- Да, знаю, буянит. Сижу и любуюсь. Летал ты, как орел! На посадку красиво пошел, мастерство не отнимешь, ребята вон аплодировали. Честь и слава тебе, капитан, порадовал старика, - потешался старый друг.
- Ага, вы бы еще ставки сделали! - хмыкнул Кирилл.
- А что? Мысль! Ползи обратно!
- Нет уж, уволь! Я лучше под шасси звездолета. Так хоть шанс будет выжить.
- Разочаровываешь.
- Перестань хохмить и охрану сюда давай, да Яна вызови, баиньки королю пора.
- Не-а. Мне эксцессы не нужны. Не мое это дело. Не полезу. Побуянит - сам успокоится.
- Мечтать не вредно. При его темпераменте напиться и уснуть? Нет, старина, он пока весь дворец с землей не сровняет - не успокоится. Так что смотри, я предупредил.
- Не пугай. Перебрал малость, с кем не бывает? 4 бутылки выхлебал - сейчас рухнет…
Дверь с треском распахнулась, проехавшись по многострадальной спине Кирилла, и он полетел прямо в кресло, стоящее напротив дверей в коридоре, ткнулся лицом в обивку, тряхнул головой и покосился за спину.
Король Мидона собственной персоной стоял на пороге, засунув одну руку в карман брюк, и допивал очередную порцию горячительного, как опустившийся простолюдин, прямо из горлышка, а потом, не глядя, запустил пустой тарой в окно. Бутылка жалобно звякнула и, разбившись об оконный пластик, осыпалась стеклом на голову Кирилла. Охрана вжалась в стену, сровнявшись с интерьером, замерла, не смея звук издать, на двух лицах одно выражение: - А я что? Я ничего!
Король бросил на них подозрительный взгляд, но не прореагировал, то ли не увидел спьяну, приняв за обои, то ли их флегматичные, отсутствующие физиономии не вызывали в нем никаких отрицательных эмоций, развернулся молча и пошел, не твердо ступая, по коридору в сторону лифта. Кирилл посмотрел ему вслед, стряхнув осколки, и, предчувствуя ураган, приложил к уху чудом выжившую трубку:
- Ну что?
- Сейчас бойцов пришлю, - буркнул Айрон. Веселья в его голосе поубавилось.
- К Анжине он идет, и не дай бог дойдет. Сам понимаешь, что будет. Ты ребят покрепче бери и с десяток, не меньше. Давай быстрей, я подстрахую, - напутствовал Кирилл, глядя в спину королю. Поморщился от резких звуков. Ричард как сделает пару шагов, то столик в щепки разнесет, то стулья раскидает, то вазы в зеркала запустит.
Кирилл нажал кнопку отбоя и встал, спину расправил, поводил плечами: 'Как не крути, а быть мне сегодня битым`- вздохнул и на охранников, отлипших от стены посмотрел. Те рты открыли, глядя на бушующий в глубине коридора смерч имени `доброго' короля Ричарда.
- Веселая у вас нынче смена выдалась, - задорно ухмыльнулся Кирилл, наблюдая полет светильника в окно.
- Абзац подкрался незаметно, - тихо прокомментировал ситуацию парень, охранник, стоящий справа за спиной Кирилла, а тот, что слева, добавил:
- И тихо так… только пепел и руины - король погулять вышел.
- Ничего, сейчас наши прибегут, скрутят, десять-то человек.
- Ой, не зарекайся, - покачал головой Шерби и оказался прав.
В конце коридора замаячила бригада удальцов, все. как из инкубатора: крепкие, высокие, накачанные, физиономии серьезные, решительные. Только Ричард, видимо, не в курсе был, что они его просто утихомирить хотят, за вражий десант принял и, не вдаваясь в подробности, без лишних движений положил всех до единого, за пять минут, только `хряст, дзинь, хлюп' по помещению пронеслось и тишина наступила, дальше король пошел, тела перешагивая. Недосуг ему, жена ждет…
- Ничего себе, - протянули в унисон двое за спиной Кирилла. Шерби хмыкнул, погладил затылок и двинул за королем, кинув на ходу:
- Подкрепление вызывайте, человек двадцать!
Ричард тем временем остановился, поглядывая в раздумьях на пытающегося подняться охранника, тихонько врезал ребром ладони по сонной, уложив ретивого, и пошел дальше.
- Ваше Величество! - окрикнул его Кирилл, спеша догнать. Ноль внимания. В это время появилась новая партия добровольцев-самоубийц. Парень вздохнул и кинулся к королю со спины, желая помочь товарищам. Ричард, не глядя / и как почувствовал? сенсоры у него на спине, что ли?/? резко выставил локоть назад, попав Кириллу прямо в солнечное сплетение. Тот, задохнувшись, рухнул на пол и, согнувшись пополам, как в замедленной съемке, выпученными от боли глазами смотрел, как Эштер укладывает отборных бойцов охраны.
- Я иду к жене!! - оповестил компанию король, взмахом ноги уложив одного охранника, кулаком в челюсть другого.
'Ну и денек! - мысленно восхитился Кирилл, поспешно отползая к стене.
Секунда и на том месте, где он был, распласталось тело здорового, темноволосого парня. Шерби поморщился и посмотрел по сторонам. Айрон на этот раз умнее поступил, с двух сторон охрану заслал. Мимо проскакал, лично. Хорошо Кирилл ноги подобрать успел, затоптали бы сгоряча.
В противоположном конце коридора замаячил Ян и пять парней в белой униформе с медицинскими чемоданчиками. Один охранник со шприцем со спины к королю подобрался, вколол в предплечье и… лег отдыхать у ног обиженного, взревевшего от его наглости Ричарда. Никто не оценил подвиг молодого бойца, некогда было, Ричарду этот укол, что слону дробина, дальше всех укладывать горкой принялся, озверев вконец. Только хруст да ругань по коридору стояли.
Кирилл пришел в себя, но на `ринг' вернуться не спешил - лишние увечья всегда получить успеется. И смотрел на короля, чуть ли не любуясь его отточенными движениями - ни суеты, ни признаков опьянения; натренированный, сильный, реакция - любой позавидует.
`Твою!.. - секунда и голова Айрона с перекошенной челюстью плюхнулась на колени Кирилла.
- Со свиданьицем! - бодро рявкнул Кирилл, приветствуя друга. - Как ставки? Растут?
Тот дернулся, пытаясь вернуть разъехавшиеся в разные стороны глаза и закрыть рот, но не смог и только рукой показал, выставив большой палец: 'Во!
Санитары чинно расхаживались меж тел, начиная оказывать помощь, и не обращали внимания на показательные выступления высочайшего гостя, а он положил последнего охранника и к лифту направился, как ни в чем не бывало.
Ян головой укоризненно покачал, глядя ему в спину, и стоял в ожидании не известно чего посреди инертных тел.
Кирилл решил подняться, хочешь, не хочешь, а к Анжине Ричарда пускать в таком состоянии нельзя - напугает женщину, а может, и что хуже натворит.
Встать на пути разъяренного Величия больше некому было - отдыхали бойцы. Укол же неизвестно когда подействует.
И ошибся. Ричард дошел до лифта, нажал вызов и плавно осел у стены.
Ян удовлетворенно кивнул и бросил своим:
- Пошли. Его в первую очередь.
Ребята, переглядываясь, со страхом подошли к уснувшему королю. Кирилл помог подняться Айрону и привалил его к стене:
- Вот я и вернулся на Родину, - хмыкнул. Камели весело хрюкнул, брякнув челюстью, глаза вновь съехались на переносице.
Часа через три Кирилл покинул территорию Яна и направился к себе с одной единственной мыслью: 'На сегодня впечатлений хватит. Спать'.
А бойцам еще долго вправляли челюсти, носы, кисти, зашивали брови, фиксировали ребра, накладывали лангеты на сломанные руки. Хорошо, что на том и обошлось, могло быть хуже.
Король Мидона мирно сопел в персональной палате, под бдительным оком врача. Ни дать ни взять - ангелочек, даром, что масштабы гиппопотама и дури на городскую психбольницу хватит.
- Память о нем будет жить вечно! - изрек Кирилл с милейшей улыбкой, погладив ноющую шею - захочешь да не забудешь.
И побрел по коридору в свои апартаменты. Спать. Если получится.
Солнце, смеясь, оседало за кусты дворцового парка. Тоже спать. У него-то точно получится.
Г Л А В А 14.
- И-и-и-й-э. И-и-е-ху! - кричала Халена во все горло, несясь галопом по полю.
Молодая каурая кобылка резво бежала, только тонкие ноги мелькали, да грива на ветру развевалась. Впереди лес синел, глухой темный, пики сосновые в тучу грозовую упирались. Ненастье надвигается. Туча свинцовая ползет, грозная, уже и ветер окреп, бросал в лицо холодный, влажный воздух, намекая на ливень, но девушке все нипочем, опьянела от сладкого, дурманящего запаха безграничной свободы.
Воля, воля! - ликовала душа, сердце в такт: да, да! Копыта кобылки по земле - верно, верно! Ветер в ушах свистел, путался в волосах, серчал на всадников.
Халена так и не вспомнила свою прошлую жизнь, память крепко хранила ответы на все вопросы, но сейчас ей это было уже не так неважно. Она нашла свое место здесь, сжилась с этим миром и думать больше не хотела, что чужая. Нравилось ей здесь очень. Куда ни глянь - красота сказочная, неразвращенная, человеческой прихотью не изгаженная. Леса густые, поля бескрайние, люди чудные, чистые, как воздух в этих местах.
Воздух… надышаться она им не могла и словно пила взахлеб багульный, дурманящий, насыщенный хвоей, былинником и чем-то еще непонятным завораживающим, не видимым, не осязаемым, но проникающим в каждую клеточку тела, пропитывающий душу и разум и наделяющий чувством полной независимости и в то же время неотъемлемости от этого мира.
Этот воздух будоражил Халену, приводил в экстаз, превращал в ребенка, дерзкого, шаловливого, необузданного. Восторг овладевал ею, насыщал до краев, и хотелось кричать, вторя птицам, парящим в небесах над этими бескрайними просторами.
Она остановила лошадь у края леса и, смеясь, повернулась, посмотрела на отставших товарищей. Гневомир да Миролюб мчались к ней галопом, недолго и рядом оказались: глаза блестят задором, щурятся лукаво, лица светлые. Не одной Халене бешеная скачка наперегонки с грозовой тучей в радость.
Братьями они ей стали, может, и были родные где-то там, в глубинах памяти погребенные, да эти все равно роднее стали, ближе, понятнее.
Миряне, как дети малые, простые, чистые, как воздух в их краях, наивные, бесхитростные, незлобивые, доверчивые, удивительно светлые, без лицемерия, без ножа за спиной. Что подумали - то сказали, что пристало - то и сделали, и не себе, любимому, а обо всем племени радея. Молодуха за своим дитем приглянет и соседских пострелят не обойдет вниманием. Поля, полбой засеянные да горохом - для всех, для себя огородик по силам, а если дети малы, хозяйка хвора да стара, не оставят, по хозяйству помогут, подлечат, не обойдут, не забудут.
Радовалась Халена, что нашла место в этом мире, среди мирян своей стала - гриднем, не трутнем. Не зря хлеб ела. Чем могла за доброту платила. Не сразу ее в гридни взяли, клятву на крови за род стоять до последнего приняли. Недели две за князем ходила, на борьбище околачивалась, вровень с мужиками ратилась. Хмурился сначала Мирослав, недобро поглядывал, но не гнал, и то ладно.
Устинья поклоном била - убери, дескать, горлицу, не место ей в тереме плошки чистить, не для того рожена. Почто дар божий губить?
И то верно, как ни старалась Халена, а среди дружников больше от нее толку было, чем бабам помощи. Никак уразуметь не могла нехитрые женские повинности, дела ежедневные, так и била миски, варево в бурду превращала, пряжу путала. Помаялась да сдалась, в конце концов, к кузнецу пошла, меч заказывать.
Кузню она приметила еще в тот раз, когда с Гневомиром в купальню ходила, и заявилась через несколько дней, понимая, что в доме без нее спокойней будет. Набралась смелости и пошла.
Изба небольшая, вытоптанная площадка, на которой бочки, камни какие-то, железяки, изгородью жидкой обнесена, поперечные жерди по пояс.
Кузнец, лохматый мужик лет 40, а то и больше, здоровенный, крепкий, как глыба железняка, на камень раскаленную докрасна заготовку положил и бил по ней, только звон в ушах стоял. Мышцы бугрились устрашающе, лоснился торс, на груди лишь кожаным передником прикрытый.
Халена перелезла через жерди, подошла, гаркнула, стук перекрывая:
- Здравствуйте!
Ноль. Молчит мужик, по раскаленному куску железа колотит, даже не глянул в ее сторону. Брови кустистые на переносице сведены, нос картошкой, губы поджаты, волосы мокрые по лбу лентой кожаной перехвачены. Расплющил железку и в воду опустил.
- А зачем в воду? - полюбопытничала, не смутившись `радушным' приемом.
Зыркнул на нее синими глазами кузнец насмешливо, рукавицы снял не спеша, на камень кинул:
- А чего, в землю мерекаешь надобно?
- Да нет, - немного растерялась Халена. - Говорят, если железу на ветру дать остыть, оно полегче будет, покрепче и лезвие узорчатое получится.
Кузнец кулачищи в бока упер, уставился подозрительно, губами пожевал и улыбнулся.
- За этим пожаловала?
- Меч хотела заказать, - смущенно улыбнулась Халена. - Если вам не трудно
- А чего? - хмыкнул. - Сроблю.
- Да? - обрадовалась девушка, не ожидала, что просто так получилось и уговаривать не пришлось.
- На ветру что ль калить?
- Ага. Вас как зовут?
- Ну, Варох, а чего?
- А меня Халена, - кивнула. Ухмыльнулся кузнец, головой качнул:
- Ох, и чудна ты, Халена Солнцеяровна! Шальна больно, не забалуешь ли с мечом?
Халена плечами пожала: вроде не для игр прошу, для дела.
- Ладно-ть, к вечору через дён приходь. Справлю. На ветру прокалю, ежели правду баешь, добрый клинок выйдет, опробуем. Ножны-то у Парфения заказала?
- Нет, - растерялась девушка, понятия не имея - кто такой Парфений?
- Мне знать обсказывать? - фыркнул весело мужик. - Ох хитра! Какие делать-то? Узорчаты, аль ровные?
- Без разницы, - притихла Халена, чуть голову в плечи не втянула: чудно, хоть бы слова поперек сказал.
- Ладно-ть, ступай, - махнул кузнец рукой, она и пошла, не спорила, боялась, передумает Варох и придется ей в тереме Устинье помогать, а это - хуже не придумаешь. Ну, никакая из нее хозяйка, ну никакущая!
Она уже через ограду перелазить начала, как голос Вароха за спиной услышала, и так и примерзла на секунду к жерди, оседлав ее.
- Люд честной, Солнцеяровна, через ворота ходит. Вона отворено, чего как крятун распласталася?
Халена вздохнула с сожалением, зарделась от смущения, но к калитке не пошла. Что уж, перелезла почти. Улыбнулась кузнецу, сконфуженно извиняясь, и к воинам на борьбище пошла, в дружники проситься.
Варох засмеялся ей вслед, тряхнув кудрями: вот ведь девка - огонь!
В тот день она многое успела. Упросила Устинью закуток в сенках ей отдать и тут же перетащила туда свое нехитрое имущество. Обосновалась прочно, занавеску приладила, постель на лавку пристроила, уселась довольная и вздохнула: теперь хоть мешаться никому не будет, а то мало помощи от нее нет, так еще и место в светлице занимает, посиделки устроить не дает, 'гостьюшка'!
Нет, никто ее не попрекал ни куском хлеба, ни лавкой, ничем другим, слова грубого не сказал, не охаял и в душу не лез, с расспросами не приставал. И не чурались ее более, что на борьбище, что за столом, что в поле засеянном, что во дворе, как к своей относились, с добром и вниманием. Может, оттого она и перестала настойчиво лазить по переулкам памяти, выискивая блеклые призраки прожитых лет, неясные очертания людей и событий, смирилась, а может и просто надеялась, что вспомнит когда-нибудь все разом.
А тогда отодвинулось это на второй план - поважнее дела намечались.
С Вереей в лес сходила, грибов там да ягод, что шишек - усыпана земля густо. Набрали полные туески. К вечеру кисель Устинья знатный сварила, гридней попотчевала да князя. Косился он на Халену подозрительно, словно боязно ему было, что кисель на корешках тех сварен, кторые гостьюшка в свое время в супец положила, не верил, что обойдется на сей раз без каверзы для здоровья.
`Вот ведь неумеха, сколько натворила, ве, к наверное, помнить будут, `помощница `! - прятала смущенно глаза Халена и сожалела, что поговорить сейчас в князем не сможет, по взглядам настороженным понимала - слушать не станет, а разговор у нее серьезный был, в дружники она метила, на борьбище с мужами ратиться, не в избе на лавке сидеть.
Днем еще пыталась разговор начать да заробела негаданно. Сколько не ходила кругами, на его застывшую, как каменная статуя, фигуру поглядывая, а подойти не решилась. Больно вид у него неприступный был, насупленный, вот и забоялась - сунется, а он ей от ворот поворот, да еще погонит, обсмеет или застыдит. Чего доброго и разгневается, укорит за нерадение в тереме, и не бывать тогда Халене дружницей вовсе, будет до конца жизни горох шелушить да пол скрести. Так и ушла к себе ни с чем, расстроенная собственной нерешительностью.
Меч ей помог. Не клинок - песня! Легкий, острый, с бледно серым узором, вьющимся по лезвию. Рукоять замшей покрыта, в ладони удобно лежит, не скользит. Халена и помыслить не могла, что ей такое чудо сотворят, любовалась работой Вароха, рукоядь ладонью грела, вертела клинком, солнечных зайчиков пуская, и радовалась, как дитя. Цвела довольная улыбка на ее губах.
- Тьфу ты! - сплюнул в сердцах Купала, стоящий рядом с кузнецом. Тот покосился на насупленное лицо десничего и хмыкнул понимающе:
- Ниче! Обвыкнешся. Это по-перву чудно - девка с мечом. Ишь радуется…
- То-то и оно. Где ж это видано, чтоб девица клинку боевому пуще бус радовалась?! Тьфу! Удружили боги, управиться б.
Халена клинком завертела, воздух рассекая, и лукаво на дядьку глянула:
- Не ворчи, дядька Купала, глянь лучше - какой меч у меня!
- Ты, Сонцеяровна, былинку на клинок кинь - обрежет! - гордо заявил Варох.
- Добрый клинок сробил. Да-а, - задумчиво протянул Купала, покручивая усы и зорко поглядывая на узорчатое лезвие, не видал такого до преж, манил он его, что медведя мед.
- А-то! Варох мастер, каких свет не видывал! - развернулась к мужчинам девушка и поклонилась кузнецу в пояс. - Благодарствую! Чем отплатить только не ведаю.
- Аймак береж, боле ничого не надобно, - серьезно ответил мужик и прищурился хитро. - Меч наречь надобно, чтоб не подвел, верой служил - ведомо ль тебе Сонцеяровна?
- Имя придумать, да?
- Ну, - степенно кивнул кузнец. Халена задумалась, погладила лезвие, любуясь вязью рисунка, и вскинула глаза на мужчин, улыбнулась загадочно:
- Громом назову!
- Тьфу, ты! - опять сплюнул недовольный Купала. - Вот суженный-то порадуется! - Где ж это видано-то, чтоб невеста именем жениха боевой клинок нарекала?
- Да пущай! - махнул рукой Варох, лицо лоснилось от довольства - знатный меч получился. Угодил богине-воительнице. - В самый раз будет! - и вытянул из-за спины ножны, в тряпицу завернутые. Специально до поры спрятал, на бочку положил да широкой спиной прикрыл.
- О-о-о! - округлила глаза девушка, шальная от радости: мало меч - чудо, а и ножны под стать! Темно-коричневая кожа была окована, увита чеканными бляшками сверху донизу, образовывая замысловатый рисунок, и казалось, что волны прокатились по ножнам и внезапно застыли. Это ж каким мастером надо быть чтоб такой шедевр сотворить? Гений! У Халены даже глаза загорели, до того необычайно прекрасна была перевязь, и не верилось, что ее она отныне.
- Броню-то заказывать? - хмыкнул кузнец, хитро на обалдевшую девушку посматривая. Та словно нехотя от ножен взгляд оторвала, улыбаясь, зачарованно на кузнеца глянула, с минуту соображала, о чем спросил, не меньше, и отрицательно головой покачала:
- Не надо. Зачем?
- Ить, ты! `Зачем?` - передразнил десничий, скривившись. - Затем! Не из железа, поди, кована!