- Но ведь ты всегда учил уроки, слушался старших, не дерзил, не капризничал, не брал ничего без спросу? Я думала, что ты станешь цитировать "Поучения Ахтоя", которые я терпеть не могу!
- Да я сроду не мог выучить ни одной цитаты! - воскликнул Нахт с искренним отвращением.
- Разве ты не был примерным учеником?
- Разве что на выходки и в отлынивании от уроков.
- Так получается - все они лгали?! - гневно сверкнув глазами, спросила Неферт. - И отец, и мать, и нянька - когда рассказывали о том, каким ты был примерным мальчиком?! И что ты только поэтому сделался таким знаменитым героем?!
На мгновение в лице молодого воина проступило озадаченное выражение, но тут же он вновь рассмеялся - на этот раз - одними глазами.
- Они забыли, - ответил он. - Они просто забыли, как все было на самом деле.
- Разве так бывает? - спросила Неферт негромко.
- Очень часто. - Нахт стал неожиданно серьезным. - Наше прошлое меняется в зависимости от настоящего. Ты понимаешь, змейка?
- Не совсем.
- Я сейчас знаменитый герой и все такое прочее. Значит, - если вспоминать через сейчас, - то тогда я был примерным мальчиком. Воспоминания никогда не бывают неизменными. Ни на что не похоже, о чем это я с тобой разболтался, змейка! Поехали-ка домой!
Нахт провел ладонью по лбу, словно стирая какую-то мысль. Затем он вновь подхватил Неферт на руки и, посадив на плечо, направился в сторону дома быстрым и легким шагом, словно шел без всякой ноши. Впрочем, Неферт, крепко ухватившаяся рукой за брата, каким-то образом почувствовала, что ее вес на самом деле был для него отсутствием ноши. Чувствовать это было довольно приятно.
- А где твоя колесница, и свита, и военная добыча, и все остальное? - спросила она.
- Добираются своим ходом по дороге, - ответил молодой военачальник небрежно. - Я шел напрямик. Вдруг захотелось увидеть старый сад, где я играл мальчишкой. Ну и глупости мне лезут сегодня в голову! Смотри, как раскинул свои лапы этот старый платан! Сколько раз я на него залезал!
- Я тоже! А откуда ты знал, что камень в колодце шатается?
- А я тоже забирался в этот колодец смотреть на звезды!
Неферт держалась за могучую шею брата и хохотала вместе с ним: ей очень хотелось, чтобы сад был вдвое длиннее, чем он был на самом деле.
- А ты убил много хеттов, Нахт?
- Да, порядком, хотя много больше просто подавил колесницей. А вот и наш пруд! Золотые рыбки все такие же прожорливые?
- Еще бы!
- Кстати, должен заметить, что ты совершенно не умеешь себя вести. Ты мне задала кучу вопросов - а дети не должны спрашивать старших.
- Ты очень опечален моим поведением? - Неферт никогда в жизни не смеялась так много.
- Ужасно. И вообще, слезай - мы приехали.
- Не слезу - еще только роща сикомор!
- Ты довольно наглая змейка.
- Воистину ли мой взор имеет удовольствие наполниться лицезрением героического образа нашего военачальника, отнюдь не обойденного высшими милостями, вдобавок обрадованного встречей с маленькой сестрой, чьи одежды, впрочем, неподобающе случаю мокры и запачканы какою-то тиной?
Надо же было Суб-Арефу проснуться именно сейчас и именно сейчас выйти из беседки!
- Если меня не обманывает память, слегка притупившаяся от лицезрения варварских физиономий, я имею возможность воочию видеть моего достопочтенного корреспондента? - вежливо осведомился Нахт, опуская Неферт на землю. Ее негодование умерило только то, что при этом брат успел шепнуть ей на ухо: - Все равно нам сегодня не дадут поболтать, змейка, а завтра я покатаю тебя на колеснице!
- Молодой герой не ошибся, - степенно отвечал между тем Суб-Ареф. - Он действительно говорит со своим скромным представителем в деловом мире Фив.
- Чьи достомудрые советы и неоценимые услуги вызывают самую горячую благодарность.
- Право, не стоит говорить о благодарности! Кстати, недавно мне довелось услышать, что в царскую канцелярию поступило высочайшее распоряжение художественно изложить и переписать в десяти копиях на лучшем папирусе донесение о Вашем поединке с хеттским князем Ам-Су. Об этом событии много и восхищенно говорили в столице. Надеюсь услышать подробности!
- Право, тут не о чем говорить. Репутация этого парня была сильно раздута и здорово на него работала. Хотя надо отдать ему должное - он превосходно клал палицей всплошную. Но дело стоило того: как Вы помните, отряд побежденного был обязан сдаться без сопротивления. Кстати, как пошли…
Конца фразы удаляющаяся Неферт не услышала. Да и какое ей было дело до того, о чем беседовал с Суб-Арефом ее брат!
Ей удалось проскользнуть в свои покои прежде, чем дом начал оглашаться со всех концов радостными воплями.
III
Неферт медленно бросала в курильницу зернышки благовоний. За окном комнаты, отведенной для занятий и рукоделья, уже темнело. Это была премилая комнатка с красным полом и светло-синими шелковыми занавесями, обставленная маленькой детской мебелью красного дерева.
Неферт была одна - ей очень о многом хотелось подумать наедине…
Как быстро, словно сон, пролетели пять дней, прошедших с приезда брата, с того дня, когда вдруг заговорила кошка Миура!
Заговорила? А может быть, как раз это и было сном: жутковатый голос, странные речи и огромный рост кошки?
Ведь за минувшие дни Миура не только не ответила ни разу на многочисленные попытки Неферт завязать разговор, но и не подала виду, что понимает ее.
Особенно Неферт пыталась поговорить с кошкой после праздничного пира. Пир не доставил Неферт большого удовольствия. Она сидела очень далеко от интересующего ее места - вместе с троюродными сестрами Шеш и Неми, девочками старше Неферт на три года, болтовня которых особенно злила ее потому, что все время порхала вокруг ее собственных тайных мыслей. Празднество было устроено в саду, ярко освещенном множеством светильников. Как обычно, гости сидели за маленькими столиками, черное небо над которыми было переплетено лентами цветочных гирлянд. Как обычно, слуги обносили всех бараниной с острыми пряностями, окороками газелей со спаржей, жареными гусями. Как обычно, разливались вина…
Негромкая музыка и рой голосов не давали Неферт прислушаться к разговорам почетных гостей, среди которых сидел Нахт - то смеющийся, то пьющий вино, то с удовольствием хлопающий танцовщицам, исполнявшим самый красивый на свете танец "ветер".
Неферт ушла с праздника раньше срока, до которого ей было разрешено оставаться…
На все попытки завязать разговор Миура изобразила полное непонимание. Неферт заснула в слезах.
Но следующий день… О, что это был за день! Неферт вышла в сад, не проспав сверкающего часа. Миновав неубранную после вчерашнего пира площадку перед домом, она побежала к дальнему концу пруда.
Как странно! Сад и в эту рань не принадлежал ей безраздельно, как обычно!
Радостная боль в груди стеснила дыхание Неферт. Занятый чем-то невидимым ей, на скамейке под финиковой пальмой сидел Нахт.
Прячась за жасминовыми кустами, Неферт бесшумно приблизилась к брату сзади и, одновременно сцепив руки на его шее и упершись в спину сандалией, с торжествующим воплем прыгнула ему на плечи.
- Так верещат только лучники шасу, - Нахт невозмутимо перетащил Неферт через плечо и усадил на колено. На другом его колене лежали непонятные тонкие ремешки с бронзовыми колечками. - Кроме того, я тебя видел.
- Правда? - разочарованно протянула Неферт. - Я же очень незаметно подкрадывалась.
- Змейка, если бы я мог не заметить, как ты подкрадываешься, я бы сейчас здесь с тобой не разговаривал.
- А почему ты так рано встал?
- Армейская привычка.
- И даже после пира? - Неферт стрельнула глазами.
- Хорошенького ты мнения о своем брате, если думаешь, что у меня может трещать голова после такой благопристойной тягомотины, как вчерашнее. Впрочем, это не твоего ума дело, - слегка обнимая Неферт рукой, Нахт снова взялся за свои ремешки.
- А это что?
- Так, надо перебрать сбрую. Не могу понять, что и где мне не нравится.
- А почему не приказать это сделать рабу? - удивилась Неферт.
- Рабу? - в свою очередь удивился Нахт. - Да ты с ума сошла, змейка. Может, я и в набег раба пошлю?
Неферт негромко рассмеялась и сильнее прижалась к Нахту: как все-таки здорово было то, что этот знаменитый воин, героические деяния которого отражены на папирусе в назидание потомкам, является ее родным братом и она может так славно валять с ним дурака и болтать в утреннем саду…
- Нет, змейка, - продолжал Нахт. - В своей колеснице надо знать крепление каждой спицы, подкову каждого коня. Впрочем, кони - это особая статья. Но и в колеснице надо знать, и не глазами, а пальцами, каждый вбитый гвоздик. Пусть рабы катятся к Сетху! А сбруя… Сбруя, змейка, это паутина, связывающая своенравных коней, легкую колесницу и тренированного воина в единое и великолепное целое! Да, кстати, ты поедешь со мной кататься?
- Ты серьезно?
- Вполне. Мне будет приятно тебя прокатить.
- А разве мне разрешат?
- Не думаю. Так что лучше, наверное, не спрашивать.
- А как же я тогда выберусь из дома?
- Сейчас сообразим… Проще простого: скажи матери, что пойдешь купаться в Ниле.
- Но ведь мне придется взять двух служанок! - огорченно воскликнула Неферт. - А они все расскажут матери!
- Не беспокойся, не расскажут. - Нахт слегка усмехнулся, и Неферт поняла, что служанки на самом деле ничего не расскажут.
- А коней мне надо сегодня хорошенько проездить с утра до жары. Так что беги одеваться и собираться - и побыстрее! Я буду ждать тебя у нижних ворот сада…
IV
Нахт ввел запряженных коней в поводу. Какие это были кони! Светло-золотые, с томной синевой вокруг глубоких черных глаз, с вытянутыми маленькими головами, с тонкими бабками, с гривами и хвостами нежнее ливийских шелков.
Не вынеся переполнявшего ее восторга, Неферт, поднявшись на цыпочки, обхватила шею ближнего к ней пристяжного и прижалась лицом к его лоснящейся шкуре.
- Осторожней, змейка! Они злы, как демоны.
- Стану я обнимать добрых лошадей…
- Ладно, погоди! - перекинув обе пары вожжей через лошадиные головы, Нахт прыгнул в колесницу.
- Теперь залезай! Достаешь до ступеньки? Хватайся за руку! Бело-золотая колесница Нахта оказалась изнутри обитой мягкой кожей
красивой выделки. Гладкий пол был из досок звонкого и сухого темно-розового дерева: Неферт не помнила его названия. Плавный вырез бортов напоминал изгибы лебединых крыльев.
- Ну что, нравится? Страшно вспомнить, во что мне обошлась эта штуковина, но лучшей нет и у фараона, да будет он жив, здрав и невредим. Впрочем, на что бы фараону такая колесница?
- Как это - на что?
- В обозримом будущем Сын Солнца вполне обойдется деревянной лошадкой, - ответил Нахт, разбирая на пальцах вожжи, но, заметив изумленный ужас в глазах сестры, поясняюще добавил: - Он же совсем сопляк, то ли помладше, то ли постарше тебя. Ты разве не знала?
- Царь Царей - мальчик? - это было настолько странной новостью, что Неферт на миг забыла о предстоящей поездке. Страшно интересно, каким мальчиком может быть бог? Знает ли он все уроки и так - потому что бог, или занимается с учителем - потому что мальчик? Если да, то как может учитель бранить бога и читать ему нотации? Или бог может быть только очень примерным мальчиком? Но ведь это так скучно, а какой же нормальный бог захочет скучать?
- Не мешай. - Все эти вопросы пронеслись в голове Неферт в одно мгновенье, за которое Нахт поднял голову и окинул внимательным взглядом пустынную улицу. - Слушай, змейка, у тебя цепкие пальчики?
- Я всегда щиплюсь до синяков, даже если чуть-чуть.
- Ладно. Видишь эти штуки? Сейчас цепляйся за них изо всей силы, потому что я хочу взять в карьер с четвертной свечки. Да, вот так. Не боишься?
- Ни чуточки!
-Тогда держись! Хай-е-е!
Неферт зажмурилась, вцепилась пальцами в обитые мягкой кожей ручки. Пол под ногами подпрыгнул. В следующий миг ее распахнувшемуся взгляду предстали четыре устремившихся к небу столпа золотого пламени - вздыбившиеся, с запрокинутыми вверх мордами, с передними ногами, прижатыми к груди - кони Нахта. Казалось, кони хотели улететь в небо.
- Хай-е-е!
Четыре пары передних ног одновременно вылетели вперед, шелковой волной заструились гривы - и все превратилось в ветер…
Ветер свистел в ушах, ветер подхватывал и отбрасывал назад все косички Неферт… Как быстро проносились мимо скучные глиняные стены нижней улицы, в сплошную полосу сливалась вздымающаяся над ними зелень садовых пальм… Вот уже - неуклонно увеличиваясь - приближались навстречу исполинские храмы центральных улиц…
Какими же сильными должны быть руки, повелевающие этим полетом! Неферт взглянула на Нахта, гордая поза которого была невозмутимо неподвижна, словно он стоял на ровной земле. Двигались только его пальцы… Ох! Он и не думал держать вожжи своими могучими руками! Ладони его были полураскрыты, а тонкие ремни свободно скользили между пальцами - казалось, ничто не мешает им в любую минуту выскользнуть из рук! И тогда… Неферт стало страшно.
Неужели на самом деле все это могучее движение направляется только ленивым перебором пальцев, едва-едва касающихся ремней?! Почему он их не держит? Ведь лошади вырвутся!
Но лошади почему-то не вырывались…
Колесница поехала медленнее.
- Тьфу ты, здесь придется ползти как черепаха - того и гляди собьешь носилки с каким-нибудь идиотом, - сквозь зубы процедил Нахт.
Они ехали по мощеной площади в центре города.
- Слушай, Нахт, - неуверенно спросила Неферт, косясь на руки брата. - А почему ты так держишь вожжи?
- Как это - так? - не поняв, переспросил он.
- Ну - так… Лошади не вырвутся? Разве их не надо сильно-сильно держать?
Нахт расхохотался.
- А еще говорила "не боюсь"… Знала бы ты, змейка, сколько новобранцев я как раз по рукам и отходил плеткой из гиппопотамовой кожи за то, что они пробовали это делать, не "сильно-сильно", а хотя бы чуть-чуть!
- А почему?
- Почему? Запомни, змейка, хотя я, право слово, понятия не имею, какой прок в таких знаниях девочке… - они ехали по главным кварталам Фив - быстро, но все-таки не очень. - Верхом ли, на колеснице ли - хорошим наездником будет только тот, кто ничем не цепляется за лошадь. Трус думает, что удержится в седле, если схватится покрепче… Мальчишке, который садится на лошадь, это можно простить один раз. Если это повторится - он может стать чиновником или кем угодно, но не тем, кто подчинен суду чести.
- Нахт, что такое "суд чести"?
- Ну, змейка, это я тебе расскажу как-нибудь в другой раз…
- А что же тогда не дает упасть хорошему наезднику?
- Равновесие и только равновесие, змейка. Его надо чувствовать, как чувствуешь холод и жару.
- Но ведь у наездника должны быть сильные ноги?
- Не то слово…
- И руки!
- Все должно быть сильным, змейка, вдобавок очень сильным. Но только, - лицо Нахта неуловимо изменилось, - сила не должна быть глупой и грубой. А вот струсила ты зря.
- Я не трусила!
- Рассказывай. Ладно, держись - здесь уже можно набрать скорость. Хай-е-е!
И колесница снова оторвалась от земли. Больше Неферт действительно ничего не боялась - хотя лошади мчались еще быстрее - так быстро, что уже ничего нельзя было различить по сторонам.
- Ну что, понравилось? - колесница опять стояла у нижних ворот.
- Да, очень-очень-очень! - взволнованно ответила Неферт. - Ведь самое лучшее на свете - это все, что опасно, правда, Нахт?
- Опасно? - Нахт с недоумением взглянул на Неферт. - Выкинь это из головы. Со мной в колеснице ты в такой же безопасности, как дома среди своих игрушек.
V
Неферт бросила в курильницу еще одно зернышко.
Какими странными были эти дни! Самым странным в них было то, что отец и мать, и подруги, и все люди, прежде дорогие Неферт, словно куда-то исчезли. На самом деле они никуда не исчезали: Неферт, как обычно, встречалась с ними каждый день, разговаривала и занималась повседневными делами - и все-таки их не было. А Нахт был - причем даже тогда, когда не был… Неферт словно переселилась в тот мир, который ворвался в дом с появлением Нахта: ворвался, как ветер Сетха, как дыхание войны… Это был очень страшный мир - и все же Неферт не хотела никакого другого.
"Нахт, а откуда у тебя эти шрамы на сгибе локтей?" - спросила она в одну из утренних встреч в саду (встречи эти, так же как и поездки на колеснице, сделались их тайным обыкновением).
"А, это… - с ленивым пренебрежением спросил Нахт, даже не бросив взгляда на отметины, белыми полосками выделяющиеся на его загорелых руках. - Да так, памятка об одной истории".
"Расскажи, ну расскажи, пожалуйста!"
"Было б о чем рассказывать, змейка… Был один князек шасу по имени Муталу, с которым у меня водились кое-какие счеты…"
"И что?!"
"Да ничего… Я попался, как дурак. Мы месяц сидели в лагере без дела, а тут я сторговал у кочевых арабов необъезженного жеребца-двухлетку. Ну и начал его объезжать от нечего делать. Вот и напоролся с утра на их шайку - довольно далеко от лагеря. Жеребенка подо мной тут же сняли из лука - пропала вся работа. А со мной так спешить им было не с руки…"
"И что?!"
"Да ничего. Я ж даже оружия с собой не взял, отбивался, конечно, как мог, поясным ножом - но их ведь человек двадцать… Скрутили, как миленького. Пальмовыми веревками. Особенно Муталу суетился на радостях".
"А ты?!"
"Что я? Только и мог, что мышцы напрячь, пока связывали. Ну чтоб потом ослабить. А эта компания давай спорить, что б со мной такое лучше сделать. Кто прикопать живьем предлагает, кто что… Наконец нашлись - отворили жилы и оставили загорать. Напоследок, понятно, обменялись мы любезностями не для твоих ушей".
"Нахт, как же ты остался жив?!"
"А очень хотелось, змейка. Конечно, положение было не блеск. Кровь в песок хлещет, солнце жарить начинает… Ну ничего. Подождал немного, чтобы веревки на руках от крови набухли - они мокрыми не такие крепкие… А потом дотянулся кое-как и перегрыз их зубами. А дальше уже проще пошло. До лагеря вот трудно было добраться - слабый был, как котенок. Очень много крови вышло, да еще жара…"
"Какая сволочь этот Муталу!"
"Во-первых, не ругайся, это не женственно, во-вторых, никакой уж особой сволочью он не был, а его претензии ко мне были в известном смысле обоснованы".
"А дальше, что было дальше…"
"Дальше? Приезжают они вечером с повозкой за своими покойниками - на коня-то покойника, понятно, не навьючишь…"
"Каким покойниками?"
"Как какими? Ясно, теми, что я ножом уложил… А тут сюрприз. Муталу, кретин, сперва решил, что меня духи уволокли, а веревочки оставили. Потом очухался - стал у шатра на ночь особо стражу выставлять".
"А ты?"