Халена качнула головой, зубы сжала, чтоб не заплакать по-бабьи, надрывно и глупо. Воин она, дружник - прочь слезы! - приказала себе: Двоих потеряли, да? Но только двоих…
Нашла утешение!
Не сдержалась, выдохнула:
- Больно.
- Сеча завсегда - боль. Землица вона и та от рудицы стонет.
- А ты поплачь, Солнцеяровна, - предложил Гневомир, понимая ее состояние. Та его взглядом ожгла, мигом в себя придя:
- Небось, есть кому без меня выть. Что с поляничами? Здесь вроде все. К ним на помощь спешить надо.
Мужи переглянулись и давай в стороны косить:
- Как десничий скажет, так и будет, - бросил Лютабор.
- Отдохнуть тебе надо, - протянул Гневомир.
- Да вы что? - насторожилась Халена. - Никак и вовсе на подмогу им идти не собираетесь?
- Князь заслон выслал, того и довольно, - буркнул Лютабор.
Халена рот открыла, да слова потеряла. Стояла, смотрела на мужчин, добрых воинов, и понять не могла - почему же соседям в помощи отказывают?
- Каждый сам за себя, да? - выдохнула, вопрошая. Мужи начали разбредаться с глаз девушки. И та, вскочив на коня, наддала его пятками, стремясь к опушке, к Купале. Придется прервать его монолог с небом и потребовать четких объяснений.
Побратимы за ней устремились, учуяв неладное.
На опушке гомон стоял. В рассветных красках сбредающееся гуртом воинство выглядело потрепанным. Кто лежал, давая отдых уставшему организму, кто сидел, лениво переговариваясь с товарищем, кто оружие чистил, кто удалью хвастал, еще находясь в пылу схватки. Тут же сгоняли отловленных коней и гнали в сторону городища. Неизвестно откуда взявшиеся бабы, воду разносили, раненых перевязывали.
Халена оглядела воинство, выискивая Купалу, с коня спрыгнула, увидев его.
Стоял десничий у телеги, придерживая перевязанную голову, с каким-то парнем лаялся.
- Зря встреваешь, - предостерег Гневомир Халену. Да та разве послушает. Рванула к десничему, за плечо хвать да к себе развернула:
- Это что же такое?! - пошла в наступление. - Со своей бедой разобрались и ладно?! Стратеги нашлись! Ведь любой мальчишка поймет, что нельзя успокаиваться, пока экспансия идет. Вас же сомнут!…
- Тпру-у!! - осадил ее Купала, душевно рявкнув. Голова и так кругом, а от ору воительницы и вовсе треснула. - Чаво удумала?! Ща я рать из сечи в сечу без продыху кидать буду! Да мне княже и бабы апосля голову сымут! Ишь, накинулась, яки крятун! Воительница, ядрена кочерыжка! Тьфу, скаженная!
- Ты не ори на меня, дядька Купала, - сверкнула глазами Халена, ничуть отповеди не испугавшись. - Я дело говорю. Думаешь, управился? Ничего подобного. Поляничи слабы - все знают. Их степняки всех положат, и путь к вам будет чист. В следующую сечу не двоих, а две тьмы сородичей потеряешь. И плакать по ним будет некому, и род длить - всех баб и детей положат или в полон возьмут. Начали - доведите дело до конца. Я уж молчу об этической стороне дела. Подло это смотреть, как другой гибнет, и руки не протянуть…
- Ты кого поучаешь?! - опешил десничий. - Ты кто?! Девка скаженная!… Я тя в Полесье отправил, почто возвернулась?! Перечишь, ослух?!
- Осади, - послышалось тихое, но веское рядом. Купала смолк, поморщился. Халена обернулась: на нее пытливо смотрел Светозар, и не было в его взгляде ни доли насмешки, ни крупинки надменности. А вокруг воины сбирались, подтягивались и смотрели во все глаза, внимательно слушая перепалку. Трувояр невдалеке стоял, морду кобылы поглаживая, и смотрел на Халену. Их взгляды встретились, и девушка настолько остро почувствовала боль и страх парня за родных, что поняла: как бы мужи именитые ни решили, а она и минуты ждать не будет - одна к поляничам направится.
- Почто супостатоми нас кривишь, дщерь Солнцеярова? Нешто дозволим мы ворогу землю топтать да в городищах охальничать?
- Я вас ни трусами, ни подлецами не считаю, но знать хочу, когда к поляничам пойдем, и вообще, пойдем ли?
- Как гонец прискачет, так и решится.
- А если не будет гонца? Этот вариант исключать также нельзя - всякое бывает.
- В полдень выступим. И жерновам продых нужен, не то, что люду ратному.
Халена задумалась: конечно, спору нет - отдых нужен, усталый скорей поляжет. Но и ждать? Сутки почти прошли как миряне к соседям помогу выслали - а вестей нет. И что там, учитывая недавнее сражение здесь - понять не сложно. Степняки малым числом на Вехи шли, а рубились зло и хитро, словно вдвое их больше было. Страшно думать, что они сотворили бы, случись им победить. И встала перед глазами молодка, что сирот в Полесье вела, и оскаленные лица шагловитых воинов, что ворами по лесу пробирались, а потом бились до последнего, словно за свое, а не чужое.
- Как знаешь, Светозар, только я ждать не стану, сейчас поеду. Не спокойно на душе.
Пришло время и десничим задуматься.
- Что мерекаешь, Купала? - прищурился.
- А то, что баял я ужо князю - не к добру нам лес девку послал. Посекут дурища! Нешто ума нет, поперед мужей лезть?!
- Ты меня не хай, дядька Купала. Я не девка, а дружник княжий, и любой скажет - чести не посрамила.
Воины дружно загудели, поддерживая.
Купала вздохнул, сплюнул в сердцах. Да тут же за голову схватился - видать, серьезно контузили.
- Я поеду, со мной, кто в силах. С десяток наберется и то ладно, - предложила девушка, смягчившись.
- Шустра ты больно, Божья дщерь, - усмехнулся вдруг Светозар. Взгляд добрый, но с хитринкой:
- А и будь по-твоему. Набирай дружников под свое начало. Езжай. Да помни - головой за каждну жизнь ответ несть станешь и перед князем, и перед отцом своим.
Халена поклонилась, пряча довольную улыбку, и обернулась, чтоб сотоварищей спросить - кто может с ней поехать? И увидела улыбки, услыхала дружный хохот. Кто-то уже на коней вспрыгивал, перевязь прилаживал, у баб воды да караваи брал - в дороге потчиваться. Глаза девушки изумленно распахнулись:
- Эх, Сонцеяровна, когда ж мирянин от ворогов бег да от славной сечи отказывался? - хитро улыбнулся ей Гневомир.
Миролюб же лишь головой качнул: из одной сечи жива вышла, почто в другу лезть? Как рассвело, все едино б к соседям пошли. Но без Халены. Спала б та, ничего не ведая. И что Светозар удумал?
А тот словно мысли его угадал:
- Баяли мне, как ты рубилась, не срамясь. Видно и вправду тебя на бережу послали. А посему верю, что не зря беду чуешь. Иди, Халена-воительница, выручай поляничей - сполняй долг свой. Богам виднее, а нам спокойнее. Горячая ты да в уме, гляжу, поперед все высчитала. Мы здеся заставой постоим, полоненных спытаем: дюже складно баят, да больно черно выходит. Ежели верить, и вправду времени на отдых нет.
Купала тяжко вздохнул:
- А и выбора, - и махнул ладонью досадливо. - А езжай, нечё воловодиться. Твое счастье, что мне недосуг ратиться. Княже ждет… Лютабор, за старшего идешь! С Халеной вровень!
И отвернулся, чтоб сборы не видеть, заворчал на свою дурную, посеченную голову.
Видно было, что дядька занедужил всерьез - еле на ногах стоял. И не в князе дело, а в том, что на коня в таком состоянии не взобраться. Да негоже мужу хворобы выказывать, вот и хорохорился. Халена поняла, легонько в щеку его поцеловала:
- Выздоравливай!
- Энто аще что?! - попытался тот возмутиться. Да девушка уже на коня вскочила:
- Мирославу кланяйся. Передай - вернемся!
Полторы сотни набралось. Длинной вереницей двигались, на ходу жевали да пили.
Халена же все воинство оглядывала да сетовала про себя, что медленно идут. К Трувояру пристроилась:
- Далеко до твоих?
- Неблизко.
- А точнее?
- Так ехать - к полудню ближе будем, быстрее - раньше придем, - и вздохнул. - Быстрей бы…
Халена отвернулась и коня наддала. Во главу отряда встала, хотела крикнуть, чтоб ход прибавили, но Миролюб сунул ей ломоть хлеба в руку:
- Жуй. Апосля быстрей пойдем.
Глава 3
Клону отвели этаж в пристройке. Лже-Анжина промолчала. Плюхнулась в кресло и с насупленным видом уставилась перед собой. Кирилл погладил затылок, замялся рядом. Он понимал, что видимое спокойствие клона не к добру и готовил себя к эскападе с ее стороны. А с другой стороны: что она сделает? Покричит, повозмущается и затихнет. Переживут.
Парень вышел в коридор, сел в кресло, вытянул ноги и уставился в потолок: служба началась.
Тихо во дворце, словно вымерли все. Жара, ни ветерка на улице, а в помещении прохладно, но все равно охранники вялые, полусонные. Кирилл и сам маялся - тишина и покой усыпляли, расслабляли, а ведь никак нельзя бдительность терять - клон сегодня тих и безответен, а завтра неизвестно что устроит. Впрочем, третий день Анжина кротка и неприметна. Лежит - видео смотрит или на балконе в кресле качается. Может ошиблись они на счет нее - не так уж она плоха? Всякое в жизни бывает - порой роль мерзавца играть приходится, порой смириться, порой любыми средствами бороться. Паул негодяй, каких мало, что ему клона, куклу, по сути, на помощь себе склонить?
Кирилл вздохнув, хлебнул кофе и развернул газету: ничего интересного, да и не лезут в голову новости.
Глаза потер, откинул газету и нажал кнопку на пульте: что в других помещениях? А Ватан спит - охранничек!
- Кос! - окликнул ближайшего к нему парня, что, качаясь на носках, выглядывал в окно. - Ватана смени.
- Угу, - потопал по коридору. А Шерби опять в дисплей уткнулся: что у нас там еще не в порядке? Расслабились бойцы - не к добру.
Ричард бродил по спальне, не зная куда себя деть. Тоска грызла его, сдавливала сердце, и хотелось выть и кричать от бессилья, и на ум ничего дельного не приходило. Ни единого выхода - тупик, куда ни повернись.
Анжина… - провел пальцами по секретеру, вглядываясь в лицо любимой, что улыбалась с портрета в позолоченной рамке.
Анжина…
Отвернулся, потер лоб, зажмурившись: почему судьба отмерила ей столько испытаний? За что? Почему не ему? Где логика?
Рванул ворот рубашки и подошел к окну, распахнул его: тихо на улице, как во всем замке. Жара. Последние дни уходящего лета. Лета, что прошло без Анжины…
Пит сидел у бассейна, рассеяно смотрел по сторонам: черт побери - тихо, как в склепе. Хоть бы листик шелохнулся. Хоть бы одна свежая мысль в голове появилась.
Черт! - пнул камушек под ногой и скривил злобную рожицу золотистому ангелочку, что лил воду из своего кувшина - фонтана.
Три дня как вернулись. Трое суток! И ничего! Сколько еще сидеть, ожидая не известно чего?! О чем Ричард думает?! Ждать, ждать. Кого?! Чего?! Пока все в летаргию не впадут?! А Анжина в это время может уже и…
Пит не усидел на месте, вскочил и пошел в никуда - лишь бы идти, лишь бы двигаться, что-то делать, хоть и ноги переставлять. Умереть ведь можно от тоски, от мыслей дурных, что словно жара одолевают.
Дошел до берега океана и остановился: штиль. В лазоревой дали ни облачка, ни вздоха птицы, лишь слепящая гладь воды, что сливается с небом.
А ведь было иначе, совсем иначе.
Сколько же прошло? Пять лет. Месяц как Анжина и Ричард поженились.
Пит сел на песок и грустно улыбнулся, вспомнив, как хорошо тогда было: как шумел прибой, как смеялась Анжина и ветер трепал ее волосы, а Ричард лежал на песке и любовался женщиной. Пикник на берегу океана, здесь, на этом самом месте всего пять лет назад. Здесь они дурачились и веселились. Пит тогда обстрелял молодоженов пирожными и получил от Ричарда вазу фруктов в грудь и лицо. А Анжина упала в воду, сбитая шелковой подушечкой…
Весело было.
И посмотрел в небо: Боги? Не верил я в вас, и плевать мне было, есть вы или нет, а сейчас прошу - помогите Анжине, если вы есть. Больше не потревожу просьбой и верить в вас буду, правда, правда. Помогите ей, а? Ну, что вам стоит?…
И криво усмехнулся: дожил.
Ночь накрыла фонтаны и скверы, пляж, океан, здание дворца укутала сном.
Кирилл весь день боролся с дремотой и сдался, заснул, положив голову на руки.
- Капитан! - кажется, тут же раздалось над ухом. Шерби, вздрогнув, поднял голову, непонимающе уставился на Микса.
- Ее нет на этаже, - глухо сообщил тот.
- Отдохнул, - потерянно бросил Кирилл и начал щелкать кнопки, просматривая залы и комнаты. Кинул Миксу: Что стоишь? Поднимай всех по тревоге, быстро! Найдите ее!
Что она задумала? Куда исчезла?
А он-то, хорош, охранник и сторож - проспал!
Ричард маялся в липкой тишине ночи. Крутился на постели, не зная куда сунуть голову, чтоб ушли горькие думы, как пристроить руки, чтоб не сжимались в кулаки, в какую подушку уткнуться лицом, чтоб не видеть пустоты вокруг, чем накрыться, чтоб не чувствовать ее.
Анжина - как наваждение, как паранойя.
Где ты? Как? Почему молчишь? Почему не слышно тебя?
Что делать?
Как до тебя дотянутся? Через горло врага? А он как призрак: есть и нет.
Рука легла на глаза, скрывая даже от темноты слезы бессилия, ненависти к себе, недалекому слепцу, что позволил близко подобраться к семье, не защитил, не предотвратил беду.
Тихий шорох насторожил короля. Он резко сел и включил светильник.
Анжина?
Милые черты, мягкая виноватая улыбка. Минута очарования, всего лишь минута.
Ричард откинулся на подушки:
- Что тебе надо? Как ты сюда прошла?
- Не сердись, я хочу поговорить. Спокойно, если сможешь. Попытаемся? - села на край постели.
Мужчина сделал над собой усилие и сел, вновь уставился на Анжину. И поморщился: невыносимо смотреть на клон, слышать - ненависть к ней одолевает, вьется, клубком змей лежит на сердце. Глаза видят жену, женщину которую безумно любишь, а разум напоминает - перед тобой клон, у которого нет чувств, нет привязанностей, вообще ничего нет человеческого кроме формы, до боли знакомой линии губ, черт лица, линий фигуры. И хочется убить куклу лишь за тот факт, что она смеет быть похожей пусть и только внешне на Анжину. И не можешь - обезумевшая от тоски в разлуке душа кричит - нет, подожди - еще минуту побудь рядом, хоть так, хоть с куклой, как с голографическим снимком. И страшно причинить вред и боль даже фантому любимой, даже понимая, что перед тобой мираж - не столько чужая, сколько твоя собственная фантазия.
- Говори, - процедил.
- Я предлагаю заключить мир и вести себя цивилизованным образом.
- То есть ты мне яд в бокал, а я тебе рубиновый гарнитур? - усмехнулся, недобро щурясь: что ты задумала, куколка? За кого меня принимаешь?
- Нет, я серьезно. Я помогаю тебе, а ты относишься ко мне как к человеку.
- Все проще - веди себя как человек.
- Это я и предлагаю.
- То есть ты переходишь на нашу сторону, играешь по моим правилам, а взамен?…
- Я перестаю быть пленницей.
- И только?
- Да. Я не могу сидеть взаперти. Общество стен и немых охранников меня не устраивает. Я хочу плавать в бассейне, обедать не в одиночестве, а с вами, красиво одеваться, видеть восхищенные взгляды. Жить, чувствовать себя живой…
- Блистающей…
- Женщиной, такой какая я есть - красивой, очаровательной. И убеждаться, что нравлюсь, что меня хотят… как я хочу тебя.
- Ничего не перепутала?
- Ричард, - качнула головой. - Я серьезна и честна, пожалуй, впервые, а ты злишься и насмехаешься. Я ведь могу передумать.
- Я не заплачу, поверь.
- Послушай, перестань упрямиться. Глупо. Посмотри на ситуацию реально - твою жену… да, да, горячо любимую женщину - помню, забрали в неизвестном направлении. Когда ты найдешь ее - вопрос, потому что я не знаю, где Зор, не знаю, куда он ее спрятал, понятия не имею о том, когда он со мной свяжется и что вообще планирует. Ожидание может продлиться вечность и что нам теперь? Мне сидеть как монашке? Тебе мучиться в одиночестве? Зачем? Можно с умом потратить время ожидания: я развею твою печать, ты утолишь мой голод. Я буду очень нежна с тобой, выполню любую прихоть. Живи сам и дай жить мне. Взаимная выгода. Неужели лучше воевать, чем мирно сосуществовать?
- Ты что-то читала сегодня? Или фильм смотрела? О военной тактике и стратегии?
- Я много думала эти дни, - легла на постель и принялась поглаживать ногу Ричарда, прикрытую атласной простыней. - И пришла к выводу, что нам лучше быть вместе, заодно. Жизнь так коротка, глупо тратить ее на ссоры, еще глупее помнить вчерашние недоразумения. Я была не права, ты тоже непростительно груб. Считай, ты сам провоцировал меня на ответное хамство. Но все можно исправить, начать сначала.
- Ты умеешь уговаривать, - кивнул, отодвигаясь. - Одно условие - ты больше не появляешься в моей спальне.
- Почему? - удивилась искренне.
- Нет смысла объяснять, ты все равно не поймешь.
- Ах, да! - рассмеялась. - Привязанность, любовь, верность? Забыла.
- Не удивлен. Иди.
- А может, все-таки передумаешь? Спать одному грустно…
- Переживу.
Анжина замялась и с хитрой улыбкой искоса посмотрела на Ричарда:
- А мне холодно одной. Не хочешь спасти меня от обморожения?
- Легко, - качнулся к ней с усмешкой. - Регулятор температуры воздуха на панели у двери в каждой зале.
- Суррогат, а я натуралка. Не боишься, что загуляю?
- Не поверишь: можешь роту в свою постель привести, слова не скажу.
Анжина рассмеялась и встала:
- Не пожалей потом… Так что, я свободна? Могу пройтись по парку, съездить в город?
- А тебя никто и не держал.
- Как же охрана?
- Издержки жизни великосветской персоны.
- Хочешь сказать, что твои мальчики будут сопровождать меня?
- Куда бы ты не пошла, - закончил за нее с милой улыбкой, от которой Анжина потеряла игривость взгляда и тона.
- Я думала, мы договорились.
- Думать буду я, а выполнять - ты.
- Не пожалеешь? - прищурилась зло. - Мы почти договорились.
- Я с роботами не договариваюсь. Твои передвижения никто не ограничивает и не станет ограничивать, но на этом твоя свобода и заканчивается. Мирные отношения меня устроят, но их нужно заслужить. Ведешь себя смирно, я иду на уступки, устраиваешь бунт, начинаешь показывать свой скверный характер - получаешь тоже самое. Поняла?
- Неужели я совсем тебе не нравлюсь? - пытливо уставилась в глаза мужчины. Она явно не могла поверить, что такое возможно.
- Совсем, - заверил Ланкранц.
- Но все может измениться?
- Да. Например, кто-то из нас умрет - ты. В этом случае, ты мне понравишься.
- Глупо, чисто по-человечески идти на поводу эмоций, - скривила губы женщина. - Но это твое дело. Я предложила - ты отказался. Мне все ясно, тебе… надеюсь, ты не пожалеешь, что оттолкнул меня.
- Прежде чем угрожать, подумай, что ты можешь.
- О, милый, я могу настолько много, что ты и представить не можешь, - заверила с лукавой улыбкой. - И обязательно тебе это докажу и покажу, - повела плечиками и, взмахнув подолом пеньюара, поплыла к выходу.