- Они живут в нашей памяти, - тихо сказал подошедший Крис. Ричард тяжело посмотрел на него. Вложил меч в руки любимой, накрыв их своей ладонью, хотел поцеловать, но не смог - зажмурился от острого желания лечь рядом и умереть, обнимая Анжину, умереть прямо здесь, сейчас. Король отвернулся и зашагал вниз, в темноту и холод осенней ночи.
Боль, от края и до края, и беспросветный мрак в котором вязнут мысли, а любые чувства становятся острыми.
Ричарду хотелось кричать, выть, кататься по земле, разнести эту планету и всю вселенную на куски, и умереть в пламени своей ярости и горя. Но он держался, сцепив зубы, сжав кулаки, молча таранил взглядом сосну, что выросла на его пути, будто она была главной причиной всех бед. А потом рухнул на землю и застонал, впечатав пальцы в хвою, начал раскапывать дерн, не соображая, что делает. Он бы раскопал могилу себе и лег бы, но сначала он должен положить в нее Паула. Положить живущим, и закопать - живым.
Нет, это просто. Слишком просто…
Глава 10
В лагере Ричард появился на рассвете. Эта ночь изменила его настолько, что друзья не сразу поняли король или его призрак явился в палаточный городок. Лицо каменное, серое, взгляд такой, что железо им резать можно, а походка, будто пил король всю ночь, причем, не закусывая.
- Рич, ты как? - шагнул к нему обеспокоенный Крис.
Тот остановился у палатки, с минуту разглядывал лицо друга и процедил:
- Найди росков и лютичей, передай - завтра, на рассвете, я буду их ждать, - и шагнул в палатку.
- Здрасте! - пожал плечами Пит. - Это еще зачем?
- Догадайся, - буркнул Кирилл и направился в городище, князя об Анжине расспрашивать - себе душу бередить. Крис посмотрел ему в след и кивнув Питу:
- Приказ слышал? Работай, - и поспешил догнать Шерби: прав он, надо бы с аборигенами потолковать.
Князь на лавке у терема сидел, лицом смурной, да и взглядом неласков. Вокруг никого, тишина, только парень худощавый с рубцом через всю щеку, у изгороди стоит, колышек подпирает да глаза о гостей мозолит.
- Я его вчера видел, - заметил тихо Крис. Кирилл мельком взглянул и головой мотнул:
- Я его не помню… Здравствуйте, князь Мирослав, - кивнул, усаживаясь рядом. С другой стороны Крис сел и давай на парня коситься да на мужа именитого. А тот на Кирилла уставился.
- С чем пожаловал, уж не ведаю, как тебя родители нарекли.
- Кирилл. Это мой друг Крис, - кивнул на графа. - А пожаловали мы… - и вздохнул, не зная с чего начать, потер затылок: тяжко - слова в горле застревают.
- О Халене спытать, - понял князь. - Ваше право. Баруздить я не горазд, посему одно скажу - славная дщерь у Солнцеворота, равной нету. Дюже она нам помогла, выучила. Заковыристо дралась, да справно, что мечом что руками, самым бывалым воинам подстать.
- Мечем? - уточнил Крис, не поверив.
- Мечом. Гром его нарекла…. Вспоминала суженного, печалилась.
- Как она здесь появилась?
- Под сосной-родительницей нашли, - вздохнул тяжко. - Вота, - раскрыл огромные ладони. - Иверень из выи вынули.
Крис и Кирилл взяли по одному устройству, повертели в руках.
- Дистанционники: рвануло бы, не только бы ее - терем разнесло, - хмуро бросил Крис.
Мирослав озадачился: чего такое сказанул?
- Дальше, что князь Мирослав? - вновь спросил Кирилл, зажав обезвреженную плату в ладони: повезло, что при извлечении не бабахнуло. Чудо просто, что нужный зубчик повредили. Соседний бы задели и все - салют.
- Жила. Вровень с дружниками бавилась да ратилась, а как степняки пошли на Вехи, вровень с нами встала, посестрою - гриднем.
И снова молчит.
Кирилл зажмурился, потер затылок: тяжко-то как. Заснуть бы и проснуться полгода назад, в тот день, когда на Энту прилетела королева, и никуда ее не пускать, силком удержать…
- И что степняки?
- Ничего.
- Бились?
- Ратились, было. Поляничей пожгли нещадно, Халену жаль обуяла да и меня старого, князя их приветить… Он роскам апосля и снаветничал. Всех под корень вырубили. И сотни славных мужей не набралось, а до последнего стояли, держались, чтоб зла большего не сотворили. Князья-то Малику поверили, без ума после сечи вповалку спали, да люд простой. Славль в аккурат их приветил… Не почести вышло, а Солнцеяровна-то упреждала…
- А вы где были?
- Посекли меня шибко. Здеся отлеживался. А их там… двое и осталось: она да побратим ее Миролюб. Она Малика-то убила. Сподобилась изверга Моране отдать за братовьев… А ее посеченную в полон. Роски. Миролюба с плота спихнула, чтоб он об изуверстве упредил. Тот еле жив возвернулся в Славль, князей застал - все обсказал. Потом сюда. Вышли тот час… А ее роски лютичам отдали, сменяли яки шкурку беличью… Мы за Белынь-то вышли, а там она, на песке. Лежит, очи в небо… а в руке меч зажат… До последнего стояла. Пожечь хотели, по закону, кострище собрали…а рука не поднимается подпалить. Лежит ведь - живая… Морана уж канула, а она спит, едино слово. И блазиться - очи откроет, встанет, улыбнется, меч в ножны вернет и сядет за стол вечерять али утричать… Морок…Святилище порешили сладить, дабы все миряне сколько б веку нам не отпустили о Халене-воительнице крепко помнили… А и так не запамятовать. Слава-то о славной деве почитай все украины облетела, за Вышату ушла…
Крис встал, покрутился, не в силах слушать князя. Накричать хотелось, за грудки схватить да вон в бочку по самые плечи… Да только он причем, если сколько жила Анжина, столько за правду свою, пропади она трижды пропадом, боролась. Ну, кой ей бабе глупой в сечи лезть, мечом махать?! Королева! Что она хотела, чего добивалась?! Справедливости?! Вот она - смерть и бревна погребального костра, а еще память аборигенов и муж-призрак, что и говорить-то нормально теперь не может, и смотрит что филин днем - глаза открыты, а ни черта не видят! И дети сиротами остались. Свои, не чужие!
- Воительница, - выплюнул с презрением и сморщился, всхлипнув, глаза ладонью прикрыл. - Паул, сука! Найду, - кулак сжал, не зная, какую б пытку придумать, чтоб смерть в радость Паулу показалась.
Кирилл зубы сжал, покосившись на него, да затылок потер, голову почти до колен склонив, чтоб блеска в глазах больного да злого не приметили.
- С кем бы еще поговорить?
- Миролюб, побратим ее - вона стоит, - кивнул князь на парня у плетня. - Аще Ханга, ведунья. Закамурила она мне, дескать, Морану Халена обошла, да ненадолго. Мол, баяла она ей как обережеться да глупая не слухом рожена и в лапах у Мораны таперича, и как оно повернется - Грому ведомо. А какой неслухом, коль по чести жила, какой обошла, ежели смерть лютую приняла…
Кирилл задумался: что за ведунья, и что она знает? Причем тут Гром?
Покосился на парня и понял, что не хочет с ним разговаривать - сил нет, сердце итак сбивчивым рассказом князя изранено, словно гвоздей в него натыкали. А как представит Анжину, против которой какие-то лютичи- дикари, идут, убивают, а в это время Кирилл клон сторожит, по кабакам да мегасам ее сопровождает, так вообще, хоть вой от ярости и безысходности.
Крис просто развернулся и потопал к разбитому у подножья холма палаточному городку. Кирилл посмотрел ему в спину, прекрасно понимая, отчего сбегает граф, и спросил глухо у князя.
- Хангу как найти?
- Вверх и по праву руку изба, на отшибе.
- Спасибо, - поблагодарил вставая.
И поплелся в указанном направлении. Прошел мимо парня, взглядом перекинулся и понял - правильно разговаривать с ним не хотел - глаза-то у того дикие и больные - не в себе видать, мирянин. Точно, не в себе - за Кириллом пошел. Шерби повернулся, уставился на него:
- Что надо?
Молчит, смотрит и не уходит. Кирилл дальше поплелся. Так и дошел до указанной избы с сопровождением. А у избы на лавке старушка сидит, на клюку руки сложив. Смотрит в упор на гостя синими глазами и молчит. Шерби неуютно под ее взглядом стало, затоптался не зная, то ли рядом сесть да поздороваться, то ли дальше идти, дать круг да в лагерь вернуться.
Старуха головой еле заметно кивнула в сторону свободного места на лавке - пригласила. Делать нечего, подошел, поздоровался, сел. Минута, пять - тишина. Сидят на Миролюба глядят, а тот у соседней избы стоит и тоже на них смотрят.
`Ничего, душевно беседуем', - мысленно усмехнулся Кирилл.
- Не скалься, - проскрипела неожиданно Ханга. - Мерекаешь дурни одни вокруг?
- Нет, - серьезно посмотрел ей в глаза. - И в мыслях не было.
Старушка вздохнула:
- Ох, паря и тебе она люба. Знать беда твоя впереди.
`Что к чему'? - затылок погладил озадаченно.
- Гром-то что?
Мужчина отвернулся: глупый вопрос. Что - что? Как чувствует себя? А как себя почувствует человек, у которого сердце и душу вынули да на погребальный костер возложили?
Что делать думает? Так на лице написано - за Анжиной следом. Не сам, конечно, а через лютичей. Устроит вендетту, всех положит и сам с чистой совестью ляжет, завещав друзьям Паула найти, да детей воспитать.
- Нет. Морана его не возьмет, - бросила ведунья. Мужчина нахмурился:
- Вы мысли читать умеете?
- Не у всех, у тех, кто сердцем чист. У нее зрила. У тебя тож. Все думки без закомуры - длань дитячья.
- Я вижу вам многое известно, скажите, Анжина… Халена… - жива? - хотел спросить: лежит-то ведь, как живая. Но осекся, понимая - странный вопрос.
- Ты себя слухай молодец, все оно внутрях ужо сговорено. За любую свою бойся да бережь шибко. Твоей будет, коль не замешкаешь. Хоть и ненадолго. Она ж голубка жизнью своей смерть суженного выкупила. Таперича вместе им не бывать. Я дура старая сподобилась, брякнула…
`Значит, Ричард жить будет', - сделал вывод Кирилл.
- Лютовать он будет, себя не чуя, а тебе да ей в ответе быть.
- Как это, бабушка? Анжина, она же… - и слов нет. Как скажешь - мертва? Язык отсохнет.
- Померла? А кто сказал, что померла? Разве ж Боги умирают?
- Она человек.
- Иной человек, превыше Богов встать сподобится, да не каждный удержится. Иным блазнится тепло местечко, а не дается. А иным и не надобно, а для него рожены.
`Ох, и витиевата бабулька', - вздохнул Шерби.
- А ты меня шибче слухай, ежели б не она, что род наш бережила, ежели б не ты пришел, а Стынь - слова б не молвила. Хлебнешь ты аще лиха, ежели полезешь - с Мораной-то шутки плохи. А и выбор небогат: тебе токмо и дадено дело-то поправить.
- Какое дело, как? - нахмурился, ничего не понимая.
- А по чести живи как жил. Светел ты да чист, вота свет к свету-то и притянется, да хмарь наведенную разведет. Морок сымет. А коль черной злобе уступишь, Морана-то через то, душу твою и вынет.
- Простите, бабушка, не понимаю я, о чем вы.
- А не время, вота и не мерекаешь. Погодь чуток, оно и откроется. Завтрева в путь тронетесь, так Халену не берите - не ваша она.
Кирилл вздохнул: поговорили…
- Я про Анжи… Халену спросить хотел: как она погибла?
- Боги забрали.
Ясно. Новость.
- Дома она, в небесном тереме Грома поджидает.
- Угу. Но они не встретятся.
- Отчего ж? Дай срок.
Мужчина потер затылок: голова заболела загадки разгадывать, да клубок из мыслей, что бабулька накрутила, разматывать. Извилина за извилину уже заходит.
- Спасибо, - поднялся. - Пойду.
- Иди. Свидимся аще, - усмехнулась беззубо.
Это вряд ли, - покосился на нее, но промолчал.
Кирилл шел в лагерь, поглядывая по сторонам - тишина, безлюдно, такое чувство, что вымерло городище… ели б не парень за спиной, картину не портил.
- Ну, что ты ходишь за мной? - развернулся к нему.
Молчит, смотрит, а в глазах и испуг и решимость - дикарь-дикарем. Шерби пугнуть его решил, пошел на него, но тот даже шага в сторону не сделал.
- Ты побратимом был, да? - остановился перед ним. - А что ж ты побратим сестру свою бросил?
- Своих упредить должон был, - голос глухой, зябкий.
- А-а, упредил? - разозлился мужчина. - Ты-то жив бугай, а она?!
- А ты меня не позорь, не за что! - расправил плечи, исподлобья в глаза Кирилла уставился. - Она б не хаяла.
- Она? - отвернулся, злость теряя, посмотрел с тоской в сторону холма, где тело Анжины лежало. - Она - нет, - согласился. - Ей всегда было легче самой погибнуть, чем близкого потерять.
И пошел, а парень опять за ним:
- Не забирай ее! Не по чести то!
Кирилл остановился:
- Ты в своем уме? Как не забирать?
- Не отдам! - кулаки сжал, того и гляди, на мужчину кинется, не убоявшись, что Бог. Шерби внимательно посмотрел на него и понял:
- Любил.
- Люблю!
Кирилл задумался: вот как? Не любил, а - люблю. Словно нет смерти и быть не может. А ведь прав, нет ее, потому что любовь есть. Она сохранит Анжину живой в душе и сердце, так и обойдет любимая Морану…
Кирилл положил ладонь на плечо парня, сжал, сопереживая и благодаря за то, что он ему открыл. Не велика истина, а сам не догадался.
- Обещать не могу. С Громом говорить надо. И извини - ни в чем ты не виноват. Тошно мне, вот и кидаюсь.
Парень кивнул, с пониманием глядя на Кирилла, и понял тот - не дикарь Миролюб, это он от горя одичал, в человеке человека не видит.
- На лютичей пойдете, меня возьмите, - попросил парень.
- Я б взял, да вопрос - возьмут ли меня, - поморщился. - Гром смерти ищет и другим ее не уступит.
- Его смерти здесь нет.
- Хорошо, - посмотрел внимательно на него. Подумал и достал из кармана телефон. - Возьми, - протянул. - На память. Анжина видно любила, раз за вас умереть готова была… Ее друзья - мои друзья.
Парень растерянно повертел маленькую плоскую штуку с какими-то знаками и разноцветными кругляшками, не понимая, что это, зачем.
- Нажмешь красную кнопку, - показал Кирилл. - Это связь со мной. Сможем поговорить. Если, что понадобится и вообще… Не стесняйся. Нажмешь кнопку, поговорим.
- Как поговорим? - парень даже побледнел от страха.
- Как сейчас.
Хлопнул по плечу и пошел к своим. И услышал в спину тихое, но твердое:
- Я ее все едино, не отдам.
Эх, парень, - вздохнул Кирилл, сморщившись, зубы до хруста сжал, слезы сдерживая. В небо посмотрел: я бы тоже не отдал, никому не отдал… да кто б меня спрашивал?
Друзья вместе с королем сидели на склоне холма спиной к мертвой королеве. Ричард судя по лицу не понимал где он и кто - смотрел в одну точку голову свесив. Пит травинки жевал с видом голодного аллигатора, а Крис нервно вокруг них расхаживал, землю попинывал, шипел:
- Дикари, что с них возьмешь!
- Они не дикари, - влез Шерби, останавливаясь рядом с Питом. - Они уважали и любили ее не меньше нас, хоть и знали всего ничего. Ты посмотри на городище, Крис, загляни в лицо каждому мирянину - скорбь в их лицах. У всех. Они как по родной скорбят. А разве дикари могут чувствовать боль от потери?
- Много ты понимаешь! Они оставили ее, они…
- У них война шла, Крис. Знаешь, что это такое? Напомнить?
Граф зубами скрипнул и отвернулся. Кирилл же сел рядом с Питом и посмотрел вдаль на небо, лес, крыши изб.
- Она здесь счастлива была, - тихо сказал Пит. - Уверен.
- Да, - согласился Шерби. - Люди здесь хорошие, с честью и совестью. Анжина таких всегда привечала.
- У нее лицо безмятежное… Значит ни о чем не жалела, - еле слышно сказал Ричард.
- Воины гибнут. Она всегда была воином.
- Кто ее просил?! - взвился Крис. - Она могла тихо, мирно жить как любая баба! Лежала бы на печи да нас ждала!
- Если б она совершила подвиг не на поле брани, а в избе, готовя обед и не высовываясь - она была бы не Анжиной, - бросил с презрением к Войстеру Кирилл.
- Она не баба! - грянул Ричард, уставившись на графа так, что тот сник и словно усох. - И не воин, - добавил тише. - Она мать и жена. Я… Я мужчина должен быть воином, биться и умереть вместо нее!
Высказался и смолк, отвернувшись. Кирилл с Питом переглянулись:
- Один на лютичей не пойдешь, - отрезал тот. - У меня тоже к ним счет.
- У всех, - заверил Кирилл.
- Втроем собрались? - спросил Крис. - Герои! Они как узнают от кого вызов, всем составом прибудут, весь свой древний металлолом с собой притащат.
- Замечательно, - пожал плечами Пит.
- Идиот! Тебя положат на раз, два, три!
- А может на четыре?… Плевать.
- Не пойдете, - глухо приказал Ричард.
- Попробуй, останови, - угрожающе насупился Пит. - Или с нами или свяжу и в планер кину!
- Как гонцы с ответом вернуться будем собираться? - спросил Кирилл, уводя разговор в сторону. - Делать здесь больше нечего.
И подумал: больно. Куда бы от этой боли деется, на какой край галактики улететь? И как жить дальше? Чем, и зачем?
Ричард встал и пошел к Анжине. Друзья посмотрели ему в след и отвернулись: горько видеть сильного человека раздавленным, сгорбленным, шагающим тяжело и словно через силу.
Ричард застыл над телом жены, вглядываясь в любимые черты, и не устоял на ногах, рухнул на колени.
- Не верю, - прошептал, уткнувшись лбом в ее плечо. - Почему?… Почему девочка моя, почему милая?…
Над головой заклацало. Он посмотрел в небо и увидел огромную птицу, парящую над ними. Орел?… А крылья Ричарда здесь, под рукой - холодные… мертвые. И не воспарить больше в небо, не глотнуть воздуха полной грудью - тесно, больно. Ладонь мужчины стиснула каменное уже плечо жены, взгляд упал на меч: билась. Его любимая билась с бывалыми воинами. Ее теснили, зажимали… зарубили… А он в это время изображал загулявшего ловеласа выманивая Паула.
- Прости, - провел по волосам. Но даже они были прохладными - мертвыми, и отбирали надежду на ошибку - Анжина не спит, она действительно умерла, и больше не встанет… не встанет, не вздохнет, не улыбнется, не засмеется, не обнимет…
Это не укладывалось в голове, не воспринималось.
Ричард гладил пальцами ее лицо и чувствовал, как проникает ее холод в его душу и она леденеет. Если б можно было поменяться, забрать ее смерть себе, отдать свою жизнь ей. Почему он должен жить? Почему она должна была умереть?
- Прости… прости, - прижался щекой к ее плечу и накрыл своей ладонью ее ладонь. И тихо стало в душе - мертво - мрачно и холодно, и только где-то очень глубоко, за завесой пустоты бродили надежда и отчаянье, любовь и ярость. И память молчала, отдавая дань скорби хозяина, и сердце билось через раз, не желая разгонять кровь по венам - она никому не нужна, в ней яд ошибок, боль потерь и прах надежд.
Крис, видя, что Ричард не шевелится, смотрит в одну точку не моргая, испугался, рванул к нему, желая оторвать от тела, но наткнулся на мертвый взгляд друга и замер.
- Рич… Пойдем, а? Пожалуйста.
Подошли Пит и Кирилл и, стараясь не смотреть на Анжину, силой оторвали от нее короля, подняли. Ричард стряхнул их руки, нехотя пошел вниз:
- Гонец вернулся?
- Нет еще.
- Поторопи, - кинул Крису, с каменным лицом. Тот набрал номер, выслушал доклад и бросил в спину королю:
- Возвращаются. Нужно пообедать и собираться…
Ричард словно наткнулся на стену, остановился, повернулся у другу:
- Что сделать?
- Пообедать, - растерялся тот.