Я пришел в храм. А поскольку я ничем не отличался от жителей этой планеты, жрецы приняли меня за своего.
Мне вложили в ладонь птичку, и она, едва коснувшись моей ладони, тут же упорхнула.
А я не умер.
Жрецы, только что полукругом стоявшие возле меня, с безумными криками разбежались кто куда. Я растерянно оглядывал опустевший храм и пытался сообразить, в чем тут дело.
Птичка улетела, а я не умер.
Значит, где – то что – то не так. Либо я неправильно болею, либо птичка неправильно лечит. Да и лечит ли она вообще?!
Едва в моей голове замелькали такие святотатственные мыслишки, как врата храма распахнулись и вошел верховный жрец, тот самый, что встречал меня, когда я приземлился. Он подошел ко мне, осмотрел мою бренную плоть со всех сторон и сказал:
– Ты должен умереть, чужестранец, даже если сам того не хочешь. Все должны видеть, как мы несем в последний путь твое упрямое тело. – Сказав так, он положил руку мне на голову и я почувствовал, что сознание покидает меня.
Страх парализовал мои мышцы. Я попытался что-то предпринять – убежать, толкнуть жреца или, на худой конец, крикнуть "караул!", но, вздохнув еще раза два, лишь закрыл глаза, рухнул на пол храма и умер.
Когда же я очнулся на том свете, удивлению моему не было предела.
Всяким я мог представить загробный мир, но чтобы рай – ведь я был уверен, что попаду именно туда, – чтобы рай так походил на рубку космического корабля! Такого даже в самом дурном сне я не мог себе представить.
Я огляделся. Сомнений не осталось – это была рубка. Причем, моего корабля – кругом ведь были мои вещи.
Выходит, Господь решил, что большего я не заслужил, и обрек меня вечно сидеть в пилотском кресле. Обидно, знаете ли, как-то стало.
За этими мыслями я даже не сразу заметил, что все приборы работают, а корабль движется в межзвездном пространстве. Как только я это понял, вся чепуха о рае и спокойной загробной жизни моментально улетучилась из моей головы.
Судя по приборам, я летел домой, на Землю, в том же корабле, на котором вылетел в эту простую и спокойную экспедицию.
Включил монитор грузового отсека – все станции и маяки, а также прочие приборы спокойно лежали на своих местах. Кто-то их туда аккуратно сложил, перенес меня на корабль и запустил его в обратный путь.
Значит, я вовсе не умирал! Меня просто усыпили и выставили с планеты, чтобы я не мешал им дурачить народ этими птичками.
– Не выйдет! – возмутился я и развернул корабль.
Но тут прозвучал голос. Откуда-то из моего собственного черепа. И не просто голос, а предупреждение. Мол, не стоит ничего такого делать, лети-ка ты домой, а мы уж сами как-нибудь разберемся, кто, кого и зачем дурачит. Не надо ничего менять там, где жизнь течет по своим законам. Пусть ты не согласен с ними, но это вовсе не означает, что они плохи и их непременно надо поменять. Лети к себе домой и не держи зла на наших птичек.
Тут корабль сам собой вернулся на прежний курс и полетел домой, управляемый какой-то внешней силой.
За время полета до наших стартовых баз я много передумал о той цивилизации. И чем больше я размышлял, вспоминая и сопоставляя факты, тем больше проникался пониманием их удивительного жизнеустройства.
Живя обычно по отдельности, они в критические моменты объединялись, только не так, как мы – через полки, батальоны, институты, партии и правительства, – а через слияние своих мыслей и желаний в единую мысль, в единое желание.
И птички, похоже, всего лишь символизируют эту их общую волю. Вот потому они и не, болеют.
Но потому же у них и нет вольных птиц.
Да, в любом из миров всякое действие имеет два обличья – предполагаемого добра и обязательного зла. В одном они правы – им сами решать, как надо жить в их мире.
Вот так бесславно закончился этот мой полет.
Единственный толк от него – первая поправка, внесенная с моей помощью в инструкцию для пилотов космических кораблей:
...
"Каждый вновь открытый мир имеет право на свой собственный путь развития. Пилот не имеет права экспериментировать каким-либо образом, изменять или подвергать уничтожению то, что входит в поле жизнеобеспечения вновь открытой цивилизации".
И каждый раз, уходя в полет, я кладу ладонь на первую страницу Свода инструкций и вслух повторяю:
– Каждый вновь открытый мир имеет право…
Хорошо бы еще было, если бы все это понимали и не пробовали, вдруг заболев, одним махом излечить не только свои насморки, но и целую планету.
Сны на продажу
Сейчас я уже старый человек и сплю мало.
И даже когда сплю, сны мне снятся очень редко.
А если и снятся, то все какие-то тусклые и блеклые.
Зато какие сны снились мне в молодости! Сейчас многие сколотили на продаже своих снов колоссальные состояния, но они даже не подозревают, кто открыл им золотую дверку к сказочному богатству.
А если им сказать, они страшно удивятся:
– Кто?! Этот старый и больной Техник? Бросьте! Будь это так, он не сидел бы сейчас со своими "уродцами" в глуши, в албанских горах, и не ждал бы у старого камина очередной жалкой пенсии, а наверняка держал бы приличный пакет акций трансгалактической компании "Киносны корпорейшн".
Да, акций этих я не держу и никогда не держал.
В прежние времена мне казалось, что старость никогда не наступит, что молодость будет вечной.
Потому и не брал зачастую даже то, что принадлежало мне по праву: боялся, что это обременит меня в странствиях, помешает будущим подвигам.
В молодости мечтаешь не о пакете акций, а о мирах, которые ты, несомненно, откроешь, и о загадках, которые решишь на благо и к славе своей цивилизации.
Таким юным, смелым и бескорыстным был и я, когда после триумфального возвращения с планеты Великих Храпунов меня назначили послом на Шестую планету только что открытой Сонной Цивилизации.
Сонной ее назвали потому, что быт и промышленность были у них так отлажены, что работать им приходилось чуть больше десятой части своих восьмидесятичасовых суток, а все остальное время они отдыхали. Спали, ели и посещали зрелища. Словом, цивилизация поначалу казалась вялой и тихой. Поэтому она и вошла в наш регистр под названием Сонная Цивилизация.
Правда, когда я прибыл туда со своей миссией и окунулся в местную жизнь, она быстро перестала казаться мне сонной.
Центр этой цивилизации был на Шестой планете, вращавшейся вокруг гигантского, но вялого светила.
Всего планет в системе было семнадцать, но на Шестой они устроили, себе дом – без заводов, научных институтов и экспериментов с непредсказуемым исходом. Поэтому эта цивилизация и показалась нам такой тихой.
Зато на других планетах у них были такие гигантские рудные разработки и такие огромные заводы, производящие пластики и роботов, что мы с нашими шахтами на Марсе казались им сущими младенцами. Вот такой был расклад.
Поначалу я удивился, как это наших первооткрывателей угораздило так ошибиться, и даже испугался, не кроется ли в таком высоком технологическом развитии какой-либо угрозы для нашей планеты. Но потом понял, что этой цивилизации все наши научно-технические успехи и все наши залежи золота и урана не интересны до такой степени, что они даже не затрагивали эти вопросы на переговорах.
Я весь извелся, пытаясь предложить им хоть какой-то вариант сотрудничества в промышленности и науках.
Меня вежливо выслушивали на приемах, но от дальнейшего обсуждения уклонялись и приглашали на очередной просмотр очередного фильма.
А кино было для них всем.
Оно стало краеугольным камнем всей их жизни. Ни одно из искусств не могло не то что сравниться с ним, но даже приблизиться к нему. Потому что кино для них было куда выше, чем просто искусство. Если оно и стояло когда-то, как у нас, где-то рядом с литературой, музыкой, живописью, то ко времени моего прибытия на Шестую планету оставило далеко позади все, что обычно подразумевается под понятием "искусство".
Оно заменило им все – религию, хобби, дружбу, любовь и даже стремление к познанию пространства и времени.
Они забыли, что живут во Вселенной, и жили в своих кинотеатрах.
День и ночь, все свободное время – у экранов.
Кино стало для них крепчайшим вином, сильнейшим наркотиком, сладчайшим сексом.
Оказалось, что все мощности этой гигантской цивилизации работали на одну единственную цель – на кино.
При этом цивилизация была настолько правильной, что удивление брало: у них почти не было ни проституции, ни пьяниц, ни наркоманов, ни убийц, ни воров.
А отдельные проявления такого рода наказывались, по их понятиям, очень жестоко: нарушителей отлучали от кино, и такая кара была для несчастных хуже смерти.
Но как я ни пытался попасть хотя бы на одну киностудию, мне это никак не удавалось.
Когда я объяснял, чего хочу, меня просто не понимали. На простой вопрос, где снимаются их шедевры, они недоуменно пожимали плечами и отвечали, что кино не снимают – его показывают.
А что каждый из их фильмов был подлинным шедевром, это уж будьте уверены!
Мне довелось посмотреть немало их фильмов и я был просто потрясен. Такое невозможно придумать.
Что за гении создавали эти фильмы?
Откуда они брали столь убедительные декорации для постановки катастроф, войн и исторических драм?
Как и где они нашли таких гениальных актеров, которые буквально наизнанку выворачивали души своих героев?
И совсем не важно было, про какую это цивилизацию, какие формы жизни нарождались, жили, любили и умирали на экране. Все было понятно и сопереживалось до самого последнего кадра.
Но как я ни старался встретиться с этими гениальными сценаристами, актерами и режиссерами, ничего у меня не получалось.
Я гостил на Шестой уже довольно долго, но так и не продвинулся ни на дюйм в смысле взаимно полезных контактов. Я даже стал подумывать, не пора ли собираться домой, на Землю, поскольку делать мне как дипломату было совершенно нечего.
Бестолковые приемы и фуршеты изрядно мне поднадоели, а единственным развлечением было посещение кинотеатров.
Со своими помощниками я виделся редко: они не вылезали из кино, а в остальное время спали. А когда я заговаривал с ними о возвращении домой, то встречал такой бурный протест, что гут же откладывал отлет.
Порой я спрашивал их:
– Чего же тут хорошего? Тоска ведь смертная.
Мои подчиненные отворачивались, прятали глаза и отвечали, что я не совсем прав и здесь весьма занятно.
Конечно, такое странное поведение опытной команды дипломатов настораживало меня, но, сколько я ни пытался отыскать его причину, так и не смог найти.
На какое-то время я успокоился.
Наконец, решившись, я послал на Землю полный отчет о своей миссии и, как итог отчета, попросил отозвать меня домой, поскольку здешнему народу мы, да, наверное, и все прочие цивилизации во Вселенной, совершенно не интересны.
Как же я ошибался насчет отсутствия интереса!
Первым тревожным сигналом стал для меня запрос нашей, земной центральной налоговой инспекции – она требовала объяснения, отчего так выросли счета в Межгалактическом банке как сотрудников нашего посольства, так и мой собственный.
Поначалу, едва глянув на несусветные суммы, я завернул запрос отправителю, то есть налоговой службе, как явно ошибочный.
Какие уж тут доходы!
В этом полусонном царстве и гроша не заработаешь. Конечно, каждому приятно, когда его счет в банках растет, но тут была явная ошибка. Но налоговая служба прислала мне новый запрос, на этот раз очень резкий, уже с угрозой прислать инспектора, облеченного широкими полномочиями.
Я собрал своих сотрудников и, заранее предвкушая их возмущенные возгласы, сообщил о вопиющем произволе налоговых чиновников.
Как же я удивился, когда они не стали возмущаться, а как-то скисли.
Тут я окончательно понял, что дело нечисто, и в ультимативной форме потребовал объяснений.
Мои ребята вместо объяснения пригласили меня в ближайший кинотеатр, и там я увидел…
Вы, наверное, уже догадались, что?
Да-да, свой собственный сон!
Тот, который мне приснился буквально сегодня ночью! И целый зал смотрел его.
А сон этот, надо сказать, совсем не годился для всеобщего созерцания.
Это был глубоко личный сон.
И в нем был я со всеми своими чувствами, желаниями и переживаниями.
Я заорал как резаный. Замахал руками. Затопал ногами.
На меня начали оглядываться.
Но сон продолжался во весь экран как ни в чем не бывало. И там я с несусветной похотливостью на мерзкой роже бесстыдно приставал к какой-то женщине.
Бож-же мой!.. Я, уже ничего не соображая, бросился на экран. Но мои же товарищи перехватили меня и силком выволокли из кинотеатра.
В посольстве меня кое-как успокоили. Тут и выяснилось, отчего распухли счета наших дипломатов. И мой, естественно, тоже. А когда я снова начал возмущаться, мои сотрудники пояснили мне, что с точки зрения закона здесь все в полном порядке.
У этой цивилизации давно действует закон, по которому сны, снящиеся всем разумным существам в пределах досягаемого космического пространства автоматически становятся ее достоянием. При этом сны, прошедшие специальные отборочные фильтры и попавшие на широкий экран, хорошо оплачиваются.
Мы долго сидели, запершись в моем кабинете, и мне все рассказывали, рассказывали, рассказывали…
Как же я был слеп!
Теперь-то я понял, зачем жители Шестой таскали меня на все эти бесконечные фуршеты и приемы.
Они оказались куда хитрее, чем я думал.
Все время, пока мы находились здесь, они просто проверяли наши сны на предмет пригодности или непригодности для развлечения этой извращенной цивилизации.
А она – с виду такая тихая и спокойная, чистоплотная и добропорядочная, с тихими полусонными обитателями – на деле оказалась самой развратной и испорченной в обозримом Космосе.
Со всей Галактики они собирали самые извращенные и похотливые сновидения.
Они с наслаждением смотрели сны, пропитанные кошмарами как наркоманов и психов последнего разбора, так и величайших гениев Вселенной.
Они искали и находили целые сумасшедшие цивилизации, а иным даже помогали сойти с ума, чтобы получить новые сногсшибательные сны для пресыщенных зрителей Шестой.
Они отправляли в непробудный сон целые планеты и черпали, черпали подсознательные видения их обитателей. И все это впитывали, впитывали в себя с экранов – так плотоядные растения поглощают летающих вокруг них мошек и бабочек.
Судя по всему, они еще не решили, что делать с нашей цивилизацией, как ловчее подступиться к ней на предмет монополизации наших снов. Поэтому и водили меня за нос.
Но тут-то они и промахнулись – их подвела ими же созданная бюрократическая система: воруя наши сны, они аккуратно их оплачивали. И, как положено по вековым бюрократическим традициям, с решением не спешили.
Поняв это, я решил воспользоваться именно этой тупой чиновничьей неторопливостью.
Я был послом. А значит, обладал определенными правами, гарантированными межгалактическим сообществом.
Я простил подчиненным их слабоволие.
Их вполне можно было понять. Получать деньги лишь за то, что ты спишь и видишь сны – это развращает быстро и наверняка. Но теперь всем нам предстояла нелегкая и склочная работа с правительством Шестой.
Пока они не раскусили, что я их раскусил.
Мои подчиненные по-прежнему спали и смотрели бесконечные фильмы, а я все в той же личине простофили ходил по презентациям и фуршетам. А тем временем секретной почтой правительству Земли был отправлен мой специальный доклад, где я подробно, с соответствующими выводами, расписал, что нам, землянам, грозит: не только закабаление наших снов, но и возможное изменение из-за этого всего развития нашей цивилизации.
Я с нетерпением ждал ответа.
Представлял, какая паника началась в нашем правительстве, наивно полагая, что оно, отбросив все остальные дела, усиленно размышляет над моей депешей.
Я нервничал, то и дело дергал связиста, но ответа все не было и не было.
Наконец пришла писулька от какого-то мелкого клерка с указанием заключить с местной цивилизацией соответствующий договор на продажу земных сновидений.
И все!
И ни слова больше.
Ни слова об опасностях, которые я так красочно расписал в своем секретном докладе.
Возмущенный, я открытым текстом высказал все, что думал о своем правительстве и его клерках.
Конечно, после этого меня быстренько сняли с дипломатической работы.
Уже другим послом был подписан договор, по которому мы, жители Земли, могли продавать, а они, жители Шестой, могли покупать наши сны.
И теперь над ночной стороной нашей планеты постоянно болтается станция совместной компании "Киносны корпорейшн". Высасывает из наших снов все самое низменное, жестокое и безумное.
Как же мне противно вот такое кино, а вместе с ним и те, кто торгует своими снами оптом и в розницу!
Костюм
Это сейчас работа в космосе безопасна.
А были времена, когда нас, землян, на новых осваиваемых планетах и резали, и давили, и рвали на кусочки, но чаще просто съедали обитатели местной фауны и флоры.
И не спасало никакое, даже самое мощное и современное оружие, созданное на Земле.
После частых и больших потерь среди космонавтов-исследователей Правительством Земли было принято решение, в случае сопротивления, просто уничтожать все живое на вновь открываемых планетах.
Раз уничтожили.
Два уничтожили.
Оглянулись.
И что?
Зачем нам, землянам, обугленные головешки, даже в виде планет?
Незачем.
И Техник за свою долгую космическую жизнь тоже участвовал в таких экспедициях.
Всякое было.
Много было сделано ошибок.
Но тут группа сумасшедших Гениев выдвинула идею, что при колонизации новых планет надо не нападать, а защищаться.
В начале эта идея казалась абсурдной.
– Завоеватель должен нападать, и только! – кричали все. – Так было всегда в истории человечества, а тут: "Завоеватель должен защищаться". Чушь!
Но теми же Гениями и их научной группой правительству был предоставлен "Защитный Костюм", созданный ими в развитие их теории: защита, а не нападение.
Защитных Костюмов за историю земной цивилизации было изобретено великое множество, начиная от шкуры мамонта, заканчивая танками и энергетическими полями. Но еще ни одна защита не давала стопроцентной гарантии безопасности.
Поэтому ни один нормальный человек не согласится испытать на себе этот "Защитный Костюм". И тогда предложили это сделать Технику, давно прослывшему в Космосе бесшабашным смельчаком.
Костюм представлял из себя сетку, синтезированную на уровне молекул сверхпрочных металлов. "Сетка" была невидима невооруженным глазом, почти ничего не весила, была сверхэластична и сверхпрочна. Ее нельзя было ни порвать, ни продавить. Она легко выпускала из тела человека все биологические выделения, а внутрь срабатывала как клапан, не пропускала ни тепло, ни холод, ни вредные для организма вещества. Наносилась она на обнаженное тело человека в специальной барокамере, что и было сделано с Техником.