- Слушай сюда, абориген хренов, - процедил Кирилл, искренне жалея, что взглядом загрызть нельзя. - Если с головы Халены хоть волос упадет!…
Кнеж ладонь выставил:
- Речь не идет. Сам за то голову срублю любому. О том печаль не держи - сто нянек и сражников за соколицей ходить будут, сто служанок и сто слуг ее приказы исполнять, только слово молвит и в том зарок кладу.
Кирилл чуть успокоился, но злоба все равно разрывала:
- Сука ты, урыть тебя мало. Болеет она, присмотр за ней нужен.
- Хворая? - насторожился - что ж и это на руку. Теперь уяснил, отчего свезло ему и богиня не прочуяла замысла. - Знахарей лучших приглашу - будет здрава. О том разговор отдельный. Теперь о нас пойдет речь - кто ты Богине - друг сердечный, верно я спознал?
- В сердце ее другой друг.
- Но в твоем она. Видел я глаза твои и взгляды что на нее устремлялись. Верно ли, что своей назвать хотел?
- Тебе какая разница? Отпусти ее и меня - миром разойдемся, прощу, хоть и признаюсь, горит у меня, так порвать тебя и свору твою хочется. Но миром отпустишь - уйдем, а нет… Мало людей сегодня потерял? Обещаю - всех потеряешь. Я вас вырезать буду, как опухоль, давить, как насекомых. От города твоего камня на камне не оставлю.
Богутар внимательно выслушал его и поверил сразу - может.
В камеру слуга протиснулся бочком, кувшин вина поставил кубки и корзину с яствами: гусь запеченный, пироги, яблоки. И пятясь испарился, дверь прикрыл.
Богутар разлил вино, кубок мужчине подал, тот взял еще надеясь миром дело решить - ждал, что кнеж скажет.
- Великим господарям кнежи вино наливают, остальным слуги льют. К тому я это, что уважение тебе выказываю, честь великую оказываю. Второй раз. Собачится с тобой не хочу, ворогом ты мне не нужен, а и я тебе. И ладно было бы миром все решить.
Кирилл руки поднял, выказывая кандалы:
- Вот что мешает.
- Это не надолго. Грозен да буен ты, оттого и кован. От греха.
- Что тебе надо от нас?
- От тебя ничего, от соколицы сам возьму, да взял уже, - улыбнулся, спокойный, расслабленный. Кирилл в его речи паршивый подтекст почувствовал. Откинул кубок, только вино в разные стороны брызнуло, качнулся к мужчине:
- Слушай ты, урод, с тобой смотрю по-человечьи никак. Тогда слушай - пальцем ее тронешь, конец тебе.
- Зря серчаешь. По чести все. Сейчас пир готовят, свадьба будет. Дары мирянам отправлю в благодарность за суженную.
У Кирилла зрачки расширились - понял, что тот задумал. Рванул с рыком, да железо только натянул, кожу сорвал на руках и ногах.
- Твааарь!!!
Богутар с сожалением головой покачал:
- Зря яришься побратим…
- Я тебя на части порежу, запомни! Всех вырежу!!
- А смысл? Халена дар мой приняла. Сама меня одарила, - выставил монетку у кинжала. - На том сговорились прилюдно.
- О чем, идиот?!!
- О том, что согласна быть моей. Я мешкать и не стал, верно, и ты бы не мешкал. Только мне свезло, а тебе нет.
- Слушай меня сюда, тупой ублюдок!…
- Я законный сын, - парировал тот спокойно, но скулы от оскорбления побелели.
- Ни хрена! Ты сын козла и косиножки! Все что ты говоришь - ложь! Халена не рабыня тебе и не девка, чтобы ты ей как хотел крутил! Я тебе не только тело, я тебе душу выжгу, ублюдок! И не только я! Спроси кого хочешь, что прошлым годом с росками случилось?!
- На гнев Богов намекаешь? А ежели сегодня же понесет от меня Богиня? Оставишь ее с дитем одну?
Кирилл задохнулся от ярости.
- Она замужем, сволочь!! Только посмей ее тронуть!!
- Ты криком не бери, я с тобой миром говорю, - поморщился. - Эльфар глуп был, не смекнул, а после ушла Халена. От меня не уйдет - дитем окручу, куда денется. А и ты в ум возьми - я обид не чиню, честь по чести творю. Обет даю - будет бережена, холена, лелеяна. В сечу не вступит, у оконца сидеть станет, лалами играться, на пуховых перинах греться, заморские сладости вкушать. Не надобны свары мне. По сердцу мне посестра твоя пришлась и за то что не отказала - дань высокую плачу не меряясь.
- Я понял, - закивал Шерби. - Ты ненормальный.
- Как это?
- С головой проблемы!!! Мать башкой в кирпич родила!!!
Богутар насилу стерпел оскорбление. Побелел скулами, встал:
- Чую не идет сегодня у нас разговор. Быть по-твоему, позже речи поведем. Отдыхай гость залетный да за здравие жениха и невесты вино пей да пищу вкушай…
Кирилл с силой пнул кувшин и корзину - на пол все полетело.
Кнеж глянул на него тяжело, словно запоминал и вышел.
- Не смей ее трогать!!! - полетело в спину.
Дверь схлопала и Кирилл взвыл в потолок. Голову огладил, успокоиться пытаясь, а в душе ад царит. Оттер лицо, зубами скрипнул, соображая лихорадочно, что делать. Поднялся цепями звеня, крепление в стене начал изучать - крепко крюк вбит. Сволочи!!… Ничего! Черепок от разбитого кувшина подобрал, крошить раствор у крепления стал, царапать, стирать, крюк расшатывать.
Кнеж полон гнева в покои влетел и в спальню ввалился. Только там и успокоился - добро все приготовили, шелком и атласом устлали, всю заморскую ткань из сундуков повытащив. Хмель по углам и снопы как положено, все угадали - добре.
Внизу уже столы перед теремом накрывали, плясовые играли.
Богутар женщину с постели поднял, в уготованную молодым спальню отнес, уложил и по лицу огладил - хороша, спасу нет. Куртку с нее снял, а вот с обувкой худо - не дается. Долго промаялся, соображая в чем заковыка, но справился, наконец.
Брюки тоже не сразу поддались - заковыристо стянуты. Но стянул и замер - в жар кинуло - до чего ж ладная! "Стынь вытачивала" - вспомнил побасенку, еще Эльфаром со смешком молвленную. И сомнений нет - лоно кружевами укрыто, точь в точь Стынью на железу зимой вязанные. Тонюсенько и задеть страшно. Огладил выпуклый рисунок трусиков, любуясь и дивясь, потянул вниз - пошло, а под ним гладенько, так губами коснуться и тянет. Его и страх и желание брало. Снял вязь Стыни, майку стянул, прижимая к себе безвольное тело и, зажмурился - кожа-то гладь. А грудь-то!
Застонал, счастью своему не веря. Уложил суженную под одеяло и сам разделся, лег рядом, а коснуться боится. Не сдержится ведь. И не выдержал, к себе притянул, голову на плечо положил. Обнял и лежит - сердце колотится от желания и волнения то ли в макушке, то ли в пятках.
Немного и народ ввалился, песельницы с улыбками постель и молодых лепестками осыпали, дивный запах разнотравья даря. Староста городской с поклоном кубок вина горячего молодому поднес. Богутар выпил и перевернул чашей вниз, как положено.
Желать начали, дары с поклонами к постели подносить, складывать. Начальник стражи, староста, да стольник с советником у изголовья постели встали, следили зорко за входящими.
Конца края им не было, цветами полевыми только полспальни завалили. А у Богутара одно на уме - ушли бы быстрее. Зубы от желания сводит, голова кругом от запаха волос Халены, от кожи ее нежной под пальцами, от дыхания в его нагую грудь, от жара, что от его ли, ее груди идет. И как подумать - Богиня нагая с ним, его суженная - ум за разум от счастья заходит.
"Все для тебя сделаю, на руках носить стану", - шептал ей мысленно и прижимался нет-нет ко лбу губами жаркими, сухими от снедающего желания.
- Ну, все, все! - вытолкал последних данников Кудеяр, двери закрыл и стражу приставил. Во дворе пир вовсю шел, а в спальне тихо стало, только слышно, как ровно дышит чудо в его объятьях. Стемнело уже, Селена в окошко заглянула полным ликом, а Богутар все в дыхание богини вслушивается, жар сердца унимая, млеет от запаха волос. Перевернул ее на спину нежно, лицо ладонями еле касаясь огладил:
- Жена ты мне теперь, - прошептал вглядываясь и казался лик ее ему прекрасным настолько, что не может быть ни у одной смертной. Одеяло вниз убрал все тело оголяя - облило его лунным светом и словно изнутри кожа засветилась. Может, чудилось ему, может вправду, только сердце замерло от дивной картины и трепет обуял, благоговение и нежность до глубины души.
- Лапушка нежная, дышать на тебя никому не дам, - навис над ней, чуть касаясь, волосы с чела убирая, а те пух и шелк - золото и пепел серебряный. Губы лалы, брови в разлет - не наглядеться. И вдуматься - его!
Пальцами от щеки вниз повел, по шее лебединой, глядя как рудица пульсирует, холмика груди коснулся и ладонью накрыл, заставляя поверить, что его она. Истинно - ни с одной смертной Богине не сравниться. Кто баить вздумает - девка она простая - не един не поверит. И в том хоть Стыни вязь как бережа пресветлому лону ее, ему пред всеми порука. И дивный стан и запах этот от волос неслыханный, пьянящий.
И птица рядом с ней не пролетит - не даст.
И отец родной косо не глянет - убьет за то.
И самый высокий, слово ей поперек не молвит - последним оно будет.
Живота ласково пальцами коснулся и не сдержался, поцеловал, припал губами к нежной коже, и застонал - так хорошо, что кругом голова. Уж девок сколько было, но трепета такого и сладости и в первый раз не ведал, а тут!… Щекой потерся о живот, губами чуть касаясь вниз устремился, даже пальчики на ногах расцеловал и подивился, восхитился - а ноготки - то блестят, мерцают в полумраке! Точеные ножки - любоваться на них и любоваться.
Его Богиня! Его жена!
- На руках носить стану, лапушка. Детей народишь, богов.
Его сыны - Богами будут почитаться, - вдуматься и ум за разум от восторга и гордости заходит. Век за веком род Полешей славен был, а теперь и вовсе прославится и не будет равных ему.
В губы поцеловал соколицу, а губы мед, томно от их вкуса в груди, дрожь берет, до того дивно. Так бы целовал и целовал.
Анжине снился Ричард, они обнимались и целовались и, она задыхалась от счастья: "любимый", - пело сердце…
Утром пришли, как положено, молодых проведать.
Богутар спал, обняв жену со спины и голову ее себе на руку положив. Сладко спал, чудо, как хорошо было. Шорох услышал и глаза открыл, насторожившись - Наймар поклонился, впуская повитуху и знахарку с дарами. Аона поклон положила, браслеты витые на запястья молодой вздела:
- Чтобы затяжелела кнеженка в ночь эту и сына тебе принесла, пресветлый кнеж, - зашептала с улыбкой. - Сынов тебе крепких, а и дочь в мать, ладную.
Богутар улыбнулся, уткнувшись носом в макушку Халены: славно-то как!
Знахарка в поклоне согнувшись, кольцо преподнесла, на пальчик спящей кнеженки надела:
- На мир да лад, долгие лета вам вместе нам на радость.
- Далеко не уходи, - предупредил ее мужчина.
- Тута я, тута, муж славный, - заверила с поклонами и пятиться.
Кормилица Богутара с поклоном перед спящей кнеженкой ленту бисером шитую положила - знак замужней женщины, а ему ленту мужа подали - теперь не с одной бусиной ходить будет, не один он.
В спальню слуги и гости заглядывали - все ли ладно. Наймар двери открыл - любуйтесь - все, как положено - спят молодые вместе, веселы - сладились. Полюбовно все.
Только вышли и, дверь прикрыл Наймар, Богутар женщину в плечо поцеловал, припал губами к нежной коже, вздыхая от счастья: Богиня моя!
Анжина улыбнулась, уверенная, что это Ричард. Повернулась к нему и глаза распахнула, не понимая, что это - сон, явь? На нее смотрел и улыбался кнеж полешанский. Взгляд томный, так и лучится. А торс голый, рубец виден на груди гладкой да литой, волосы по плечам широким рассыпаны. Постель!
Анжина села, как подкинуло, в голове зашумело от догадки, сердце как птица в клетке забилось.
Богутар ласково коснулся ее спины, припал губами к шраму на лопатке и… получил по губам. Откинуло его, кровь брызнула на полотно.
"Ну, вот и руда брачная", - улыбнулся. Не объяснишь люду, что Богини иные, а тут все как должно.
Анжина с постели соскочила, одежду свою увидев на лавке у окна, одеваться начала дрожа от негодования и стыда: это что же приключилось? Что было? Как она в постели этого мужчины оказалась?
- Куда ж ты, лапушка? - пропел, поднимаясь. Нагой!
- Как я здесь оказалась?! И прикройся! - рявкнула, кинув в него, что под руку попалось. Богутар светился улыбаясь, ничуть наготы не стеснялся:
- Сладились мы, лапушка, оженились. До утра свадьба гуляла. Даров вон нанесли, кивнул на заставленную корзинами, вещами, цветами стену.
Анжину в жар и холод кинуло, кровь в висках застучала:
- Убью! - опалила зеленью глаз. Богутар притих, увидев, как меняются ее глаза, захолонуло в груди:
- А если ты понесла уже? - спросил тихо.
Ей плохо стало. К окну отвернулась - колотит всю. Лицо потерла: бред, какой, бред! По створкам окна дала - распахнулись, воздух прохладный в комнату ринулся, голову остужая:
- Где Кирилл?!
- Побратим твой? - глянул на нее искоса, порты натянул, рубаху.
- Да!! - рыкнула в окно, поворачиваться не желая - лишний раз нагого мужчину видеть. Ладный, черт, ничего не скажешь, хорош и телом и лицом, но сволочь редкая! Как он ее сюда заманил? Где они вообще? В окно оглядела - городище из камня, мостовая широкая, столы на ней убирают, а по всему периметру лепестки накиданы, цветы - видно, пировали, правду Богутар сказал. Только б повод другим был!
- Я мужняя, идиот!
- Правда, твоя, - подошел к ней, но коснуться не посмел. - Муж я теперь тебе и перед людьми и перед Богами.
Анжина зубами скрипнула, кулаком по подоконнику грохнула в сердцах.
Мужчина плеча ее коснулся, сжал легонько:
- Что уж теперь? Ты лапушка не бейся, добрым мужем тебе буду, что не пожелаешь исполню…
И отлетел. Не сдержалась Анжина, ударила с разворота под ребра. Богутара на дары свадебные откинуло, но устоял, чуть цветы примял и только. Головой качнул, на женщину глядя: думал, что поутру нелегко придется, так что не подивила. Но ничего, посерчает и уляжется.
Улыбнулся ей ласково:
- Не ярись, люба ты мне. Горя знать не станешь. Кнеженка ты и жена мне - любого спроси. Что ж теперь колобродить? Слажено, как положено.
- Ты дурак?!
И кулаки сжала, внутреннюю дрожь унимая: ладно, тихо, потом попсихует.
- Кирилл где? - прошипела.
- Гулял всю ночь с родом, за здравие молодых пил, за деток наших. Подустал видно, уснул где-нибудь. Ты не тревожься за него, лапушка, приказ я отдал присмотреть за побратимом твоим - ладно с ним все.
А голос - ну мед! И взгляд…
- Если ты меня тронул…
- Как же молодую не тронуть? Осмеет люд-то.
У Анжины даже живот скрутило от такой вести, осела на лавку, пополам сложившись.
- Меч отдай, - просипела. Сейчас найдет Кирилла, "спасибо" скажет, что жениха ей местного нашел. И пусть дальше гуляет!… Выходит она Ричарду изменила?…
А хотела чтобы они порознь побыли и в себя пришли, надеялась успокоится все, забудется, время раны залечит. Выживет, может тогда снова вместе будут… А какой сейчас вместе-то?
- Что же ты наделал, придурок?
Злость на Богутара брала, но как на ребенка, что не понимал, что натворил. А вдуматься - убить его мало!
- Ты меня опоил? - вспомнила, как в каюту на лодью пришла.
- Да Бог с тобой, лапушка, сама ты от хмеля заснула, - а голос ровен, ласков, но это "лапушка"!…
- Меч!! - просипела, зубами скрипнув.
- Ты не уходить ли собралась? - понял и чуть побледнел. Страх взял, что он без нее останется.
- Именно! Ты эту кашу заварил, тебе расхлебывать. Идиот, одно слово! Убить тебя мало, придурка!
- Куда ж ты пойдешь, мужняя?
- Да не твоя!
- Моя, все городище свидетели. Али позора не маешь? К чему стыд тебе? Ведь колоть станут, никто более не возьмет.
- Здорово!! - вскочила, на него пошла, зеленью глаз сверкая. - Ты спасибо скажи, что придурок конченный, что не понимаешь, что натворил. Да тебе голову снять за содеянное мало! Богиню в жены взял, да?! А я не Богиня, прикинь!! Я женщина, которую ты, урод, уж не знаю какой хитростью, в постель к себе затащил! А это насилие называется!!!
- Какой, голубка? По чести все. Оженились, сладились. Я дев сроду силой не брал. Зря сквернишь и обиду чинишь. Кобылицу ты у меня приняла? Приняла. И в том моей быть согласилась, а еще вот, - выставил монетку у ножен кинжала на груди, - заклад в ответ дала, слово свое скрепила. Сама на лодью взошла. Какой силой? Все кто в спальню приходил - подтвердят - улыбалась ты, сонная, со мной была - полгородища зрело. А и повитуха браслеты лаловы на руки тебе лично ложила, абы в родах легко разрешилась, первенца желала. Сына.
Анжину затошнило от его речей, а он одно хотел - чтобы поняла, нет у нее дороги назад, позор ведь!
- Уйди, - выдохнула, гоня с дороги.
- Не могу, - уперся. И правда не мог. Боги позора не мают? Не знал, худо. Но ему - то как теперь без нее? - Познал я тебя, может тяжелая ты уже. Мое дите - куда его от отца? А сама как? Лихо наматывать, позор маить? К чему, лапушка, ведь по наряду все, чином…
- Уйди!!! - закричала - сил нет его слушать. - Спасибо скажи, что я тебя не убила!
- Люб значит, - улыбнулся, чуть исподлобья на нее глядя. - А и ты мне люба, что тут. Жизнь за тебя отдам, лапушка.
О Боже!! - взвыла Анжина.
- Уйди, говорю, идиот!!
Кулак мимо скулы свистнул - успел Богутар отклониться.
- Понял, - заверил. - Слово молвить дашь? Куда ты сейчас? А и побратима не сыщешь, мало ли где с воинами бавится али отсыпается? Давай за стол с тобой сядем, поутричаем, ладком и миром поговорим. Я слуг крикну - они побратима твоего найдут, приведут.
- Не о чем нам с тобой говорить, - отрезала - устала от него, жуть, но больше ситуация ее из себя вывела и обессилила. Выходило, что нет ей дороги к Ричарду. Перечеркнуто последнее. Была трещина, она ее залечить хотела, а в итоге пропасть образовалась. И из-за чего, кого?! Отсталого человечка, у которого голову от страсти и жажды власти снесло!
Чего только в жизни не было, но такого!
Люба она ему! Тьфу!
- Тебе подружек не хватало?! - рявкнула на него, а в душе смуть такая, впору плакать.
- Одна ты у меня и век верен буду. Зарок на том кладу - на других и не гляну, - кинжал вытащил и по ладони себе полоснул, и серьезен как в святилище.
Анжина чуть не взвыла: зоопарк какой-то!
- Кирилла зови!
- Поутричаешь со мной? - взгляд пытлив, радость в нем. И ведь ничего не понял придурок - "по чести" у него все, и верит, что плохого не сделал. Вот как с ним говорить?! А никак! К черту его!
- Кирилла, говорю, зови! - процедила. - И меч мой отдай!
Богутар улыбнулся примиряющее, вышел. Дверь закрыл и жестом к себе стражника:
- Хольгу сюда, быстро, - процедил, что лицо, что взгляд - жесткими стали.
Та минута и прискакала, склонилась, поглядывая на кнежа. Он ей плечо сжал, зашептал в ухо:
- Ведомо мне, опаивать умеешь, дурманом окутывать. Сейчас сделай, осыплю милостью.
- Богиня, жена твоя, присветлейший гневается? - спросила шепотком и улыбнулась хитро. - Сделаю, кнеж сердешный, не печалься, будет она тебе послушна, оставит гнев. Смирим.
И руку его тяпнув, поцеловала, засеменила бегом прочь.
- Утричать несите! - крикнул и в спальню вернулся. Встал у дверей на жену поглядывая, а та спиной к нему у окна стояла, лицо потирала да головой мотала. Крутило Анжину. Понять не могла, как Кирилл такое допустил, как она, дура, купилась?