- Вам нравится? - время от времени наведываясь к нам, спрашивал Том и всегда добавлял, - вы останетесь мной довольны.
Нам нравилось. Мы были довольны. Прозрачные шестиугольники, как пузыри мыльной пены, ютились уже в самых разнообразных местах, обволакивая и украшая то склоны гор, то побережье, то пальмовые рощи, а то и огромные пустыри. Пирамида строилась...
Шут шутил:
- Когда мы доберемся до трона Иисуса, я попрошу Его чуть подвинуться.
Пирамида росла.
- Я добился разрешения строительства вашего "Эдема" и у себя дома, - торжественно объявил нам Том, - Гордон Браун согласен!
Мы были рады за Тома и за Брауна.
В проекте участвовал и гениальный испанец - Риккардо Бофил.
- Ты говорил.
- Здесь безмерное поле для воплощения не одной моей мечты, - сказал он, как только мы выпрыгнули из вертолета.
А гениальные неутомимые и всегда улыбающиеся китайцы понастроили нам своих плавательных бассейнов-кубиков и свили множество стальных "птичьих гнезд" - стадионов из металла и пластика, и стекла... Играйте, радуйтесь!..
- С Томом, Гордоном и Бофилом мне все ясно, - говорит Лена, - давай поговорим о тебе.
- Обо мне?! Давай! Давно ты меня не терзала. Что нужно-то? Ты меня еще не всего прощупала? Ты хочешь найти во мне еще что-то... нечто сверхвыдающееся... может, - гениальное? А, Лен?.. Ну-ка, ну-ка! Расскажи мне меня!.. И хвали, хвали... Лей свой елей!
Пока я нёс всю эту ахинею, Лена не отрывала от меня глаз. Когда я стих, она произнесла:
- Скажи мне, с кем ты водишься, и я скажу тебе, кто ты.
- Ты что, Лен? Ты не знаешь, с кем я якшаюсь?
- Вот именно - якшаешься! С кем? Говорят, что...
- Да слушай ты их! Не понимаю, как можно...
- Всё ты понимаешь. Инка сказала, что слышала, как ты разговаривал сам с собой.
- Пел, что ли?
- Лучше бы пел! Ты, говорят... Юля, чуть не рыдая, сказала... А Аня, та просто потребовала, чтобы я взяла на себя труд...
- Какой ещё труд, Лен? Ты и так, слава Богу, не покладая рук стараешься... Я бы без тебя... Какой еще труд? Мало тебе трудов? Завтра же едем в Турею! Всё-всё-всё... Бросаем всё к чертовой матери иииии...
- Тину твою берём с собой?
- А её-то зачем?.. Как ты её возьмешь, где? Она же не мешок! Леееен, не разыгрывай меня. Ты ревнуешь, что ли? Ну, мать, не дури... Тебе это не идёт. Кстати, она... А, да ладно...
- Что она?
- Понимаешь, я попросил у нее...
- У Тины?
- ...попросил у неё, когда мы были в Майями...
- Ну, вот... Ты же был там с Юлей!
- Когда Юля ушла за люстрой...
- Слушай!..
- ...я попросил Тину рассказать о своих впечатлениях об этом проекте.
- Каком еще проекте?
- Ну, зачем она приехала в Майями - куча дел, новые знакомства, встречи... Она же, ты не поверишь, - вершит, так сказать, рушит... ага - рушит мировые устои! Вот как мы строим нашу Пирамиду, точно так же, но, конечно, по-своему, она строит свою...
- Ей-то зачем? Ну и пусть... Пусть себе строит, тебе-то что? Выстроит Вавилонскую башню. Или Пизанскую, перекошенную... Ох, уж мне эти строители! Каменщики! Она у тебя масонка?
- Да нет, Лен, она, понимаешь, она... Как бы это тебе на пальцах... Да, так вот... Когда я ее спросил о впечатлениях, она...
- Что?
- Если мягко сказать - просто... послала меня, куда подальше... Мол, мне бы твои заботы, маленький ты мой!
- Правильно сделала! Я бы тоже...
- Да не в этом дело! Понимаешь... Она так и сказала: "Мне, милый, не до тебя... не вкурил ты о Дарвине". Как мне это расценивать? Я попытался сформулировать главную её заботу.
- Любопытно! Ну-ка, ну-ка... Хотелось бы знать, ради чего она тебя так тихонечко пнула, оттерла своим глянцевым плечиком, да-да, интересно! Я хоть так прилеплюсь к раскачиванию оси.
- Какой оси?
- Ты же говоришь, она вершит судьбы мира? А, значит, тут может и ось дрогнуть... Дать дикий крен... И все твои Пирамиды - как корова языком!
- Так вот и я задумался: Тина, ты кто? Друг, враг, свой, чужой, посторонний, другой?.. Продвинутый? Посвященный?
Ти, кто Ты?!!
- Хорошо. А формула Тины, ты её сотворил?
- Да нет для неё Прокрустова ложа, не втискивается она ни в какие мои рамки, шаблоны, матрицы... Не ухватишь ее... Какая-то она вся разлетающаяся, как Вселенная после Большого взрыва. И пока я не могу сформулировать ее сущность.
Лена только качает головой из стороны в сторону, мол, вот мы и дожили.
- Что же в ней такого, что не поддается упорядочиванию? Неужели нельзя слепить ничего подходящего, как, скажем, твоя Пирамида, или какое-нибудь π, то, что равняется три и четырнадцать сотых, или другое число - постоянная Планка, скорость света... Или, на худой конец, Е = mc2? Может, она у нас тетраоктаэдр? Или какой-нибудь перпендикуляр с биссектрисой... Может, шар?..
Вот - шар! Ага, думаю я, - шар! Солнечный! Я аж слепну! Богиня Солнца - Ра! Точно - фараониха! Ти, Ты фараониха?
- Она у тебя как какой-то вирус.
- Какой ещё вирус?
- Жрёт всё вокруг. Вот и тебя уже зацепила.
- Ничего не зацепила! Я вполне здоров и у себя дома.
- Вполне... Дома-дома...
- Ты не находишь?
- Молчал бы уже...
Она, думаю я, никакой не вирус, она - центр! Центр кристаллизации, вот! Точка, из которой вот-вот брызнет её Вселенная. Вполне структурированная по её чертежам! Всё - по полочкам. А пока - Ничто! Но не пустота, а сгусток Чего-то там... Какого-то Ничего! Энергии что ли... Вот - Нечто! Того и жди: как хряснет!
- Так ради чего-таки она тебя так боднула? Формулируй уже! Что ты там "не вкурил"?
Попробуй тут, думаю я, сформулируй!
Так кто же Ты, Ти?! И можем ли мы...
"Ты на другой параллели" - вдруг слышу я. Это она, это она, Тина, так отвечает на мои вопросы. Я уже знаю! Я просто слышу и уже узнаю её голос. Собственно, никакого голоса нет. Но я слышу! Чудно! Какая-то телепатия! И какие ещё параллели?!
- Ты куда пропал? - спрашивает Лена, заметив, что я выпал из разговора.
- Ой, - говорю я, - знаешь... мне сейчас не до формул.
- Нет уж, ответь. Чё, сразу в кусты-то?
- "Рыжая девочка с косичками, - говорю я, - заболела и попросила сказок...".
- Рест, опять к тебе пришла девочка с косичками?
- Правда?! И ты её видела?!
Лена подозрительно смотрит на меня. И молчит.
- Видела? - спрашиваю я ещё раз.
Лена не отвечает.
Ах, ты моя Сказочная Сказочница! Кто же ты, девочка с косичками?!!
- Лен, я спрашиваю, - говорю я, - можешь ответить?
Лена отворачивается, берёт со стола стакан, наполняет на треть водой и идёт к аптечному шкафчику.
- Заболела, - говорю я, - и попросила сказок. Иииии...
Я умолкаю, чтобы не мешать Лене считать капли, падающие из флакона в стакан с водой.
- ...тридцать семь, тридцать восемь... сорок одна... сорок две...
- Стоп! - говорю я, - хватит!.
- ...сорок семь, сорок восемь...
- Ого! - говорю я.
- На, выпей, - говорит Лена, - подавая мне стакан, - на же!..
Да запросто! Мне что - привыкать?!
- Хорошо, - говорит Лена, - одевайся, поехали...
- В Турею? - радуюсь я.
Через полчаса мы уже выехали из Питера.
- Куда ты меня везёшь? - спрашиваю я, замечая чужую дорогу.
- Сиди... и не рыпайся... И не кудакай... К сказочнику!
О, Господи, дай мне спрыгнуть со своей параллели!
- Девочка в косичках, - говорю я.
Или не дай!
- Хороший день, - говорит Юля, - немного пасмурно, но ничего...
Да уж, денёк что надо!
- А где мой "Nikon", ты "Nikon" мой не забыла? - спрашиваю я.
- В сейфе, - говорит Юля, - где же ему ещё быть? И зачем он тебе?
Зачем?! Глупее вопроса я не слыхал!
И пока Юля возится с кинокамерой, с какими-то штативами и треногами, я беру фотоаппарат из сейфа, нажимая нужную кнопочку лихорадочно листаю кадры... Как немое, но цветное кино... ага, вот наш дом, вот улица и фонарь, и аптека... Вот "Мосток"... таааак... вот и тень, её тень, и если объектив повернуть чуть правее...
- Ти, привет!..
- Рест, где ты там?! Едем, - слышу я голос Юли.
- Извини, - говорю я Тине, - прости, пожалуйста, слышишь, Юля зовёт...
- Слышу, слышу, - говорит Тина, - иди-иди...
И нисколечко у неё не прокуренный голос (разве она у нас курит?!), разве что простуженный чуток... С сипотцей... Но её "Иди" звучит чётко и ясно: "Иди, воин...".
Ладно.
Я сую фотик снова в сейф. "Nikon" - как убежище для Тины от набегов непрошенных! Сиди тут и не рыпайся!
Я ей посоветую дыхательную гимнастику Гермеса Трисмегиста. Хотя, правда, я знаю, что у неё другая фишка. Насчёт фараоновых жрецов и гимнастик... Она, видите ли, предпочитает йогу.
Ладно.
И сколько их у тебя... этих других фишек?..
Так что сиди и...
Глава 12
Мы пригласили к себе Юру Горбачева: разрисуй наш рай райскими красками! Выходец из Украины, одессит, он сегодня живет в Нью-Йорке по соседству с Мадонной и Барбарой Стрейзанд. А с недавних пор - на Бали, наш сосед. Он ходил взад-вперед босиком по влажной прибрежной полоске мокрого песка, а мы рассказывали ему о Пирамиде.
- Ну, вы, братцы, на такое замахнулись!..
Он не скрывал своего восторга. Пользуясь этой минутой, Жора лил сироп ему в уши:
- У тебя светлые, радостные тона и мотивы...
- Что правда, то правда, - отвечал Юра, - в моей палитре совершенно нет черного... Хотя в черном, как, впрочем, и в белом, спрятаны все краски мира. Знаменательно то, что как только я избавился от черного, тот же час и жизнь моя посветлела.
- Сам-то весь в черном, как монах.
- Черный цвет в одежде - другое дело. Недаром попы...
Жора тоже попов не жаловал:
- В черных сутанах с золотыми крестами на пупах...
Горбачев с удивлением посмотрел на Жору.
- Золото на черном - редкое сочетание, - пояснил он, - символы света и тьмы, жизни и смерти. Золото, солнце - символы жизни... Даже инки...
- Вот мы и зазвали тебя расписать нашу Пирамиду золотыми красками... Жизнь должна вовсю воссиять и светиться...
- Да-да, и сиять, и светиться... И смеяться... Да-да-да...
Природа создала его весельчаком, хотя, я знал, что у него были и черные дни. С Юлей они давно были дружны, и теперь радовались этой встрече.
- Повернись чуть-чуть правее, - попросила Юля.
- Зачем?
- Ты на Западе, - сказала она, - один из немногих русских, чьи картины пользуются неизменным успехом. Как ты сам думаешь - почему?
- Юленька, я так рад снова видеть тебя! Но как ты-то здесь оказалась?
Мы шли веселой гурьбой по прохладному прибрежному песку.
- Запад тоже устал от проблем и серьезностей, - отвечал Юра, - и скучает по свету. Там знают только три русских имени: Марк Шагал, Малевич, Кандинский... Даже друзья мои Эрни и Шемякин кажутся мрачноватыми. У меня же все так беспроблемно и весело. Видимо, поэтому...
- А Никас Сафронов? - спросила Ая.
- Никас?!! Никас - барин! Он пишет королей и вождей, как...
- Он придворный художник?
- Нет-нет, - возразил Горбачев, - у него есть две-три стоящих вещи. Он... Да!.. К тому же он эдакий баловень. Все ему сходит с рук. Знаете, написать "Джоконду" намного проще, чем какой-то "Подсолнух" или "Черный квадрат". Но стоит она намного дороже. Но есть "Мона Лиза", а есть "Чучма". Это свет и тень, золотой луч и беспросветная тьма! Это шелк и яма, да-да, выгребная яма, клозет... Это, знаете, дух и... Никас не заглядывает так глубоко, он считает деньги. Это ему нравится, нравится... Это всем нравится. И ему очень нравится нравиться. Всем. И я его тоже люблю.
- Но у него есть теперь и "Лунная дорожка" из женских поп...
- Да, - только и промолвил Горбачев, - есть...
Вдруг Юля спросила:
- Ты - звезда?
- Я сияю!..
- Дорогая?
- Надо признать.
- Сравнимая с Мунком?
- Мы разные... Его "Крик"... Говорят, его просто сперли. Как коврижку в булочной...
Мы просто наслаждались золотым закатом.
- Сколько стоят твои картины? Или это секрет? - спросила Юля.
- От тебя у меня нет секретов. Мик купил у меня "Прыгающего льва" за пятьдесят четыре тысячи, а Латойя мою "Странную женщину и четыре животных" приобрела за пятьдесят две тысячи. А "Святого Георгия и дракона" я продал за двести десять тысяч... Вот так-то, вот и соображай...
- И где он теперь, твой "Святой Георгий"? Висит где-нибудь в частной коллекции, и наслаждается им одна-две пары глаз... День, два, три, месяц, год... Но вскоре...
- Картина висит...
- Нельзя каждый день наслаждаться даже котлетами с чесноком, - сказала Юля.
- Котлетами нельзя, но каждый восход солнца по-своему восхитителен. Как и этот закат. К тому же "Георгий" висит в самом центре Праги в самом большом в Европе пассаже, и каждый день ею любуются двадцать тысяч человек. Каждый день...
Юра взял Юлю за руку, заглянул в глаза.
- Когда я познаю твою душу, - сказал он, - я напишу твои глаза.
- Так и стой, - попросила Юля.
Наступила пауза. Так они и стояли, глядя в глаза друг другу. Требовалось вмешательство со стороны. Чтобы что-то спросить, я задал свой вопрос:
- Тебе нравится быть богатым и знаменитым?
Видимо, я был не первый, кто спрашивал его об этом.
- Только богатство позволяет быть щедрым. Человек так устроен, что нищета делает его злым, голодным, жестоким, а богатство освобождает от этих пут.
- Нищета духа - самое большое богатство, - сказала Ната.
- Не уверен, не знаю...
- Вот для таких, как ты, - сказал до сих пор молчавший Шут, - для богатых и сытых, для нищих и голодных, для сомневающихся и колеблющихся от дуновения малейшего ветерка и даже от собственного дыхания, мы и строим нашу Пирамиду.
- Да уж! Вы тут такое затеяли! Я вот о чем хочу вас спросить: ваши мужья, жены, дети?.. Где они? Вы же здесь, как в резервации.
- Наши мужья с нашими женами, - сказала Джессика, - что же касается наших детей...
- ...то как раз сейчас, - закончил фразу Стас, - на них и отдыхает природа.
- В твоих "Семи смертных грехах" ни капельки грешного, - сказал Стас, - даже огромный фаллос у зеленого черта кажется улыбающимся и миролюбивым.
- Я не просто люблю, я обожаю золото. Золотой солнечный цвет - цвет небесный, божественный. Он воспринимается не только глазами, но и умом. Это цвет Преображения Христа на Фаворе, а разве может быть что-то более восхитительным? Золото ассоциируется не только с изобилием и великолепием, оно - как застывшие слезы солнца.
- Значит, тебе нравится наша затея? - спросила Аня.
- Ваша задумка грандиозна! У меня на Бали свой дом, райский уголок... Пальмы, волны, музыка по душе... Там время останавливается и такое чувство, что и умереть не страшно. Разве можно желать лучшего?
- Значит там твоя Пирамида, - сказала Юля, - и теперь тебе нужно поселиться в ней. Все дело в преображении.
- Юленька, мне нравится ваша Пирамида, вот только как же я откажусь...
- Это будет твой первый шаг...
- Да, я уже думал об этом. Мне нравится и то, что у вас много золота, - улыбнулся Горбачев.
- А скажи, - спросил Жора, - у тебя есть полотно, отражающее наш век? Как символ эпохи?
- Как символ?
Юра задумался.
- Мне кажется, - сказал он, - лучше Мунка никто не смог. Его "Крик", пожалуй... Да, его "Крик". И, конечно, "Герника". Сперва "Герника", потом "Крик", да, пожалуй...
- Ты, значит, тоже с нами? - снова спросила Горбачева Настя.
- Я же сказал, - сказал Юра, - я распишу вашу Пирамиду лучшими красками мира. Это будет величественно и достойно. Но это будет вам дорого стоить.
- Мы за ценой не постоим, - сказал Жора, - если ты сможешь ее назвать.
Итак, мы сдружились. И Шилов, и Никас со своими VIP-персонами...
- Он недавно закончил свою русскую "Мону Лизу", - сказал Стас.- Мне нравится: голубые глаза, распущенные пшеничные волосы... Но главное - свет! Там так много солнечного русского света, что от этого просто слепнешь.
- Никас - наш, - сказал Жора, - а как же!.. Хоть он и всеядный.
- Да уж! Этому пальцы в рот не клади, - сказала Тая.
- С нами теперь и Бахай! - провозгласила Сяо Линь. - Его искусство каллиграфии востребовано нашей Пирамидой, да! Вы бы видели эти полотна! Глаз не оторвать!
- А что Дэмиен Херст, - спросила Юля, - ты давно его видел?..
Юра поморщился, как от кислого.
- Его мертвая акула в формалине... Бррр!.. Да что там акула! Недавно он продал человеческий череп, инкрустированный бриллиантами за баснословные деньги!
- Я бы за этот череп...
- За сто миллионов долларов!
- И кто-то ведь купил этот череп!
Малиновый серп солнца уже почти скрылся за горизонтом, только небо на западе все еще пылало пожаром заката. Кто-то предложил использовать Юрины картины в качестве источника биополя добра и света.
- Пожалуйста, - сказал Юра, - сколько угодно!..
- У нас уже есть целая галерея правителей мира, - уточнила Ната.- Вместе с восковыми фигурами мадам Тюссо, они служат надежным источником биополей множества знаменитостей. Это часть всеобщего нашего банка. Теперь и ты среди них.
- Да, ради бога!..
- И белотелая Елена, - сказал Стас.
- Белотелая?
- Рубенса, - сказал Стас, жуя свои сушеные кальмары, - белотелая...
Почему-то все посмотрели на Юлю. А о Ван-Гоге так и не вспомнили. Ни о Ван-Гоге, ни о Гогене...
Ни о Дали.
Ксения тоже не сказала ни слова.
- Какая Ксения, Лаврова что ли? - спрашивает Лена.
- Ага, Лаврова! Без нее...
- Вы и ее пригласили?
- Знаешь, Лен, - говорю я, - без нее наша Пирамида никогда бы не состоялась вполне, ага, это она своими красками придала ей такую небесную святость, да-да, просияла ее, рассветила... Да что там рассказывать - это надо видеть!
- Я хочу посмотреть!
- Да, пожалуйста, плз...
- А что твоя Тина, - спрашивает Лена, - кого она выбрала для, так сказать, раскраски твоей Пирамиды?
- Себя.
Не потеряться бы и мне, думаю я, на этом выпасе красок и душ!