- Острова - название условное. У нас есть остров Крым, острова Ватикан и Монако, Лихтенштейн и Гонконг, Тибет и Лас-Вегас...
- А как, кстати, ваш принц Альберт? Он построил Пирамиду в Монако?
- Ему больше по душе Северный полюс. Он покорил его так же легко, как...
- И на мировой карте счастья эти ваши места...
- Есть и острова-города: Париж, Рим, Нью-Йорк, Дели, Пекин... И острова-государства: Ватикан, Лихтенштейн, Монако...
- А острова-континенты?
- Мы были в шаге от этого. На карте мира это были острова совершенства в мировом море человеческой глупости.
- Были?
- Были, конечно. Наша всевсленская Пирамида сегодня бы уже... Да...
И Пальмира, и Бермуды, и множество других аномальных мест на планете... Нам все-таки и там удалось...
Лена восхищена:
- Вы бесстрашны!
- Мы приходим с добром, а добро понимаемо на любом языке. Были, конечно, и промахи...
- Вы теряли людей?
- Но не веру.
- А нашли, нашли то, что искали? Символ новой эры?
- Пирамида!
- Но, пардон, египтяне...
- На новом витке. Египтяне совсем не знали геномики. Ни геномики, ни генетики... Пирамида с Иисусом на самой вершине, точно таким, как в Рио и в Санто-Доминго, да-да, Пирамида с Христом на вершине...
- А что Тина, она появилась у вас? Вы её тоже... Руки твои ощутили её непустоту?.. Наполнились ею!
- Да какая там Тина?! При чём тут ваша Тина?!
Напоминание ни с того, ни с сего о Тине вывело меня из себя. Я же мог писать ей такие... ммм... такие письма!
- Извини, - произносит Лена, виновато улыбаясь, - я не хотела... У тебя снова глаза...
- Побелели?
- Нет, как у Иисуса - позеленели...
- Извини, - произношу я, - я погорячился.
- Слушай, - говорит Лена, - выбрось ты эту Тину из головы! Делов-то...
Легко сказать!
И ещё мне нравилось её ревновать! Тину!
Но кого я ревную - пустоту?
Пустоту?!
Пусть!
Выбросить Тину из головы?! Во Ленка даёт-то!
Я мог бы писать ей такие письма!
И ведь это не сон. Проснуться и сказать ей "Здравствуй, Тинка!" нельзя.
- Юсь, ты успеваешь? - спросил я.
- Всегда!
Между тем и Ленин, и Папа уже требовали к себе нашего внимания.
- Ты не хочешь помассировать мне спинку? - спрашивает Юля.
- Спинку?..
- Угу... У тебя это здорово получается...
Спинку? Спинку! Да я хоть... Хо! Ты ещё спрашиваешь...
- Раздевайся, - говорю я.
- Сам, - говорит Юля, - помоги мне...
- Ложись, - говорю я, - руки вдоль туловища, голову - набок...
- У меня нет туловища, - говорит Юля, - ты - не видишь!
Я вижу - нет! Божий дар!.. Ангел...
И вот я уже массирую... Легкими летающими движениями своих шёлковых ладоней снизу вверх, нежно-ласково вдоль позвоночника... и по ниточке ёе шёлковых позвонков... её шея, её плечи... ангельские крылышки-лопатки и рёбрышки... Слюнки катятся... Её поясница, требующая усиленной ласки, её...
Чтобы не раствориться в процедуре и не потерять под ногами землю, я заставляю себя слушать Юлино полусонное бормотание:
- ...и я в состоянии творческого вожделения...
Ясное дело...
- ... ищу мысль... идею, прекрасную как... утренняя звезда...
Юлины мысли меня всегда восхищали, а их поиск - приводил в трепет! Юлька в поиске - это чудо неземной красоты!
- ...как исчезающая росинка...
Я чувствую, как и я наполняюсь её росой.
- ... ловлю... ловлю... в предвкушении божественного экстаза красоты...
В предвкушении экстаза неземной красоты я едва держусь на ногах.
- ...и у меня очень волнительное состояние...
Надо признать, надо признать... Ещё бы!
- ...как будто я иду на свидание с абсолютной красотой, от которой при первом взгляде можно умереть...
Я закрываю глаза, чтобы не умереть.
- ...при первом звуке голоса... умереть дважды...
Я прислушиваюсь: лишь немые звуки восторга рассыпаны по всему моему телу. Чтобы не умереть дважды, я не нарушаю этой грохочущей своей тишины.
- ...а при прикосновении - умереть тысячу раз... тысячу раз...
Все сто тысяч раз!..
Я точно знаю, что очень крепко умер, умер так, что...
И всё-таки я ещё слышу:
- ...вот я... трепещу...
Вот и меня трясёт...
А моя Юленька спит, уже спит... Как сурок, как сурок... Посапывая... Как дитя, как дитя... И мне ничего не остаётся как прикрыть это славное, нежное, лёгкое, как чаячий пух, любимое тельце...
Лебединый пух...
Тополиный...
Йййуууссссь...
Знаю - дурею...
Так при чём тут Тина?
Много позже, когда уже была разгадана тайна Тининого письма и мир познал и признал её сакральный смысл, я не смог простить себе...
Впрочем, что уж теперь?
Мог бы, мог бы... писать ей такие письма!..
... ага... вот "Мосток"... и вон там, за теми перильцами - тень... только тень... Тины тень... Тинотень... Надо было свой "Nikon" развернуть чуть правее и Тинка попалась бы в перекрестие его прицела...
Как в силки...
Фотоохота...
А руки - пусты-то...
Навек?..
Глава 10
"Отчего так ничтожен улов у песочных часов?"
Собственно говоря, я мог бы разделаться со своими преследователями и сам. (Они, как песочные часы, крича своими безвозвратно-безжалостно падающими в смерть песчинками, преследуют меня по всему миру). Я мог бы, не проявляя никаких признаков геройства, просто-напросто затаиться, залечь, так сказать, на дно. И никто бы никогда меня не нашел. Но где взять столько времени, чтобы крабом-отшельником таиться на каком-то там затхлом, пропитанном трусостью дне? И не в этом заключается моя миссия - прятаться от людей. Вот я и рискую. Рискую не только нашей Пирамидой и даже собственной жизнью, я подвергаю риску и жизнь Юлии. Но с самого начала, как только она почуяла угрозу моей жизни и даже поучаствовала, а если быть точным - по сути, спасла мне жизнь (вот уже год прошел с того памятного момента), ей, я уверен, и в голову не могла прийти мысль заняться чем-нибудь другим, скажем, своей экологией, мировым потеплением или таянием льдов в Антарктиде... ("Пока Земля ещё вертится..."), своей режиссурой или озоновыми дырами в небе ("Пока еще ярок свет..."), или своими мантрами, о чем она с детства мечтала, нет... "Могу ли я восхищаться тайнами звёзд, когда вокруг смерть или рабство?!". Я заметил, что ей даже нравилось жить со мной в постоянной тревоге. Опасности ее не пугали. Когда я однажды спросил, не хотелось бы ей вернуться в Европу, она твердо сказала:
- С какой стати?
Я ждал, что она скажет еще.
- Разве я мешаю тебе? - спросила она.
- Как ты могла такое подумать?
Я был благодарен ей... За что, собственно? За все...
Иной раз я просто теряю терпение: как же так?!
- Что?..
Она не понимает, зачем так старательно выводить слова на бумаге, если есть телефон. Можно позвонить и все выяснить. Скажем, во сколько человечеству обойдется его равнодушие?
- Во сколько чего?
- Душ, я бы сказала - душ. Ведь жертвы при таком непонимании неизбежны.
- Издержки совершенствования... Пойми: слово - пустой звук, а бумага...
- Слово, - возражает она, - было даже в Начале.
Ах, как она права!
"...да при чём тут стихи вообще, стихи это чушь ерунда... все слова голые и зачем одевать одним словом другое...ну, скажите же просто куда-нибудь в синее - ДА... и послушайте эхо... какое оно голубое...".
Ах, как она права! Эхо - голубое!
Слово, я понимаю, не пустой звук. Я боюсь потерять эту родниковую воду.
- И ты не боишься? - спрашиваю я. Чтобы перестать бояться.
- С тобой я ничего не боюсь.
И все-таки факт остается фактом: всегда бывает только это сегодня, это вечное сегодня... Сейчас!..
- Вчера вечером, - говорит Юля, - мы едва унесли ноги от этих придурков. Надо же... А ведь была вероятность остаться в этом ущелье, так сказать, навсегда, навеки...
- Зато сегодня, - говорю я, - мы имеем возможность...
А сам думаю: навсегда, навеки... Вдруг - "...если руки навек пусты...". Это из недавнего вчера. Сегодня - это сегодня. Все, что было вчера нужно вычеркнуть, выбросить на обочину... В самом деле: вчера мы чуть было не погибли под этой сумасшедшей лавиной. Рисковали? Конечно! Зато какие сильные пережиты ощущения! Но как выкинуть на обочину эту пустоту рук, что навеки?
Сегодня, вчера, завтра...
Всё в этих руках!
Они всегда наполнены нами!
Я бы укусил эту Тину!
- Слушай, - вдруг спрашиваю я, - а ты заметила ту девчушку, что...
- Какую ещё девчушку? - спрашивает Юля.
- Ну, там, у дерева... Когда волна снега пошла...
- Никого там не было, - говорит Юля, - и быть не могло. Какая ещё девчушка?
- Никакая!..
Я же видел собственными глазами!
Или показалось?
Они все еще не могут долго оставаться на одном месте. Не могут: жизнь теперь так устроена, что все время нужно быть начеку. То там, то тут вдруг на тебя наезжает опасность... Вот как эта лавина... Как потом выяснилось - дело рук этих "придурков", как назвала их Юлия. Но я-то понимаю, что они никакие не "придурки", а охотники за нашими жизнями...
И сегодня нужно быть начеку.
Доколе!..
И в тот же вечер заходит разговор о счастье:
- Если же о счастье говорить серьезно, - говорю я, - то методология его определения пока несовершенна, но по большинству показателей она не уступает той, которой пользуются экономисты.
- Количество счастья можно сосчитать? - спрашивает Юля.
- Как цыплят, - говорю я.- И в нашей Пирамиде...
- Что же делает меня счастливой? - спрашивает Юля.
- И наша Пирамида просто соткана из счастья. Каждого и всех!
- Ух, ты!..
- Да... Единого ключа к счастью нет. Счастье - это целый спектр...
Юля все это знает! Ей хочется знать, как...
- Знать как, - говорю я, - в этом-то все и дело...
- Знать бы, как жить, не теряя его, - говорит Юля.
- Пожалуйста!- говорю я.- Живи в Пирамиде.
- А вот Освальд из университета Уорика подсчитал, что для счастья нужно всего лишь 50 тысяч фунтов стерлингов.
- У счастья нет цены.
- Они наконец-то решились вывести формулу счастья, - говорит Юлия.- Твой Лорд Лайард...
- Он написал даже книжку, - говорю я, - она называется "Счастье: уроки новой науки".
- Да-да, - говорит Юлия, - точно так. Так вот...
- Мы с ним...
- И давно вы знакомы?
- Мы работаем вот уже...
- Слушай, - говорит Юлия, - расскажи мне о...
- Счастье, - говорю я, - это...
- Нет-нет... Мне не нужны твои формулы...
- Юля, - произношу я, - отчего ты несчастна?
- Я?!! Я - счастлива!..
К этому добавить нечего, считаю я.
- Вот и вся формула, - говорю я.
Мы спешим, я не могу не сказать ей это сейчас:
- Утешься...
- Но ведь так все здесь устроено.
- Вот мы и строим нашу Пирамиду, - говорю я, - чтобы наполнить ее детьми света...
Юлия слушает меня, конечно, слушает. И красит губы. Это ведь не мешает ей слушать!
- Дети света - это дети индиго?
- Строительство Пирамиды, - продолжаю я, - это та работа, которую вот уже более двух тысяч лет лениво и так бездарно ведут люди, и которую так жадно ждет Небо от людей...
- А который час? - спрашивает Юлия
Спроси у песочных часов, - хочу сказать я. Но не говорю. Такой тон отвлечёт Юлю от губ и снова заставит её волноваться. Я говорю:
- На моих часах теперь нет времени, ты же знаешь...
- Да-да, - говорит она, изучая теперь прическу, - без усердия сегодня невозможно построить даже собачью будку.- Но ты мне так и не ответил...
- Утешься, - повторяю я, - я ее не любил.
- А дети света?..
- Не было никаких детей...
Разговор о счастье, о детях спасает от мыслей о только что пережитом: лавина чуть было не похоронила нас заживо...
- С тобой становится опасно, - говорит Юля.
- Ты же сама этого хотела!
И всё-таки - "Отчего так ничтожен улов у песочных часов?"
Спаслись чудом. И на этот раз часы остались с носом.
- Ты не хочешь показаться психоаналитику? - спрашивает Лена.
- С какой стати?
Пожалуй, думаю я, Юля права: вряд ли та девочка в красной курточке и белой пушистой шапке могла быть тогда там, где лавина чуть не накрыла нас с Юлей.
Да и с какой стати она бы здесь заявилась? Одна!
Может, и вправду показаться психоаналитику?
Глава 11
Тендер на строительство первого городка для обитания наших подопечных выиграл некий Том Смит. Этот удивительный, прыткий умом и невероятно предприимчивый англичанин с хитрым прищуром серых глаз тотчас откликнулся на наше предложение и, не заставляя себя долго ждать, прилетел к нам с группой своих спецов на своем воздушном трамвайчике.
- Какова цель строительства? - это был первый его вопрос после короткого знакомства.
Мы так же коротко объяснили.
- Современная Атлантида?
Он сказал это так же просто, как можно говорить о штопке колготок.
- Знаете, - признался он, - я вас сразу почувствовал, как только пробежался по вашему сайту. Вы те, кто мне нужен.
Он тоже нам подходил. Хотя на сайте ни слова не было сказано о наших планах на будущее. Но - sapienti sat! (Умному достаточно! - лат.). Смиту, умному, было достаточно того, что он просмотрел, чтобы составить себе представление о масштабах нашего строительства. Эти масштабы его удовлетворяли. В тот же вечер был заключен контракт.
- Сроки жутковаты, - признался Смит на вечеринке, устроенной нами в честь подписания договора, - но мы постараемся.
- Уж постарайтесь, - сказал Жора.
- Мы не подведем, - заверил Смит.
- Уж не подведите.
- Назовем это "Эдемом", - предложил он.
- Как это ново звучит!- сказал Жора, - но мне нравится.
На эту шутку Смит только улыбнулся.
- И Гиперборея, и Лемурия, и Атлантида всем набили оскомину, а "Эдем" весьма благозвучен.
Смит не настаивал, но и не оправдывался, и с "Эдемом" все согласились: "Эдем" так "Эдем".
- У меня в Лондоне, - сказала Доминика, - я сделала у себя...
- У тебя там дом? - искренне обрадовался Смит.
- А у кого сегодня нет дома в Лондоне? - удивилась Доминика.
Мне тут же вспомнился наш дом в Майями. Юля тогда так и не подобрала себе люстру. Ну да бог с ней, с той люстрой. Мне почему-то пришло в голову другое - разговор с Тиной, наш якобы разговор, какая-то словесная перепалка...
- С Тиной, - спрашивает Лена, - опять с Тиной? Ты был у психоаналитика?
- Да-да, именно с Тиной. Не с Аней, не с Юлей, не с Лю и не с Натой, именно с Тиной... Не с тобой же я тогда говорил.
- Интересно...
- Тина спросила: "Что я там еще хотела сказать?". Откуда мне знать, что она там ещё хотела сказать? "Пойду смотреть". Да смотри, слушай, танцуй... Да хоть пой на весь дом...
- Вы были с ней в доме?
- Да нет, нет же... Юля ушла смотреть люстру, а мы с Тиной...
- Откуда она взялась?
- Да ниоткуда! Из фотика... Была... ну, просто была... Пришла как-то... Не свалилась же мне на голову. Как та кроха, что чуть было не попала под лавину.
- Думаешь, не свалилась?
- Лен, ты в своём уме?
- Я - да. Ты был у своего психоаналитика?
- Да-да... Вот! Вот что Тина сказала: "Ах, да. Вот что...".
- Хорошо сказала.
- "Против самого лучшего в человеке, и самого человека, - сказала Тина, - давно идет война, направленная на полное подчинение и тотальный контроль. Ваша удача, что это война трех сил. С человеком и между собой".
- То есть? - спросила Лена. Война человека с человеком - это одна сила. Война человеков между собой - это вторая, хотя это одна и та же война. А где третья? Получается только одна сила. А где две ещё?
- Ну ты и балда, - говорю я Лене.
- Посмотри на себя. Тина тогда что-то там говорила о каких-то шляпах, о каком-то народе... Вот что - "Пока они меряются шляпами и играют друг с другом в "кто гуманнее" и "кто своему народу больше люб", народ пока на втором плане. Нет не народ-люди...". К чему это она - убей!
- Хорошая тема, - говорит Лена, - чтобы...
- "...изобрели массу методов и способов - религия, вера, и разные способы одурманивания. Хлеба и зрелищ - не ново? Разделяй и властвуй - не ново? Работает. И отлично работает. А теперь, когда люди разделены по разным признакам, нужно отнять у них то, что еще делает их людьми. Чтобы часть сделать тупым стадом, а остальных держать в постоянном страхе. Тотальный контроль. Вас давно научили, что вот так и так - это хорошо и правильно. Кто ваши учителя?!"
- Хороший вопрос! - говорит Лена, - мне кажется, что у Жоры появился соперник.
- То есть?
- А сколько ей лет, твоей Тине?
- По уму - все сто... Все сто тысяч. Нет, если плясать от шумеров, от Ассирии, от Хаммурапи или Ашшурбанипала, оттуда из глубин и начала начал...
- От Небухадреццара, - говорит Лена.
- Да, и от Набу-кудурри-усара, то тыщи три наберётся. Это до Христа. А если протянуть ее лета аж до нас, то и все пять.
- Умная? - спрашивает Лена.
- Не то слово - мудрая.
- А по телу?
- Я что, видел её?
- Но ты же с ней разговаривал!
- Лен, перестань... Тебе не идет ёрничать.
- Но ты же с ней разговаривал!
- Она настаивала на совести, на инстинкте, на интуиции... Дай подумать.
- Тебе это уже не нужно.
- Совесть?
- Думать. Думаю, что тебе срочно требуется доктор. Как думаешь?
- И не подумаю... Ладно... Так вот... Вернёмся к своим баранам. Вскоре пластиковая пена, прозрачная, как слеза, купола, сшитые из выпуклых, напоминающих пчелиные соты, шестигранников покрыли центральную часть территории острова. С высоты птичьего полета казалось, что на остров набежала огромная волна и теперь, спавшая с суши вода оставила после себя островки белой пены, сверкающей в лучах солнца сказочным перламутром. Как мыльные пузыри, упавшие с неба. А вечером эти купола пылали малиновым пламенем в косых лучах заходящего солнца. Но самое прекрасное зрелище открывалось на рассвете, когда купола были окутаны утренней дымкой и едва отсвечивали нежно-розовым светом, точь-в-точь, как цвет шеи фламинго. Это было райское зрелище. Мы несколько дней подряд всей гурьбой облетали остров на вертолете, чтобы насладиться всеми красками нашего рая. Не жалея утреннего сна. А изнутри эти сказочные купола представляли собой вполне благоустроенное жилье, удобное и чрезвычайно простое - пластик, дерево, стекло, камень... И зелень, и роскошествующая зелень! Как вне жилищ, так и внутри них, да-да, особенно в наших пластиковых пещерах. Живи - не хочу! Возможно, это и есть будущее архитектуры. Изящная простота и изысканность вкусов, удобства, комфорт, гармония с природой, подражание ей, потакание...