобновляется, - навела строгость Лурдес и заметила: - Драпанул - не драпанул, а повезло вам - кому сказать, не поверят. Они же ни разу не выстрелили! У вас там что, кто-то душу дьяволу продал?
- Ага! - хохотнул Лакки, - мы летучие голландцы, и я лично тоже труп… Нет.
Он посерьёзнел внезапно, огляделся. Лурдес смотрела выжидающе, точно в самом деле ей интересно было, что скажет подвыпивший, весело блажащий Счастливчик. И Венди ждала, заразившись от психологини этим сторожким вниманием.
Джек шмыгнул носом.
- Это всё потому, что у нас баба есть, - сказал он и развязно добавил. - А у тебя, Лу, ещё выпить есть?
- Перетопчешься, - в тон срезала Лурдес. - Какая ещё баба?
- У нас баба есть, - заговорщицки повторил Лэнгсон, почти ложась грудью на стойку и разглядывая бюст Лурдес под тугой кофточкой. - Она удачу приманивать умеет. Она, это… птица.
Полные губы Лурдес сложились в понимающую усмешку. Венди вздохнула и уставилась в стакан. Лакки был умный и трезвый, и пьяный: говорил красиво и чушь нёс нестандартную.
Крайс-воздвигнись в стороне швырнул на стол карты и издал клич победы.
Патрик говорил. От облегчения он говорил много и подробно, подбадриваемый деловитыми кивками Риверы. Кхин молчал. Ксенолог к нему не обращался, кажется, его вполне устраивала версия О’Доннелла. Первого пилота она тоже устраивала. "Болтай, дружище! - безмолвно умолял Маунг. - Ну же, заболтай его! Давай про пупса, про Лакки, про пиво, про Хана Соло… только не про Ифе Никас. Мы ещё хотим жить. Ты ведь хочешь, верно?"
Трудно не понять, что Ривера серьёзен. Легко предположить, чего он хочет… в общих чертах. Кхин сомневался, что ксенолога интересуют пластмассовые игрушки. Чужую веру можно запретить, но нельзя отнять.
Патрик ещё что-то лепетал, когда Ривера движением руки остановил его.
- Благодарю вас, местер О’Доннелл, вы очень мне помогли. Можете быть свободны. Местер Кхин?
Маунг внутренне вздрогнул.
- Что-нибудь добавите?
Патрик, успокоившийся и весёлый, улыбнулся ему глазами и зашагал к двери. Чуть сутулясь, неверной походкой: каменный ксенолог вымотал его. Вспомнилось об "энергетических вампирах", но Маунг чувствовал, что здесь дело в другом.
- Вы что-нибудь добавите? - с нажимом повторил Ривера.
Кхин повернулся к нему. "Добавлю", - подумал он почти мстительно.
- Около месяца назад, - уверенно и твёрдо проговорил первый пилот, - мы получили довольно серьёзные повреждения. Астероид. В ходовых генераторах пошла рассинхронизация. По минимальной амплитуде. Её не смогли вовремя обнаружить. Когда мы встали перед необходимостью скорректировать курс, неполадка открылась. Враг не вёл огня, так как единственный фрегат не представлял опасности для се-ренкхры с "большой свитой". Я полагаю, ррит хотели перерезать экипаж в рукопашной. Реализовать традицию охоты. Но, по счастью, невдалеке пролегал курс крейсера "AncientSun".
- Так, - согласился собеседник. - Но вы не упомянули о паре деталей. Возможно, вам они неизвестны. Во-первых, "Древнее Солнце" пошёл в глубокий космос на двадцать дней раньше проектного срока. Во-вторых, по численности и огневой мощи Первый флот превышал "большую свиту" "Йиррмы" менее чем в два раза. А чтобы ждать от ррит отступления, их нужно превосходить по меньшей мере впятеро.
- Я интересуюсь ксенологией, - признался Маунг, подумав, что Ривера наверняка знает о нём и это. - Но только индивидуальной, не тактической.
- Разумеется, - благосклонно усмехнулся Ривера. - Тактическая ксенология суть предмет военной тайны… И в-третьих: чем меньше и слабее противник, чем явственней разница весовых категорий, тем скучнее охота. Ррит смеялись над вами, предлагая помощь. Но с появлением в поле зрения "Древнего Солнца" ситуация изменилась. По вам должны были дать залп. Но этого не случилось.
Кхин молчал.
Пауза затягивалась.
- А ведь вы знаете что-то, - с сожалением проговорил ксенолог. - Я же вижу. Возможно, вы скрываете что-то совершенно бесполезное и бессмысленное, но находите же нужным скрывать…
"Зачем она вам? - думал Маунг, глядя, как Ривера встаёт и подходит, высокий, каменный, страшный. - Она слабая и больная. Вы её убьёте. Зачем она вам?"
- Чёрт бы вас подрал с вашей круговой порукой, - печально сказал Ривера, наклонившись к самому лицу Кхина. - Это какая-то омерта. Мы вам что, враги?
"Нас? - отстранённо подумал Маунг. - Кого - нас? Кто мы?"
- Я готов сообщить всё, что знаю. Но, прошу вас, задайте конкретный вопрос.
- Хорошо, - ксенолог отвернулся. - Везунчики. Люди-талисманы. Люди, которым служит случайность. Вот за кем я охочусь. Назовите имя.
- На "Миннесоте" нет живого талисмана. Ни животного, ни, тем более, человека.
- Ваш коллега только что назвал имя.
- Что?
- Глубоко же вы задумались, местер Кхин, - Ривера помедлил. - Сержант Лэнгсон утомил вас. Он издевался над людьми, он трогал ваши амулеты, он дебоширил. Но, тем не менее, на него не поступило ни одной жалобы. Его даже не гнали из рубки. Счастливчик Джек. Лакки.
"Патрик, трепло, мы всё должны тебе, - Маунг возликовал. - Он промахнулся!" Кхин сделал всё, чтобы Ривера уловил его хорошо скрытое волнение. Ксенолог отечески сощурился.
- Я бы не назвал его талисманом "Миннесоты", - торопливо заговорил Маунг. - В последних рейсах ракетоносец выполнял роль пассажирского лайнера, так как…
- Это неважно.
За спиной у Риверы легко и эфемерно порхали две бабочки.
Шагая по коридору, первый пилот "Миннесоты" почти улыбался. Случайная деталь, нередкая кличка направила Риверу по ложному пути. Ксенолог, до войны изучавший анкайи, человек, помнящий, что мир сложнее, чем кажется - он некстати воспользовался бритвой Оккама и выбрал самый простой ответ.
Теперь, скорее всего, Лакки переведут. Вместе со взводом, или нет. Могут даже повысить, чтобы не волновался. Был же он офицером.
Итак, всё вернётся на круги своя, "Миннесота" вновь начнёт выполнять задачи, подходящие ракетоносному фрегату, в рубке воцарится мир и спокойствие, а майор Никас в минуты досуга будет упражняться в игре на гитаре. Петь. Сочинять песни о том, как война закончится, и все они вернутся домой…
Беспокоило Маунг Маунга лишь одно.
"Мы вам что, враги?"
Когда ксенолог произносил эту фразу, в кабинете присутствовали лишь он и Кхин. Патрик не походил на человека, поддерживающего заговор молчания. Он сказал всё, что имел на уме, Ривера не мог этого не понять, и отослал пилота, когда тот начал повторяться.
Выстраивая логическую цепочку, Кхин вынужден был допустить существование некого математического множества, к которому принадлежал и сам. Множества людей, которые согласно молчали, отказываясь открывать Сайрусу Ривере тайну.
Какую?
Не знать, что именно ты не знаешь… Вероятно, Ривера очень далеко продвинулся в своих исследованиях. Впрочем, он учёный. Кхин умел смотреть и видеть - и только. Научный метод даёт определённые преимущества.
Интересно, что Ривера станет делать с Лэнгсоном. И каким образом поймёт, что Джек - не тот счастливчик, который ему потребен. Времени мало. Судя по тактической карте адмирала, приближается большое сражение, до него месяц или даже немного меньше. Долговременного плана по карте Маунг, конечно, определить не мог, но по всему выходило, что цель "Древнего Солнца" - планета, несколько лет называвшаяся Террой-3.
Ррит Айар.
Ксенолог так уверен в победе, что даже на боевом посту продолжает научные изыскания?
Это тоже разумная позиция.
Если будет победа - к чему терять время?
Если не будет… то всё равно.
Маунг вошёл в каюту, снял браслетник и, не раздеваясь, лёг. Он слишком устал, чтобы медитировать, в мозгу крутилось слишком много новой информации, непустых мыслей. Лучше примириться с ними, чем упрямо гнать, добиваясь чистоты и сосредоточения.
Прощай, Лакки. Звероподобный сержант со шрамами от когтей ррит, золотыми руками и тучей ненужных вещей в седеющей голове. Лэнгсон собирался поступать в университет, когда началась война. Маунг узнал это от капитана, и сразу подумал, что Лакки бы поступил точно и ещё с поощрительной стипендией… Но жили Лэнгсоны не на Земле, а в колонии, всей семьёй, и по той колонии пришёлся один из первых ударов. Джек уцелел чудом - каким, в досье не указано. Он ещё не был Счастливчиком, когда пошёл драться. Потом стал. И вроде как не думал с тех пор уже ни о чём, кроме войны.
Университет. Латынь.
Медицина? Лингвистика?
Философия?
Маунг готов был поверить даже в последнее.
Однажды он, расслабившись, смеха ради попробовал представить себе доктора Лэнгсона - в дымчатых очках и белом халате, без художественной росписи по лицу и матерщины. Доктор обаятельно улыбался широким американским ртом и говорил длинными гладкими фразами. А потом тренированное медитациями сознание Кхина сыграло с ним шутку. Доктор Лэнгсон поправил очки, сверкнул сквозь них фирменным взглядом - белым, весёлым и жутким, и Маунг понял, что его сейчас будут оперировать без наркоза.
Философ из Лэнгсона получался ещё брутальнее.
Отсутствие образования Лакки философствовать не мешало, делал он это любовно и со вкусом. Теория боевых зайцев впечатляла даже в своём вопиющем дилетантизме и полупьяном изложении. Лэнгсон полагал, что человечество, столкнувшись с ранее неизвестной угрозой, реагирует как живой организм. Адаптируется к экстремальным условиям, формируя своеобразные клетки-фагоциты, или, по другой аналогии, особей-воинов. Тех, кто способен противостоять врагу.
Люди, мягко говоря, небезобидные существа.
Если не сравнивать с ррит.
Парни Счастливчика, которые без дрожи в коленях встречали развлекающихся врагов - и портили им веселье. Те, с кем бок о бок он проходил по таким адам, перед которыми меркнет любая фантазия. На вкус Маунга, их бы железными гориллами звать. То ли чувство юмора у всех оказалось одинаковое, то ли так сработал авторитет Лакки, но боевыми зайцами они себя признавали с бурной радостью. Несокрушимыми и великолепными. Держись, клыкастый, я твой страшный сон!
В этих играх не бывает ничьей, выжить и победить - одно и то же, и чтобы сравняться с врагом, людям придётся стать ещё менее безобидными.
Сказав под конец чудовищное слово "мультиструктурность", Лэнгсон добавил "мля" и дал понять, что на этом его интеллектуальная фаза завершилась.
Маунг чуть усмехнулся и подумал, не в том же ли направлении мыслит местер Ривера. И какой презанятный диспут получится у него с сержантом Лэнгсоном, буде дойдёт до диспута…
- Сайрус, - сказал она, - ты был прав. Ты их чуешь носом, я всегда это подозревала.
Ривера толкнулся ногой, отъехал вместе с креслом от стола, над которым светился голографический экран с полудюжиной трёхмерных графиков. Местра Гарсиа стояла, клоня голову набок, со всепонимающей усмешкой, которая неизменно приводила его в восхищение. Эта женщина имела в себе что-то истинное, животное, положенное природой. То, от чего большая часть представительниц пола отказалась пару сотен лет назад.
- Лурдес? - с полуулыбкой проговорил он, думая в эту секунду больше о корабельном психологе, нежели о деле. - Ты что-то узнала?
- Мне так чертовски повезло, что я подозреваю саму себя, - сладко прожурчала Лурдес.
- Ближе к делу, - почти нетерпеливо потребовал Ривера.
- Это корабельный медик.
Она прошла через комнату и присела на край стола. Одну из стен занимал щитовой экран, но сейчас был выключен, чтобы не отвлекать внимания от голограммы. Светло-серые стены, такой же потолок, пол - на тон темнее. Сайрус чувствовал себя комфортно в такой цветовой гамме.
- Медик? - переспросил Ривера. - У меня другие наработки.
- Прямым текстом мне было сказано, Сайрус. Она умеет приманивать удачу.
- Даже так? - пробормотал тот, погружаясь в задумчивость. - Впрочем, женщина… это более вероятно. А кто… источник?
- Некий Лакки. Сержант Лэнгсон, Джек.
Ксенолог поднял бровь. Лурдес засмеялась низким грудным смехом.
- Немного выпивки, Сайрус, - объяснила она. - Моё чудесное спиртосодержащее зелье. И, вовсе не исключено, моё личное обаяние.
Ривера молчал. Прихватил зубами губу, задумавшись: эта едва не детская гримаса на немолодом малоподвижном лице казалась чем-то чужеродным.
Лурдес заглянула в голограмму.
- Опять статистика? Сайрус, боюсь, вряд ли что-то…
Ксенолог молча поднял ладонь.
- Хорошо, - согласилась Лурдес. Посмотрела в потолок. - Лэнгсон, конечно, не докладывал мне прямо. Он сказал, что у них "есть баба". Но на "Миннесоте" в рейсе находились только две женщины. Экстрим-оператор Вильямс и медик Никас. Вильямс в тот момент сидела у меня под носом и к словам Лэнгсона отнеслась с насмешкой.
- Это ничего не значит. Её тоже нужно отработать.
- Конечно, - снова согласилась психолог, ласково и чуть снисходительно. - Но у меня есть ещё кое-что.
- Я весь внимание.
- Записи.
- Что ты имеешь в виду?
- Ракетоносец всё же эвакуировал с Кей-Эль-Джей одного живого. Мальчик, предположительно Уивинг, всё время находился в медикаментозном сне.
- Это интересно, - медленно сказал Ривера. Сполз в кресле чуть вперёд, принял расслабленную позу, опустил голову на грудь. Так он любил размышлять.
Им с Лурдес не нужно было объяснять друг другу: если в медотсеке занята койка, бортовой компьютер выделяет сегмент памяти под запись камеры наблюдения.
По крайней мере, в отношении Никас у них достаточно информации. Если врач и вправду, в соответствии с уставом, находилась в медотсеке неотлучно. Если нет - это тоже послужит знаком… Индикарта главного ксенолога флота не знала, что такое запрет доступа. Некоторое время оба душеведа смотрели на экран. Грузилась и переформатировалась запись.
Айфиджениа чувствовала себя ненужной. На "Миннесоте" маленький медотсек целиком принадлежал ей: её хозяйство, почти дом на борту летучей стальной коробки. Фрегат сейчас латали и подновляли в мобильном доке, а экипаж переселили на "AncientSun". Тут были свои врачи, медсестры, большой лазарет, много техники. Местре Никас предложили отдохнуть. Вроде отпуска. Жилые помещения на крейсере, пусть даже недостроенные, не в пример просторнее кают ракетоноски, здесь есть оранжерея, большой клуб…
Ифе побаивалась идти в клуб и не хотела навязываться кому-нибудь из знакомых. Надеялась, что придёт Джек и расскажет что-нибудь. Но сам захочет и придёт сам, а не после гитары и зова.
Она сидела в почти пустом лазарете, у койки маленького Тери Уивинга, и думала.
"Ладья моя Солнце стрёмит свой упрямый бег".