Это было не совсем правда, но Уисли вдруг захотелось настоять на своём хотя бы в этой мелочи. Ей внезапно стало наплевать на ответственность, а доверия к системе она перестала чувствовать, когда Иеремия защёлкнул на её запястьях наручники.
- Тир? Стрелять? - не понял полицейский. Он был вообще-то неплохим парнем, но, к сожалению, альтернативно воспринимал речь. Длинные слова не укладывались у него в голове - поэтому, слыша окончание слова, он часто успевал забыть начало.
- Я хочу пи-пи, - раздельно, по слогам проговорила Люси и повторила ещё дважды.
- Шеф, гы, она хочет пи-пи! - радостно заорал полицейский, охваченный восторгом неожиданного понимания. - Пи-пи! Пи-пи! Пи-пи! - заладил он, повторяя забавное словцо.
- Гррррм… - в голосе шефа послышалось нечто вроде смущения. - У вас есть переносной биотуалет. Откройте его и отвернитесь. Если она не осуществит своего права, у неё будут проблемы.
Тень улыбки пробежала по бледному лицу Люси Уисли. Два года назад состоялось очередное дело против полиции штата - некий наркоторговец подал иск против действий полиции, которая задержала его в момент отправления естественных надобностей. У него случился спазм мочеиспускательного канала, что повлекло за собой кризис идентичности. Наркоторговец, разумеется, был афроамериканцем, так что казна штата похудела на изрядную сумму. С тех пор к таким требованиям стали относиться с особой щепетильностью.
Полицейский даже и не пытался понять такую сложную фразу, но даже и последнее слово оказалось ему не по силам.
- Э… Про чего мы? - начал он выяснять.
- Переносной туалет, - повторил шеф медленно и размеренно, как молитву. - Ту - а - лет.
- Ту а… ту а… сколько лет? - заулыбался полицейский.
- Дебилы… - даже Люси услышала это слово, и внутренне сжалась: на шефа время от времени нападали приступы нетолерантности к альтернативной одарённости сотрудников. Конечно, все это знали и относились к этому недостатку ответственно - но иногда старик Иеремия подставлялся.
Видимо, шеф и сам понял, что сболтнул лишнего.
- Хорошо, - отрывисто скомандовал он. - Остановите машину вблизи какого-нибудь общественного здания. И проведите её в туалет. Стоять! - рявкнул он.
- Сто чего делать? - опять не понял полицейский, на этот раз не врубившийся в конец слова - но второй, более сообразительный, успел достать свой слуховой аппарат.
- Стоять? Остановить машину? Да мы и так стоим! Тут пробка! - закричал он в трубку.
- Тогда выходите, - очень, очень сухо распорядился Буллшитман.
Уисли чуть приподнялась, чтобы посмотреть в зарешеченное окошко. Судя по всему, они были невдалеке от Центра современного искусства.
Дверь открылась. Охранник вылез и протянул руки, чтобы помочь выйти Уисли. Тут на его лице отобразилось нечто вроде неприятного удивления: его ударил по макушке кирпич - то есть дорожный знак "въезд запрещён", каким-то чудом сорвавшийся с кронштейна.
Женщина отшатнулась. Такое количество совпадений не могло быть случайностью. Какая-то неведомая злая сила всё время пыталась убить её, Уисли. И каждый удар мог стать роковым.
- Я не хочу писать, - сказала она. - Отправьте меня в тюрьму, пожалуйста.
- Начальник сказал - отвести, - не понял ушибленный охранник. - У меня приказ. Вылазь.
Делать было нечего. Напуганная Люси вылезла на улицу, с опаской поглядывая на враждебное небо.
- Дерьмо, - с чувством сказал охранник, ковыряясь в ухе длинным волосатым ногтем. - Ненавижу такие дни.
ГЛАВА 29
Гаечный ключ звякнул о титановую оболочку. В музейном шуме и грохоте никто не услышал этого звука.
- Уффф, - сказал Владимирильич, вытирая пот со лба тыльной стороной кисти. Ему пришлось потрудиться.
Сначала он при помощи топора и отборной русской брани отковал и обтесал последний кусок плутония. Вышло кривовато - виброваккумный пресс делал эту работу гораздо лучше, правда и времени на это уходило больше. Но результат был вполне удовлетворителен. В конце концов, все остальные сегменты были идеальны, так что небольшие погрешности не имели значения.
Потом настала очередь монтажа зарядного устройства в корпусе. Здесь пришлось потрудиться доктору Джихаду. Но потом началась возня с установкой, и тут стальные мышцы Лермонтова снова нашли применение. Особенно трудно было поднимать полуторатонный корпус бомбы, чтобы извлечь из-под него закатившийся десятицентовик. Лермонтов был аккуратным человеком и не хотел оставлять следов: на монетке могли сохраниться отпечатки пальцев. Разумеется, он понимал, что после взрыва бомбы и наступления безумной эры неограниченного насилия никто не будет расследовать это дело, к тому же сама монетка превратится в несколько квантов протонной протоплазмы. Но всё же не хотел лишних неприятностей на тот случай, если что-то пойдёт не так и бомба не взорвётся.
Гейдар Джихад тем временем устанавливал дистанционный взрыватель. Тончайшая отвёртка блестела в его пальцах, подобно серебристому жалу.
- Где ты научился всем этим штукам? - спросил Лермонтов. Ему очень хотелось поговорить с Джихадом - в конце концов, он впервые видел своего друга и союзника, и он намеревался узнать о нём как можно больше.
- В госпитале святого Витта, - процедил сквозь зубы доктор и подкрутил в устройстве какую-то детальку. - Просто я внимательно прочёл инструкции к атомной бомбе. Читать инструкции полезно.
- Интересный метод, - оценил Лермонтов. - А разве эти инструкции не секретные?
- В нашем госпитале, - ответил доктор, копаясь в заряде, - лежит один тип, воображающий себя лётчиком, сбросившим бомбу на Хиросиму. Чтение инструкций к ядерному оружию вызывает у него временную ремиссию: он понимает, что у него просто не хватило бы мозгов управиться с атомной бомбой. Поэтому Минобороны регулярно присылает на его адрес все инструкции и документы, связанные с атомным оружием: это сокращает время его пребывания в больнице и экономит бюджет. Это очень ответственная и дальновидная политика. Я тоже её оценил.
- Понятно, - сказал Лермонтов. - Теперь надо настроить таймер.
- Позже, - сказал доктор Джихад, почему-то пряча глаза. - Кстати, давно хотел тебя спросить: а зачем тебе понадобилось взрывать бомбу?
- Чтобы ввергнуть мир в безумие и хаос, - пожал плечами Владимирильич. - Это же очевидно.
- Странно. По мне, так в этом мире и того и другого в избытке. Впрочем, - добавил он с некоторым сожалением, - хуже уж точно не будет.
- Ну, - задумался Лермонтов, - в чём-то ты прав…
Ему внезапно пришло в голову, что задуманное может повредить ему самому. Несмотря на стальные мышцы и металлокерамические зубы, он не был уверен, что выдержит взрыв атомной бомбы и всё, что за ним последует.
- В таком случае, - решил он переложить тяжесть решения проблемы на чужие плечи, - зачем это понадобилось тебе?
- Мне? - спросил доктор Джихад, явно не понимая.
- Ну да, - заинтересовался Лермонтов. - Почему ты мне помогаешь?
- Из эстетических соображений, - подумав, ответил доктор. - Я так ненавижу современное искусство, что хочу уничтожить его гнездо. Вместе со всеми, кому оно нравится.
Владимирильич вспомнил изумительный вкус раковой опухоли и решил, что Гейдар Джихад чрезмерно консервативен. Но спорить с ним не хотелось. В конце концов, современное искусство основано на искажении, а Хаос и есть полное и абсолютное искажение самого себя - так что он и является полным и абсолютным воплощением самой идеи контемпорари-арта.
Эта сентенция, вычитанная то ли у Маркса, то ли у Ростроповича, а может быть, ещё у какого-то проповедника жестокости и насилия, так понравилась ему, что он подумал её ещё два раза.
Между тем доктор заторопился.
- Мне пора, - сказал он с напускной бодростью в голосе. - Надо бы пообедать, а потом поработать над новой статьёй. Извини, я побегу.
Он подхватил саквояж и направился к выходу.
- Таймер! - напомнил Владимирильич. - Мы не выставили время взрыва!
- А, ну да, что-то такое надо было сделать. Извини, я голоден и плохо соображаю, - как-то без особенного смущения заявил доктор. - Так что сейчас от меня мало толку, могу ошибиться и сделать что-нибудь неправильно. Ты же не хочешь взлететь на воздух? Пойду, посижу в какой-нибудь кафешке. Меня тошнит от этого дерьма.
- Как хочешь. Я не ем неорганической еды, - сказал Лермонтов, не понимая причин такой странной суетливости.
- Ну тогда извини. Покарауль пока нашу работу, что-ли, - бросил доктор, исчезая за дверью.
Лермонтов сел на постамент бомбы, осмотрел руки (он вспотел, и с них начала слезать чёрная краска, пачкая рубашку) и приготовился ждать.
ГЛАВА 30
Люси искала туалет.
Центр современного искусства был, разумеется, оборудован по последнему слову техники, в том числе санитарной. Увы, проблема состояла в том, что действующую кабинку было крайне сложно найти.
Для начала она потеряла своих охранников. Один засмотрелся на акционистку-феминистку, сдобную афробразильянку, пришивающую к своим огромным грудям крохотный кружевной лифчик - в знак протеста против мужской шовинистической культуры, заставляющей женщину стыдиться своего тела. Отвлечь его от этого зрелища было невозможно. Второй пропал несколько позже, случайно сунувшись в какой-то лабиринт с поднимающимся и опускающимся полом. Видимо, его вынесло на другой этаж.
Уисли бродила по залам, дурея от грохота хэппенингов и перфомансов и всепроникающего запаха фекалий.
Первый туалет, которую нашла Уисли, оказалась объектом современного искусства: унитаз был сделан из сухого льда, охлаждаемого жидким азотом. Люси, приседая, успела ощутить опасный холод и вскочить - иначе ей пришлось бы долго отрывать задницу от ледяной ловушки. В другом месте она обнаружила биде, схватившее её какими-то крючками и попытавшееся ввести в её тело огромный искусственный пенис с телекамерой на конце. С биде она справилась профессиональным полицейским приёмом - разбила его ребром ладони. Конечно, она понимала, что современное искусство предполагает смелый поиск новых решений и требует жертв, но не готова была становиться ею: в её ситуации это было бы безответственно.
Запыхавшаяся, растрёпанная, с раздувшимся животом, она обратилась к персоналу. Ей показали туалет, но справить нужду там было невозможно: в клозете шла бойкая торговля порошком, необходимым для восприятия шедевров, а все кабинки были заняты употребляющими. Люси еле отбилась от настойчивых предложений купить порцию обострённого восприятия по специальной цене.
Наконец, уже почти потеряв надежду, она всё-таки нашла обычный сортир со свободной кабинкой. Правда, на нём была табличка "Только для персонала". В другое время Люси не стала бы нарушать инструкции - но сейчас речь шла о жизни и смерти её мочевого пузыря.
Сидя на унитазе, она думала о том, что делать дальше. Все её жизненные планы рухнули. Ещё вчера она была детективом, любила свою работу и исполняла свои обязанности максимально ответственно. За последние сутки всё рухнуло. Она не нашла убийц папы-мамы, не оправдала доверия Серафимы Найберн, более того - её подозревают в убийстве Киссы Кукис. Наконец, на неё всё время покушается какая-то неведомая сила…
Этажом выше взорвалась тысяча девятьсот четырнадцатая граната, символизирующая начало первой мировой войны. Титановые балки не выдержали и дрогнули.
Из потолочного перекрытия туалета пулей вылетела тяжёлая плитка.
Удар пришёлся в самое темечко.
ГЛАВА 31
Доктор Гейдар Джихад не знал одиночества. Это было худшим из всех лекарств, которыми его обильно пичкала жизнь.
Сейчас он сидел за столиком у двери и ел вегетарианскую пиццу. Он не любил вегетарианской еды и мечтал о куске мяса. Но тот, кто жил у него внутри, был строгим вегетарианцем и к тому же не переносил алкоголя. Поэтому Джихад был вынужден воздерживаться от всего подобного. Как и от женщин: живущее в нём существо их ненавидело. Увы, мужчин оно ненавидело ещё больше. Оно ненавидело вообще всё, кроме ужаса, смерти и разрушения.
Гейдар Джихад терпеть не мог того, кто жил в у него под ложечкой. Тот платил ему тем же.
Он с отвращением жевал кусок теста. Стоило бы полить его соусом "Тысяча островов", чтобы сделать его сносным - но тот, в животе, мог в ответ на это скрутить ему внутренности узлом.
Наконец, он решился позвать официанта.
- Соус "Тысяча островов". И, пожалуйста, побыстрее, - попросил он, ожидая окрика, а то и приступа боли.
- Drecksau! - загрохотало внутри. - Я же говорил тебе, что это вещество содержит молочную продукцию. Я не ем ничего животного!
- Ох, ну послушай же меня хоть раз, - вздохнул доктор. - Я тебе тысячу раз объяснял, что это этот соус - идеальное изделие американской химической промышленности. Никаких животных жиров.
- Американская химическая промышленность? Verdamte Scheisse! - заявил голос. - Вы не смогли даже наладить производство качественных отравляющих газов…
- Хватит уже про это. Жить реалиями вчерашнего дня - идиотское занятие. В карете прошлого далеко не уедешь. Дай мне всё-таки полить салат соусом. Иначе я не смогу его проглотить, и мой мозг недополучит полезных веществ. И твой, кстати, тоже.
- Твой мозг ни на что не годен, - проворчал голос. - Ладно, жри свои помои.
- Может быть, - устало спросил доктор, - ты мне всё-таки объяснишь, зачем тебе понадобилось взрывать Нью-Йорк? У нас отлично шли дела. Ты великолепный арт-критик, а я неплохой хирург. Кроме того, твои способности по части электроники уникальны. У нас устойчивый доход и отличная репутация. Твоими стараниями, - он с отвращением покосился на салат, - я веду правильный образ жизни и здоров как бык. Чёрт возьми, да мы с тобой могли бы отлично устроиться! Если тебе не нравится эта страна, можно уехать отсюда куда угодно. Да хоть на твою историческую родину: я слышал, что там сейчас неплохо. Я даже готов выучить немецкий, лишь бы только больше не видеть этого дерьма. Вместо этого я занимаюсь именно дерьмом. То есть охочусь за какашками маленьких девочек и таскаю их маньякам с труднопроизносимыми именами.
- Du gehst mir ganz schoen auf den Sack. Тебе жалко этих людишек? - заурчало в животе. - Они всего лишь материал для исторического творчества.
- Если бы мне их было жалко, - заметил доктор, - я бы только и мечтал взорвать эту чёртову бомбу. Из милосердия, чтоб не мучились. Что касается исторического творчества, то мне трудно представить себе менее подходящий материал. Они тут все полны комплексов, неврозов, психозов, доверия, любви и ответственности. И у каждого второго кризис идентичности. Что из них можно сотворить?
- Ничего хорошего, - признал голос в животе. - Но бомбу необходимо взорвать.
- Э-э-э, - протянул доктор. - Этот момент меня всегда смущал. Не собираешься ли ты часом совершить самоубийство, прихватив с собой побольше народу, включая меня? За тобой, кажется, такое водилось…
- Dummes Zeug! - бухнуло в животе. - Ты не поймёшь величия моего плана. Верь мне. Я вытащил тебя из Лос-Ужоса, вытащу и из этого города.
- Хотелось бы верить, - пробурчал доктор, разделываясь с остатками салата. - Может, дашь мне съесть хотя бы хот-дог? Из соевого мяса? - с надеждой спросил он. - Мне нужны силы, чтобы оправдать твоё доверие, - сказал он, не особенно надеясь на положительный ответ.
- Под твою ответственность, - неожиданно смилостивился голос в животе. - Если у меня здесь что-нибудь разболится, ты за это поплатишься.
- Да-да, устрой мне в таком случае свой самый неиллюзорный Холокост, - доктор не верил своей удаче. - А сейчас дай пожрать спокойно.
Он торопливо подозвал официанта и заказал хот-дог, не уточняя насчёт сои. Он хотел мяса - и будь что будет.
ГЛАВА 32
Люси шла по лесной тропинке. Воздух был чист и свеж, вокруг колосились колоссальные родедендроны, под которыми возлежали страусы и лемуры.
Разумеется, она понимала, что никакой лесной тропинки, родедендронов, страусов и лемуров вокруг неё быть не должно. Но её это почему-то не беспокоило.
Из кустов радиолярий доносилась тихая, но очень приятная музыка. Кто-то наигрывал на неизвестном инструменте "Америка, Америка". Простая, безыскусная мелодия брала за душу.
Она углубилась в кусты и обнаружила там огромный рояль, за которым сидел белоснежный ангел. Точнее, он сидел спиной к роялю и играл на нём крыльями. Серебристые перья нежно касались клавиш, извлекая из них чарующие звуки, напоминающие пение арф и клавикордов.
- Здравствуй, - сказал он Уисли, продолжая играть. Уста его были прекрасны, как годовой бюджет "Майкрософта", но голос показался земным, и даже знакомым.
- Наконец-то ты здесь. В последнее время у тебя много проблем. И, наверное, накопились вопросы. Задай их мне.
- Да, чертовски много вопросов! Где я? Что со мной? Что я здесь делаю? - забеспокоилась Люси.
- У нас мало времени: ты можешь прийти в себя в любую минуту, - сказал ангел, не отрывая крыл от клавиш. - Вкратце: ты в раю, точнее, на седьмом небе, ещё точнее - в моём офисе. Тут, конечно, не такая крутая обстановочка, как в высших мирах, но тоже неплохо. Наконец-то я тебя сюда затащил. Я весь день пытался стукнуть тебя чем-нибудь покрепче, чтобы ты потеряла сознание и я мог войти в непосредственный контакт.
- А нельзя было это сделать без битья по затылку? - буркнула Люси.
- Нельзя, - вздохнул ангел. - Инструкция запрещает нам являться бодрствующим и вменяемым людям - только безумцам, умирающим, находящимся при смерти, или, на самый крайний случай, потерявшим сознание. Исключений не делается, даже когда речь идёт о жизни и смерти: как ты понимаешь, для нас эти проблемы не столь актуальны. Мы имеем право появляться - и то ненадолго - только перед коллегами, служителям Господа на Земле. Например, твоему дяде я смог явиться непосредственно. Кстати, твой папа-мама тоже видела меня. Когда умирала. К сожалению, он не успела тебе ничего толком объяснить.
- Мог бы позвонить по телефону, - буркнула Люси.
- Я звонил, - ангел пожал крыльями. - Кто, ты думаешь, кто тебе рассказывал про каки-завоняки? Но он подслушивал и срывал звонки, а потом испортил твой аккумулятор.
- Кто срывал звонки? И почему они были такими идиотскими, как будто звонил маньяк? - не выдержала Уисли.
- А как ещё-то? Детективы слушают внимательно только звонки от маньяков, это у вас профессиональное, - ангел предпочёл ответить только на последний вопрос. - Давай ближе к делу.
- Хорошо. Кто убил Киссу Кукис? - начала Люси.
- Мальчик, совращённый безумцем. Он же вставил в дверь ключ от её дома с твоими отпечатками пальцев. Потом безумец убил мальчика, чтобы замести следы. Но он не сам придумал этот ход. Ему приказал это сделать сообщник, который гораздо умнее и опаснее его самого. Кстати, говорил с тобой, собственно, он. Видишь ли, у меня с этим типом особые отношения, ментальная апперцепция. Когда я родился, то иррадиировал сквозь его мозг и могу видеть его замыслы…
- Родился? Иррадиировал? Что всё это значит, чёрт побери?! - не выдержала Уисли.
- Долго объяснять, - уклончиво ответил ангел. - В общем, я связан с этим типом. Я даже говорю его голосом, если ты заметила.