- Мы когда "Чапая" в ангаре поднимали, Арон Моисеевич под брызги отработки угодил, - судя по голосу, Ксения вспомнила куда больше, чем хотела. - Одежду в лохмотья, хорошо ещё глаза не сожгло. Романенко вернулся, как раз транспорт им всем пробил, а город бомбят уже, и по казармам, и по вокзалу, только и успели ведро нейтрализатора из просроченных запасов кое-как развести, какая тут одежда…
Ксения умолкла.
С продолжением расспросов после такого как-то уже не заладилось.
* * *
Ожидание затянулось. Романенко возвращаться не торопился, Гитлер - тоже. Зато вот желание что-нибудь попить, съесть и полежать накатило с новой силой. Вокруг бурлил своей шумной бестолковой жизнью переполненный вокзал. Нас для них как и не существовало. Не то, чтобы Ваша Покорная любила скандалить - но ситуация того явно требовала.
- Кхм! - понятия не имею, чем боевой колосс разговаривал, но первый, ещё проверочный, звук раскатился металлическим эхом над всем вокзалом. Пара осторожных постукиваний бронированным пальцем о металлическую крышу здания подкрепили его оглушительным грохотом - только взметнулись к небу грязные жирные голуби.
- Мне бы хотелось напомнить, - как оказалось, голос боевого колосса замечательно передавал раздражение, - что если кто-то не хочет кормить свою армию, ему придётся кормить чужую. Нам поесть дадут вообще, или мне в следующем веке зайти?
Вокзал замер.
На мгновение пропали все звуки - от приглушённого шума толпы до пронзительного свиста паровозных гудков.
- Раз, - лишённый эмоций отсчёт в пронзительной тишине оказался именно тем, чем надо. - Два…
Считать до трёх не пришлось. Откуда-то прямо из окна второго этажа до пояса высунулся растрёпанный толстый дядька в пиджаке, и принялся чего-то неразборчиво кричать. Понять, чего именно, так и не вышло - но показавшийся за его спиной Романенко обошёлся несколькими энергичными жестами. Как по мне, взмах пистолетом особенно удался. Асоциальную деятельность пришлось временно свернуть, но свои результаты она дала: не прошло и минуты, как из дверей вокзала буквально вылетел юный лопоухий салабон. В руках он держал пару сигнальных флагов, но пользоваться, судя по неуверенным взмахам, умел ими не сильно лучше школьницы-чирлидерши.
Впрочем, не то, чтобы Вашей Покорной хватало познаний в сигнальной азбуке проверить его реальные таланты.
- Ты его понимаешь? - глупый вопрос, но мало ли чему здесь учат в школе?
- Нет, - растерянно призналась Ксения.
- И я нет, - решение пришло само. - Ты не маши, ты рукой покажи!
Салабон облегчённо махнул флагами куда-то за вокзал. Судя по всему, премудростями сигнальной азбуки он сам тоже владел крайне условно - если вообще хоть как-то владел.
Оставалось только неторопливо последовать за ним. Благо, дорогу он знал куда лучше сигнального дела. Остановились мы на погрузочном терминале, рядом с плохо оштукатуренным элеватором и рыжей, обильно поросшей мхом, кирпичной водокачкой. Неподалёку приткнулся двухэтажный, явно жилой, деревянный барак.
Салабон что-то неразборчиво крикнул, и решительно махнул нам флагами. Разумеется, мы его так и не услышали. Осталось только аккуратно припарковать колосс рядом с водокачкой и выбраться наружу.
Даже в позе коленопреклонённого рыцаря на посвящении, боевой колосс всё равно высился на одном уровне с водокачкой. Дорога вниз по скользким металлическим скобам несколько затянулась.
Ваша Покорная ступила на землю первой - как раз, чтобы вовремя дать по шее засмотревшемуся наверх салабону. Впрочем, понять его можно - сарафан Ксении действительно составлял основную и практически единственную деталь её одежды, а с такого ракурса этот пикантный нюанс уже никаких сомнений не вызывал.
- Яйца оторву, - ласковое предупреждение на ухо пришлось немного подкрепить физически. Уже после одного-единственного решительного шлепка по заднице салабон пикантно запунцовел и попытался что-то неразборчиво промямлить в своё оправдание.
- Не слышу, - невинная улыбка окончательно парализовала все остатки мыслительной деятельности молодого бойца.
- Колонка, вот, и там, это, - салабон попытался указать руками в несколько сторон одновременно, выронил флаги, торопливо бросился их поднимать, и растерялся окончательно.
- Обед, - бессвязное словоизлияние пришлось капельку подтолкнуть в желаемом направлении. - Борщ. Сметана. Хлеб. Где?
- Там, - пунцовый уже просто до свекольного цвета олух наконец-то одолел косноязычие, приложил руки ко рту и оглушительно заорал, - Тёть Паш! Тё-тя Па-ша!
В дверях барака воздвиглась монументальная фигура в некогда розовом, а теперь выцветшем добела сарафане из дешёвой ткани. Недостаток роста фигура успешно компенсировала шириной - дверь краснолицая тётка неопознаваемого возраста перекрывала целиком.
- Это чего? - тётя Паша растерянно перевела взгляд с нашего сопровождающего на металлическую громаду за нашей спиной. - Это они?
- Ага, - подтвердил салабон. - Ген-Сеич с их старшим разговаривает сейчас, но их покормить бы, и вообще…
- Ах ты ж боже ж ты мой! - всплеснула руками тётя Паша. - Деточки ведь совсем!
- Мне уже почти семнадцать! - обиженное бурчание Ксении прозвучало уже в спину тёти Паши.
- У неё муж на двадцать-пятьсот сорок третьем кочегарит, - пояснил вполголоса наш провожатый. - Это вы его сегодня в город привели, вторым шёл. Уже всё депо знает.
Тарелка совершенно нажористого уже только по запаху горохового супа с луком и жареным салом и толстые ломти ноздреватого чёрного хлеба появились на грубом деревянном столе чуть ли не раньше, чем мы зашли на тесную кухоньку. Простая железная кружка с дешёвым чаем, домашняя ватрушка и пара неаккуратных кусочков грубого жёлтого сахара после них показались ни капли не хуже десерта в "Хилтоне".
Плохой знак.
Очень плохой.
- Скажите, - гостеприимная хозяйка так ловила каждое слово гостей, что не возникало и тени сомнений, - а полежать здесь можно где-нибудь? Часика два хотя бы?
Просьба вызвала ещё один бурный взрыв причитаний о бедных деточках, но итог свой возымела - нам предоставили аж целый угол жилой комнаты размером чуть больше моего домашнего платяного шкафа, но зато с продавленной узкой койкой у стены.
- Мы ещё воду набрать должны, - нерешительно промямлила Ксения. - И отработку бы слить…
- Заливайте, - безмятежно ответила Ваша Покорная.
- А ты? - растеряно спросила педовка.
- А я полежу, - сейчас даже застеленная грубым шерстяным одеялом без пододеяльника кровать выглядела невероятно привлекательно, - Часика эдак четыре. А лучше бы шесть.
- Но, - Ксения растерянно запнулась, - но…
- Вот скажи мне, - постарайся Ваша Покорная ещё чуть-чуть, и слова бы получилось мазать вместо мармелада на гренки, - без тебя наша самоходная баня, если что, хоть пару часов провоюет? Ну, только честно?
- Да, - подтвердила она.
- А без меня? - риторический вопрос педовку ожидаемо добил. - Во-от. Поэтому, займи наших гостеприимных хозяев работой, а если вдруг окажется, что им по силам закончить без тебя - перестань дурить, и тоже хотя бы пару часов отдохни. Это приказ. Выполнять!
- Есть, - ошалело пискнула Ксения, и торопливо вымелась из комнаты.
На стене приглушённо тикали антикварные ходики.
- Ещё и с кукушкой, наверное, - последняя мысль проскользнула уже в полусне. Шок и усталость неумолимо брали своё. В конце-то концов, это самоходная баня железная, а Ваша Покорная - вот ни разу. Объятия мутной полудрёмы навалились разом, как после третьего стакана текилы в душном ночном клубе.
Впрочем, это вовсе не означало, что Вашей Покорной удалось толком выспаться.
Как же!
* * *
У правильного горохового супа на жареном сале и картошке с чёрным хлебом есть масса достоинств. Только вот спокойно лежать в желудке он, при всей питательности, как правило, не желает. Этот раз исключением не стал.
Торопливые поиски заветного фаянсового трона закончились ничем. В бараке отсутствовала даже такая излишняя роскошь, как водопровод. Ощущения по этому поводу стремительно приближались к сугубо тематическим, из тех, которым предаются в клубах с очень хорошей звукоизоляцией и записью по рекомендациям знакомых. Не то, чтобы Ваша Покорная имела что-то против любителей подобной формы отдыха как таковой, - но обстановка к собственным преждевременным экспериментам в этой занятной области явно не располагала.
К счастью, гостеприимная хозяйка оказалась поблизости.
- Где? - страдальческое выражение лица оказалось лучше тысячи слов.
- Там, - последовал столь же односложный ответ, и тётя Паша кивнула на дверь в глубине барака.
Разумеется, ждать за дверью комфортабельный туалет не имело смысла. Среди верёвок с застиранным бельём и раскидистых деревьев на заднем дворе барака притаилась в теньке заветная деревянная будка с декоративным сердечком, выпиленным прямо в двери.
Опознать назначение будки вполне вышло бы и без него - только по запаху. Но и брезгливость, и страх растерять последние остатки достоинства, полностью капитулировали перед третьим, куда более всепоглощающим чувством.
- Уй, ё-о-о… - запоздалое осознание, на каких таких досках Ваша Покорная сидит босыми ногами и голым задом накатило как безжалостный кендошный удар "конэко но хикки", в наших краях более известный как "писец котёнку". Лишь криво оборванный газетный лист из жестяного ящика на стене помог хоть как-то приглушить мучительную бурю на душе. Только вот помог ли?
- УДОБРЕНЫ ДОСРОЧНО! - бросился в глаза издевательский заголовок. - На месяц раньше срока завершен план внесения на поля навоза!
Никаких моральных сил дочитывать это глумление у Вашей Покорной уже не осталось. Фрагмент газеты оказался безжалостно скомкан и незамедлительно использован по назначению.
Нагло жужжали толстые сытые мухи.
- БОЛЬШЕ ЯИЦ У ГОСУДАРСТВА, - следующий обрывок газеты по увлекательности не уступал предыдущему. - Труженики села, воодушевлённые историческими решениями партии Ленина-Сталина…
Отправились примерно в том же направлении. Третий клочок бумаги заинтересовал Вашу Покорную немного больше:
- …из деревни застрочил пулемет. Левенцов упал, обливаясь кровью. Но, падая, он все же сумел отомстить врагу. Метким выстрелом из револьвера Левенцов наповал уложил польского… - к сожалению, узнать, кого именно, Вашей Покорной так и не довелось. Остаток листа занимала чёрно-белая карта с несколькими жирными линиями границ.
Если верить легенде, разделяли они зону обоюдных государственных интересов СССР и Германии на территории "бывшего польского государства". К сожалению, вместо финала боевика, явно по мотивам раздела, оборот карты занимал чудовищный канцелярит о невероятных успехах редакции газеты"…в деле воспитания советских детей в духе любви и преданности нашей цветущей Родине и великой партии Ленина-Сталина".
Это судьбу третьего фрагмента газеты и определило.
По итогам вдумчивого анализа общий уровень культурно-просветительской работы в санитарных постройках местного значения на четвёртый, определяющий, год третьей пятилетки был признан неудовлетворительным. Запросам Вашей Покорной - так уж наверняка. Оставалось только в последний раз содрогнуться от искреннего омерзения и двинуться в обратный путь.
Досыпать? Если бы!
До кровати Вашей Покорной добраться так и не удалось. Люди в форме успели раньше. Двое плечистых крепко сбитых дядек средних лет скучали в тесном коридоре. Вряд ли военные, но со вполне убедительными кобурами на поясе.
- Эй, девка, - начал один вполголоса. - Ты здешняя?
- Не, - совершенно искренний ответ успешно замаскировал растерянность. - А что случилось?
- Комендант особого поезда случился, - торопливо пояснил дядька. - Должен здесь через минуту с экипажем колосса знакомиться, а кругом ни души. Где они все? Не капитан, так хотя бы старлей какой-нибудь?
- Тётя Паша только что здесь была, - умение включать дурку, спасибо Хомяку и любимой семейке, Ваша Покорная освоила в совершенстве. - Она что, ушла куда-то?
- Да плевать на тётю! - не выдержал второй дядька. - Лаврентий Евграфович сюда придёт с минуты на минуту, с людьми, ты понимаешь, как он будет выглядеть, когда здесь никого?
- Наверное, смешно, - истерика дядьки Вашу Покорную немало забавляла, так что удержаться от подколки не вышло. - Или глупо, не знаю. Смотря как его те люди уважают.
- Да чего ты время на эту засранку черноногую теряешь, - с терпением его товарищу явно не повезло, - давай бегом!
- Засранку? - к сожалению, попытки гневно шипеть в спину заметно теряют в убедительности, так что с праведным негодованием пришлось немного повременить. До Вашей Покорной наконец-то дошли слова двух взмыленных ментов: сюда надвигался какой-то начальник и свита его верных прихлебателей. Шли явно за тем, чтобы увидеть героев - мужественного капитана боевого колосса и бравых старлеев, разумеется, по уши в знаках отличия. Вместо этого, даже в лучшем случае, им светила компания из помятого работой армейского завхоза из пыльного чулана и трёх колоритных оборванцев.
Лучшем для них.
А с точки зрения Вашей Покорной, для настолько дорогих гостей и как есть - более чем достаточно!
* * *
В других обстоятельствах, ментов, наверное, даже вышло бы пожалеть. Им-то начальство выбирать не приходится. Но, только не в этот раз. Прозвище Ваша Покорная всё меньше соответствовало моменту. Хотелось взять черенок от лопаты и…
Где-то здесь мысль, хоть и приятная, но явно несвоевременная и заканчивалась. Начиналась сугубая проза жизни: общение с комендантом поезда и чёртовой дюжиной его спутников и прихлебателей.
Та ещё компания.
Лысеющий дядька с корявой, будто топором вырубленной, мордой походил на обветренного трудягу, но, к сожалению, только походил. И дело вовсе не в дорогом по местным представлениям костюме, явно шитом на заказ, вовсе нет. Обрывка разговора с подчинёнными вполне хватило. Дядька всерьёз намеревался поздравить героический экипаж героев от имени партийного актива партии, конец цитаты.
Что ж, тем хуже для него.
Привлечь внимание оказалось не так уж и сложно. Нагретая тёплыми солнечными лучами ступня боевого колосса по ширине заметно превосходила капот оставшегося невесть где "Мерина" Вашей Покорной. Умение же лежать на всяких гладких поверхностях так, чтобы любой желающий мог в мельчайших подробностях оценить любой изгиб предложенного вниманию тела, вколачивается насмерть даже в обезьяну всего за несколько утомительных фотосессий.
Ваша Покорная не то чтобы произвела фурор, но гомон просто смолк. Лишь обалдело присвистнул один из ментов сопровождения. Ну что же, хоть кто-то в этой гоп-компании не потерял чувство юмора. За проверкой всех остальных дело не стало.
- Ты, что ли, будешь главный? - отрепетированное многими выступлениями плавное воздвижение навстречу зрителям из лежачего положения в стоячее повергло свиту в шок. Возможно, потому, что вовлекало работу почти всех мышц тела, начиналось движением груди навстречу зрителям, да и заканчивалось, чего уж там, не менее зрелищно. Повторять без тренировок не имеет смысла - как и любая другая показуха, движение совершенно неестественное и долго и муторно ставилось перед зеркалом в компании профильного специалиста. Но, каков эффект! Комендант поезда буквально на глазах приобрёл цвет хорошо проваренной свеклы.
- Женя, - Вашей Покорной осталось только представиться на добивание. - Женя Че. Будем знакомы!
- А, - первые звуки больше походили на малоразборчивое сипение, - где, э-э-э?
- Завхоз на вокзале, учитель возле поезда, куда сбежала пионерка - ни малейших понятий, - свита коменданта всё больше походила на актёров финальной сцены "Ревизора". - Героических военных, уж извини, сегодня не завезли, поздравительная речь отменяется. Впрочем, я принимаю скромные подарки и пожертвования. Начать можете с обуви.
Годы упорных тренировок, помимо всего прочего, дали Вашей Покорной возможность не только поднять грязную босую пятку на уровень человеческого роста, не особо теряя ни равновесия, ни достоинства, но и столь же непринуждённо продемонстрировать её всем желающим.
Лучше всего этот номер, конечно же, исполнять в мини-юбке, но здешней неизбалованной зрелищами публике и в шортиках сойдёт.
- Обувь, - шевеление грязными пальцами подействовало на зрителей не хуже, чем удав - на кролика. - Хотя бы сандалии. Одежда. Бритвенные принадлежности, мыло, зубные щётки. У нас, видите ли, из всего имущества - только эта вот самоходная баня. Хотите помочь - у вас есть уникальная возможность подтвердить благие намерения действием. От кобуры с пистолетом и патронов тоже не откажусь, неуютно тут у вас без оружия.
- Не положено! - хотел было рявкнуть комендант, не приходя в сознание, но всё же нашёл достаточно благоразумия, чтобы проглотить остаток гневной фразы и вовремя заткнуться.
- Что с поездом? - давить настолько ошарашенных собеседников получалось без малейшего труда. Отправить Хомяка съездить в магазин за продуктами, когда он того не хочет, и то сложнее.
- Заправляют, - ответил кто-то из не вполне утерявших дар связной речи приспешников коменданта. - Скоро выпустят.