- Ему милее чести человек.
- А покаяние он принимает?
- Не бойся суда Небесного, бойся Земного. Он более жесток и Бога в нем не ищи.
- Я грешен, ангел мой. Я так хочу покаяться тебе и верю, ты поймешь и не отвернешься от великого грешника, выхлопочешь для меня прощенье.
- Грех - всего лишь помрачение рассудка, затмение, как солнца и луны. Но между тем они не грешны. И кается им не в чем. Люби себя, прими каким ты есть, не повторяй ошибок прошлых, осознай их, как опыт, как примеры и в этом будет покаянье. Ведь все, что есть в тебе дано от Бога.
- Ты ангел… Все ли там такие?
- Ты думаешь, я пришла с небес?
- Разве нет?
- Не знаю. Странно - ты называешь себя моим мужем, а между тем, не знаешь, откуда я.
- С небес.
- Из космоса? Там скопление галактик и давным-давно не совершают перелеты, есть переходы…
И смолкла, сообразив, что говорит то, что точно знает, а вот откуда - не помнит.
- У меня амнезия, - прошептала.
- Что такое "амнезия"?
- Потеря памяти. Ужасное состояние. Как скачки в тумане. Запинаешься о каждую кочку, но обойти не можешь, потому что не видишь ее.
- Не беспокойся, я рядом и помогу тебе объехать "кочки". Ложись мой ангел, спи, а я побуду рядом.
- Не хочу спать.
- Надо. Иона сказал, тебе нужно как можно больше отдыхать.
- От чего? Разве я перетрудилась? Иона странный, - легла на бархатную подушку. - Не помню, что он говорил мне, но говорил про что-то непонятное.
- Он лекарь и византиец. Речь его и мне порой кажется не понятной, манеры возмутительными, но надо отдать должное его знаниям, он прекрасно врачует.
- Да, наверное… Из Византии?
- Он приближенный Раймунда Тулузского.
- Ни о чем не говорит.
- Сейчас. Дай время - все встанет на свои места.
Стася помолчала и выдала:
- А ведь ты меня обманываешь.
- О чем ты, ангел мой.
- Ты мне не муж.
Граф заволновался:
- Ты уйдешь? Прости, не знаю, что нашло. Мне показалось так ты останешься со мной. Я совершил непоправимую ошибку?
- Нет. Но больше мне не лги. Для окружающих пусть так и останется, мысль с замужеством удобна.
- Ты простишь меня?
- Постараюсь. Но больше так не делай. Лож отталкивает. Раз поймай на лжи, не будет веры в правде.
- Люди озлоблены, они чуть не убили тебя, приняв за посланницу ада. Я хотел оградить тебя от их ненависти.
- И от любопытства? - Стася улыбнулась.
- От любой опасности для тебя. Мою жену тронуть не посмеют.
- Откуда я?
- С небес, уверен.
Стася задумалась, пытаясь вспомнить свой исток. Не может быть, чтоб дом родной она забыла. Родина в крови, в душе - ее не смыть и не убить, она от рожденья и до смерти с человеком. Даже там, где обитают души, они живут в привычном окружении, напоминающем родные места. Лес и поля, горы и снег, джунгли или тундра… Но ей не вспомнить, близким кажется и то, и это, как будто мир весь - мир ее.
- Как я появилась?
- Не знаю, - граф задумался и, скрипя сердцем, сказал. - Наверное, я должен, хоть чувствую, что тем тебя я потеряю, открыть и остальное. Ты была странно одета. Все сохранено и спрятано от любопытных глаз.
- Покажи.
Как больно. Теофилу показалось, что он совершил ошибку.
- Обещай… Нет, извини. Я не могу держать тебя, ведь ангел - посланник редкий и нам смертным не подвластен. Довелось мне зреть тебя и тем уже я осчастливлен. Но тяжело довольствоваться малым и хочется… пообещай что не уйдешь. Хотя бы не сейчас, мне нужно время, чтобы смириться с твоим исчезновеньем.
- Ты хороший человек, граф Локлей, - обняла его Стася. - Придет момент, мы встретимся. Я благодарна тебе и рада, что приобрела такого друга. Не бойся ничего. Идем?
По переходам и лестницам они прошли в одну из башен и, граф из тайника за старым гобеленом достал сундук. В нем лежало то, что родило у Стаси смутные воспоминанья. Она точно знала названия предметов, их назначенье. Куртка, брюки, ботинки, пистолет, аптечка… Аптечка! Вот препарат для прояснения ума, как раз то, что ей надо!
- Я из будущего, - то ли вспомнила, то ли сообразила. Впрыснула суспензатор в мышцу и заметила удивленный взгляд мужчины.
- Это лекарства, - пояснила, но, судя по глазам, граф, о чем речь не понял.
- Мне нужно восстановить память, восстановится.
- Конечно. Ты задержишься?
- Некуда пока возвращаться. Не помню как, куда, кто я. Зачем здесь. Как ты нашел меня?
- Бог вывел. Чернь устроила себе развлечение, решила сжечь тебя, как ведьму.
- Что за ведьма?
- Приспешница Сатаны, злодейка и колдовка мерзкая.
- Я совершила что-то ужасное? - нахмурилась, пытаясь понять за что ее таким названьем наградили.
- Да… ты была одета в это, - кивнул на экипировку.
- И все преступленье?
Локлей кивнул с грустной улыбкой.
- Все что непонятно - пугает, и лучше сжечь, забыть, чем искать рациональное объяснение тому и объяснять его черни. Признаться, я тоже был потрясен твоим видом. Нечто жуткое есть в этих одеждах, к тому же женщина в столь откровенном и для мужчин наряде, уже вызов обществу и церкви.
- Разве катары не проповедают терпимость?
- Это иное, - головой качнул. - Говоришь, не помнишь ничего, а речи твоя подобны речи ученого мужа, в них есть осмысленность и здравое зерно.
- В чем? Кстати, о речи. Я поняла, что ты спас меня от сожжения. Скажи, я что-нибудь тебе сказала?
- Да. "Видно ты очень хотел меня видеть". И это, видит Бог, правда - хотел, как ничего другого.
Стася задумалась:
- И все?
- Все.
Странно: откуда она пришла, к нему ли, зачем?
- Будем надеяться амфисиритрипсин мне поможет…
Амфисиритрипсин?! Откуда это названье?!
Глава 18
Утром Иона зашел в спальню и к собственному удивлению застал лишь служанку. Ориетта застилала постель.
- Где госпожа?
- На прогулке.
- На… прогулке?!
Сумасшедшая! Ферри выдуло из спальни. Он скатился с лестницы и помчался искать Стасю, надеясь, что та не успела навредить себе, например, влезть на лошадь и устроить скачки.
Так и есть, ненормальная решила прогуляться с графом на лошади.
- Стойте!! - подлетел, перехватил под уздцы. - Вам нельзя! - уставился на женщину. У той глаза потемнели, а кожа побледнела.
- Илья? - как вдох, как эхо.
Станислава буквально вывалилась из седла к нему на руки, повисла на шее:
- Илюша, любимый!
Тот обрадовался, закружил ее:
- Вспомнила?
Локлей с лица спал, смотрел на них и собственным глазам не верил: ангел и этот хам простолюдин знакомы! "Любимый"? Любовники?! Сомнений нет. Рука рукоять меча сжала, но кого убивать? Ее, его, себя? Граф сник, с тяжестью на сердце и с болью отвергнутого, смотрел на них. А влюбленные кружили по двору, не стесняясь обнимались, болтали, перебивая друг друга.
- Я знала, ты здесь! Мне Иштван сказал!…
- Так ты ко мне?!… Где видел, когда?! Что за Иштван?…
- Илюша!…
- Стася, как ты могла, одна!…
- Я верила, ты найдешься! Ждала, как я ждала тебя!…
- Стаська! Ты вспомнила!
- Да. Да!
- Я думал, ты за нос меня водишь, изображая амнезию!
- Что за ерунда?!
Мужчина, наконец, заметил взгляд Локлей и замер. Женщина обернулась, встретилась графом взглядом и потянула Иону за руку к нему.
- Это мой жених. Мы прогуляемся, Теофил. Давно не виделись и много нужно сказать друг другу.
Я оправдываюсь? - чуть удивилась себе Станислава, смутилась.
Теофил лишь руками развел, разрешая взять лошадей. И взгляд отвел: нет сил смотреть на влюбленных. И слова поперек не скажешь, руку не поднимешь. Потому что видно - ангел счастлива. А то, что ему придется уйти с дороги… ну, что ж, планида такова… Но как же хочется что-нибудь предпринять и изменить тем сложившееся!
И крик в душе обиженный, и ярость к Ферри, которого мысленно уже убил!
Но Ангел… Пред ней граф нем и бессилен.
- Никаких конных прогулок, - отрезал Иона и потянул Стасю к воротам.
Они пошли к холмам. Красиво, тихо вокруг и на душе покойно радостно.
- Я так рада! Безумно рада, что ты нашелся. Илья, - к плечу его прижалась.
- Здесь я Иона Ферри, - улыбнулся ей, обнял.
- Лекарь из Византии, - рассмеялась, лукаво покосившись на любимого. - Как в голову пришло?
- Легко. Захочешь жить и мавром назовешься, - усмехнулся. - Рад, что ты все вспомнила, а то я начал ревновать. Ворковали вы с графом как два голубка, и его заявление о том, что ты его жена…
- Перестань. Ревновал? Что за глупость, Илья? Ты же понимаешь, что нас связывает с Теофилом только дружба.
- Я - да, не факт, что и он. Здесь о дружбе мужчины и женщины не слышали.
- Но он же понял правильно. Теофил хороший человек и идея с моим статусом его жены очень удачна.
- Согласен, многих окорачивала. Но что будет сейчас, когда мы на глазах у половины слуг в замке целовались?
- Какая разница теперь? Мы уходим.
- Замечательно, - улыбнулся щедро, обнял крепче Стасю. - Как тебе Норвегия?
- В смысле?
- Норвегия самая спокойная на ближайший период страна. Мы легко и спокойно устроимся на ее земле. Богатства хватит…
- Подожди, - развернулась к нему женщина, ладони на грудь положила и в глаза заглянула: она ослышалась? он не понял? - Мы возвращаемся домой.
Мужчина прищурился: ты всерьез? И отодвинулся, отвернулся:
- Зачем? - голос глух стал, сух.
- Как это "зачем"? - растерялась Стася.
- Как обычно. Когда ты что-то делаешь, ты знаешь зачем. Вот я и спрашиваю - зачем нам возвращаться домой? Продолжить службу в патруле, у трассеров, подставляться. Ради чего? Кого?
Русанова насторожилась:
- Ты не хочешь больше служить? Допустим, но что мешает перейти на другую работу?
- Не хочу в принципе возвращаться, неужели неясно? Меня выкинули как щенка из привычного мира, меня бросили, специально, намеренно - а я полезу в петлю добровольно - вернусь? Благодарю, любимая, но мне и здесь неплохо. Привык. И ты привыкнешь.
- Подожди, хочешь сказать, что тебя подставили?
- Нет, ликвидировали.
- Зачем?
- Чтобы та информация, которую мы узнали, осталась при нас. Нас пятеро шло, помнишь? Кто-нибудь вернулся?
- Бугарин, - прошептала похолодев.
- Капитан? Так и думал, - усмехнулся. Сел на траву, обнял колени. - Трасса предполагалась в Африку 11 500 год. Попали, но не на юг, как планировали, а на север, в Египет. Лента выдала кульбит, как змея на грифах научной документации центра времени и пространства, укусила свой хвост и выбросила в крайнюю точку.
- И что? - присела рядом Стася, начала рвать травинки от волнения.
- Сама как думаешь? - холодно покосился на нее Иона: поглупела? Не желает верить? Нет, женщины в любые времена неизменно эмоциональны и оттого недалеки.
- Пустыни еще не было…
Это к чему? - покосился.
- Не было, а пирамиды уже строили.
- Кто?
- В точку. Наши!
Ферри вскочил и развернулся к женщине:
- Наши, Стася! Вся история - туфта! Там ничего нет - пустота, безлюдность. Все: от начала до конца, величайшая мистификация. И каменный век, и в средние века, и век прогресса - глобальная инсценировка, о которой люди не подозревают. Они как пешки играют свои роли в великом мировом течении времени, разыгрывая на сцене пространства и истории известные нам события. Это все хорошо спланированный и написанный сценарий, ничего больше. В любой момент лента истории могла вильнуть в любую сторону, но ей не дали и не дадут. "Свобода личности и выбора"! Да как же! И я дурак, каким миллионы, миллиарды, верил, "горел" своей благородной службой… кому? Кучке махинаторов, что виртуозно оболванили все человечество. Мы не прокладываем трассы, вы не обеспечиваете путь домой - все проще и циничней - мы все выполняем работу "театра" истории, той, что нам написали. И ты хочешь, чтобы я вернулся, хочешь вернуться? Нет, милая, никуда мы не вернемся, потому что - некуда. Там тупик, который они создали нашими мыслеобразами и ими же его пробивают дорогу веперед, строя будущее по плану. Мы предсказуемы - и оно, естественно. На том этапе развития, конечно, тяжелей скрывать что-то, пользоваться вслепую, но скрывают, пользуются и смотри как успешно! Но я не марионетка! Больше не хочу строить общее будущее, по тому сценарию, что был положен в основу человечества, я хочу строить свое, независимое ни от кого! Меня скинули? Прекрасно!
- Ты зол, - констатировала потерянно. Сказано не укладывалось в голове, воспринималось наветом, бредом, выдумкой не очень умной. Но к чему Илье придумывать такое?!
- Странно, да?! - взмахнул руками, желчно усмехнувшись. И опустился рядом с женщиной. Они долго молчали, каждый думая о своем и Стася решилась прервать тишину, угнетающую обоих:
- Не верю, что ты дезертируешь. По сути, предаешь из-за какой-то ерунды…
- Ерунды?! - возмутился Илья. - Очнись, Русанова! По-твоему, что я сказал ерунда? То, что за человечеством следили изначально, не давая шаг в сторону ступить? В том, что даже численность населения регулируется этими "умниками"? Да, милая, скрупулезный расчет таянья снегов в Антарктике. В каждый пласт заложен определенный вирус, той модификации, которая на момент его проникновения в организм человека не имеет барьера. Организм не имеет иммунитета, потому что не подозревал в принципе о наличии подобного штамма. А НЛО, тарелочки, массовая шизофрения иезуитов, свечение, круги на полях, да Бог мой, сколько всяких игрушек придумали человеку, чтобы он только был чем-то занят и не обращал внимания на главное. Нас развели, как детей.
- Во-первых, я не понимаю, зачем это делать, поэтому поверить не могу. Во-вторых… Даже если правда, ты не думал, что может быть, на то были серьезные причины? - спросила тихо.
- Какие?! Нет оправдания подобной мистификации.
- Это повод сидеть здесь, изображать лекаря из Византии?
- Это повод начать новую жизнь, свою. Мы уедем и будем жить как мы хотим, строить будущее наше, а не чужое, общее.
Женщина загрустила. Ее не сказанное Ильей взволновало, расстроило - его реакция, стойкое не желание вернуться домой. Трусость и предательство, вот как это называлось, но сказать открыто, в лицо, тому, кого любишь это трудно. Так хочется найти оправдание, думать, что это всего лишь затменье разума, эмоции, нервный срыв или травма, но не суть, характер.
- Неужели не скучаешь?
- Нет, - глянул на нее: что за народ, женщины? - Шея тоскующая об удавке… Забавно. Сама-то понимаешь, что говоришь?
- Ты выдумал неизвестно что.
- Я говорю о фактах. Факт, что нас всех обманывают. Факт, что нашу группу скинули как пылинку с плеча. Факт, что я пытался жить здесь и жил, и буду. Хорошо устроится в любое время можно, если ума хватает и ловкости. Этого пока достаточно. Держись меня, не пропадешь.
И кто слеп из нас: я - что тебя, сколько знала, но так и не разглядела, или ты, испугавшийся, озлобленный, придумавший себе причину удобно устроится подальше от риска и опасностей? - думала Стася, поглядывая на мужчину. Ей было грустно. На душе противно и уныло. Переубеждать ей отчего-то не хотелось, как говорить вообще, и даже видеть Илью. К кому она рвалась, кого ждала, кого искала?
- Ты изменился.
- Только не нужно обвинять меня в том, что тебе привиделось или показалось. Я, каким был, таким остался, и смотрю на вещи здраво, а не летаю в облаках. Ты идеалистка.
- Допустим. Но речь о возвращении домой. Если у тебя есть подозрения, честно будет вернуться, сказать о них и попросить ответ, прояснить ситуацию.
- Кто тебя пустил обратно? - скривился Илья. - Ты меня удивляешь, серьезно головой повредилась, чушь такую говоришь.
- Почему?
- Да потому! О, женщины!… Ты говорила, куда пошла, зачем?
- Кристина знала.
- Кто это?
- Диспетчер.
- Вот и ответ, какого черта ты оказалась в толпе аборигенов! И она еще спрашивает меня, почему! И вернуться хочет! Ага! Наивная ты Стася. Глаза открой и посмотри на факты. Да тебя скинули, как и меня! Вернешься - выкинут из центра, спишут или на задании оставят, в какой-нибудь еще худшей, чем эта ситуации. Оставят вон, в мезозое, а на стенд повесят фото - "пропала без вести". Нет, ни ты, ни я домой не вернемся, поедем в Норвегию. Это решено. Я достаточно скопил, не сиднем сидел, знаешь. Заживем, как короли.
Стася поморщилась, до того ей стало вдруг противно Ильи, его речей и даже вида.
- Я… не останусь, - решилась.
Мужчина уставился на нее пытливо:
- Решила поиграть в правильную, честную самоубийцу? Нравиться под чужую дудочку плясать?
- Я не верю, что кто-то просто так или от нечего делать устроил то, что ты мне рассказал. Я вообще не верю в предъявленный вариант.
- Значит, я лгу? Хорошо. Допустим. Смысл?
- Не знаю, - вздохнула: смысла, правда, нет.
- Возмутительно, да? Поэтому будем упираться всеми четырьмя конечностями и всеми мозговыми извилинами, только не примем факты. Знакомо. Я здесь за пять лет на такое насмотрелся.
- Задумано слишком масштабно, чтобы никто ничего не знал, не подозревал.
- Уверен, знают. Наш Симоненко, наверняка. И ваш, Казаков, скорей всего.
- Иван?
Илья неопределенно повел плечами:
- Не исключаю.
- Даже так… Но любому действию, поступку должно быть объяснение. Если открывшееся тебе настолько возмутил, нельзя все оставлять на пол дороги, покричать и сбежать!
- Намекаешь на трусость, дезертирство? - удивился мужчина, испытывающее глянул на женщину. - Не ожидал… Хочу напомнить, я не сбегал, меня выкинули.
- Вы далеко ходили, трасса не отлажена, мог произойти сбой.
- Ага, и всю группу раскидало? - скривился, с сарказмом глянув на Стасю. - Фантазерка наивная.
- Хорошо, что мешает вернуться сейчас и выяснить?
- Пустяк: желанья нет ни впрягаться в это, не мараться, ни подставляться. Я пять лет здесь. Пять! Меня благодетели типа Локлей не подбирали, самому пришлось вгрызаться, как-то жить. Я сам, сам! Получил, что мне надо, с трудом добился стабильности, достатка, наладил связи, спланировал свою жизнь и ломать ее ради… ради чего? Чтобы услышать пустые фразы, фальшивые отчеты увидеть в лучшем случае, а в худшем, оказаться в начале времен… невзначай! Я похож на идиота?
- Ты все за всех решил? Ошибиться не боишься?
- Нет. Ты можешь впадать в сентиментальность, по наивности своей любить и уважать всех кого не лень, воображать, что тебе угодно, но мы не вернемся домой. Мы едем в Норвегию.
Стася молчала, глядя перед собой. Печально, грустно. К кому шла она, зачем?
- А ведь ты не ждал меня.
- Я никого не ждал, я жил. Желаешь осудить меня за это? Пожалуйста. Но тогда и я хочу напомнить тебе о том "индюке", что наверняка сидит сейчас в своем замке и тупо накачивается вином. С горя. "Любовь прошла, завяли помидоры". Хорошая тема, кстати, для пьянства. Потом побуянить можно. Что у вас с ним было? А ведь было, просто так мужчина кренделя такие не выписывает.
- Обвиняешь? - прищурилась, оглядывая Илью: он ли это?