"Возможно. Только если бы мэром стал такой человек, как Эмфирио, дела пошли бы по-другому".
"В один прекрасный день я узнаю, чем кончилась история с Эмфирио! - заявил Гил. - Ведь она чем-то кончилась?"
Амианте скептически кивнул несколько раз подряд, будто подтверждая сомнения, неоднократно зарождавшиеся у него в голове: "Возможно. Но, скорее всего, сказание об Эмфирио - не более чем легенда".
Гил сидел, обхватив голову руками. Через некоторое время он спросил: "И мы никак не можем узнать окончание легенды?"
"В Фортиноне, думаю, она не сохранилась. Если полный текст вообще существует, он, надо полагать, хранится у Историка".
"А как найти этого Историка?"
Амианте, начинавший терять интерес к разговору, принялся затачивать стамеску: "Говорят, что где-то на далекой планете есть Историк, ведущий летопись всех событий, происходящих в населенной людьми части Галактики".
"В том числе событий, происходивших на Хальме и в Фортиноне?"
"Надо полагать".
"А как он узнаёт обо всех этих событиях?"
Нагнувшись над резной ширмой, Амианте уже постукивал киянкой по стамеске: "Очень просто. У Историка в каждой стране, на каждой планете есть корреспонденты".
"Любопытная система!" - заметил Гил.
"Весьма любопытная".
С другой стороны Ондл-сквера, в нескольких шагах вверх по переулку Госгара, за дверью с изображением голубых песочных часов, на мансарде, куда вели четыре крутых лестничных пролета, жила со своей матерью Сонджали Рэйт. Сонджали, девушка невысокая, но грациозная и хорошенькая, могла похвалиться белокурой шевелюрой и невинными серыми глазами. Гил находил ее обворожительной. К сожалению, Сонджали была кокетлива и, прекрасно сознавая преимущества своей внешности, провоцировала безрассудства, то наклоняя голову с соблазнительной усмешкой, то капризно надуваясь.
Однажды после полудня Гил и Сонджали сидели в кафе "Кампари". Гил пытался завязать серьезный разговор, на что Сонджали отвечала бестолковыми развязными шуточками. В довершение ко всему в кафе завалился не кто иной, как Флориэль. Гил нахмурился и сердито откинулся на спинку стула.
"Амианте сказал, что я, скорее всего, найду тебя здесь, - сообщил Флориэль, присаживаясь рядом. - Что вы пьете? "Помардо"? Нет-нет, это не для меня. Официант! Будьте добры, бутыль эдельского вина - белого "Аманура", если найдется".
Гил представил Флориэлю свою спутницу.
"Полагаю, ты слышал новости", - обронил Флориэль.
"Новости? Через месяц, по-моему, выборы мэра. Я закончил новую панель. Сонджали собирается уйти из гильдии полировщиков мрамора и поступить в кондитерское училище".
"Разве это новости? - простонал Флориэль. - Я имею в виду новости! Найона Бохарта отпустили из бригады мусорщиков. Он хочет праздновать, сегодня вечером мы веселимся на славу!"
"Даже так?" - Гил уныло уставился в бокал с вином.
"Именно так. В банкетном зале "Под корявой ивой". Знаешь, где это?"
"Разумеется", - поспешил ответить Гил, не желая выглядеть деревенщиной в обществе Сонджали.
"Это в прибрежном квартале Фёльгера, на реке - лучше я покажу тебе дорогу, а то заблудишься".
"Не уверен, что хочу туда идти, - замялся Гил. - Мы с Сонджали..."
"Она тоже пусть приходит, почему нет? - Флориэль повернулся к Сонджали, пускавшей в ход все свои самые обольстительные ужимки. - Тебе понравится "Под корявой ивой". Вполне респектабельное, но веселое заведение, с великолепным видом на устье реки. Туда часто заходят самые интересные и оборотистые люди города, в том числе многие нелегалы. Даже лорды и леди не брезгуют - инкогнито, разумеется".
"Никогда там не была! Мне так хочется пойти!"
"Твоя матушка рассердится, - ворчливее, чем ему хотелось бы, заметил Гил. - Она тебе не разрешит слоняться по тавернам".
"А ей об этом знать не обязательно! - заявила Сонджали с поразившей Гила нахальностью. - Кроме того, как раз сегодня вечером она занята - обслуживает торжественный ужин гильдии".
"Прекрасно! Замечательно! Превосходно! - Флориэль всецело одобрял намерения спутницы Гила. - Пойдем все вместе".
"Что ж, раз уж на то пошло... - раздраженно пробормотал Гил. - Надо полагать, ничего другого не остается".
Сонджали возмущенно выпрямилась и расправила плечи: "Как это понимать? Если тебя настолько смущает перспектива показаться в моем обществе, я могу никуда не ходить!"
"Ничего подобного у меня и в мыслях не было! - запротестовал Гил. - Не следует приписывать мне то, чего я не говорил".
"Ничего я не приписываю! - заявила разъяренная Сонджали. - Уверена, что иж Узсвис не откажется проводить меня к банкетному залу, а дорогу домой я уж как-нибудь и сама найду. В темноте".
"Брось эти глупости! - отрезал Гил. - Пойдем вместе".
"Так-то, не задирай нос".
Гил почистил красновато-фиолетовые галифе, выгладил пиджак испускающим клубы пара утюгом, вставил новые жесткие прокладки под отвороты сапог и начистил до блеска сочлененные бронзовые наголенники. Покосившись на Амианте, подчеркнуто не замечавшего его приготовления, Гил нацепил на колени пару орнаментальных розеток со свободно спускающимися черными лентами, после чего напомадил золотисто-каштановые волосы так, что они стали почти темными. Еще раз бросив быстрый взгляд на Амианте, он закрутил локоны, висевшие над ушами, в кудряшки, игриво обращенные концами вверх.
Флориэль был искренне поражен его внешностью. Сам он надел свободный изящный костюм из темно-зеленого сукна и мягкую черную бархатную шапочку. Вдвоем они подошли к дому с голубым изображением песочных часов на двери. Сонджали ожидала их, распахнула дверь, как только они постучали, и сразу приложила палец к губам: "Мамаша еще дома. Я сказала ей, что пойду навещу Гейде Анструт. Подождите на углу".
Слегка задыхавшись от пробежки, она присоединилась к ним уже через пять минут - разгоряченное проказой, ее личико стало еще очаровательнее: "Может быть, захватить Гейде? Она любит повеселиться и развлечет всю компанию. Не думаю, чтобы она когда-нибудь проводила время в таверне. Я тоже в таких местах обычно не бываю. Разумеется".
Гил неохотно согласился на присутствие Гейде - оно лишало его всякой надежды провести час-другой наедине с Сонджали. Кроме того, необходимость платить за Гейде отягощала его и без того скудный бюджет, так как Флориэль вряд ли собирался играть роль галантного кавалера Гейде, высокой худощавой девицы с клювовидным носом и на редкость узким лбом под шалашиком коротко стриженых жестких черных волос.
Тем не менее, Сонджали стала бы дуться, если бы Гил отказал. В результате Гейде Анструт с энтузиазмом согласилась принять участие в вечеринке, а Флориэль, как и следовало ожидать, дал ясно понять, что не намерен брать на себя обязанности устроителя развлечений Гейде.
Капсула Обертренда доставила всех четверых в Южный Фёльгер, откуда оставалось два шага до Хайялис-парка. Они поднялись на небольшую пологую возвышенность, продолжавшую прерывистую гряду и севернее, в Вейже, превращавшуюся в холмы Данкума. Здесь, однако, река струилась прямо под ногами, поблескивая рыжевато-фиолетовыми, пыльно-золотистыми и мутно-оранжевыми отсветами заката. Банкетный зал "Под корявой ивой" находился рядом - шаткое сооружение из столбов под навесом на обширной площадке, открытой насквозь в теплые дни и закрывавшейся перегородками и ставнями в холодную и ветреную погоду. В качестве фирменного блюда здесь подавали жареных на гриле грязевых угрей с эспержем под острым соусом и бледным легким вином из прибрежных виноградников к югу от Амброя.
Найон Бохарт еще не прибыл. Гил, Флориэль, Сонджали и Гейде нашли свободный стол. Когда приблизился официант, оказалось, что Гейде ужасно проголодалась - она еще не обедала. Гил мрачно наблюдал за тем, как она поглощала невероятное количество угрей с эспержем. Между тем Флориэль заметил, что собирается построить или купить небольшую парусную лодку, а Сонджали выразила чрезвычайный интерес к плаванию под парусом в частности и к путешествиям вообще, в связи с чем у них завязалась оживленная беседа, тогда как Гил остался в стороне и разочарованно следил за исчезновением угрей (в том числе тех, которых он заказал для Сонджали, отказавшейся их даже попробовать) в ненасытной утробе долговязой Гейде.
Наконец явился Найон Бохарт, в компании безвкусно одетой женщины чуть старше его. Гилу показалось, что он узнал одну из "гейш", сидевших на софе в таверне Кичера. Найон представил спутницу, назвав ее Мартой, но не упомянув, к какой гильдии она относилась. Вскоре пришли Шальк и Югер, а за ними и Вилли Маэль в сопровождении девицы с вульгарными манерами и слишком заметной копной волос, выкрашенных в пламенно-красный цвет. Будто подчеркивая презрение к условностям, она надела плотно облегающее черное сетчатое трико, практически не скрывавшее ни один из контуров фигуры. Увидев подругу Маэля, Сонджали неодобрительно вскинула брови. Гейде тоже вытаращила глаза на новоприбывшую, утирая рот тыльной стороной руки, но, по-видимому, ей было все равно, в какой компании она оказалась.
Принесли кувшины с вином, бокалы наполнялись и опорожнялись. Солнце зашло, наступила ночь. Зажгли цветные фонари. Музыкант, которого представили как уроженца Манговых островов, принялся исполнять ритмичные любовные песни островитян, аккомпанируя себе на лютне.
Найон Бохарт был необычно молчалив. Гил подозревал, что двухмесячное наказание научило его осторожности, если и не превратило бунтаря в добропорядочного горожанина. Выпив пару бокалов вина, однако, Бохарт покосился на вход в банкетный зал, бросил быстрый взгляд на Сонджали, подтащил стул поближе к ней и, казалось, снова стал самим собой: одновременно мрачным и веселым, циничным и доступным, скрытным и разговорчивым. К облегчению Гила Гейде отвлеклась, болтая с Шальком Одлбушем, причем Шальк даже налил ей полный бокал вина. Гил повернулся к Сонджали, веселившейся по поводу какой-то шутки Флориэля; она встретилась глазами с Гилом, но как будто не видела его. Гил глубоко вздохнул, открыл рот, чтобы вмешаться в разговор, снова закрыл рот, отвернулся и угрюмо опустил голову.
Теперь Найон рассказывал о своих злоключениях в штрафной бригаде Собеса. Все замолчали, чтобы послушать. По словам Бохарта, сперва его препроводили в управление и долго допрашивали, после чего ему строго запретили впредь поддерживать какие-либо связи с контрабандистами. Найона предупредили, что его потенциал очень высок и что, если он не одумается, ему грозит реабилитация. Гейде, дожевывавшая остатки эспержа, вдруг спросила: "Вот чего я никогда не понимала: нелегалы - не иждивенцы, они не получают пособия, на них не заведены штрафные счетчики. Таким образом, нелегала нельзя реабилитировать?"
"Нет, - отозвался Бохарт. - Нелегала, объявленного преступником, изгоняют за одну из четырех границ Фортинона. Просто бродяг и лиц без определенных занятий изгоняют на восток, в Бэйрон. Контрабандистов ожидает худшая участь - их выгоняют на Щелочные солончаки. За тяжкие преступления полагается изгнание "на два вершка" в Борредель. Мне все это объяснил следователь по особым делам. Я ему говорю, что я не преступник и ничего особенного не сделал, а он талдычит, что я нарушил правила. Я намекнул, что, дескать, лишние правила-то пора бы и отменить, но он даже не рассмеялся".
"Разве нет какого-нибудь способа изменить правила?" - спросила Сонджали.
"Понятия не имею, - пожал плечами Найон Бохарт. - Надо полагать, генеральный инспектор делает то, что считает нужным".
"Странная у нас страна, надо сказать, - заметил Флориэль. - Когда все это началось? И чем все это кончится?"
Гил подался вперед: "В древности столицей Фортинона был Тадеус. Тогда служба соцобеспечения была просто отделом, одним из множества правительственных департаментов. Потом, когда Тадеус разбомбили, не стало никакого правительства, и больше некому было менять правила Собеса. С тех пор они и не меняются".
"Ага! - заинтересовался Бохарт. - И где ты это узнал?"
"У отца".
"Что ж, если ты у нас все знаешь, объясни, как изменить чертовы правила?"
"В Фортиноне нет правительства. В Амброе всегда было городское управление, возглавляемое мэром, но Собес фактически взял на себя все управленческие функции".
"Мэр? Мэр - никто, мэр ничего не может, - проворчал Бохарт. - Теперь он просто хранитель городских исторических документов".
"Что ты себе позволяешь? - изображая шуточное возмущение, воскликнул Флориэль. - Разве ты не знаешь, что мэр - троюродный брат моей матери? Из чего само собой следует, что он достойный, уважаемый человек".
"По меньшей мере, его нельзя изгнать или отправить на реабилитацию, - сказал Гил. - Если бы мэром стал такой человек, как Эмфирио - а выборы, кстати, через месяц - он мог бы настоять на соблюдении положений Хартии Амброя, и Собесу пришлось бы подчиниться".
Маэль Вилли усмехнулся: "Представьте себе! Всем поднимут пособие! А собесовцы займутся уборкой мусора и доставкой почты".
"Кто может быть избран мэром? - спросил Флориэль. - Кто угодно?"
"Конечно, кто угодно, если мэром угораздило стать троюродного братца твоей матушки!" - съязвил Найон Бохарт.
"Он выдающийся человек!" - назидательно поднял палец Флориэль.
Гил заметил: "Обычно выдвигается кандидатура одного из старейших членов совета председателей гильдий. Этого единственного кандидата, естественно, избирают и переизбирают, и он занимает должность мэра до самой смерти".
"А кто такой Эмфирио? - спросила Гейде. - Где-то я слышала это имя".
"Мифический герой, - ответил Найон Бохарт. - Персонаж межзвездной легенды".
"Не сочтите меня за дуру, - продолжала Гейде с решительно натянутой улыбкой, - но я все-таки не понимаю, в чем заключалось бы преимущество выдвижения кандидатуры мифического героя на должность городского мэра. Что от этого изменится к лучшему?"
"Яне предлагал выбирать Эмфирио, - объяснил Гил. - Я сказал, что такой человек, как Эмфирио, может быть, оказался бы способен настоять на реформах".
Флориэль пьянел на глазах. Он разразился глупым хохотом: "А что? Давайте выберем Эмфирио, мифический он или не мифический!"
"Правильно! - поддержал его Маэль. - Выберем Эмфирио! Я - за, обеими руками!"
Гейде презрительно поморщила нос: "Все равно не вижу в этом никакой пользы".
"Никакой реальной выгоды в этом нет, - отозвался Найон Бохарт. - Но это было бы забавной шуткой, дурачеством, выражением протеста, называйте это как хотите. Почему бы не показать нос Собесу?"
"Дурацкая затея, что правда, то правда, - хмыкнула Гейде. - Детские шалости".
Неодобрение Гейде подстегнуло желание Гила поддержать приятелей: "По крайней мере иждивенцы вспомнят, что в жизни есть что-то, кроме ожидания следующей выдачи талонов!"
"Так точно! - воскликнул Найон. - Хорошо сказано, Гил! А я и не подозревал, что ты у нас, оказывается, отпетый смутьян!"
"Все равно это глупости", - фыркнула Гейде. Схватив бокал, она залпом отправила в желудок его содержимое.
Флориэль пожал плечами: "А что не глупости? Будет чем заняться, и то ладно. Как становятся мэром?"
"Как ни странно, я могу ответить на этот вопрос, хотя у моей матери нет ни двоюродных, ни троюродных братьев, - ответил Бохарт. - Все очень просто. Руководит процессом выборов не кто иной, как мэр, потому что в принципе его управление не подчиняется службе социального обеспечения. Кандидат обязан передать мэру залог в размере ста талонов, а мэр, в свою очередь, обязан включить имя кандидата в список, который вывешивают на доске объявлений на Муниципальном плаце. В день выборов все желающие проголосовать идут на Муниципальный плац, просматривают список кандидатов и заявляют о своем выборе писарю, подсчитывающему голоса".
"Таким образом все, что нужно - сто талонов, - произнес Флориэль. - Я внесу десятку, так и быть".
"Негодник! - погрозила ему пальчиком Сонджали. - Хочешь отнять синекуру у своего родственника?"
"Хорош родственник! Старый имбецил и мошенник! Месяца не прошло с тех пор, как он прошел мимо меня и моей матери и сделал вид, что нас не замечает. Раз уж на то пошло, я готов внести пятнадцать талонов!"
"И поддельного чека не дам на вашу затею! - твердо заявила Гейде. - Смехотворное ребячество! Смотрите, вас опять привлекут за нарушение правил".
"Вношу десять талонов! - тут же встрепенулся Гил. - Хотя черт с ними, пятнадцать!"
"С меня пятерка!" - игриво покосившись на Бохарта, вызвалась Сонджали.
Шальк, Маэль и Югер пообещали дать по десятке каждый, а спутницы Найона и Шалька со смехом обязались пополнить казну предвыборной кампании еще десятью талонами.
Развалившись на стуле с полуприкрытыми глазами и блуждающей усмешкой, Найон Бохарт переводил взгляд с одного лица на другое: "Насколько я понимаю, у нас на кону уже семьдесят пять талонов. Что ж, добавлю двадцать пять для ровного счета. Кроме того, я берусь передать деньги мэру".
Гейде напряженно выпрямилась и что-то пробормотала на ухо Сонджали. Та нахмурилась и нетерпеливо отмахнулась.
Флориэль наполнил все бокалы и предложил тост: "За Эмфирио, нового мэра Амброя!"
Все выпили, после чего Гил сказал: "Мы забыли об одном обстоятельстве. Что, если судьба улыбнется, произойдет невероятное, и Эмфирио так-таки изберут мэром? Что тогда?"
"Размечтался! Это невозможно, - отозвался Бохарт. - Даже если бы это случилось... хотя... кое-кто начал бы кое о чем задумываться..."
"Кое-кому следовало бы задуматься о том, как себя вести! - строго объявила Гейде. - По-моему, вы задумали непристойность".
"Нашла место и время строить из себя блюстительницу нравов! - возмутился Флориэль. - Никому не запрещается немного позабавиться. В конце концов, мы даже правил-то никаких не нарушаем".
Гейде повернулась к Сонджали: "Ты не думаешь, что нам пора домой?"
"Куда торопиться? - удивился Флориэль. - Вечер только начинается!"
"Действительно! - подняла бокал Сонджали. - Гейде, ты слишком много беспокоишься. Как солнце зашло, так сразу и домой. Как будто мы школьницы какие-нибудь. Что о нас подумают друзья?"
"Я хочу домой", - уперлась Гейде.
"А я не хочу! - отрезала Сонджали. - Не хочу, и все. Что ты будешь с этим делать?"
"Одна я возвращаться не могу, - сказала Гейде. - В этом районе ночью может случиться все, что угодно". Она поднялась на ноги и продолжала стоять, сложив руки в позе терпеливого ожидания.
Гил пробормотал: "Ну ладно. Сонджали, нам придется, наверное, идти".
"Но я не хочу уходить. Мне весело. Почему бы тебе не проводить Гейде домой? Ты можешь сразу вернуться".
"Как же так? К тому времени, как я вернусь, все уже будут расходиться!"
"Ничего, ничего! - успокоил его Бохарт. - Сегодня мы празднуем до рассвета! Кстати, можно сменить обстановку. Я знаю местечко получше, там можно встретить интересных и полезных людей".
Гил повернулся к Сонджали: "Ты не хочешь прогуляться? Мы могли бы поговорить..."
"Гил, будь человеком! Такой пустяк, а мне здесь весело!"