- Вот ты где! - обрадовалась она. - Что ж это тебе не лежится?.. И в ручей зачем залез? Замерз же! Смотри, какой корешок твой опять совсем махухонький! Нам такой не нужен, нам нужен такой, чтоб толк был. Мне женщины говорили, что от маленького никакого толку. Что такое этот "толк", я не поняла, но, наверное, это от слова "толкать". Махухонький не затолкаешь, куда надо, и толку, значит, не будет. Детишек то есть. И будешь ты у меня тогда муж бестолковый. А зачем мне муж бестолковый? У всех толковые, а у меня бестолковый? Нетушки, мы твой корешок вырастим…
- Нава, смени тему! - восстановив наконец дыхание, попросил я.
Очень мне не нравилось ее повышенное внимание к этому вопросу. Какой я ей муж? И какая она мне жена? Она молодая, даже молоденькая, почти девочка, хотя уже и не совсем, а я старый. Особенно по сравнению с ней старый. Она вполне могла бы быть моей дочкой… При этой мысли опять засосало в сердце пустотой тоскливой. Странно - мысли еще не исчезли, хотя шум нудящий в голове принялся нарастать, вытесняя их.
- Тему? Какую такую тему? Что такое "тема"? Опять ты какие-то странные слова говоришь. Ушел из дому и опять начал странные слова говорить. Ты бы лучше не уходил из дому.
- Поговори о другом, - объяснил я. - Мне не нравится, когда ты слишком много говоришь о моем… корне…
- Странный ты мужик, Молчун, других мужиков кашей не корми, брагой не пои, пьяных жуков не давай - дай о корне своем поговорить да послушать: "Зри в корень!.. Корнем тебе по лбу!.. Не бей корнем мух!.. Жизнь с корня начинается!.." Слово за слово, а через слово о корне вспоминаете, а как я заговорила, так сразу про какую-то тему вспомнил.
- Нава, посмотри сама, - показал я глазами на свой замухрышистый корешок, пытаясь пошутить. - Тут и говорить не о чем.
- Это потому, что ты его заморозил, а я его отогрею, и будет о чем говорить, - не поняв шутки, серьезно отреагировала она. - Пойдем в дом, там и поговорим. А пока ладно, если ты не хочешь, то и не будем. Пока обопрись на мое плечо, да и пойдем в дом. И что это тебя сюда понесло?
Вот же достала!
- Нужду справить мне приспичило, кишечник освободить! - вскричал я. - С тобой разве такого не бывает? Я что ж, под себя ходить должен? И как все это происходило, пока я без сознания был?
- Ух, сколько вопросов! - восхитилась Нава. - Долго можно говорить. Вот мы с тобой и поговорим…
Я понял, что дал маху: с корня она переключится на справление нужды в лесных условиях. Одна тема стоит другой. Впрочем, все мы начинаем познавать мир с пищи и экскрементов. А я тут как новорожденный. С неба свалился, из летающей деревни выпал…
- Бывает это со всеми, и со мной бывает. Надо только ямку выкопать и туда выдавить из себя, что накопилось, а потом закопать. Земляные черви и мельчайшие быстро это переработают.
Мне стало стыдно за то, что я забыл выкопать ямку и закопать ее. Хоть возвращайся. Ладно, авось рассосется. Позориться перед Навой не хотелось. А она продолжала обучение:
- А ты мог бы и под себя сходить: под тобой ямка есть на лежанке, мхом прикрытая. Когда из тебя отходы выделяются, мох раздвигается и выделяет сок, который сразу начинает разлагать отходы и запах неприятный убивает, а мельчайшие из почвы скапливаются и включаются в работу. Потом мох сдвигается и выделяет сок, очищающий твою кожу от остатков отходов. Так это и происходило. Ну, иногда я тебя еще дополнительно мыла. Мох не везде достает, хотя и старается. Здоровому это не нужно, а больной может не напрягаться и семью не беспокоить.
Сквозь надвигающийся шум мелькнуло смутное воспоминание о городских больницах. Опять этот город! Что такое "город"?
Навины плечи оказались точно у меня под мышкой - так мы с ней удачно соответствовали ростом. Я старался не слишком на нее наваливаться, но мышцы волей не заменишь. Ноги плохо держали. Но девочка оказалась очень сильной. И меня тащила без особых усилий, и болтать не переставала:
- А я пошла посмотреть, не выросла ли твоя одежда. К одежным деревьям ходила. Я давно их попросила вырастить для тебя одежду. Ведь не век же тебе на лежанке лежать, когда-то и ходить по деревне начнешь… Вот уж начал… И зачем поднялся, пока меня нет? А при выращивании одежды самое важное - уследить за размером: недорастет - плохо, перерастет - тоже плохо. Поэтому каждый день смотреть надо да и глаз верный иметь: одно дело - одежда на ветках, а другое - на человеке. Вот сейчас придем домой и померим. Ты мне, конечно, и такой нравишься, но другим женщинам совсем необязательно на твой корень смотреть.
- Нава! - прохрипел я осуждающе.
- Ну ладно, не буду, не буду!.. Ишь какой трепетный - не тронь его корень даже словом. А кто ж его тронет, если жена не тронет? Так и будешь нетронутый ходить. А нетронутые мужчины умом трогаются, это мне женщины говорили. Вот надену на тебя одежду, никто его и глазом не тронет. От слова, конечно, не убережешься - любят у нас эту, как ты говоришь, тему… Вот и меня стал заражать своими словами нечеловеческими. Прицепилось к языку, как репей к одежке. Тема… Это то, о чем говорят?
- Умница, - похвалил я. - Правильно поняла.
- А у нас это называется "шелестеть по ветру", - объяснила Нава.
- Странно, я это понимаю, - признался я. - Откуда? Вас, что ли, наслушался в беспамятстве?.. Но согласись, что "тема" удобней, чем "шелест по ветру". Короче… "Смени тему" - то же, что сказать: "шелести по другому ветру". Слишком длинно.
- Не все, что коротко, правильно, - серьезно заметила моя учительница жизни. - И вообще, с людьми надо говорить не так, как тебе удобно, а так, как они тебя лучше понимают. Может, ты обратил внимание, что здесь коротко не говорят. Короткую речь могут и не понять, не успеть понять, человеку надо повторить несколько раз, чтобы он понял… Вот я тебе сколько раз сказала, что когда ты поправишься, то станешь мне мужем? Ты понял?
- Понял, - хромая, подтвердил я. Достала меня уже с этим замужеством.
- Вот, а если бы я один раз сказала, ты решил бы, что я шучу, а какие тута шутки, когда в лесу одной никак нельзя. Кто меня защитит, если мужа не будет? Кто мне детей сделает, если мужа не будет? Ну, найдутся, наверное, желающие… И сейчас некоторые не прочь, корни распускают да ветками хлопают, семенами брызжут, да сделать детей - не самое сложное, их еще вырастить надо, выкормить. А без мужа не вырастить. У нас вот в той деревне, где мы с мамой жили до того, как ее мервяки утащили, а я спаслась, убежала, одна родила без мужа, девочку родила, так ее мервяк утащил в первую же неделю: пошла по ягоды и грибы - детям нужно разнообразное питание в молоке материнском. Вот из малинника ее мервяк и утащил вместе с дочкой. Некому было защитить и заступиться, плеснуть травобоем на мертвяка или бродилом хотя бы. Или просто палкой помахать, внимание мертвяка отвлечь, пока женщина убежит… Ты тоже хочешь, чтобы меня мервяк утащил?
- Нет, конечно не хочу, Нава! - искренне испугался я. Уж чего не хочу, того не хочу. - Как же я без тебя?!
- Это пока больной, а поправишься… Я же вижу, что тебе не нравится, когда я говорю, что ты будешь моим мужем. А как же в лесу без мужа - из-за любого куста мертвяк может выскочить. Или бандит. Неизвестно, что хуже. У бандитов женщин нет, вот они их и воруют, потому что без женщин у них ствол перекореживает и крона облетает. И бандитами они стали, потому что у них всех женщин мертвяки потаскали. Они и хотят обратно их получить. Только кто ж им даст. А если одну на всех украдут, то живой она обратно не возвращается. Никакой не возвращается. Не отдавай меня бандитам, Молчун!
- Не отдам, девочка моя! - вдруг испытав ошеломляющую нежность и жалость, воскликнул я и изобразил объятие рукой, которой на нее опирался.
Конечно, это было мало похоже на объятие, но она меня поняла, остановилась, подняла взор на. меня, и я увидел, что поняла и верит. И даже на пару секунд прислонилась головой к моей груди, как это делают дети и женщины, прося защиты или доверяя себя защитнику. А потом опять подставила плечо, и мы двинулись дальше. Тем более что уже завернули за последний угол и увидели проем двери.
Хотя я неправильно это называю: дверь без двери - не дверь. Просто проем входа мы увидели. Интересно, почему они не запирают вход? Мертвяки тут разные страшные бегают, женщин таскают. Правда, кажется, к деревням они не приближаются, как я понял. Тут и травобой, и бродило в каждом доме найдется.
Нава вошла в проем свободно, а мне пришлось пригнуть голову. Потолка я головой не доставал, но только чуть-чуть. Судя по этому признаку, лесные жители в основном ниже меня ростом. Когда я на них смотрел с лежанки, они мне не казались выше Навы.
Мы миновали сени, где были сложены какие-то инструменты и плетеная обувь маленького размера, и девочка помогла мне присесть на лежанку. Дальше за спальней еще чернел проход в другое помещение.
- Кладовка, - объяснила Нава, проследив за моим взглядом. - Там продукты хранятся и вообще.
Я тут же ощупал место на лежанке, где должен был находиться мой зад. И на взгляд был заметен провал, а на ощупь под слоем мха ощущалась пустота. Но все равно в здравом рассудке испражняться под себя казалось противоестественным. Все правильно я сделал - хватит валяться на лежанке, пора женщину свою защищать! Я вздохнул полной грудью и погладил по голове Наву, сидевшую на корточках рядом со мной. Она повела головой, прижимаясь и отвечая на мою ласку, как это умеют кошки. Когда-то у меня в доме была кошка, вспомнилось вдруг. Вспомнилась даже не сама кошка, а ощущение ее спины под ладонью.
- У вас тут кошки есть? - поинтересовался я.
- В лесу есть, в деревне нет, - ответила она. - Нечего им делать в деревне. У них своя жизнь, кошачья, а у нас своя, человеческая. У нас все так: звери живут по-звериному, люди - по-людски. Наши тропы редко пересекаются, но, если пересекутся, мы мирно разойдемся, потому что понимаем друг друга. Все они слово человеческое понимают. Это только в последнее время стали появляться твари всякие неразумные: мертвяки, рукоеды и такие, что вслух и произнести страшно. Вот они слова не понимают. Не живые они, значит, живые слово человеческое понимают, что кошки, что собаки, что кабаны, даже крокодилы, но крокодилы плохо понимают, поэтому к ним в болото лучше не лезть. Они не очень-то разбирают, кто к ним свалился на обед. Да и кто свалился, обычно ничего вразумительного сказать не может. Но бывали случаи, когда договаривались, - отпускали крокодилы. Живое с живым всегда договориться может, а вот живому с мертвым разговаривать не о чем… А почему ты про кошку спросил?
- Потому что ты мне кошечку напомнила, - улыбнулся я. - Мне показалось, что когда-то у меня в городе была домашняя кошка. Очень ласковая, и я ее любил.
- Ой! Домашняя кошка! - фыркнула на сказанную мной нелепость Нава. - Домашних кошек не бывает. Да и города нет. Это Старец из ума выжил и талдычит про город, а остальные говорят, что никакого города нет. Но может, и есть, только никто в нем не был, а кто туда уходил, не возвращался… А ты правда кошку любил?
- Правда.
- Ладно, тогда я буду твоей домашней кошкой, мур-р-р… Только ты меня люби… Это совсем плохо, когда муж жену не любит. А меня тут никто не любит. Чужая я. В деревне сейчас один жених свободный, кроме тебя, а когда тебя не было, так и вовсе один был. Болтун его зовут. Так он не захотел меня в жены брать. Потому что чужая и неизвестно еще, кого ему рожу. А кого я ему родить могу - девочку или мальчика. Как мама моя рожала. Так и я могу, наверное… Но он не захотел меня брать.
- А Молчун возьмет, если ты согласишься, - улыбнулся я. Обидели бедную девочку ни за что.
- А я уже согласилась, - положила она свою голову мне на колени, и я опять ее погладил. - Му-у-ур, - ответила она на ласку. - Ну, давай одежду мерить! - вспомнила наконец. - Ты - мой муж, и я вырастила тебе одежду.
- Давай, - согласился я, хотя сил у меня было маловато, однако обидеть девочку мне совершенно не хотелось. Она же старалась. - А меня научишь одежду выращивать?
- Конечно! - пообещала она. - Ничего сложного. Представляешь, какую одежду хочешь вырастить, и показываешь дереву. Оно потом цветет, плодоносит, а плод и есть одежда.
- Вот научишь, я тебе тоже что-нибудь выращу, - попытался я ее обрадовать, представляя, как выращу нечто сказочное, чего она в жизни своей не видела.
- Научить-то научу. Только какая женщина разрешит мужчине одежду для себя выращивать?! Там же столько секретов, мужчинам неизвестных…
- А мне хочется.
- Ну если хочется, то попробуешь, только что у тебя может хорошего получиться, если ты к нам появился в такой страхолюдной одежде, что ее Колченог на кусочки разрезал и в землю закопал, - может, чего путное вырастет, но, конечно, ничего даже не взошло. Лес такого не выращивает. И все твои штучки-дрючки закопал, чтоб народ не пугали. Они тоже не выросли.
- А я-то думаю, где моя одежда.
- А нет твоей одежды. И какая это одежда. Одно название, а ходить в такой по лесу - смех один. Ты вот лучше мою одежду надевай.
Нава сдернула со своей лежанки нечто напоминающее одежду и протянула мне.
Ну да, это штаны, а это рубаха. Пахло от них свежей травой и немного экзотическим цветком - чуть сладковато и крепко. Правильно, мужикам надо крепкий запах, чтобы воняли меньше. Цвета все это было темно-зеленого с бурыми прожилками. А что, для маскировки в лесу здорово. И на ощупь приятно, чуть шелковисто, а веса - никакого практически. Формы только непонятной и размера.
Нава принялась энергично все это на меня напяливать. Сначала штаны, поскольку я сам потянулся, но недотянулся - больно стало. А натянулись они легко - на ноги, а на бедра чтобы натянуть, пришлось меня приподнимать. Ну, я руками себя поднял над лежанкой, а Нава споро штаны и натянула. Сидели как влитые. В прямом смысле слова - будто вторая кожа обтягивает тело. Наконец-то мой несчастный корешок, подвергавшийся словесным атакам, оказался спрятанным. Хоть и топорщил ткань обтекаемым комочком, но никаких конкретных подробностей не просматривалось. Специально проверил. Очень похоже на балетные лосины, но не столь обтягивающие. Возможно, за счет другого качества материала. Я даже воодушевился: все-таки одетый человек - это защищенный человек, хоть одежда и тонка, и прозрачна, и мягка, и протыкаема. А голого человека всякий обидеть норовит. Да и обижать не надо - сам себе комплекс отыщет, сам и обидится. Это притом, что я всегда ходил в первых номерах мировых секс-символов (надо же, даже при амнезии не забыл! А может, не такая уж она у меня категорическая, амнезия-то? Глядишь, вот-вот память и восстановится?), но тут, в лесу, про это не знают и сразу на место поставили.
Рубаха тоже пришлась впору. На торс я никогда не жаловался. Только, похоже, он у меня изрядно отощал. Не до жиру, быть бы живу… Это, кажется, тоже на уровне инстинктов выскакивает. Мудрость народная, отпускная и походная.
Я выпрямился с помощью Навы и принял позу.
- Ну, как? - спросил у единственной созерцательницы.
- Мой муж - самый лучший муж в лесу! Ты - мой муж?
- Конечно! - ответил я громко и пробормотал под нос: - В некотором смысле… Отличную ты мне одежду вырастила. Только она какая-то по фигуре, а мужики приходили все больше в свободной.
- Так у кого фигура есть, тому по фигуре, а у кого изъян какой - пузо торчит, нога кривая или другое уродство, - тот в свободной одежде его и прячет. Тебе прятать нечего.
- Тебе тоже, - признал я искренне.
- А я и не прячу, - покрутилась она передо мной. - Зачем мне прятать, если есть на что посмотреть. Деревья свою красоту не прячут, и птицы не прячут, и звери. Почему человек должен? Одежда нужна, потому что кожа у человека тонкая… А в свободной одежке по лесу неудобно ходить - за все цепляется, поэтому все равно люди не очень-то расхлебяниваются, не раскидывают ветви, куда ни попадя. Вот Колченог, наверное, рукавом за что-то зацепился и провалился ногой, куда не надо было проваливаться, Колченогом и стал, а раньше был не Колченог, а кем он был раньше, я и не знаю, не было меня тогда в этой деревне. Да он и сам, наверное, забыл.
Я почувствовал, что ноги подгибаются, и стал оседать на лежанку. Нава помогла мне не упасть, а тихо опустила.
- Можно я в одежде полежу? - попросил я.
- Можно, только недолго, потому что кожа привыкнуть должна. Сразу раздражение может получиться.
Я откинулся на лежанку, страхуя процесс руками. Ух, хорошо! Устал, но отчетливое впечатление, что жизнь продолжается. Совсем недавно была уверенность, что она кончается. Хорошо бы еще узнать, кто я и что тут делаю, дабы жизнь обрела рациональный смысл. Но пока обойдемся смыслом чувственным - будем жить, чтобы получать от жизни удовольствие. Очень даже неплохо у меня это получается: опорожнил кишечник - оргазм желудочно-кишечного тракта, искупался в ручье - блаженство кожи, надел новую одежку - ощущение защищенности и даже слегка красоты. Много ли человеку надо? Совсем немного, если дурью не маяться.
Я не заметил, как задремал, а проснулся уже раздетым. Нава сидела за плетеным столом на плетеном табурете и, подставив ладони под подбородок, наблюдала за мной.
- Ты чего на меня смотришь? - засмущался я. - И раздела опять, и простыню зачем-то убрала…
- Раздела, чтобы кожа не устала; я же говорила - кожа и одежда должны срастись, а они быстро этого делать не умеют. Не спеши. Да и я собиралась кормить тебя нормальной едой, какую все в деревне едят, пора и тебе привыкать, а от бродила на одежде пятна остаются - некрасиво, а ты неизвестно как будешь есть сам, еще зальешься кашей. Ноги помыть можно, а штаны испортишь - жалко.
- Жалко, - согласился я. - Очень они у тебя красивые получились… А простыню зачем убрала? Ты смотришь, а я защититься никак не могу.
- А зачем тебе от меня защищаться? - удивилась Нава. - Это если кто плохо смотреть станет, защищаться надо. У нас могут так посмотреть, что вдруг чирий выскочит на нехорошем месте или кожа зудеть станет. А то могут заставить волосы вылезти с красивого места, с головы например, а залезть на непотребное для них место - на нос; как Кулак ругается, если сильно осерчает, то и правда, вырастут… Или на заду… Представляешь волосатый женский зад?!
- С трудом, - засмеялся я. - Эту святыню лучше не трогать.
- А были случаи, - вздохнула Нава. - Или на бровях волосы становятся длинные, как на голове.
- Какие-то ты все страсти рассказываешь, - покачал я головой.
- Это чтобы ты не думал, что я плохо на тебя смотрю. Я на тебя хорошо смотрю: шрамам говорю, чтобы они быстрей зарастали, а кости лучше срастались. А еще я смотрю, как ты не похож на наших лесных мужиков. Сложение совсем другое, более легкое, гибкое. Наверное, правильно - в летающих деревнях такие и должны жить…
- Я в городе жил, - вдруг вспомнил я. - Летающая деревня - это просто способ передвижения там, где дорог нет, по воздуху.
- Как птицы?
- Ну почти как птицы, разные способы есть.
Я чувствовал, что они есть разные, но какие именно - не вспоминалось.
- Старец тоже все про Город талдычит: в Городе то, в Городе се, надо в Город сходить - там скажут, чего нельзя, а то никакого порядку не стало. Но все думают, что никакого Города нет, потому что, кто туда ни уходил, больше не возвращался.