Глаза Анжины стали желтыми и смотрели на Шерби, словно видели в первый раз.
- Ты что? - забеспокоился он.
- Не знаю, - призналась честно. - Ты всегда был моим другом, и по логике должен сейчас быть врагом, но ты по-прежнему друг…
И вспомнилось - он был врагом, во всяком случае, вел себя как враг, но вдруг, поменялся. Может и Ричард сможет поменяться? Да, ему нужно все объяснить, поговорить и тогда все встанет на свои места.
Женщина откинула одеяло и спустила ноги на пол.
- Ты куда Анжина? - обеспокоено нахмурился мужчина.
- Мне нужно поговорить с Ричардом.
- Плохая идея.
- Почему?
- Потому что он убьет тебя.
- За что?! - не выдержала и сорвалась на крик, встала. - Я его жена!
- Ты клон.
- Кто это определяет?! Как?!
- Успокойся, - усадил, сжал ее ладони в своих. - Не надо нервничать, пожалуйста, ты только пришла в себя, я не хочу, чтоб тебе вновь было плохо.
- Тогда объясни, почему я не могу поговорить со своим мужем и лежу в постели наместника Энты, а не короля Ланкранц Эштер?!
- Ричард приказал…Ты не королева, я не капитан и не наместник. Ты не можешь покидать эти покои по приказу короля. Если это случится тебя… убьют.
Анжина окаменела, и хоть ничего не поняла, осознала, что не нужна Ричарду. Абсолютно. Это не укладывалось в голове, и тревожило больше остального. Тело вдруг ослабло и подвело - женщина пошатнулась и была уложена обратно в постель.
В тот день она больше не сказала ни слова, и на следующий молчала. С трудом и без аппетита пожевала овсянки, побродила по комнате и долго сидела на диване у окна, глядя, как по парку гуляет северный ветер.
Кирилл не знал чем ее развлечь и отвлечь, и чувствовал себя отвратительно. Глядя на худую фигурку в его большой длинной футболке, видя растерянное, несчастное лицо женщины, встречаясь с потерянным, то ли умоляющим, то ли вопрошающим взглядом, у Шерби сжималось сердце от жалости и страха. Страха за девочку, что волею жестокости Паула была вмешана в ужасные, перемоловшие и судьбы и жизни всех попавших под маховик событий, людей. И не было для него больше прошлого, в котором клон куражится и скупает шмотки, тащит любовников в постель и издевается над капитаном, служанками.
А ночью он проснулся от тихого, еле слышного всхлипа и похолодел, сообразив, что Анжина плачет. Клон - плачет!
Он рванул к ней, развернул к себе и, заглядывая в заплаканное лицо, готов был расцеловать припухшие губы, осушить слезы поцелуями.
- Извини, что разбудила, - прошептала она, пытаясь улыбнуться и отвернуться.
- Почему ты плачешь?
Анжина посмотрела в глаза старого, верного друга и тот потерялся. Всего лишь на минуту, но самую прекрасную, самую счастливую за последние месяцы он всерьез поверил, что все еще будет и Анжина… Анжина жива. В желтых глазах женщины был целый мир, в них кралась печаль и гладила ласка, в них была невысказанная, глубокая боль от потерь и всепрощение, в них была милость королевской особы и нежность хрупкой слабой женщины, мужество отважного воина и скорбь брошенной, преданной жены. Одного в них не было - ненависти, даже оттенка ее, будь то злость или обида.
- Ты совсем осунулся, а еще и спать тебе не даю, - улыбнулась грустно Анжина, провела по небритой щеке Шерби, и тот зажмурился, чувствуя, что сейчас расплачется как пацан, прижмется к Анжине, стиснет крепко в объятьях, чтоб никогда и никто больше не смог ее обидеть, причинить хоть толику зла. Отобрать у него.
Иллюзия? Но как желанна и прекрасна!
Мужчина отвернулся, чтоб она не заметила влажного блеска в его глазах, подал сок:
- Попей и спи. Тебе нужно восстанавливать силы.
Анжина кивнула, пряча печальный взгляд:
- Конечно…
И тишина в ночи. Только два сердца бьются в тишине, не вместе и все же вместе, оба брошенные и отвергнутые и все же не одинокие.
`Мы справимся', - подумал Кирилл, глядя на силуэт женской фигурки лежащей на постели.
Утром он отвел ее ванную:
- Сама сможешь помыться? - спросил, видя, что она еще слаба. Анжина вымучила улыбку, присев на край ванны:
- Конечно. А можно… одежду какую-нибудь, а то в твоей футболке…
- Да, вот шкаф, - он отодвинул створку встроенного в стену шкафа, показывая женщине стопку мужских футболок.
- Я о своей одежде.
Кирилл смущенно потер затылок.
- У меня ничего нет? - догадалась она. - Неужели Ричарду жаль для меня даже старых брюк? Моих.
- Извини… Это я не подумал, но как только выберусь в город, обязательно куплю все что нужно. Ты не переживай, у меня есть гало, проживем, - улыбнулся бодро. - Потом устроюсь куда-нибудь. Не пропадем. Ты не будешь ни в чем нуждаться, и все будет хорошо, вот увидишь, - присел перед ней, видя, как ее голова клонится все ниже. - Не расстраивайся, наладится. Главное сейчас, чтобы ты выздоровела.
Анжина смотрела на него и словно видела впервые:
- Господи, тебя-то за что? За то, что помогаешь мне? - ее глаза стали огромными, желтыми. - Как же он мог?
- Ерунда. Не бери в голову.
- Я всегда считала, что зло наказуемо, но оказывается наказуемо и добро.
- Неправда, - пожал ей ладонь, улыбнувшись. - Зло наказывается добром, и ему от этого очень плохо, а добро, как не наказывай оно останется добром, и ему все равно на все зло мира.
Анжина улыбнулась и взъерошила волосы Кирилла.
- Идеалист…Спасибо тебе.
- На здоровье, - поднялся. - Купайся. Я пока завтрак принесу.
Анжина сидела в ванне, смотрела на воду и вдруг, ей показалось, что она не в ванне, а в карьере. Под ней камни, покрытые тиной, над головой парит огромная птица, и кто-то кричит, надрывая горло: Халена!
Она почувствовала слабость и головокружение, легла, прислонившись головой к краю ванны, и посмотрела в зеркальный потолок. И никого не увидела - ни птицы, ни неба, ни крикуна, только странную женщину, слабо напоминающую ей себя. И в тумане зеркала ей привиделся бой, послышался лязг мечей, и боль разлилась по ребрам. Она посмотрела на себя, увидела рубцы. Откуда?
Но вместо ответа поплыли кадры давнего и недавнего прошлого: взятие Бель-Теля, Паул с аккуратной дырочкой во лбу, а потом Танжер, одаривший ее выстрелом в сердце… Ричард…
И замелькали картинки, казалось бы, длинных, безмятежных лет рядом с ним, но как оказались, коротких на деле…
Ричард. Ему она поверила безоговорочно, его любила, боготворила. И не было ему равных в благородстве и бескорыстии.
Синие глаза, мужественный профиль, сильные руки. Галоп коней по песку у кромки моря, тихий счастливый смех влюбленной пары. Его мягкая улыбка и взгляд, что не скрывает любви, сродной с обожанием…
Его нежность, ее смущение и страхи, которые он развеял своей любовью как дым. Его радость, когда родился сын, и тихий гнев, прикрывающий страх за нее, когда она решилась на второго ребенка…
Когда это было и было ли? С ней ли?
- Анжина? - деликатно постучал в дверь Кирилл. - Завтрак стынет.
- Сейчас, - с трудом стряхнула оцепенение от воспоминаний, которые были как будто не из этой жизни, не из ее.
Женщина высушила волосы, надела футболку Кирилла и горько улыбнулась: ну, не смешно ли? В собственном доме, королева не имеет даже своей одежды.
Что же с тобой произошло, Ричард?
Анжина села за стол и хмуро оглядела сервировку: овсяная каша, фрукты, хлеб с маслом, кофе с молоком. Очень интересно.
- Это завтрак? - уточнила.
- Да, - смутился Кирилл, и Анжина заподозрила, что и в питании им отказано. Но этого не может быть, это было бы слишком.
- Тебе хватает? Тебе нужно питаться плотно, ты здоровый мужчина… и овсянка?
- Мне хватает, - угрюмо заметил мужчина, пряча взгляд в тарелке с кашей. Анжина отодвинула свою порцию, чувствуя, как ее одолевает уже не непонимание, а злость. Нет, нужно срочно поговорить с Ричардом и выяснить, с какой радости он превратился в подобие своего брата. Хотя нет, конечно же, это не он, он просто не мог и не смог бы так поступить. Наверняка - Крис. О, этот милый циник и пессимист способен и не на такие действия.
- Почему не кушаешь? Не хочешь? - забеспокоился Кирилл. Она сунула в рот виноградину, задумчиво поглядывая на друга.
- Почему ты это терпишь?
- Что? - спросил сухо и принялся чистить яблоко.
- Отвратительное отношение к себе. Вот это, - ткнула пальцем в сторону тарелки с кашей. - Все что ты заслужил? Это плата за твою верность?
- Это мизерная плата за сохранение себя и своих принципов. А еще за твою жизнь, - разрезал яблоко на дольки и, положив на чистую тарелку, подвинул Анжине. Она принялась жевать плод, задумчиво разглядывая Кирилла.
- Спасибо, но стоит ли она того?
- Смотря с какой стороны смотреть.
- Или кому?
- Или, - кивнул.
- Не жалеешь?
Странный вопрос.
- Нет. А ты бы пожалела?
- Нет, - ответила не задумываясь, чем насторожила мужчину.
- Почему?
- Глупый вопрос. А ты почему не жалеешь?
Кирилл потер затылок:
- Долго объяснять.
- Торопишься? - улыбнулась с горчинкой.
- Оставайся такой как сейчас, - попросил Кирилл любуясь Анжиной. Его Анжиной, той, что он помнил и знал.
- Вряд ли я изменюсь, как и ты. Закостенели уже. Хотя… Ричард тоже не дитя и такие перемены… - и вдруг спросила. - Откуда у тебя шрамы на щеке?
Мужчина удивленно посмотрел на нее:
- Не помнишь? Ты оставила.
- Я? - пришло время изумиться и Анжине. - За что? Когда? Ты ничего не путаешь?
- Нет. Во мнениях разошлись, месяца два назад.
Она пыталась припомнить и поняла, что не сможет, потому что в принципе не смогла бы сделать больно Кириллу:
- Скажи, пожалуйста, у меня что-то с головой или у вас? Я ничего не могу понять, абсолютно.
- Верю. Я тоже давно ничего не понимаю. А с головой действительно может быть плохо. Ричард силы не рассчитывал.
- Ты словно винишь его.
- Я не виню, я обвиняю. Противное зрелище, доложу тебе, когда человек, которого ты уважал, превращается в животное и избивает женщину как… - у него не было слов, он сжал кулак, и разжал. Пододвинул Анжине блюдце с капсулами. - Пей витамины.
Она хмуро посмотрела на них и уставилась на Шерби:
- Я пока не могу найти оправдание поступку Ричарда, но он наверняка есть, поэтому не спеши его винить. Другое дело, что с тобой поступают несправедливо.
- Причем тут я?
- Притом что ты не должен страдать из-за меня. У нас проблемы, у нас с ним, с какой радости они достались и тебе? Ричард за что-то обижен на меня, именно на меня. Я не знаю, за что. Есть масса версий и все пока из разряда бредовых, впрочем, все происходящее иначе и не назавешь. Дурной сон, какой-то!… Я поговорю с королем, все выяснится и встанет на свои места…
- Не вздумай. Говорю же тебе, он не в себе и опять покалечит тебя. Тогда мне придется его… вразумить по-мужски без скидок на статус короля.
- Он думает, что я клон, правильно? Считает, что я убила Герхана, а не Паула, поэтому не в себе. Я скажу ему…
- Ты уже пыталась, что-то сказать…
- Значит, не четко выразилась.
Кирилл сложил руки на столе, отодвинув тарелку с недоеденной кашей, и уставился на женщину: ее речь тревожила его, возбуждая какой-то глубинный страх. Она вела себя как Анжина, но при этом была клоном. Что-то не связывалось. А может, клон задумала очередную хитрость и решила поиграть в благородство и всепрощение, чтобы добиться восстановления прав королевы? Но в ее глазах не было привычного и понятного ему плутовства, томной загадочности и ехидства. Анжина смотрела прямо, не флиртуя, не пряча за поволокой напускной лояльности самые низкие желания. Ее взгляд был чист, а такое не сыграешь.
Кирилл потер затылок: теперь и он готов был задавать вопрос женщины - что происходит?
- Давай остановимся сначала на твоем здоровье. Ты окрепнешь и тогда вернемся к разговору. Я сам постараюсь поговорить с Ричардом. Возможно, он разрешит тебе хотя бы передвигаться по дворцу…
- Я что, под домашним арестом? С чего? Кто мог отдать столь бредовое распоряжение? Не говори, что Ричард - не поверю.
- Это факт, - заверил сухо.
Женщина замерла во все глаза разглядывая капитана. Она не верила, не могдла поверить:
- Я не могу покидать твои покои? Ходить по собственному дому?
- Анжина, ты клон…
- Ты меня в этом убеждаешь или себя? И причем тут клон я или нет? Или клон у вас нечто среднее меж домашним животным и скотиной, которая должна сидеть в загоне, и знать свое место?!
Сколько пыла, сколько негодования и непонимания во взгляде, голосе?
Клон? Негодующий на несправедливость?
Кирилла перекосило на секунду в попытке понять, что та задумала, хитрит ли или он сам на воду дует?
- Анжина, - выставил ладонь, желая пресечь неприятный разговор, который явно волновал ее, а его ставил в неловкое положение. Что проще было бы четко, но тем и грубо аргументировать свое утверждение, и лишить женщину всяческих иллюзий, и возможно ввести тем в шок или вернуть в состояние той отвязной беспринципной куклы. Тогда останется лишь застрелить ее и застрелится самому. Нет, сейчас он готов был причинить боль кому угодно, но не ей, убить даже Ричарда, но не ее.
- У меня рубцы на груди и ребрах. Откуда у клона рубцы? - упрямо вопрошала она.
- Ты сама нанесла себе раны, - ответил нехотя.
- Сама? Ты все больше удивляешь меня ответами. Когда? Зачем? Кто тебе сказал? Ах, да, йрин мне что-то говорила, но это бред! - качнулась к нему не веря.
- Я лично отобрал у тебя нож.
Анжина отпрянула: правда? Она не в себе, а не он, она, а не мир сошел с ума? Кошмар какой-то. Интересно когда-нибудь она сподобится распутать клубок противоречий?
Женщина высыпала в ладонь витамины, проглотила, выпила сок.
В одном Кирилл прав - нужно как можно быстрее выздороветь, набраться сил. Не дело быть ему обузой. Хватит ему неприятностей из-за нее - век ей за то не расплатится, и ничем никогда не отблагодарить.
Ричард брел по берегу моря и смотрел, как прибой разглаживает песок.
Ему до крика, до воя не хватало Анжины. Ему казалось, он потерялся, заблудился где-то меж морем и небом в поисках любимой, и сердце никак не хотело примириться с потерей, и душа противилась горю. Ему, вопреки всем доводам рассудка, всем фактам, мерещилось, что любимая где-то рядом, и вот-вот появиться на берегу, пойдет ему навстречу, возьмет за руки и заглянет в глаза. И спадет кошмар прожитых месяцев, исчезнет горечь ошибок и бед, и разведет свет ее глаз все печали.
Анжина, любимая… вернись… - прошептал в исступлении. Ветер подхватил его мольбу и унес вдаль, и пусть на минуту, но Ричард поверил - к ней, живой, здоровой, счастливой…
Глава 15
Кирилл пребывал в растрепанных чувствах. Он не знал, что думать, как воспринимать поведение клон. День за днем она была неизменно внимательна и тактична по отношению к нему. Ни малейших попыток соблазнить, уязвить, потребовать что-то. Она не высказывала недовольства и, казалось, спокойно воспринимает жизнь фактически узницы лишенной всего и вся. Она даже пыталась приободрить Кирилла! И тщательно скрывала, что делается у нее на душе.
Шерби терялся. Он видел, понимал, что ей плохо, стоило лишь посмотреть в ее глаза, постоянно желтые от печали, а улыбки, что она вымучивала на его неуклюжие шутки, вызывали у Кирилла острое желание придушить кого-нибудь. Стоило ему осторожно заглянуть в комнату, когда Анжина оставалась одна, он видел одно и тоже - маяту. Женщина то задумчиво бродила по комнате кругами, то сидела у окна и что-то чертила на пластике, шевеля губами. По ночам она плакала тихо, еле слышно, боясь разбудить Шерби, но тот спать нормально не мог, раз услышав этот жалобный плач, и подойти, тоже не мог, потому что нечего ему было ей сказать, нечем успокоить.
Неизменное: `спасибо', `пожалуйста', `извини', начали раздражать Кирилла, и ему хотелось, чтобы она накричала на него, взвилась в приступе бешенства - открыла свое истинное лицо, став понятной, привычной и все встало бы на свои места. Кирилл бы больше не мучился в попытке разгадать причину ее кроткого спокойствия, ее странного поведения. Он точно знал, что она клон, но видел Анжину, и это несоответствие нервировало его. Он все чаще стал задуматься, а не могла ли произойти ошибка, не мог ли Паул провернуть одну из своих гадких афер и вновь поменять клона и живую Анжину местами? Но все его иллюзии разбивались о факты: это клон! Кирилл сам лично следил за ней и не пропустил бы момента подмены, к тому же на Лефевре осталась Анжина, и это засвидетельствовал Коста.
И все же спокойствия в душе от этого не прибавлялось, а сомнения усиливались и вызывали раздражение, которое он с удовольствием выплеснул бы на женщину, но, сколько не пытался, духу не хватало. Только посмотрит в ее глаза - весь пыл пропадает и хочется не высказать наболевшее, а обнять и убаюкать.
Анжина таяла. И хоть безропотно съедала овсянку, пила витамины, соки - худела, слабела. Кожа стала прозрачной, глаза огромными. Она то ли сама себя изводила, то ли лихорадка, никак не отпускавшая ее, выматывала.
Шерби смотрел на нее и не знал, куда деется от тревоги. Он понимал, что нужно, что-то делать, но что - понятия не имел, и пришел к выводу, что как ему не страшно оставить ее одну, нужно срочно съездить в город, проконсультироваться с врачами, раз Коста отказывается, и набрать всего, что только можно, загрузив автоплан по самую крышу. Возможно, новые красивые вещи и ее любимые драгоценности приободрят ее, вернут блеск глазам?
Кирилл решился, и даже стерпел повторное унижение, отпрашиваясь в город у Криса. Тот на удивление не возразил и махнул рукой.
Кирилл рванул к себе, быстро переоделся и закружил по гостиной в поисках кредитной карты.
- Ты куда? - спросила Анжина, увидев сборы.
- В город. Я очень быстро, - нашел, наконец, карту. - Ты только, пожалуйста, никуда не уходи, хорошо? Пожалуйста, Анжина, - обнял ее за плечи, заглянул в глаза. - А я тебе куплю… колечко.
Улыбнулся, надеясь, что сейчас она уточнит с чем: изумрудом или брильянтом, и какое колечко. Но она внимательно посмотрела на него и попросила:
- Лучше купи книги. Астрогеографию Блейниса, если получится. Она наиболее полная по планетам галактики.
У Кирилла руки опустились, и улыбка сползла с губ.
- А… кольцо?
- Зачем оно мне?
- Ну, как? - затоптался, потирая затылок в раздумьях. - А Астрогеография зачем?
- Я не могу на ПЭМ читать, - отвернулась. Кирилла озноб пробрал:
- Почему не можешь? - развернул к себе. - С глазами что-то?
- Голова болеть начинает.
Шерби облегченно вздохнул, и тут же нахмурился: у клона болит голова?
- А книги читать сможешь?
- Да.
- Тогда, я возьму из библиотеки.
- У Ричарда нет Блейниса.
Мужчина опешил - откуда она знает, что есть в библиотеке короля? Клон за все время жизни во дворце ни разу не заглядывала туда, "на кладбище бумаги", как выразилась как-то с презрением.
- Что происходит? - прошептал.
- Все хорошо, - заверила, вымучив бодрую улыбку. Как ей она далась? К чему трудиться? Для него, чтобы не волновался? Заботится? Клон?!