- Разве вы не слышали о пылепланктоне? Вообще-то, вряд ли, потому что он редко поднимается на такую высоту. О нем известно очень немного, только тс, что он состоит из крошечных организмов - растительных, животных и промежуточных, - которые находятся во взвешенном состоянии внутри постоянных границ какого-то одного облака. У меня на этот счет есть своя теория, согласно которой ветер сдувает разные мелкие частички с поверхности скал, а плотный воздух приносит их на этот уровень, где обильная влага растворяет некоторые неорганические вещества. На Земле, я думаю, такое вряд ли могло бы случиться, но здесь, где имеются толстые постоянные напластования и где атмосфера в состоянии удержать довольно большие капли влаги, в облаках образуется заметная концентрация ионов минералов. И, конечно, там же есть углекислый газ и - не удивительно - обильный солнечный свет. Моя гипотеза заключается в том, что эти’ микроскопические живые организмы мутировали таким образом, что приспособились питаться этим малокалорийным минеральным супом. С течением времени они научатся потреблять все новые виды ионов минералов и так далее.
Но, как вы сами понимаете, эта живая прослойка очень незначительна. Я был бы удивлен, если б оказалось, что она занимает больше места в кубометре воздуха, чем десятая доля семечка чертополоха. И тем не менее - это жизнь.
Существуют здесь и гигантские формы, по объему, а может быть, и по весу больше человека, которые пасутся на этих планктоновых полях.
- Вы имеете в виду воздушных дельфинов? Я что-то слышал о них.
- Они встречаются нечасто. За несколько лет мне удалось мельком увидеть лишь несколько штук. Собственно говоря, буквально вчера один из них вертелся около шахты. Но их редкость объясняется именно тем, что они питаются планктоном. Я наблюдал за ними в бинокль. По форме они напоминают толстую сигару и двигаются, видимо, с помощью органа, работающего по принципу реактивного двигателя. На этот счет у меня также есть собственное мнение: они держатся в воздухе благодаря тому, что заполняют большой наружный пузырь биологически выработанным водородом; питаются они, всасывая воздух и задерживая планктон, а просеянный воздух выбрасывают, создавая таким образом толчок и продвигаясь вперед. Эти создания медлительны, глупы и безопасны, но чертовски интересны. Мне бы хотелось вскрыть хотя бы одного и посмотреть, что у него внутри.
Коффин кивнул:
- Хотя средняя плотность планктоновой прослойки сравнительно низка, воздушные завихрения должны создавать локальные концентрации. Кроме того, в таких местах, как это, где восходящие потоки обычно движутся вдоль голых скал, облака должны быть более насыщены минеральными частицами и, следовательно, могут прокормить большее количество микроорганизмов. Возможно, именно это и привлекает дельфинов, - немного поколебавшись, он спросил: - Как вы думаете, вредно ли для человека дышать насыщенным планктоном воздухом?
- Лично я бы не советовал этим злоупотреблять, - ответил Свобода, - потому что это может окончиться силикозом. Но пройти сквозь планктонные слои можно без ущерба для здоровья, поскольку это займет сравнительно мало времени. Предыдущие исследователи ничуть не пострадали. Есть, правда, предположение, что некоторые ингредиенты этого слоя содержат такие химические вещества, из-за которых в будущем десятилетии возникнет эпидемия рака легких. Кто знает? Но я в этом сомневаюсь.
Коффин пожал плечами:
- В будущем десятилетии у нас уже будет множество лекарств от рака легких. - Осушив свою чашку, он предложил: - Может, пойдем?
Свобода заставил его подождать еще полчаса, пока он буквально не задымился от злости. Затем они надели шиповки, перепаковали рюкзаки и привязались друг к другу веревкой.
Свобода пошел впереди, ощупью пробираясь по неизвестному им обоим спуску, который с каждым шагом все круче нырял в невидимые скалы. Туман буквально облепил их; ручейки сливались в единый поток, параллельно которому людям приходилось прокладывать свой путь.
Вода в этом потоке была серо-зеленой от минеральной пыли, холодной, шумной и покрытой белыми гребешками из-за той бешеной скорости, с какой она устремлялась вниз.
Вскоре Свобода потерял счет времени. Для него уже не существовало ничего, кроме усталости в плечах и коленях, противно прилипающей одежды, ударов ветра, скользкой тропы под ногами и сырости в носу. Но он еще не забыл, о чем рассказывали альпинисты-исследователи. У них тогда не было возможности и средств, чтобы составить точную карту, но они отметили все возможные ориентиры на местности. В том месте, где поток падал в глубокую пропасть, надо было свернуть в сторону и идти вдоль уступа… и разве не слышал он уже шума тех водопадов, гремящих и ревущих в облаках?
Да. Подойдя к этому месту, Свобода сделал знак остановиться. Прямо перед ним, пропитанная влагой, порожденная скалами земля обрывалась, и дальше нельзя было разглядеть ничего, кроме тумана, как будто он стоял на краю Джиннунгагана. Слева от Свободы поток стремительно проносился по этому обрыву и пропадал из виду; и только шум, пробивавшийся снизу сквозь порывы ветра, доказывал, что поток не исчезал в гуще тумана.
Справа, смутный и огромный, виднелся мыс, выступавший за край скалы, словно сторожевая башня, примыкающая к внешней стене замка какого-нибудь титана.
Скала была щербатой и покрытой рубцами от эрозии. Уступ, скользивший вниз и постепенно пропадавший из виду, мог навести на след. Под этим узким уступом мыс абсолютно невозможно было разглядеть. Но исследователи приблизительно измерили его высоту с помощью эхолота, - сто пятьдесят метров. Неужели это на самом деле так?
Свобода указал на уступ.
- Это единственный путь, по которому можно двигаться дальше. Ваш радиолокатор, я думаю, все еще ничего не уловил? Значит, ребенок, видимо, пошел вон туда. Он не может оказаться в Расселине позади нас или сбоку, потому что всю эту территорию мы проверили в радиусе десяти километров. Разве что у него не работает браслет.
- Совершенно ни к чему тратить время на объяснение очевидного, - пробурчал Коффин.
Оглянувшись и посмотрев на запавшее лицо Коффина, Свобода решил на этот раз не проявлять своего возмущения и мягко сказал:
- Такой дальний переход наверняка не был трудным для полного энергии мальчика, который к тому шел налегке. Я могу представить, как он забрался в такую даль, пытаясь проникнуть в волшебную страну. Ведь он считал, что всегда сможет отыскать обратную дорогу, если захочет. Но когда он дошел до этого места…
- Он мог пойти дальше из простого упрямства.
- Сомневаюсь. Послушайте, к этому времени он должен был пройти весь тот путь, который проделали мы, а этого достаточно, чтобы успокоиться после нервного стресса. Гораздо больше его должны были волновать голод и холод. А впереди этот длинный, трудный, явно опасный путь. Кроме того, - и это самое главное - к тому времени уже должна была наступить ночь. Я полагаю, Дэнни был еще достаточно мал, чтобы предвидеть, что закат застанет его именно здесь, но он, без сомнения, мог понять, что если он пойдет вдоль уступа, то ему не удастся быстро и легко вернуться.
- Так почему же он все-таки пошел туда? Право, я должен признаться, что ваши слова меня озадачили. Он… он ведь неплохой мальчик, поверьте мне. По крайней мере, Терезу он любит, если уж даже ему наплевать на…
- Нет, все равно я не могу понять.
Свобода нашел в себе мужество сказать вслух то, что не решался сказать Коффин:
- Если он все-таки отважился вступить на карниз, поскользнулся и упал… До дна здесь далеко. Его браслет мог разбиться о камни при падении.
Коффин промолчал.
- В таком случае мы никогда его не найдем, - закончил Свобода.
- Но, может быть, он все-таки прошел по тропе? - придушенно прошептал Коффин.
- В темноте? И с такой скоростью, что сейчас уже находится на расстоянии более десяти километров от этого места? Но ведь даже при идеальных условиях это равносильно тому, чтобы пройти тридцать километров по ровной дороге. Нет, вы меня извините, но надо думать головой. Дэнни лежит у подножия этой скалы. - Помолчав, Свобода добавил: - Смерть должна была наступить мгновенно.
- И все-таки нет доказательств, что это именно так, - сказал Коффин. - У нас достаточно запасов, чтобы продолжать поиски до наступления темноты, а утром отправиться обратно. Мы должны сделать все, что в наших силах.
"Какого черта я должен рисковать свернуть себе шею? - подумал Свобода. - Чтобы успокоить твою совесть, которая вдруг возмутилась, когда ты понял, что плохо обращался с мальчишкой? Я не вижу другой причины продолжать эту комедию. Кроме Терона и его грязного шантажа". - Свобода задохнулся от гнева.
Помолчав еще немного, он сказал:
- О’кей.
Его инструктаж по технике спуска был кратким и презрительно-насмешливым.
Они отошли от скалы и начали спускаться по уступу. Вскоре водопады скрылись из глаз и шум их падения заглушила густая серая пелена, но конденсированная влага струилась по утесу и каплями стекала на карниз. Иногда уступ был довольно широк, чтобы по нему можно было идти вполне нормально, а иногда сужался настолько, что людям приходилось перемещаться боком, вцепившись в скалу и прижимаясь к ней всем телом. Теперь они могли остановиться перекусить только после того, как достигнут нижнего склона, а Свобода из доклада исследователей помнил, что на это потребуется несколько часов.
Он пожалел, что не настоял на ленче прежде, чем они вступили на эту тропу. В припадке ярости он тогда совсем забыл про еду, и вот теперь в его желудке раздавалось постоянное урчание.
Свобода начал уже чувствовать легкую слабость и вынужден был отгонять от себя страх, что не удержится на скале, если у него закружится голова или внезапно резко подует ветер.
Не удержаться и упасть. Десять или пятнадцать секунд сознания, что ты уже практически мертв, - и потом ночное забвение после того, как твое тело превратится в лепешку. Как Дэнни, который ощутил ужас, когда воздух пронесся мимо него со свистом и пронзительным воплем.
Свобода повернулся.
Вопль повторился снова. Внезапно налетевшие на него птицы цветом, оперением и формой изогнутого острого клюва напоминавшие земного кондора, издавали своими глотками ужасающие крики. Их чудовищные крылья в длину были не меньше восемнадцати дюймов. Они набросились на людей так стремительно, что у тех даже не было времени достать оружие.
Острые когти с силой ударили Свободу в грудь. Изогнутый клюв уцепился за рюкзак и потащил его со скалы. Свобода покачнулся от удара и сорвался с уступа.
Коффин с трудом удержался на скале, уцепившись за нее что было сил; шипы его ботинок впились в трещины уступа. Он как можно сильнее надавил на подошвы, и крошечные крючки, высунувшиеся из специальных пазов, надежно закрепили его на скале.
Свобода своим весом перетягивал его, и Коффин попытался отклонить свое тело назад и принять устойчивое положение. Тем временем его атаковала вторая птица. Коффин прикрылся одной рукой, чтобы защитить глаза. Одновременно другой рукой он каким-то образом умудрился достать пистолет и выстрелил вслепую.
Птица пронзительно заверещала. Пуля с мягкой головкой прошла навылет сквозь ее большое тело. Прежде чем упасть, эта тварь успела здорово шарахнуть Коффина крылом по голове. Ее напарница тем временем отцепилась от Свободы и кружила вокруг него, намереваясь предпринять новую атаку.
Свободе удалось достать свое оружие. У него слишком кружилась голова, чтобы он мог стрелять метко, но, переведя пистолет на автоматическую стрельбу, он облил окружающий его воздух свинцом.
Две огромных туши, обливаясь кровью и разрывая облака, начали падать вниз.
Несколько минут спустя Свобода, собравшись с силами, уцепился за веревку и, упираясь ногами в скалу, вскарабкался на уступ.
Коффин, послуживший Свободе живым якорем, был в полубессознательном состоянии - так отразилось на нем все происшедшее. Свобода отцепил его шиповки от съемных подошв и уложил на тропе, подсунув под голову рюкзак.
На левой щеке Коффина была глубокая рана, а на правом виске - кровоподтек величиной с ладонь. Свобода пострадал чуть меньше. Толстый свитер предохранил его от острых когтей, а рюкзак принял на себя удар клюва хищника, хотя в результате и то, и другое оказалось разодранным в клочья. Увидев это, Свобода содрогнулся.
Когда Коффин пришел в себя, Свобода дал ему стимулирующую таблетку и принял полтаблетки сам. Лишь после этого оба почувствовали, что снова могут разговаривать.
- Что это была за чертовщина? - слабым голосом спросил Коффин.
- Какие-то хищные птицы, о которых мы прежде Ничего не знали, - предположил Свобода.
Он был занят тем, что отдирал подошвы шиповок Коффина от поверхности уступа, хотя это давалось ему с трудом, а затем засовывал аварийные крючки в специально сделанные для них пазы, преодолевая сопротивление проворачивающихся пластичных пружин. Ему не хотелось говорить об этом кошмарном происшествии.
- Еще и раньше было замечено, что воздушные формы жизни в подоблачном пространстве имеют тенденцию укрупняться. Барометрическое давление здесь больше, поэтому О1ю их и поддерживает, понимаете?
- Но, я думал… что облака… это граница…
- Да, как правило, так и есть. Но, видимо, гигантские пернатые хищники время от времени поднимаются и а такую высоту. Мне кажется, что они охотятся на тех дельфинов, о которых я вам рассказывал. Для них это была бы хорошая добыча. Мы тоже, очевидно, показались им соблазнительными. Внизу, на привычной для них высоте, где их крылья Действуют должным образом, они наверняка привыкли охотиться на животных размерами не меньше, чем мы с вами. Здесь они не смогли бы поднять нас вверх. Но если бы им удалось сбросить нас со скалы и мы упали бы на дно, их цель была бы достигнута.
Коффин закрыл лицо руками.
- О, Господи, - пробормотал он, - они были похожи на чудовищ из Апокалипсиса.
- Теперь уже можно не бояться. От этих двух мы отделались, а другие, я думаю, вряд ли появятся. Не может быть, чтобы птицы этого вида часто поднимались на такую высоту или залетали сюда большими стаями, иначе их кто-нибудь заметил бы. - Свобода прикрепил шипованные подошвы к ботинкам Коффина. - Достаточно ли вы хорошо себя чувствуете, чтобы идти? У вас ведь нет вывиха или чего-нибудь подобного?
Коффин поднялся и осторожно ощупал себя.
- Все в порядке. Есть ушибы, но в целом - ничего страшного.
- Тогда нам лучше двинуться, - сказал Свобода, пытаясь обойти Коффина.
- Эй! - рявкнул тот. - Куда это вы пошли?
- Назад. Куда же еще? Не хотите же вы сказать, что мы должны продолжать спуск, когда…
Коффин с такой силой схватил Свободу за запястье, что от его пальцев остались следы.
- Нет, - сказал он.
Звук его голоса был похож на звук упавшего камня.
- Но послушайте же, во имя Энкера! Эти птицы, они наверняка и вчера были здесь, и теперь мы знаем, что случилось с Дэнни.
- Нет, не знаем. Даже если они убили его, то браслет должен был остаться невредим.
- Совсем не обязательно. Если Дэнни, увидев их, испугался, побежал по уступу и сорвался вниз, то браслет мог разбиться о скалу.
- Если, если, если! Повторяю еще раз: мы идем вперед! Свобода посмотрел Коффину в глаза и увидел там непреклонность фанатика. Тогда он повернулся и с ненавистью прошипел:
- О’кей.
6
У подножия утеса облаков не было - они остались наверху, а Расселина слилась с общим горным пейзажем.
На самом деле она и дальше устремлялась вниз, к равнинам побережья, но направление горных вершин и долин, хребтов и ущелий было незаметно для идущего человека. Это объяснялось тем, что верхняя граница леса сливалась с облаками, в которые упирались искривленные маленькие деревца, и вскоре лес окружал его со всех сторон.
Он мог проверить степень своего снижения с помощью барометра-анероида или учитывая быстроту, с которой деревья становились выше, росла температура воздуха и увеличивалось ощущение духоты. С некоторых точек на лугу видны были горные вершины, которые, возвышаясь над деревьями, казались ужасно далекими. Самые высокие из них бесследно исчезали в небе. Можно было заметить, что реки отличались здесь очень быстрым течением и очень глубокими руслами. Но, главным образом, вокруг был один лишь лес.
Если бы мальчик пошел дальше, то через несколько минут он, без сомнения, заблудился бы. Спасатели повесили на дерево еще один радиомаяк, проверили компас и шагомер и пошли дальше по спирали, словно это хоть сколько-нибудь увеличивало их слабую надежду наткнуться на что-либо в этой дикой заросшей местности.
Наконец, они вынуждены были остановиться, чтобы поужинать и поспать. Поскольку погода, к счастью, пока не угрожала дождем, все их действия на привале свелись к тому, чтобы разогреть немного пищи и надуть спальные мешки. Поставив защитную камеру на бревно так, чтобы она укрывала их защитными лучами, люди улеглись спать в свои мешки, и вскоре Свобода провалился в небытие.
Проснулся он от какого-то жужжания. На минуту сбитый с толку он подумал, что звук исходит от защитной камеры, но затем понял, что это был всего-навсего звонок его наручных часов.
Вставать не хотелось. Хотя накануне Свобода здорово устал, спал он плохо. Все мускулы ныли, голова трещала, а в мозгу застыли полузабытые кошмары. Он с трудом разлепил тяжелые веки. Во рту от жажды был какой-то отвратительный привкус.
- Вот, - Коффин протянул ему флягу.
Он был уже одет. Одежда бывшего астронавта была вся измята, подбородок зарос щетиной, а мясо, казалось, отделилось от костей. Но двигался он с лихорадочной энергией, а в его голосе звучало возбуждение:
- Придите же в себя поскорее. Я хочу вам кое-что показать.
Свобода вдоволь напился, плеснул себе в лицо водой и выполз из мешка. Его легкие едва справлялись со своей работой. Согласно барометру они сейчас находились под давлением пяти земных атмосфер. Поскольку углекислый газ был тяжелее, чем кислород или азот, градиент его плотности должен был быть еще больше. Свобода попытался настроить барометр на индуктирование гипервентиляции, но это не помогло ему избавиться от головной боли и добиться ясности сознания.
Одевшись, он подошел к Коффину, сидевшему на земле рядом с портативной подставкой, на которой были разложены несколько пробирок и миниатюрная электронная коробочка с четырьмя индикаторными шкалами. Перед ним на земле вместе с несколькими ампулами лежали какой-то желтый яйцеобразный фрукт, пригоршня красных ягод, мягкий на вид клубень и несколько разновидностей орехов. Свобода, как ни старался, не мог понять выражения его лица: надежда, страстное желание, благодарность, страх?
- Что это такое? - поинтересовался он.
- Аппарат для проверки пищи. Неужели вы никогда его не видели?
- Видел, но несколько другой. Я всегда представлял его себе в виде того лабораторного грузовика, в котором разъезжает Лей, изучая растительные и животные образцы. Хотя я вообще редко задумываюсь над этим вопросом.
Коффин рассеянно кивнул, не отрывая взгляд от аппарата. Затем он заговорил, объясняя и всем известные истины, и некоторые неизвестные Свободе факты, причем речь его была настолько торопливой и сбивчивой, что Свобода понял: Коффин абсолютно не контролирует ее, сосредоточившись на чем-то другом.