- Откуда у тебя это? - спросил я. - Ведь только Пилигримы…
- Положи свою руку на мою, - сказала она, протягивая руку, в которой был зажат звездный камень.
Я повиновался. Ее маленькое заостренное личико стало вдруг на мгновение жестким от напряжения. Потом она расслабилась. Она отложила звездный камень.
- Эвлуэла, что…?
- Это сигнал союзу, - сказала она мягко. - Сигнал-предупреждение, чтобы они собрались, потому что ты уже на пути к ним.
- Но откуда ты взяла этот камень?
- Пойдем со мной, - сказала она. - О, Томис, если бы только мы могли полететь туда! Но это недалеко. Мы встречаемся почти в тени Дома Обновления. Пошли, Томис. Пошли!
12
В комнате было темно. Эвлуэла привела меня в подземную темноту и, сказав, что я в Главном зале союза Спасателей, оставила меня одного.
- Не двигайся, - предупредила она.
Я почувствовал, что я в комнате не один. Но я ничего не слышал и ничего не видел.
Ко мне что-то подтолкнули.
Эвлуэла произнесла:
- Протяни руки. Что ты чувствуешь?
Я дотронулся до небольшого квадратного ящика, стоявшего, видимо, на металлической подставке. На его панели были знаковые диски и рычаги. Я ощупью нашел ручки на передней панели корпуса прибора. В это же мгновение мне показалось, что никакого Обновления и не было, и не было Завоевания Земли, и я опять был Наблюдателем, потому что это, несомненно, было оборудование Наблюдателя!
Я сказал:
- Это не тот ящик, что был у меня когда-то. Но почти такой же.
- Ты не забыл, что ты умел, Томис?
- Думаю, что это со мной навсегда.
- Тогда включи приборы, - сказала Эвлуэла. - Проведи еще раз Наблюдение и скажи мне, что ты видишь.
С легким сердцем и без всяких затруднений я вспомнил, чему меня когда-то учили. Я быстро совершил все предварительные ритуалы, очистив свой разум от всяческих сомнений. Оказалось, что я на удивление легко могу войти в транс Наблюдателя. Я ведь не делал этого с момента падения Земли, и мне даже показалось, что я могу войти в это состояние быстрее, чем раньше.
Теперь я схватился за ручки. Какое странное это было ощущение! Они заканчивались совсем не так, как раньше: на конце каждой был прикреплен прохладный и твердый наконечник. Может быть, какой-нибудь драгоценный камень. Может быть, даже звездный камень, подумал я. Меня вдруг охватило дурное предчувствие, даже страх. Потом я вновь обрел необходимое равновесие, душа моя рванулась к прибору, и я начал Наблюдать.
Когда я Наблюдал, я не вознесся к звездам, как это бывало раньше. Хотя я и был полон ощущений, но они ограничивались пространством комнаты. Глаза мои закрылись, тело ссутулилось в состоянии транса. Я вытянул руку и наткнулся на Эвлуэлу; она была возле меня, почти надо мной. Я ясно видел ее. Она улыбалась, она кивала, глаза ее блестели.
- Я люблю тебя.
- Да, Томис. И мы всегда будем вместе.
- Я еще никогда не чувствовал такой близости с другим человеком.
- В этом союзе мы все ощущаем эту близость, эту духовную связь. Мы - Спасатели, Томис. Такого еще на Земле не было.
- А как же это я разговариваю с тобой, Эвлуэла?
- Твой мозг разговаривает с моим с помощью машины. В один прекрасный день она не понадобится.
- А когда мы будем вместе?
- Скоро, Томис.
Звездные камни становились все теплее у меня в руках. Теперь я ясно видел этот прибор: это был ящик Наблюдателя, но он был несколько изменен - на ручки были прикреплены звездные камни. И тогда я взглянул на тех, кто стоял за Эвлуэлой, на тех, кого я когда-то знал. Аскетическая фигура - Целитель Талмит, рядом с ним - Мутант Бернальт. И теперь я понял, что привело этих людей из Найруби в священный город. Остальных я не знал. Но там были два Воздухоплавателя, Летописец, ухватившийся за свою шаль, женщина Слуга и другие. И я увидел их, благодаря внутреннему свету, который исходил от них, потому что в комнате по-прежнему было темно. И я не только увидел их, я прикоснулся к ним, к их разуму.
И первым был разум Бернальта. Прикосновение было легким, но я испугался, отпрянул, затем снова прикоснулся к нему. Он радушно приветствовал меня. И тогда я понял, что возрождение мое состоится только тогда, когда я смогу относиться к Мутанту как к своему брату, и только тогда сможет возродиться и сама Земля. Потому что мы никогда не положим конец этому наказанию, этому возмездию, пока не станем единым народом.
Я попытался проникнуть в разум Бернальта, но меня одолевали опасения. Как было скрыть эти предубеждения, это жалкое презрительное отношение, просто условные рефлексы, возникающие при упоминании о Мутантах?
- Ничего не скрывай, - посоветовал он. - Все это для меня не секрет, забудь обо всем этом и присоединяйся ко мне.
Я преодолел себя. Я изгнал демонов. Я вспомнил ту минуту у Храма Мутантов, когда Бернальт спас нас и когда я пригласил его продолжить путешествие с нами. Какие у меня тогда были к нему чувства? Считал ли я его своим братом хоть только на это мгновение?
Я сконцентрировал свои мысли на этом чувстве благодарности и товарищества. Оно переполнило меня и, перелившись через край, захлестнуло ростки презрения и пренебрежения; и я увидел душу человека под странной оболочкой Мутанта, и я прорвал эту оболочку и ступил на путь спасения. Он будто притянул меня к своему разуму.
И я присоединился к Бернальту, и он принял меня в свой союз. Теперь я был одним из Спасателей.
Я отчетливо услышал голос, но я не понял, было ли это эхо звучного голоса Талмита или сухого ироничного голоса Хирурга, или сдержанное бормотание Бернальта, или мягкий шепот Эвлуэлы, потому что я слышал их всех разом, и с ними другие голоса, и они говорили:
- Когда все человечество вступит в наш союз, то мы уже не будем покоренным народом. Когда каждый из нас станет частицей другого, нашим страданиям придет конец. Нам не нужно бороться против наших Завоевателей, потому что мы поглотим их, как только мы станем Спасенными. Вступай в наш союз, Томис, который был Наблюдателем Уиллигом.
Так я и сделал.
И я стал Хирургом, и Воздухоплавателем, и Целителем, и Мутантом, и Слугой, и всеми остальными. А они стали мной. И все время, пока мои руки держали звездные камни, все мы были словно одно тело и одна душа. Это было не просто общение, в процессе которого Пилигрим будто погружается в одиночку в Провидение, а скорее союз Личностей, считающих, что общество человеческое независимо тогда, когда каждый помнит о другом и все зависят друг от друга. Это было Наблюдение и Проникновение в вечность, которое происходит при общении с Провидением, а я знал, что это было нечто новое для Земли, не просто основание нового Союза, а начало нового цикла существования человечества, рождение Четвертого Цикла на побежденной планете.
Голос произнес:
- Томис, мы Спасем прежде всего тех, кто больше других нуждается в этом. Мы пойдем в Эгапт, в пустыню, где песчаные Мутанты ютятся в старинном здании, которое они сделали своим храмом, и мы примем их к себе и поможем им опять очиститься. А потом мы пойдем дальше, на запад, в это несчастное селение, пораженное болезнью кристаллизации, и мы обратимся к ним и прикоснемся к их душе, и мы изгоним из них заразу, и болезнь отступит, и они излечатся. А потом мы пойдем дальше, во все уголки Земли, и отыщем тех, у кого нет союза, и тех, кто потерял надежду, и тех, у кого нет завтра, мы вернем их к жизни. И придет время, когда Земля будет Спасена.
И передо мной возникло вдруг видение измененной планеты и Завоевателей с жесткими лицами, которые отступают перед нами и просят нас принять их в это новое сообщество, которое родилось в самых недрах Завоевания. Мне показали Землю, которая очистилась от своих стародавних грехов.
Потом я почувствовал, что мне пора убрать руки с приборов, что я и сделал.
Видение исчезло. И мерцание постепенно угасло. Но я уже был не одинок, и мой разум это понимал, потому что еще какое-то время контакт с другими продолжался, и вот комната наполнилась светом.
- Как все произошло? - спросил я. - Когда это началось?
- Когда Завоевание свершилось, - сказал Талмит, - мы спрашивали себя, почему мы так быстро сдались и как можно возвыситься над самими собой. Мы поняли, что наши союзы не обладали достаточно сильной структурой, чтобы защитить нас. У нас были звездные камни; и у нас были приборы Наблюдения; наша задача была - слить их воедино.
Хирург сказал:
- То, что будешь делать ты, Томис, очень важно, потому что ты знаешь, как устремлять разум в пространство. Нам нужны бывшие Наблюдатели. Они будут ядром нашего Союза. Когда-то твоя душа рвалась к звездам в поисках врагов человечества; теперь она будет странствовать по Земле, чтобы воссоединить человечество.
Эвлуэла сказала:
- Ты будешь помогать мне летать, Томис, даже днем. И ты будешь летать рядом со мной.
- Когда ты уходишь? - спросил я.
- Сейчас, - сказала она. - Я направляюсь в Эгапт, в Храм Мутантов, чтобы предложить им то, что мы должны предложить. И все мы объединимся, чтобы у меня хватило силы, и сила эта будет сконцентрирована в тебе, Томис. - Она дотронулась руками до моих рук. И губы ее скользнули по моим. - Жизнь Земли начинается снова, сейчас, в этом году, это будет новый Цикл. О, Томис, мы все родились заново!
13
Я остался один в комнате. Остальные куда-то разошлись. Эвлуэла ушла наверх и вышла на улицу. Я положил руки на звездные камни, прикрепленные к ручкам приборов, и увидел ее, будто она стояла рядом. Она готовилась к полету. Сначала она сняла одежду, и ее обнаженное тело засверкало в лучах полуденного солнца. Ее тело казалось невозможно хрупким; казалось, порыв сильного ветра может унести ее. Потом она опустилась на колени, склонилась и начала свой ритуал. Она говорила про себя, но я слышал ее слова, слова, которые произносят Воздухоплаватели, когда готовятся взлетать. Все союзы теперь объединились в один, у нас нет секретов друг от друга, нет тайн. И когда она молила о милости Провидения и его поддержке, мои молитвы слились с ее молитвами.
Она поднялась и подождала, пока распрямятся ее крылья. Некоторые прохожие с удивлением смотрели на нее, но не потому, что было что-то удивительное в том, чтобы увидеть обнаженную Воздухоплавательницу на улицах Иорсалема, а потому, что солнце светило очень ярко, и ее прозрачные крылья, покрытые лишь слабыми пятнами, были явно ночными крыльями, которые не могли выдержать давление солнечного ветра.
- Я люблю тебя, - мы сказали ей, и наши руки скользнули по ее шелковой коже, лаская ее.
Ее ноздри затрепетали от восторга. Ее маленькие девичьи груди набухли от волнения. Крылья ее теперь полностью раскрылись и переливались на солнце.
- Теперь мы полетим в Эгапт, - пробормотала она, - спасти Мутантов и принять их в наш союз. Томис, ты полетишь со мной?
- Да, я буду с тобой, - сказали мы, и я крепко ухватился за звездные камни и склонился над своими приборами в темной комнате как раз под тем местом, где она стояла. - Мы полетим вместе, Эвлуэла.
- Тогда вверх, - сказала она, и мы сказали: - Вверх!
Крылья ее забились, изгибаясь, чтобы наполниться воздухом, и мы почувствовали, как ей было трудно в первый момент, и мы дали ей необходимую энергию, и она приняла ее у нас через меня, и мы поднялись высоко в небо. Шпили и парапеты Золотого Иорсалема стали маленькими, и город превратился в розовую точку среди зелени гор, и крылья Эвлуэлы быстро понесли ее к западу, туда, где заходило солнце, к земле Эгапта. Ее восторг захватил нас всех: "Смотри, Томис, как прекрасно лететь высоко над Землей. Ты чувствуешь?"
- Я чувствую, - прошептал я. - Прохладный ветер на коже, - ветер в волосах, мы скользим на воздушных потоках, мы летим по инерции, мы парим, Эвлуэла, мы парим!
В Эгапт. К заходящему солнцу.
Мы посмотрели вниз, на сверкающее озеро Медит. Где-то там Земной Мост. К северу - Эйропа. К югу - Африкия. А далеко впереди, за Зеленым Океаном, была моя родина. Когда-нибудь я вернусь туда, когда мы полетим с Эвлуэлой на запад, разнося радостную весть о преобразовании Земли.
С высоты совсем не было видно, что наша Земля завоевана. Можно было видеть только буйство красок земли и моря, а не контрольные пункты Завоевателей.
Этим контрольным пунктам недолго осталось жить. Мы завоюем наших Завоевателей, но не оружием, а любовью нашей. И поскольку Спасение Земли станет таким всепоглощающим, мы с радостью примем в свое сообщество даже тех, кто захватил нашу планету.
- Я знала, что когда-нибудь ты полетишь со мной рядом, Томис, - сказала Эвлуэла.
Стоя в своей темной комнате, я послал еще несколько импульсов энергии ее крыльям.
Она парила над пустыней. Старая Операционная, а теперь Храм Мутантов уже скоро появится на горизонте. Мне было жаль, что придется спуститься. Мне хотелось навсегда остаться в небе с Эвлуэлой.
- Так и будет, Томис! Так и будет! - сказала она мне. - Ничто не может нас разлучить теперь! Ты веришь в это, Томис, да?
- Да, - ответили мы. - Я верю.
И мы направили ее вниз через темнеющее небо.
Р Силверберг
Человек в лабиринте
Глава первая
1
Теперь Мюллер знал лабиринт совсем хорошо. Он разобрался, где и какие могут быть силки и обманки, предательские западни, страшные ловушки. Он жил здесь уже девять лет. Времени хватило, чтобы смириться с лабиринтом, если не с ситуацией, которая заставила его искать здесь убежище.
Но он продолжал ходить с осторожностью. Ему пришлось несколько раз убедиться, что знание лабиринта, которым он обладал, хотя полезно и достаточно, но не абсолютно. По крайней мере однажды он был на грани гибели и только благодаря невероятному везению вовремя успел отскочить от неожиданного источника энергии, испускающего лучи. Этот, как и другие пятьдесят, он обозначил на своей карте, но когда шел по лабиринту, занимающему площадь крупного города, он не мог быть уверен, что не наткнется еще на что-нибудь, до сих пор ему не известное.
Небо темнело: великолепный оранжевый день сменялся черным мраком ночи. Идя на охоту, Мюллер задержался, чтобы взглянуть на созвездия. Даже их он теперь знал превосходно. В этом вымершем мире он выискивал в небе крупицы света и объединял их в созвездия, которые называл в соответствии со своими отвратительными, горькими мыслями. Так появились Нож, Позвоночник, Череп, Стрела, Жаба. В глазнице Черепа мерцала крохотная, слабенькая звездочка, которую он считал Солнцем Земли. Он не был в этом уверен, потому что блоки с картами он уничтожил сразу же после посадки здесь, на планете Лемнос, и, однако, чувствовал, что эта маленькая огненная пылинка - Солнце. Та же слабая звездочка изображала левый глаз Жабы. Порой Мюллер говорил себе, что Солнце нельзя увидеть на небосклоне мира, отдаленного от Земли на девяносто световых лет, но бывали минуты, когда он нисколько не сомневался, что видит именно его. Созвездия чуть дальше, сразу за Жабой, он назвал Весами и Чашами весов. Чаши, разумеется, висели неровно.
Над планетой Лемнос светились три небольших спутника. Воздух здесь, хотя и разреженный, годился для дыхания. Мюллер уже давно перестал замечать, что вдыхает слишком много азота и слишком мало кислорода. Немного не хватало двуокиси углерода, отчего он почти не зевал. Из-за этого, однако, он не печалился. Крепко сжав в руках ствол штуцера, он неторопливо шел по чужому городу в поисках ужина. Это тоже относилось к выработавшемуся образу жизни. У него были запасы пищи на шесть месяцев, помещенные в радиационный холодильник, установленный в убежище, которое находилось в полукилометре от его теперешнего местопребывания, но чтобы сохранить их, он каждый вечер отправлялся за добычей. Таким способом он убивал время. Запасы он хотел сохранить в предвидении того дня, когда лабиринт, может быть, покалечит или парализует его. Он быстро водил глазами по резко изгибающимся улицам. Вокруг поднимались стены, темнели укрытия, ждали ловушки и каверзы лабиринта. Он глубоко дышал. Осторожно поднимал одну ногу, потом ставил ее очень крепко и лишь тогда поднимал другую, оглядываясь вокруг. Свет трех спутников смещался и изменял его тень, раскраивая ее на многочисленные тени, пляшущие и извивающиеся вокруг него.
Он услышал писклявый сигнал детектора живой массы, прикрепленного к левому уху. Это означало, что где-то неподалеку находится зверь весом от пятидесяти до ста килограммов. Он настроил детектор на три уровня, причем средний соответствовал животным средней величины - съедобным. Кроме того датчик сигнализировал о приближении твари весом от десяти до двадцати килограммов и улавливал эманацию созданий весом более пятисот килограммов. Маленькие бестии умели мгновенно бросаться на горло, гиганты же могли раздавить его, попросту не заметив. Избегая тех и других, Мюллер охотился на зверей средней величины.
Он притаился с оружием наготове. Животные, обитающие на планете Лемнос, позволяли убивать себя без каких-либо выдумок с его стороны. Они сохраняли осторожность относительно друг друга, но за девять лет пребывания здесь Мюллера как-то не поняли, что он тоже хищник. Скорее всего никакие представители разумной жизни не охотились здесь уже миллионы лет, так что Мюллер без особого труда каждую ночь убивал их, а они все еще не поняли, что такое человек.
Единственной его заботой на этих охотах было подыскать себе безопасное и закрытое место, чтобы, сосредоточившись на своей жертве, не оказаться добычей какого-нибудь более грозного создания. Стержнем, прикрепленным к пятке левого ботинка, он проверил, достаточно ли прочна за ним почва. Порядок - плотная. Он отступил назад, пока не коснулся спиной холодной, каменистой поверхности стены. Потом опустился на левое колено на слегка пружинящий тротуар и приготовил штуцер к выстрелу. Он был в безопасности и мог подождать. Так прошли, наверное, минуты три. Писк детектора массы продолжал указывать, что животное находится в радиусе ста метров. Потом под влиянием тепла все ближе подходящего зверя тональность писка начала медленно меняться. Он спокойно ждал. Он знал, что из своей позиции на краю площади, окруженной округлыми скалистыми перегородками, он сможет застрелить любую тварь, которая вышла бы из-за любой из этих поблескивающих стен в форме полумесяца.
Сегодня он охотился в зоне "Б" лабиринта (пятой, если считать от центра), в одной из наиболее коварных. Он редко забредал дальше сравнительно безопасной зоны "D", но в этот вечер какая-то дьявольская фантазия заставила его прийти именно сюда. С тех пор, как он более-менее познакомился с лабиринтом, Мюллер ни разу не отважился вновь войти в зоны "G" и "X"; в зоне "F" был всего лишь два раза. Здесь же, в зоне "Е", он бывал наверное раз пять за год.