- Как и ты.
- Понятно, счет: один-один. Не противно?
- С чего вдруг? Тебе же ничего меня в трусости обвинять. А как я здесь жил, как вообще выжил, смотрю, ни грамма не волнует.
- А тебя? Как твой брат там, ребята, что нового? Спросить, как я жила без тебя не хочешь? Может еще какие счета предъявишь?
- Малыш, я не хочу ссориться, и готов простить тебя, если кто-то утешал тебя, пока мы были врозь, - попытался обнять ее за плечи, но Стася отстранилась - ей вдруг отчетливо стало ясно, что перед ней не Илья - Иона, абсолютно чужой человек.
- Началось, - усмехнулся. - Ну, подуйся. Или иди вон, опять по обнимайся с индю…
- Он не индюк! - отрезала. - Теофил прекрасный человек.
- Даже так? - прищурился. - Меняешь сходу? Может, правда, замуж за него выйдешь, а я у вас лекарем служить буду. Потом дружно ляжем под мечами крестоносцев Монфора. Аллилуйя.
- Аминь, - кивнула. Встала и пошла в замок.
- Ты куда? Стася!
- Хочу обдумать твое предложение стать графиней Локлей.
Иона упер кулаки в бока, хмуро глядя вслед Станиславе и чуть не сплюнул в сердцах: поговорили! На что, спрашивается, обиделась?
Ну, ничего, час, два - обиды с обидками схлынут, переварит услышанное и поймет: он прав. И будет, как он хотел. Стася умница, вместе они не пропадут.
Стасе словно в душу плюнули. Одна б осталась - завыла. А по кому, чему?
Женщина пошла искать графа и нашла в зале на первом этаже. Он сидел и, как предсказывал Илья, пил. Кувшин вина, один кубок на весь длинный пустой стол.
Стася села напротив и сложив руки на столе, уставилась на графа. Тот замер с кубком у рта, смутился, неловко поставил посудину.
- Плохо? - спросила. Голос тих и уныл. Локлей смутился, почувствовал себя виноватым сначала, потом внимательней на Стасю посмотрел и понял - а его беда-то не беда. Женщина не на ангела, на призрак походила. Взгляд отрешенный и пустой, лицо такое, словно потерялась. Видно общение с Ионой на пользу ей не пошло.
- Он оскорбил вас, огорчил? Я могу чем-то помочь?
Русанова минут пять молчала, а граф все терпеливо ждал и вот, дождался:
- Не пей больше… И не ввязывайся в схватку при Мюре… Хотя, не слушай меня. Все равно ввяжешься, я знаю. Сама бы так поступила… Лучше женись и заведи детей, как можно больше и скорей. Ты хороший человек, граф, таких должно быть много.
- Иона, ваш жених, обидел вас? - осмелился повторить вопрос, по-своему истолковав ее слова.
- Иона мне не жених. Я любила Илью, а его нет.
И смолкла, уставилась в стол. Ей вспомнилось, как она переживала, когда он пропал, как сердце болело и слезы сами рвались наружу день за днем. Как вопреки всему и вся заставляла себя верить, что он найдется, вернется. Как искала втихаря, когда уже его забыли. Как однажды поняла, что тратит время зря и не так его нужно использовать. И стала помогать хоть чем-то, как-то, пристраивать, прикармливать детей насколько можно было тем не вмешиваясь в событья. Пусть одному, пусть десяти, но когда исчезнешь как Илья, подумается, что не зря жила, не просто так по времени бродила и тратила его на благо, ту веру, что в себе порой еле теплилась, в других рождала и силы черпала жить дальше.
Нерастраченное щедро раздавала и не жалеет. А Илью жаль. Нет его. И был ли, сквозь толщу лет уже не разглядеть. Возможно, лишь привиделся, придумался, и некого за то винить. Порой и день меняет человека, ночь мир окрашивает в другой тон, а новый день смывает предыдущий. Не на кого сетовать. Разумная система, в которой трудно жить человеку, но человечеству легче выстоять.
Нет, она не рассердилась, не возмутилась рассказу Ионы, и даже приняла его как одну из возможных версий, но точно знала - даже если так, причины веские на то. Возможно и ее "сольют, скинут", но что один в разрезе вековом в массе миллиардов жизней? Не велика цена один за миллиард.
Стася пододвинула кувшин к себе, хлебнула кислого вина прямо из горла и, уставившись на Теофила, повторила:
- Женись и заведи детей. Успей их научить любить и верить, по совести жить своей, а не чужой, которой порой вовсе нет, мираж один, обманка. Ну, вроде попращалась… Пошла, - и хлопнув ладонями по столу встала. Локлей нахмурился:
- Уходишь?
- Да. Иону гони в шею. Руки не марай, но здесь не оставляй.
И двинулась из зала. Граф рванул за ней:
- Как?… Подожди!… Мой ангел!…
- Тс! - развернувшись к нему, палец к губам приложила, погладила, прощаясь, по щеке. - Спасибо тебе.
- Останься!…
- Нет. Нельзя мне. Не могу.
Больно.
Взять и порвать, вычеркнуть разом - тяжелей и легче. Нужно лишь суметь и сделать первый шаг, а затяни агонию, она тебя проглотит, утянет в бездну больных эмоций, самоедства, упреков, собственной вины, всего того, что можно избежать, если не дать им разрастись, пресечь в зачатке. Да, больно, горько, жутко, как по живому да ножом. Но месяц, два, пусть год - и боль затихнет. Конечно, если понимаешь, что выхода иного нет. А его нет и быть не может, потому что будущего у нее с Ионой нет. Они чужие, разные настолько, что говорили, словно на двух разных языках. Вот жизнь! Пять лет потратить ожидая… разговора, что уложился в пять минут.
Забавно, - улыбнулась горько.
- Прости, но мне пора идти.
Развернулась, и юбки приподняв, двинулась вверх по лестнице, в башню, ступая медленно и тяжело, как будто шла по углям.
- Иона… Если он тебя обидел!…
- Он сам себя обидел, - кинула через плечо.
Теофил растерянно смотрел ей вслед и все понять пытался, что случилось. А в то, что сейчас, сегодня, она исчезнет насовсем, поверить не мог, он мысль об этом допустить боялся.
- Станс!! - закричал и только слуга нос высунул из дверей, бросил. - Иону Ферри гнать в шею!! Сейчас же!
И поспешил за Стасей.
Русанова вытащила сундук из тайника, надела брюки, майку, жетон на шею нацепила и выставила куртку - лоскуты. Смысл одевать?
Теофил увидев это замер у дверей - пронзило его, как молнией:
- Все-таки уходишь?
- Да, граф, загостилась, - кивнула, отложила куртку и взялась за ботинки. - Как подумаю - домой и, легче. Значит, правильно решила.
- Из-за Ионы? Что он тебе?!
- Ничто, ты прав.
- Ты на него обиделась, из-за него расстроилась? Он грубиян, простолюдин, что хочешь? К тому же, не в себе, жену похоронил…
- Жену?
- Да, дальнюю родственницу графа Тулузского…
Стася замерла, задумалась и улыбнулась: уникальная ты, дура, Русанова! И засмеялась: молодец, Илья, уверена, не пропадешь. Удачи!
Натянула ботинки, застегнула: ну вот и все. Последняя точка поставлена.
Вдела наушник и включила рацию в часах.
- База. База я пять дробь шесть, нужна "зеленка".
И покосилась на расстроенного Теофила, что не разделял ее веселья, не понимал его причину и видно готов был удержать ее силой, но не смел.
- Идите граф, - подошла к нему. - Здесь расстанемся, довольно мучиться, я и так слишком загостилась. Что ж вам подарить?… - огляделась и сорвала с куртки эмблему. - Вот, - вложила в руку. - Придет время, когда на изображением лабиринтов будут ломать головы, а вы оставьте это своим наследникам и передайте, что лабиринт всего лишь время, в котором рождаются и умирают людей, скитаются, сходятся, расходятся, идут от периферии к центру по спирали - взрослеют, зреют их души, и ищут вечно непонятно что: то ли выход из тупиков и лабиринта собственных иллюзий, то ли власти над самим временем. Кому-то удается, они и умирая переживают века, тысячелетия. Как жил такая память после смерти, - поцеловала его в щеку, погладила, прощаясь по груди. - Спасибо вам и будьте счастливы.
Жаль, что нельзя его с собой забрать. Должны же жить в истории не только Ионы, но и Теофилы? Иначе, зачем все?
- Я люблю тебя! Если б ты осталась, ты бы уверились в том, оттозвалась…
Женщина поморщилась:
- Благодарю покорно. Не до любви мне, граф. Работа ждет.
И резко вытолкала мужчину за дверь, прикрыла, заблокировав какой-то палкой. Теофил закричал, начал биться, но Стася заставила себя не обращать внимания, отошла к окну и повторила:
- База! Пять дробь шесть на связи. Домой хочу, ребята. Дайте "зеленку" патрульной.
Глава 19
Патруль обедал. Чиж хмуро жевал отбивное, поглядывая по сторонам. Ян расстроено ковырял тефтель - еще бы, Ларису отправили в отряд охраны периметра и страсть парня не получила продолжения.
- "Ромео"? - уставился на него Сван. - Не скучай, придет новая "Джульетта".
- Ага. Начальство позаботится, - подтвердил Иштван. - Правда, командир?
Иван тяжело глянул на него и опять уткнулся в тарелку с супом.
- Смотрю, сегодня все не в духе, - бросил Ян.
- На стрельбах погоняли, будь здоров, - согласился Борис.
- Нормально, - вставил Чиж.
- Кто "за" устроить вечером с "синими" соревнованья? - внес предложение Пеши.
- В чем соревноваться будем?
- Любой вид спортивной игры.
- Вы сегодня еле ползаете, - глянул на него капитан.
- Не выспались.
- Значит, отбой в девять вечера.
- Суров, - с сарказмом бросил Сван.
- А может, ну их, соревнования, к девчонкам из отдела диспетчерской службы сходим? - выдвинул свое предложение Борис.
- Фи - "девчонки". Девушки! - поправил Пеши.
- У меня лучше план на вечер, - хмуро заметил Федорович. - В восемь собираемся в гостиной и дружно изучаем устав патрульной службы. В девять отбой.
Мужчины не успели возразить - на свободный стул опустился Сиртакис и, сложив руки на столе, оглядел группу:
- Приятного аппетита.
Бойцы дружно уставились на него.
- Чего? - буркнул Иван.
- Да я-то ничего, а вы, говорят, кого-то потеряли. Диспетчерская служба на головах стоит, а им в ухо бьется: "база, пятерка дробь шесть ждет "зеленку" домой". Кто там у вас шестой?
Пропел и улыбнулся, увидев, как вытянулись лица мужчин. У Ивана ложка выпала из руки:
- Стася?
Секунда и весь состав пятой группы сорвался с места и галопом помчался в центр, сбивая на ходу стулья, пришедших пообедать бойцов. Чиж несся впереди, Борис позади, хоть не знал что к чему, кого и чего, но в удовольствии побегать за компанию себе не отказал.
Станиславу не худо смяло при переходе. Она лежала на полу, тупо глядя в дымок идущий по потолку, на сектора отсчета, вспыхивающие один за другим, пыталась понять: дома она или нет. А в голове звон и туман, словно опять через толпу метателей прошла.
- Бывает, - прохрипела, подбадривая сама себя. Незалеченные раны дружно ныли, намекая, что она погорячилась, поторопившись домой. Ерунда, переживет и это. Главное - вернулась.
"Зеленые" толпой влетели в центр и, оттеснив врачей, прорвались в коридор к боксу, даже не заметив, что им преграждали путь диспетчера. Иван выставил руки, успокаивая капитана:
- Мы на минутку!
- Ну, вы пятые, даете, - вздохнул тот, отмахиваясь: идите, чего уж, все равно прорвались.
Как только открылись двери, в бокс ввалился Чиж и подхватил Стасю на руки:
- Я знал, что ты вернешься, знал!! - выкрикнул не сдержав эмоций.
Та улыбнулась: милый Чиж. Какое все же счастье знать, что по одному предателю многообразие людской породы не измеришь и есть все то, что он так страстно отвергал.
- Ты от динозавров что ли? - полюбопытствовал Иштван, намекая на потрепанный вид, грязную, в кровавых пятнах майку и куртку, что поднял с пола. - Ну, погуляла сестренка!
- От души, - заверила, любуясь родными лицами. Вздохнула. - Если бы вы знали, как я вас рада видеть.
- И мы! - заверили хором Чижов и Пеши.
- Где же тебя носило, Стася? - заглянул ей в лицо Сван.
- Да отойдите вы! - потребовал Чиж, протискиваясь к выходу. - Видите ей нехорошо!
- Ладно, ладно, - развел тот руками, уступая дорогу. И крикнул в спину. - Стася, вечером жди! С нас апельсины!
- Братья, - хрюкнула женщина, не сдержав смешка. Как здорово, что хоть здесь ничего и никто не изменился. Тоска из сердца и души отступила, освобождая место глубокой радости и свету веры в лучшее, что не погасло, не погаснет в людях искра чести и благородства, верности, любви. - "Зеленые" вы неповторимы.
Мужчины приняли ее слова за бред.
Чиж осторожно положил ее на каталку и был оттеснен медиками. Доктор уже воевал с капитаном, громко и немного истерично вещая, где их подразделение у него сидит.
- Суета, - улыбнулся Стасе Николай.
- Здорово - все, как обычно. Это и здорово, - улыбнулась.
- Я позже подойду… Ты вообще, как?
- Жива, - улыбнулась.
- Это главное! - заверил Ян. Его отпихнули, каталку резво повезли на выход.
Мужчины двинулись за ней, помахивая Стасе руками, посмеиваясь в эйфории от того, что сестренка нашлась. Эскорт сопроводил ее до дверей мед центра и был остановлен. Дежурный грохнул перед ними дверями, перекрывая доступ за лейтенантом.
- Э! - возмутился Чиж. - Мы же свои, мы проведать…
- Через час, - отрезал доктор и заблокировал замок.
- Ну и черт с тобой! - махнул рукой Сван, повиснув на плече Иштвана.
- Но через час придем!! - заблажил тот в закрытые двери.
Патруль вскинул ладони, как по команде и дружно хлопнул:
- Нашлась!!
- Я говорил? Я говорил!! - не мог прийти в себя от радости Николай и тыкал в грудь Ивана пальцем. Тот с улыбкой посматривал на него сверху вниз и чинно кивал, а потом вдруг рыкнул:
- Но как же ты меня этим достал!
Чиж засмеялся, отворачиваясь. Ян с улыбкой поглядывал на них.
- "Ромео" все же быть тебе "Студентом", - постановил Сван.
- Это почему? - озадачился тот.
- Так "Джульетта" интерфейс сменила, - фыркнул Пеши, покосившись на Чижова.
- Для другого росла, - подмигнул парню Сван.
- А-а…
- Это кто сказал? - качнулся к нему Иван.
- Природа!
К Стасе допустили лишь через сутки. Первым увиделся с ней Иван. Бухнул на столик пакет с апельсинами и, пристально оглядев смущенно улыбающуюся женщину, спросил:
- Ну, что "лягушка-путешественница", помяли аборигены?
- Ерунда.
- Ага. Как с доктором поговорил, так сразу и подумал. А через час мне к Казакову с докладом - будем думать уже о другом. Тема ясна?
- Ваня, давай остановимся на выговоре, а?
- Шутишь? Ты так показательно свинтила в самоволку, что путь один теперь у тебя - на гражданку.
- Не-ет.
- Чего это "не-ет"? - передразнил невольно улыбнувшись. Рад был видеть Русанову.
- Иван, ты же знаешь, мне без патруля никак. И потом я очень, очень хороший специалист, а нового пока натаскаешь - океан времени пройдет. Стоит ли из-за недоразумения списывать? Заметь, у меня ни одного нарекания за время службы.
- Ну, самоволки выше головы на все про все хватит.
- Ва-ань? Не жалко тебе меня?
- А что это такое? - улыбнулся шире: хитра лиса!
- Если ты позволишь меня списать, мы с тобой больше не увидимся, - протянула. - Без любимой работы я затоскую, получу проблемы психо-физического плана, пущу свою жизнь под откос и перестану приносить пользу как обществу так и себе. И всему виной будешь ты.
- Шантаж, да? - хмыкнул. - Только виновен не я, а ты со своими женскими заворотами. Чего ты за призраком побежала? Почему мне не сказала?… Нашла?
- Дипломат из тебя никакой, - хохотнула Стася. - Прямо спроси: как там Илья? Илья ли?
- Ну, спрашиваю.
- Отвечаю: не Илья, - солгала смело. - И констатирую, готова подписаться: бег за призраком закончен.
- Честно?
- Честно.
- Не знаю, не знаю… Смотря как вести себя будешь, как полковник к твоей персоне отнесется.
- А ты постарайся, чтобы лояльно отнесся, - хитро глянула на него.
- Угу?
- Ага. Реально посмотри на вещи: списывать меня глупо, ничего криминального я не совершила, а что сорвалась, ты уже объяснил - "женский заворот". Бывает хуже, но не со мной.
- Н-да… Знаешь, Стася, у меня даже слов нет, парировать подобную наглость. Опять накуролесила и за мою спину.
- Широка она и монументальна, - мурлыкнула довольна, уверенная, Федорович постарается, сделает все, чтобы она в группе осталась.
Мужчина вздохнул и нехотя кивнул:
- Ладно, шантажистка, попытаюсь. Но! Смотри, до первого предупреждения. И еще, Стася, Чиж.
- Он-то причем?
- Как тебе сказать? Всю психику мне из-за тебя расшатал. Подкосила ты парня, мать. В группе должно быть здоровое соперничество, чтобы частное не мешало общему, а здесь выходит, претендент один, всех отодвинул горячий и лихой. Что делать будешь?
- Ничего.
- Значит ты к нему ровно? - уточнил пытливо в глаза заглядывая.
- Спи спокойно командир, я теперь ко всем ровно.
- Что так?
- Выйду, в строй встану - поговорим, - сказала серьезно. Иван задумался: не иначе есть, что Стасе ему сказать, но тет-а-тет.
- Доктора тебе неделю постельного режима прочат и два щадящего. Говорят, мозговые проблемы есть.
- Есть. Но пройдут. А на постельном режиме, я у себя побыть смогу.
- Нет, Стася, категорически.
Русанова по взгляду Федоровича поняла: пока она в медчасти, дело ее на тормозах спустить легче будет.
- Как скажешь, - согласилась.
- Ну, вот и ладно, - поднялся. - Пойду ходатайствовать, а ты не шали, побудь смирной девочкой.
- Тяжело, но ради тебя готова на любые жертвы, - бросила с насмешкой. Иван хмыкнул: ох, Стаська, ничего ее не берет, не меняет.
И вышел, а Стася перестала улыбаться.
На душе противно было до слез и воя. Болела она еще и все простить да оправдать Илью пыталась. Но что ему от ее прощения? Устроился хорошо: благодетели, богатства, планы на будущее с выбором теплого места.
Когда, в какой момент, из-за чего Илья превратился в приспособленца, подозрительного, непримиримого, озлобленного и корыстного типа? Если б не было к этому предрасположенности, никаких изменений бы не произошло. Но видно это все сидело в нем, удачно маскировалось и благополучно жило, а потом развилось в благоприятной среде - в той ситуации, в которую попал.
Права ли она, что "до свиданья" не сказав, ушла? Но если бы осталась - ничего бы не изменила. Решение Илья принял без нее и за нее, домой не собирался, зато ясно, что хотел использовать ее, как вещь, предмет, удобную подушку. А роль не по ней и даже этого не понял, примиряя. Значит не любил, не понимал, не вспоминал. Женился там…
Станиславе было тошно от понимания, что плыла она в собственной иллюзии на счет Ильи, их отношений, а он всего лишь как хамелеон, подстраивался под среду и окружение. Печально.
Она считала его почти идеальным.
Выдумка и лишь ее проблема. Урок на будущее - не обольщайся. Но с другой стороны, как жить подозревая всех и каждого? Илья в этом преуспел, но счастлив ли?